Он кивнул, в глазах его промелькнуло что-то похожее на удивление, но на лице его ничего нельзя было прочесть. Но это неважно. Конни вдруг почувствовала, что у нее достаточно смелости для них двоих. Хождение по многочисленным посольствам и правительственным кабинетам научили ее смелости, граничащей с наглостью, в том что касалось спасения ее отца.
Сейчас она хотела Ника. Она хотела покоя, который он мог бы ей дать. Ей отчаянно хотелось близости. Раньше он заявил, что ему не нужны никакие изъявления благодарности, но он их заслужил.
Так или иначе смелость, не сказать наглость, - это одно, но как донести до него ее желание - это совсем другое. Беспокойная жизнь и вечные разъезды по миру не позволили Конни приобрести достаточный опыт в отношениях с мужчинами, но отбросив в сторону сомнения, Конни дотянулась до пуговиц блузки на спине и расстегнула их. Ник почувствовал ее тугие груди у себя на груди, и его дыхание заметно участилось, впрочем как и ее.
- Лечь спать - прекрасная идея, - она опустила руки и расстегнула молнию у себя на юбке.
Зубчики молнии задребезжали, и Ник, смутившись, увидел в образовавшемся проеме розовый шелк ее комбинации. Он попридержал ее, когда она выступила из туфель и опустила юбку. Ник только скрипнул зубами, слов он не находил.
Глава 4
- Может, мне следует выйти в холл? - его голос прозвучал неуверенно и хрипло.
Конни только рассмеялась этому глупому вопросу.
- Я не собираюсь снимать комбинацию.
Он стоял, как фонарный столб, переводя мечущийся взгляд со своих далеко не блестящих туфель на тени, пляшущие на постельном покрывале. Уголком глаза он заметил сонную улыбку на ее лице.
- Ты чувствуешь себя не в своей тарелке, - сказала она, - наверное, из-за жары.
Она потянулась своими пальцами с ненакрашенными ногтями к верхней пуговице его рубашки и расстегнула ее, затем потянула одной рукой за кончик его галстука, другой развязав узел.
- Ты такой хороший, Ник.
Ник судорожно сглотнул слюну.
- Ты храбрый, добрый и надежный.
- Прекрасные качества для сыскной собаки!
Одну за другой она расстегнула остальные пуговицы на его рубашке. От легкого прикосновения ее пальцев сердце его заколотилось, как большой оркестровый барабан. Он глубоко вдохнул в себя воздух и приказал себе расслабиться. Он еще мог себя контролировать, когда взял ее обеими руками за запястья, кожа которых показалась ему мягче лайки и глаже фланели. Ее пульс бился ничуть не реже, чем его, когда он провел ладонью по локтевому изгибу ее руки.
Он безжалостно напомнил себе, что она вряд ли имела в виду что-то такое.
- Ты еще не оправилась от шока, - сказал он.
- Ты хочешь, чтобы я легла?
- Да. Нет.
- Так да или нет?
- Я уверен, ты сама знаешь, что тебе следует делать.
- Да, знаю.
Она одарила его доверительной улыбкой и села на краешек кровати. Положив ногу за ногу, она сунула руку под подол комбинации, отстегнула и стянула чулки.
- Как хорошо освободиться от них, - она вздохнула. - Может быть, мне следует освободиться и от комбинации?
- Пусть уж она остается на тебе, - в полупустом номере голос его прозвучал глухо.
Он все это время пытался доказать ей, что он никчемный для нее человек, она же старалась убедить его в обратном. Стоя перед кроватью, Конни откинула покрывало и подняла простыню.
- Может ты хочешь еще выпить?
- Нет, я чувствую себя отлично.
- Тогда укрой меня.
Она улеглась в постель, а Ник натолкнулся взглядом на коварный изгиб ее бедер. Он натянул простыню сначала на ее ноги, потом на колени, талию, рельефно обозначенную узкой комбинацией, затем на прикрытые кружевами ясно очерченные груди и остановился у подбородка. Он хотел завершить этот жест доброй воли коротким поцелуем в лоб, но Конни обвила его запястье пальцами и потянула его к себе. Он уселся на край кровати.
- Любовь моя!
- Я слушаю.
Он нахмурился. Не сулило ничего хорошего то, что глаза ее были полуприкрыты веками. Киношники называют такие глаза "глазами спален".
Он попытался думать о чем-нибудь отвлеченном, но не смог.
- У тебя шок, и ты все еще находишься под неприятным впечатлением от случившегося.
- В твоей власти сгладить его приятным впечатлением.
- Я не могу.
- Ты же не голубой?
- Конечно, нет.
- Женат?
- Никогда не был.
- Дал обет безбрачия?
- Хотел. Даже написал по этому поводу письмо римскому папе, но оно или затерялось где-то на почте или папа просто не соизволил мне ответить. Нехорошо с его стороны.
- Очень смешно! Но, Ник, почему ты не можешь расслабиться?
- Я это сделаю сразу, как только ты уснешь.
Это было не совсем правдой, судя по событиям последних дней. Он сможет расслабиться только тогда, когда будет уверен, что эта прекрасная и отважная женщина покинула страну и находится в безопасности.
- А если я не хочу спать?
Он хотел что-то ответить, но ее глубокий голос и рука, лежавшая на его бедре, остановили его.
- Я хочу отблагодарить тебя, Ник.
- В этом нет необходи…
Кончиком пальцев она прикрыла его губы.
- Я хочу, чтобы ты обнял меня. Я хочу кому-нибудь верить. Ты единственный, кто выслушал меня и понял мои горести. И ты был там, в Капитолии.
