Я с интересом наблюдала за мужем, уговаривая себя не обижаться на этот отстраненный взгляд. Сейчас я была для него не возлюбленной и не женой, а только моделью.
Он говорил, что не любит эту черновую работу, но считал необходимым создать из глины маленькое воплощение того, что мысленно уже видел большим. Образ будущей скульптуры был внутри камня, и главной задачей художника было отыскать его и освободить от всего лишнего, отколов и отбросив прочь каменную оболочку. А макет был призван помочь ему в этом.
Гленн поместил зеркало на выступ возле окна, чтобы в нем отражалась противоположная сторона глиняного эскиза, и я видела в нем лицо мужа, сосредоточенное и уверенное.
Когда я устала, он позволил мне отдохнуть, но не показал своей работы. Лицо из глины, над которым он трудился, было повернуто в противоположную от меня сторону, потому что он боялся, что малейший вопрос или намек на критику могут сбить его с пути. Таким образом, я не видела первых результатов нашего совместного труда и должна была довольствоваться его собственным заявлением, что все идет хорошо, и барьер, так долго сдерживающий его творчество, сломан.
Это было счастливое утро. Я чувствовала, что мы стали еще ближе друг другу, и тревожные события вчерашнего дня можно забыть. Живущие через озеро Макинтайры казались мне сейчас далекими и нереальными. Гленн помог мне избавиться от болезненных воспоминаний. Он сделал меня счастливой.
Наступило время ланча, и мы спустились в столовую. Наоми снова обслуживала нас, сказав, что уже перекусила. Во второй половине дня должна была появиться приходящая прислуга, которая помогала ей с уборкой и приготовлением обеда.
- Пока я живу здесь одна, - сказала Номи, - то готовлю себе сама, но когда приезжают Кол-тон или близнецы, обед превращается в праздничную трапезу со свечами.
За кофе Гленн неприятно удивил меня. Я все еще чувствовала себя новобрачной и готова была проводить с ним каждую минуту, но он ясно дал понять, что не нуждается в этом.
- Пойду прогуляюсь по лесу… обдумаю свою работу, - заявил он. - Извини, но я не могу взять тебя с собой, Дина. Ты будешь меня отвлекать. Если хочешь, осмотри дом или прогуляйся к озеру… Сегодня светит солнце, и день просто чудесный.
Подавив обиду, я сказала себе, что сама выбрала роль служанки его искусства, поэтому должна смириться и делать все, о чем он просит. Но когда он вышел из-за стола и мы с Номи остались одни, она неодобрительно посмотрела ему вслед и едва заметно покачала головой.
- Они одиночки, эти близнецы, и не мешают только друг другу. Ты должна привыкнуть к этому. - Она пристально взглянула на меня. - Кстати, сегодня ты удивила меня. Прошлым вечером я заметила в тебе некоторую независимость, но когда ты спустилась вниз утром, то вела себя как его тень, как эхо.
- Я согласна превратиться в тень, если это даст Гленну то, чего он хочет, - небрежно ответила я. - Я хочу ему помочь.
Я уже заметила, что когда что-то беспокоит Номи, она потирает пальцем свой острый маленький носик. Вот и сейчас она терла его, а ее карие глаза изучающе рассматривали меня, как прошлой ночью.
- Элизабет тоже была такой, - сказала она. - Тенью Колтона, его служанкой. Он думал за нее, говорил за нее и лепил из нее все, что хотел. Но временами он ужасно скучал рядом с ней. Я тоже чужая Чандлерам, но не являюсь их тенью и думаю, что только благодаря этому Колтон терпит мое присутствие в этом доме. Я привязалась к Гленну, он заменил мне сына, а когда-то очень давно я даже была немного влюблена в его отца. Но я никогда не поступлюсь ради Чандлеров своей независимостью.
Я поняла, на что она намекает, но не захотела прислушиваться к ее словам, потому что считала, что понимаю Гленна так, как настоящая жена должна понимать своего мужа.
