Эта жизненная сила боролась с моим физическим удовольствием, и то и другое пожирало меня и сводило с ума настолько, что я едва могла думать или даже отличить одно от другого. Это чувство росло и росло во мне, сжигая до костей, делая это с такой интенсивностью, что я едва могла вместить его. Я прижался лицом к нему, приглушая мои крики.
Пламя разгоралась внутри меня и я перестала пытаться сдержать свой оргазм. Оно переполнило меня, вспыхивая, окутывая все мое тело огромным, удивительным экстазом. Никколо не проявил милосердия, не на миг не замедляясь, от чего удовольствие сокрушало мое тело. Я корчилась от него, с каждым разом я кричала все сильнее.
Такое поведение могло сделать Никколо безнравственным в глазах церкви, но по своей сути, он был порядочным человеком. Он был добр к другим и имел сильный характер, принципы которого не легко было пошатнуть. Как результат, у него было много доброты и много жизни, чтобы отдать; жизни, которую я поглощала без раскаяния. Она, распространяющаяся во мне, пока наши тела двигались в унисон, была слаще любого нектара. Она горела в моих венах, заставляя меня ощущать себя живой, превращая меня в богиню, о чем он продолжал шептать.
К сожалению, такая потеря энергии взяла свое, и он после всего лежал на моей кровати неподвижно, часто дыша, с бледным лицом. Голый, я сидела и смотрела на него, вытирая рукой пот заливающий ему лоб. Он улыбнулся.
"Я собирался написать сонет о тебе… Но не думаю, что мне удастся описать это словами". Он попытался сесть, движение причинило ему боль. Тот факт, что ему это все таки удалось, был просто замечательным. "Я должен идти… городской комендантский час…"
- Забудь. Ты можешь остаться на ночь.
- Но твои слуги…
- Им хорошо платят за их благоразумие. - Я провела своими губами по его коже. - Кстати, ты не хочешь… еще пофилософствовать?
Он закрыл глаза, но улыбка осталась. - Да, конечно. Но я… извиняюсь. Я не знаю что со мной. Сначала мне нужно отдохнуть…
Я прилегла рядом с ним. - Тогда отдыхай.
После этого у нас развилась система отношений. В течении дня он работал над фреской, правда, его продвижение значительно замедлилось, а свои ночи проводил со мной. Тот отголосок вины никогда его не покидал, заставляя меня чувствовать двойное возбуждение. Моя сущность пила от его души, пока мое тело получало удовольствие от его умений.
Однажды, он уехал, выполняя поручение и не вернулся. Прошло два дня, а от него не было не единого слова, и я начала беспокоиться. Когда он явился на третью ночь, беспокойство сменилась опустошением от взгляда на него. Тревожась больше чем когда-либо, я поспешила впустить его внутрь, отмечая сверток под его рукой.
- Где ты был? Что случилось?
Разворачивая свой плащ, он показал стопку книг. Я воззрилась на них с восхищением, которое у меня всегда вызывали такие вещи. "Декамерон" Боккаччо. "Любовные элегии" Овидия. Бесчисленное множество других. Некоторые я читала. Некоторые я хотела прочитать. Мое сердце трепетало, а мои пальцы жаждали полистать страницы.
- Я собрал это у некоторых моих друзей, - объяснил он. - Они беспокоятся, что головорезы Савонаролы воспользуются ими.
Я нахмурилась, вспоминая наиболее влиятельного священника города. - Савонарола?
- Он собирает "предметы греха" чтобы уничтожить их. Ты можешь спрятать их тут? Никто не заберет их от кого-то как ты.
Книги почти сияли для меня, гораздо более ценные, чем все накопленные мной драгоценности. Мне хотелось все бросить и начать читать.
- Конечно. - Я пролистала Боккаччо. - Поверить не могу, что кто-то захочет это уничтожить.
- Это темные дни, - сказал он с холодным выражением лица. - Если мы не будем осторожными, все знания будут утеряны. Несведущие сокрушат сведущих.