Сейчас ему нужно было сохранить в своем воображении яркий и чистый образ своей будущей скульптуры, и я была готова помочь ему в этом. А если он захочет, чтобы я удивляла и развлекала его, то я постараюсь сделать и это. Но пока что я должна оставаться спокойной и ни о чем не тревожиться.
- Как вы думаете, Гленда скоро приедет домой? - поинтересовалась я, чтобы перевести разговор в другое русло.
- Полагаю, что, получив известие о вашей женитьбе, она прилетит сюда первым же рейсом, - резко ответила Номи. - Так что у вас осталось очень мало времени. Позволь мне налить тебе еще кофе, Дина.
Я протянула ей свою чашку.
- Но какое ей дело до того, что брат женился? - удивилась я.
- Он посмел сделать это без ее разрешения, - огрызнулась Номи. - Даже не дав ей возможности взглянуть на девушку, которую выбрал себе в жены. Будь готова к тому, что она смешает тебя с грязью, если ты, конечно, ей это позволишь.
Я вздернула подбородок.
- Значит, не позволю. Я вышла замуж за Гленна, а не за его сестру.
Номи поправила шпильку в одной из своих кос.
- Ты так думаешь? - сдержанно заметила она.
- Но почему она хочет, чтобы Гленн оставался холостяком?
- Потому что Гленда хочет владеть всем, что ее окружает: "Высокими башнями", озером, хотя временами и боится его… - Номи со стуком поставила чашку на место. - Она завладела бы и Колтоном, если бы он не выскальзывал у нее из рук всякий раз, когда захочет. Она не владеет только мной, но только потому, что боится меня и не доверяет мне. И я должна признать, что она имеет на это все основания. Но Гленн безраздельно принадлежит ей, словно часть ее собственной плоти и крови. Он делал попытки сбежать от нее - причем много раз! Но всегда терпел неудачу. На этот раз он сбежал, женившись на тебе. Ты - его заявка на свободу. И теперь мне остается только смотреть, насколько быстро Гленде удастся разрушить ваш брак, - мрачно закончила она и многозначительно добавила: - Если ты ей это позволишь.
- Я не позволю ей сделать это, - упрямо повторила я. - Я не заявка на свободу и не беспомощный инвалид. И Гленн тоже не такой. Да, он нуждался в чьей-то поддержке, чтобы обрести независимость и ощутить себя цельным человеком. Но теперь он больше не половинка Гленды и не только ее близнец, но и мой муж. И я хочу, чтобы все было так, как он считает правильным, потому что если это хорошо для него, то будет хорошо и для меня. - Номи только хмыкнула. Но меня интересовало еще кое-что. - А почему Гленда боится вас? - поинтересовалась я.
- Потому что знает, как сильно я ее презираю, - бесстрастно ответила пожилая женщина, методично складывая свою салфетку.
Она говорила об этом так, словно речь шла о погоде. Я понимала, что сейчас не время спрашивать, почему она презирает свою племянницу. Возможно, со временем она станет доверять мне настолько, чтобы открыть эту тайну, но было бы глупо рассчитывать на полную откровенность в первый же день моего приезда в "Высокие башни".
- Сегодня утром я видела картину, которую нарисовала Гленда, - продолжила я, по-прежнему подыскивая ключ к разгадке близнецов. - Она произвела на меня ужасное впечатление - эта горящая гостиница и женщина, попавшая в ловушку…
Номи коротко кивнула.
- Я видела ее. Гленн считает творчество своей сестры своеобразной терапией, но я бы назвала это по-другому. Впрочем, я старомодна и не могу похвастаться знаниями в области психиатрии. Я хорошо знаю свои недостатки. - Она поднялась из-за стола, положив конец нашему разговору. - Пойдем, Дина, я покажу тебе дом. Не могу обещать, что ты когда-нибудь будешь его хозяйкой. Колтон, пока он живет на этом свете, - единственный, кто в состоянии держать свою дочь в узде, и я надеюсь, что он вернется домой раньше, чем она.