Я знала, что он говорит правду. Я видела это, снова и снова. Знания уничтожались, растаптывались теми, кто был слишком глуп, чтобы понять, что делает. Иногда это происходило с применением силы, кровавых набегов, иногда менее насильственно, но с тем же коварным умыслом, как здесь, с Фра Савонарола. Я так к этому привыкла, что теперь уже едва это замечала. По какой-то причине, в этот раз было гораздо больнее. Может, потому что я видела это его настойчивыми глазами, а не просто наблюдала со стороны.
- Бьянка? - Николло тихонько рассмеялся. - Ты меня слушаешь? Я надеялся провести ночь с тобой, но возможно ты предпочтешь Боккаччо…
Я оторвала свои глаза от страниц, ощущая полуулыбку на своих губах: - Разве я не могу быть с вами обоими?
В следующие несколько дней Никколо продолжал тайком приносить мне все больше и больше произведений. И не только книги. В моем доме накапливались картины. Маленькие скульптуры. Еще больше незначительных вещей, таких как экстравагантная одежда и драгоценности, все это считалось предметами греха.
Мне казалось, что я очутилась в раю. Я часами изучала картины и скульптуры, поражаясь изобретательности людей, завидуя их способности к творчеству, которой я никогда не обладала, ни как смертная, ни как бессмертная. Это искусство наполняло меня неописуемой радостью, совершенной и сладкой, почти так же как, когда моя душа принадлежала мне.
И книги … ох, книги. Скоро на плечи моих служащих и партнеров легла дополнительная работа, поскольку я пренебрегала ею. Как можно заботиться о счетах и отгрузках, когда в моих руках сосредоточенно столько знаний? Я поглощала их, наслаждаясь словами - словами, которые церковь осуждала как ересь. Меня наполняло скрытое самодовольство от осознания той роли, которую я играла, защищая эти сокровища. Я хотела сохранить человеческие знания и расстроить планы Небес. Светило таланта и искусство не исчезло бы из этого мира, и самое лучшее то, какое удовольствие я смогла бы получить на этом пути.
Все изменилось в день, когда Тавия явилась с проверкой. Демоница была довольна моим докладом о завоеваниях, но была сильно озадаченна, когда заметила у меня на столе маленькую скульптуру Бахуса. У меня не было ни какой возможности спрятать статую с моей "коллекцией".
Тавия потребовала объяснений и я рассказала ей о моей роли в защите запрещенных предметов. Как и всегда, ее ответа пришлось ждать долго, но когда это случилось, мое сердце почти остановилось.
- Ты должна немедленно прекратить это.
- Я… что?
- Ты должна вернуть эти вещи обратно отцу Бетто.
Я недоверчиво изучала ее, ожидая, что сейчас это была шутка. Отец Бетто был моим местным священником. - Ты не можешь… не можешь иметь это ввиду. Эти вещи не могут быть уничтожены. Мы поддержим церковь. Предполагается, что мы идем против них!
Тавиа приподняла темную резкую бровь. - Предполагается, что мы приближаем зло во всем мире, дорогая, который возможно и не соглашается с планами церкви. В этом случае, соглашается.
- Как? - прокричала я.
- Потому что нет большего зла, чем невежество и разрушение таланта. Невежество ответственно за большее количество смертей, фанатизма и греха, чем какая-либо иная сила. Это разрушитель человечества.
- Но Ева согрешила, ища знание…
- Уверена, - ухмыльнулась демонесса. - Ты и вправду знаешь, что есть добро, а что - зло?
- Я… я не знаю, - прошептала я. - Они кажутся неразличимыми.
Это был первый раз с тех пор, как я стала суккубом, когда эти грани на самом деле стали для меня столь размытыми. Потеря моей смертной жизни омрачила меня, и я бросилась в бытность суккубом, никогда не ставя под сомнение роль Ада или развращение таких людей, как Никколо.
- Да, - согласилась она. - Порой так и есть. - Улыбка исчезла с ее лица. - Это не обсуждается. Ты немедленно все отдашь. И, может, за одно попытаешься соблазнить отца Бетто. Было бы неплохо.