Эта мудрая пожилая женщина нравилась мне все больше и больше. Она была откровенной, и в ней не было притворства. Если мне удастся добиться ее благосклонности, у меня появится друг, которому я смогу доверять. Но, судя по всему, она еще не решила, как ко мне относиться. Наоми Холмс была не из тех, кто действует импульсивно.
Мы прошли в ее гостиную, не слишком богато обставленную, но удобную, со старомодной мебелью, которая гармонировала с атмосферой этого отнюдь не современного дома. Там стоял маленький ткацкий станок, а на старенькой софе свернулась клубочком кошка тигровой масти. Я еще ни разу не видела эту кошку и подошла ближе, чтобы ее погладить.
- Это Джезебел, - сказала Номи. - Она тоже принадлежит к Чандлерам. Но Гленда терпеть не может кошек, поэтому Джезебел предпочитает жить у меня, когда не странствует по окрестностям.
Кошка посмотрела на меня глазами почти такими же желтыми, как ее шерсть, и благосклонно позволила приласкать себя.
Когда мы с Номи вышли из комнаты, она мягко спрыгнула с кушетки и последовала за нами в некотором отдалении, словно показывая свою независимость и выступая в роли хозяйки.
Я побывала в прежней комнате Гленна и, наконец, приблизилась к большой спальне с окнами, выходящими на подъездную аллею, принадлежащей его сестре.
В дверях я остановилась и с любопытством осмотрелась, рассчитывая как можно больше узнать о Гленде Чандлер.
Обернувшись, я заметила, что Джезебел не пересекла порога этой комнаты. Она только бросила в нашу сторону надменный взгляд, который говорил, что этот визит не стоит ее внимания, и направилась к лестнице. Кошка подняла кверху свой пушистый хвост, кончик которого слегка подрагивал. Возможно, у нее вызывал негодование один только запах комнаты Гленды.
Для своей спальни сестра Гленна использовала бледно-зеленые обои с папоротниками. Кровать под балдахином с резными столбиками была накрыта стеганым покрывалом в зелено-розовых тонах. Балдахин был того же оттенка, что и обои. Но я быстро перестала обращать внимание на меблировку, потому что мое внимание привлекло нечто, находящееся у окна. Там, на подставке из темного тикового дерева стояла женская головка из черного мрамора, которая чем-то непреодолимо притягивала меня.
Номи, решив, что меня заинтересовал вид из окна, подошла к нему, чтобы поднять раму, и впустила в комнату теплый воздух солнечного осеннего дня.
- Колтон велел срубить несколько деревьев с обеих сторон дома, чтобы улучшить вид из окон, - заговорила она. - Первый владелец "Высоких башен" строил этот дом для женщины, которая хотела спрятаться в нем. Она была городской жительницей, приехала сюда из Филадельфии и не любила сельских пейзажей и запахов. Но в те времена вся земля у подножия холма использовалась под ферму - там до сих пор сохранился коровник и другие хозяйственные постройки - так что хозяйка "Высоких башен" не хотела этого видеть и предпочитала, чтобы густые деревья окружали дом со всех сторон. И, хотя ее муж был сыном богатого фермера, он пошел навстречу этому пожеланию и построил викторианский особняк на холме, хотя здравомыслящие люди селились в основном в долине.
Я почти не слышала рассказ Номи, зачарованно глядя на скульптуру из черного мрамора. Гленн как-то упоминал о своей единственной удачной работе. Это, определенно, была она. Я положила руку на черную головку и ощутила под пальцами пружинистые завитки, напоминающие тонкие волнистые волосы Гленна. У меня промелькнуло воспоминание о том, как однажды я прикоснулась к волосам Трента Макинтайра, похожим на тяжелый шелк, но я тут же одернула себя - мне не следовало думать о Тренте. Теперь он должен был снова стать для меня незнакомцем.
- Ее сделал Гленн, правда? - обернулась я к Номи.