- Но я… Слово "не могу" застыло на моих губах и я кусала их. Под ее властью я ощущала себя очень маленькой и очень слабой. Не следует пересекаться с демонами. Я сделала глоток: - Да, Тавиа.
В следующий раз когда Никколо и я занимались любовью, он устал, но был счастлив предложить беседу в его пост-сексуальном истощении: - Ленсо завтра принесет мне свои картины. Подожди, пока увидишь их. Они изображают Венеру и Адониса…
- Нет.
Он поднял свою голову: - Ммм?
- Нет. Больше ничего мне не приноси.
Было так тяжело, боже, так тяжело говорить с ним таким холодным тоном. Я продолжала напоминать себе, кем была и что должна делать.
На его красивом лице появился недовольный взгляд.
- О чем ты? Ты уже собрала столько…
- У меня их больше нет. Я отдала их Савонароле.
- Ты… ты шутишь.
Я покачала головой: - Нет. Этим утром я связалась с его Поясом Надежды. Они пришли и все забрали.
Никколо попытался сесть. - Погоди. Это не смешно.
- Я не шучу. Они все пропали. Их бросили в костер. Это предметы греха. Их нужно было уничтожить.
- Ты лжешь. Прекрати, Бьянка. Ты же не думаешь…
Мой голос повысился. - Они не правильные и еретичны. И они уничтожены.
Наши глаза встретились, и я могла видеть, когда он изучал мое лицо, что он начал понимать, что возможно, только возможно, я сказала правду. И я сделала. Вроде. Я очень хорошо умела заставлять людей, в особенности мужчин, верить в то, что я хотела.
Мы оделись, и я отвела его его в кладовку, в которой раньше прятала предметы. Он уставился, с бледным и не верящим лицом, на пустое помещение. Я стояла рядом, со скрещенными руками, выражая жесткую позицию и неодобрение.
Он повернулся ко мне с широко открытыми глазами: - Как ты могла? Как ты могла так поступить со мной?
- Я же сказала тебе…
- Я доверял тебе! Ты сказала, что они будут в безопасности!
- Я ошибалась. Сатана затуманил мой рассудок.
Он болезненно схватил мою руку и склонился ко мне. - Что они с тобой сделали? Угрожали? Ты бы не сделала это. Что они предложили тебе? Это тот священник, которого ты всегда посещаешь?
- Никто не заставлял меня делать это, - ответила я мрачно. - Это нужно было сделать.
Он отстранился, как-будто не мог выдержать мое прикосновение и мое сердце болезненно сжалось от его взгляда. - Ты понимаешь, что сделала? Некоторые из них никогда не заменить.
- Я знаю. Но так будет лучше.
Никколо пристально смотрел на меня в течении нескольких секунд и затем неуверенно направился к двери, не заботясь ни о комендантском часе, ни о своем ослабленном состоянии. Я смотрела ему в след, чувствуя себя мертвой внутри. Он - просто еще один человек, думала я. Позволь ему уйти. У меня было так много их в моей жизни; у меня будет еще много. Какое он имел значение?
Глотая слезы, я кралась к подвалу на нижнем уровне, стараясь не разбудить спящих домашних. Я совершала точно такую же вылазку вчера ночью, бережно перенося часть коллекции сюда вниз, ту часть которую я не отдала слугам церкви.
Разбирать предметы искусства и книги было как решать между своими детьми, кому жить, а кому умереть. Шелка и бархат не имели значения; все они отправились к Фра Савонароле. Но остальные… это было тяжело. Я отдала большинство из Овидия. Его работы были настолько широко распространены, я должна была верить, что копии их сохраняться, если не во Флоренции, то, возможно, в других местах, незатронутых этим фанатизмом. Другие автора, которые, как я боялась, издавались ограниченным тиражом, остались у меня.
Тяжелее всего было с картинами и скульптурами. Я не могла надеяться на возможное существование других копий. Но я знала также, что не смогу сохранить их все, не с проверками Тавии. И так, я выбрала те, которые, как я думала, больше всего стоит сохранить, защищая их от церкви. Однако, Никколо не мог этого знать.
Я не видела его в течение почти трех недель, пока мы не столкнулись друг с другом на большом костре Савонаролы. Позднее история его назовет Костром Тщеславия. Это была большая пирамида, состоящая из топлива и греха. Особо рьяные бросали все больше и больше предметов, от чего казалось, что пламя никогда не погаснет. Я видела как сам Боттичелли бросил туда одну из своих картин.
Приветствие Никколо было коротким: - Бьянка.
- Здравствуй, Никколо. Я сделала свой голос холодным и твердым. Не внимательным.
Он стоял передо мной, его серые глаза потемнели при дрожащем свете. Казалось, с нашей предыдущей встречи его лицо постарело. Мы оба повернулись и тихо наблюдали за тем, как все больше и больше прекраснейших вещей приносились в жертву.
- Ты уничтожила прогресс, - сказал Никколо наконец. - Ты предала меня.
- Я придержала прогресс. И у меня нет никаких обязательств перед тобой. Кроме этого. Покопавшись в складках платья я достала тяжелый кошелек с флоринами. Последняя часть моего плана. Он взял его, удивляясь весу.
- Здесь больше, чем ты мне должна. И я не закончу фреску.
- Знаю. Все в порядке. Возьми его. Уезжай куда-нибудь, подальше от всего этого. Рисуй. Пиши. Создавай что-нибудь красивое. Все, что сделает тебя счастливым. Меня это не волнует.
Он уставился на меня, и я боялась, что он вернет деньги.
- Я до сих пор не понимаю. Как все это может тебя не волновать? Как ты можешь быть такой жестокой? Почему ты так поступила?
Я снова смотрела на огонь. Сейчас я поняла, что людям нравится жечь вещи. Предметы. Друг друга. - Потому что люди не могут превзойти богов. По крайней мере пока.
- Прометей никогда не предполагал, что его дары будут использованы подобным образом.
Я улыбнулась без юмора, вспоминая наши старые дебаты о классической мифологии, произошедшие в наши сладкие дни. - Нет. Полагаю нет.
Мы больше не о чем не говорили. Мгновение спустя, он ушел, исчезая в ночи. На миг, мне хотела рассказать ему правду, что большая часть его сокровищ все еще была в безопасности. Я хорошо заплатила за их тайный вывоз из Флоренции, подальше от этого безумного уничтожения.
На самом деле я послала эти блага к ангелу. Как правило, я не любила ангелов, но этот был ученый, которого я встретила в Англии и рискнула. Еретично или нет, но книги и предметы искусства были таким же вызовом к нему как и ко мне. Он сохранит их в безопасности. Как иронично, подумала я, что обратилась за помощью к врагу. Тавия была права. Иногда добро и зло невозможно отличить друг от друга. Если бы она знала что я сделала, мое существование вероятно прекратилось бы.
Поэтому я никому не могла сказать об этом. Секрет останется со мной и ангелом, неважно как сильно я хочу поделиться этим с Никколо и успокоить его. Я должна жить с осознанием того, как забрала его жизнь, душу и надежду. Он возненавидит меня навсегда и меня ужалило то, что я возьму это знание, которое будет постепенно делать мое существование все более и более несчастным.
Мой мир растворился в темноте. Я снова была в коробке, все еще в тесноте и не удобстве. Как обычно я ничего не видела, но мои щеки снова были мокры от слез. Я чувствовала себя изнуренной, немного дезориентированной и сердце ныло от боли, которую я не могу вложить в два слова. Я не видела онейридов, но что-то подсказывало мне, что они рядом.
- Это была правда, - прошептала я. - Это действительно произошло.
Подозрительно, но голос ответил мне из темноты и я вдруг поняла реальную причину, по которой они показывают мне правдивые мечты.
- Ваши истины хуже вашей лжи.