- Да. - Ее лицо просветлело. - Я считаю, что это действительно прекрасная вещь. Даже Колтон признал эту работу удачной и выставлял ее в нескольких музеях. Подожди, я включу для тебя свет.
К стене была прикреплена специальная лампа для подсветки, и когда Номи повернула выключатель, на блестящей черной поверхности мрамора вспыхнула золотая патина, а женское лицо, казалось, ожило. На меня смотрел двойник Гленна - только в женском варианте. Но в нем было еще что-то. Я вгляделась внимательнее, пытаясь разгадать это выражение, и вдруг поняла, в чем тут дело, - женское лицо было искажено откровенным страданием, в нем чувствовался какой-то мучительный страх.
Я удивленно повернулась к Номи.
- Если это Гленда, то как она решилась поставить головку в своей комнате? Мне кажется…
- Гленн знает свою сестру, как самого себя, - прервала меня она. - Он понимает, чего она боится и почему. Создавая эту скульптуру, он стремился не добиться портретного сходства, а отразить мучения и страх. Гленда оценила это. Хотя, кто знает, вполне возможно, он изображал самого себя…
Я снова повернулась к головке, изучая это изумительное произведение. Рот женщины страдальчески искривился, и скульптору удалось мастерски передать это выражение. Под мраморной поверхностью было нечто таинственное и живое. Я задумчиво покачала головой в ответ на слова Номи.
- Но он сделал это лицо просто кровоточащим от боли!
- Именно так! Потому что Гленда может быть некрасивой и испуганной, но она не способна трагически переживать. Гленн отступил от реальности и показал сестру не такой, какая она есть на самом деле. - Голос Наоми утратил свою бесстрастность, ее обычное спокойствие исчезло, уступив место ненависти.
- Почему вы так ненавидите ее? - мягко поинтересовалась я.
На этот раз она ответила мне, видимо, не успев взять свои чувства под контроль.
- Потому что Гленда убила мою сестру Элизабет. Она намеренно погубила свою мать - и мать Гленна.
Я изумленно смотрела на нее.
- Но близнецам было тогда всего по пять лет, не так ли? Гленда была еще ребенком. Что она могла сделать?
Номи оставила мой вопрос без ответа. Она быстро отвернулась и, выпрямив спину и высоко подняв голову с короной белых волос, вышла из комнаты. Я слышала скрип ступеней у нее под ногами, когда она спускалась вниз. Куда подевалась ее легкая летящая походка? На этот раз маленькая изящная женщина ступала тяжело, словно дряхлая старуха.
Неожиданно открыв, что в действительности таится в душе Наоми Холмс, я даже испугалась. Как можно испытывать такую непримиримую ненависть к ребенку, каким была Гленда, когда погибла ее мать?! Девочка не может быть преступницей.
Я снова внимательно всмотрелась в мраморное лицо и вдруг почувствовала необъяснимую симпатию к Гленде. Какое же ужасное потрясение довелось пережить ей в детстве, если, уже став взрослой, она продолжает испытывать такие мучительные страдания… Возможно, я все-таки смогу стать ей другом… если она позволит мне. Во всяком случае, должна попытаться. Но прежде мне необходимо как можно больше узнать об этой женщине, чтобы найти путь к ее сердцу.
Я выключила свет, и гнетущая атмосфера дома, наполненного страстями и страданиями прошлого, окутала меня душным саваном. Мои детские годы, проведенные с родителями, были счастливыми, яркими, полными солнечного света. А здесь как будто всегда царила зима: суровая, мрачная и холодная как лед.
Зимние чувства, зимние люди…
Но на улице все еще ярко светило солнце, и озеро ждало меня. Я отвернулась от черного мрамора и спустилась вниз по лестнице. Было очень тепло, и я, даже не надев пальто, вышла через парадную дверь и обогнула "Высокие башни", направляясь к озеру.
Безмятежное зеркало воды у подножия холма, голубое и прекрасное в безветренный день, простиралось перед моим восхищенным взором. Я спустилась к нему по сухой осенней траве, мимо голых ореховых деревьев и стройных берез, затем повернула налево и ступила на мягкий, пружинящий под ногами ковер из сосновых игл, усыпавших землю.
Через несколько минут я уже была внизу, у самой кромки воды. Впервые озеро предстало передо мной во всем своем великолепии, и я смогла увидеть вдали справа огромные серые камни - неровные, с острыми вершинами - которые и дали ему имя. На остальной части побережья, так же как и на противоположной стороне, не было ни малейших вкраплений скал, хотя повсюду возвышались отдельные холмы.
Прямо напротив меня располагался дом, где жили Макинтайры. Белые кружевные занавески были подняты вверх, а перед фасадом красовался аккуратно подстриженный кустарник. Построенный раньше, чем "Высокие башни", этот дом казался более приличным и воспитанным, как человек, который с возрастом приобрел мудрость и любезность. А торчащие уши "Высоких башен" как бы подслушивали что-то, нагло попирая общепринятые правила поведения.
На противоположной стороне озера никого не было видно, но при мысли о Тренте мое сердце забилось быстрее. До сих пор я была в безопасности от тревожных воспоминаний, потому что всей душой ощущала себя миссис Гленн Чандлер и ничем больше не интересовалась.
Я вдруг вспомнила о Кейте, которого встретила в магазине прошлым вечером, когда Гленн привез меня сюда. Казалось, прошло очень много времени с тех пор, как он заговорил со мной о Гленде. Сейчас я уже знала о ней довольно много, и меня удивляло настойчивое любопытство мальчика.
Повернувшись спиной к высоким серым камням, я неторопливо двинулась по неровной тропинке, ведущей вдоль берега, и вскоре увидела гостиницу из красного дерева в конце озера. Гленн был в бешенстве, когда показывал мне ее вчера вечером, но сегодня, при дневном свете, мне не показалось, что она портит озеро. Напротив, это здание гармонировало с окружающей дикой природой и вовсе не производило впечатление чего-то неуместного.
Я ускорила шаги, так как тропинка выровнялась, а у меня появилась определенная цель - гостиница "Серые камни". Мне хотелось рассмотреть ее поближе и увидеть, насколько правдиво Гленда изобразила это здание на своей ужасной картине. А может, я хотела убедиться, что за его окнами не бушует огонь и что там нет женщины в белом, в отчаянии ломающей руки.
Когда я огибала озеро, откуда-то сверху раздался резкий треск, как будто в лесу на холме выстрелило ружье. Этот звук, нарушив благословенную тишину этого уединенного места, заставил меня вздрогнуть, и я уже почти побежала по направлению к гостинице.
3
Больше выстрелов не было, но какое-то странное ощущение надвигающейся опасности не оставляло меня.
Наконец я подошла к просторному зданию с невысокой двускатной крышей и крепкими каменными дымовыми трубами с каждой стороны. Его первый этаж был высоко приподнят над землей, и весь фронтон занимали большие красивые окна, так что сидящие за обеденными столами люди могли любоваться живописным видом на озеро. Но я помнила, что на картине Гленды окно, в котором на фоне красного пламени стояла женщина в белом, было очень узким. Значит, это было окно какой-то небольшой комнаты.
Я внимательно осмотрела фасад здания и, наконец, нашла то, что искала. Небольшое окно пряталось за лохматыми ветвями ели. Его узкий проем сейчас был пустым и безмятежно сиял чисто вымытыми стеклами в ярких лучах осеннего солнца.
Казалось, убедившись, что все в порядке, я должна была успокоиться, но меня не оставляло странное ощущение, напоминающее предчувствие чего-то дурного. Мне хотелось узнать, на что похожа эта комната изнутри, и выглянуть из ее окна.
Неужели одержимость Чандлеров заразила и меня? - мрачно спросила себя я и двинулась к входу в гостиницу, так и не сумев преодолеть странную потребность удовлетворить свое непонятное любопытство.