Глава 13
Я проснулась рядом с Сетом и на мгновение подумала, что действительно проснулась, проснулась от ужасных-ужасных снов об онейридах и всего того, что случилось с тех пор как я рассталась с Сетом. Он спал в кровати, а простыни спутались возле него, его светло-каштановые волосы переливались красным в лучах солнечного света. Он спал только в боксерах и его грудь выглядела теплой и гладкой, идеальной для объятий.
Его дыхание и даже поза были все еще расслабленными. Я впитывала все это, каждую маленькую деталь о Сете, которые пропустила за месяцы. Клянусь, я могла даже почувствовать его запах. Разве в снах есть запахи? Я была уверена, что в этом да. Тот самый мягкий древесно-яблочный аромат, окружающий меня подобно объятиям.
Несколько мгновений спустя он пошевелился и сонно открыл глаза. Он покосился на свет и перевернулся на спину, подавляя зевоту. Я хотела прилечь рядом с ним справа и прижаться к его теплу, рассказать ему обо всех моих ночных кошмарах.
Тогда, я поняла, что никак не могла пойти к нему. Я не могла пошевелиться. Ну, это было не совсем так. Но было ближе всего к этому. Просто у меня не было тела. Я была просто наблюдателем, вроде скрытой камеры, как когда я была с Романом и Джеромом. Очевидно, что это не было сном, в котором я принимала активное участие, и я осознала ужасную правду об этом возвращении домой: это все еще был сон онейридов. Я не выдумала это. Я не выдумала наш с Сетом разрыв.
Он сел на кровати и протер глаза. Это был такой знакомый, ностальгический вид. Подъем всегда был труден для него, в основном из-за его причудливого выбора часов для писательства. Он посмотрел на часы, которые находились рядом с местом, с которого я "наблюдала". Его взгляд прошелся прямо там, где я находилась. Да. Здесь я была просто призраком. Но чем именно было это "здесь"? Правдой или ложью?
Время на часах 9 утра, видимо хорошая мотивация для него подняться с кровати. Все еще в боксерах он споткнулся в ванной, чудом не врезавшись во что-нибудь в его сонном состоянии. Пока чистил зубы, он заметил записку на столе. Я сразу же узнала почерк, потому что я все время видела его в книжном магазине.
Ушла рано утром чтобы достать кое-какие вещи, закончу в 6. Возьми Бренди если сможешь, примерить ту обувь.
С любовью,
Мэдди
Видение имени Мэдди вытряхнуло меня из мира фантазий о Сете, пока он занимался своей обычной утренней рутиной. Обращая теперь свое внимание, я увидела изменения в его ванной комнате: вещи, которых раньше не было, когда мы встречались. Во-первых, другая зубная щетка. Косметичка в углу. Розовый халат на крючке в ванной. По сценарию, Мэдди все еще делила квартиру с Дагом, но все мы знали, как было на самом деле. Та боль, которая в действительности не прошла с моего последнего сна, начала разрастаться в моей груди. Она была везде в этой квартире. Она оставила свой отпечаток повсюду, повсюду в этом пространстве, которое он и я когда-то делили вместе. Меня заменили.
Сет завершил оставшиеся сборы, включая удивительно быстрый душ. Он был печально известен тем, что всегда оставался дома, когда работал над сюжетной линией. Я очень старалась не обращать внимание на его голый и влажный вид и вместо этого обдумывала, куда бы он мог сегодня пойти. Если бы собирался просто писать в книжном магазине, он бы не двигался так оживленно.
Он легко нашел чистые боксеры и джинсы, но затем началась самая трудная часть его дня: какую надеть футболку? Когда мы были вместе, я любила за этим наблюдать. Я лежала бы в кровати - в конце концов, у меня не было никаких более срочных дел - смеясь, пока он размышлял и размышлял над своей огромной коллекцией футболок. У каждой была своя собственная вешалка, показывая некоторую часть ретро или новинки поп-культуры. Ванилла Айс. Альф. Хлопья "Мистер Ти". Он просматривал их все, изучая каждую тщательно, пока его рука касалась каждого рукава.