Беззащитность и уязвимость, сквозившие в ее словах, не могли не тронуть его. Ее искренность, честность и мужество удивляли его. Подобно святому Себастьяну, Ник теперь ясно осознавал, что означает быть истыканным стрелами. Только в его случае стрелы эти были из колчана Купидона.
Если она чувствует себя одинокой и запуганной, Ник сделает все, чтобы облегчить ее жизнь в Лампуре. Он не спрашивал себя, как ему удалось добиться чести заслужить ее доверие, но знал, что скорее умрет, чем его потеряет.
Он легонько коснулся ладонью кружевов, прикрывавших ее груди, веки ее затрепетали, и она выдохнула что-то похожее на благодарность. Твердый сосок уперся в его ладонь.
Он пообещал себе, что остановится через минуту после того, как приласкает ее другую грудь. Его самого удивляло, как мужчина может проделывать такое, твердо стоя одной ногой на полу, и каких трудов ему стоит эту ногу оставлять там, где она находится.
Ее нежные атласные груди порозовели, в ложбинке между ними заблестела струйка пота Его рука сама собой скользнула по спине и легла на округлость бедра, затем дальше, чтобы ощутить упругую податливось ее ягодицы.
Он задыхался, он был возбужден до предела, но как-то умудрился свести все это к братскому участию.
- Теперь ты успокоилась?
- Я все еще боюсь чего-то, - ответила она, и это было правдой.
Никогда раньше Конни не чувствовала себя такой слабой и ранимой, и никогда раньше ей так не хотелось полностью отдаться своим чувствам. И это оказывалось на удивление легко. Не надо лишних слов, не надо намеков и двусмысленностей. Все было просто и ясно. Всю жизнь Конни просила то, что ей было необходимо, и если ей не удавалось сразу заполучить это, она никогда не оставляла попыток добиться своего.
- Как ты себя чувствуешь, Ник? Тебе, наверное, все кажется очень странным?
- Чепуха, я соблазняю пребывающих в состоянии нервного шока женщин все восемь дней в неделю.
Она засмеялась и вмиг успокоилась и дотронулась до его груди, ощутив, как неистово бьется под рубашкой его готовое выскочить сердце. Когда она поцеловала его в шею, это сердцебиение могли уже услышать на Цейлоне. Он остановил ее ласки своим поцелуем, что стало для него адской мукой.
- Я не хочу воспользоваться твоей слабостью и беззащитностью. Я хочу, чтобы ты всегда верила мне.
- Я буду верить тебе до конца света.
- Как раз он-то и наступил. Ты просто не заметила.
- Я знаю, ты шутишь. Но я верю тебе, Ник, несмотря на все плохое, что на тебя наговаривают.
- На твоем месте я бы этого не делал.
Трезвость и рассудительность его слов озадачили Конни. Она села, подложив подушку себе за спину, чтобы лучше видеть его. Ее пальцы сплелись с его пальцами, лежавшими на ее прикрытом простыней бедре.
- Ты так ловко вызволил меня оттуда!
- Импровизация и чуточку везения, хотя ты оказалась в довольно-таки опасной ситуации.
Самое время отчитать ее за глупость, чуть не стоившую ей свободы. Раньше он не осмеливался сделать это.
- Ты поступила, как та овца, что по неразумению и добровольно решила нанести визит в волчью стаю. Никогда больше не делай этого. Ты поняла?
Ее ресницы коснулись щек, когда она с видом кающейся Магдалины опустила глаза долу.
- Я обещаю.
- Вот так-то лучше. Я слышал, ты взяла напрокат джип?
- От тебя ничего не скроешь.
- Я бы не хотел, чтобы ты сунулась на нем на территории, контролируемые мятежниками.
- Откуда я могу знать, где начинаются и где кончаются эти территории?
- Вот именно, откуда?
- Я не могу торчать без дела здесь в ожидании твоих крупиц сведений, - свободной рукой она обвела номер, на обоях которого послеполуденное солнце особенно ясно высвечивало въевшуюся в них грязь. - Я прибыла сюда с определенной целью, Ник, и никто и ничто не остановит меня, пока я не исчерпаю все возможности вызволить отца.
Ник вздохнул. Опять она туда же! Сила и решимость, которые она выставляла напоказ, ее честность и прямота могли ей только навредить. Она не была снайпером, хладнокровно берущим кого-нибудь на мушку, или шпионом, предающим слабых и доверчивых, или угонщиком, прикрывающимся заложниками. Со всем этим ему уже приходилось сталкиваться, и он знал, или думал, что знает, как защитить ее от жестокостей этого мира.
- Тебе придется довериться мне и действовать только по моим указаниям. С этого момента мы заодно.
- Да?
- Я знаю несколько деревень, где мы сможем кое-что выяснить. Мы, Конни. Я и ты. И никаких безрассудств, никакой самодеятельности.
- Обещаю повиноваться тебе во всем!
Она начертила кончиком пальца крестик на своей левой груди. А Ник недоумевал, в какую еще петлю он добровольно сунет свою дурную голову. Сегодня ему не удалось устоять и не распустить руки. А что может произойти в джипе в покрытых джунглями горах Лампуры? Как он сможет удержаться от соблазна с такой прекрасной женщиной под боком?
- Ну, я пошел.
Она подняла от бедра их сплетенные руки и раздвинула пальцы, дав ему высвободить свои.
- Иди, - сказала она, - но ответь мне на один вопрос.
Ник намеревался тут же уйти, но вдруг к своему смущению осознал, что не может сделать этого, не скрыв от Конни свою эрекцию.
Он схватил с пола ее юбку и, воспользовавшись ею, встал, держа ее перед собой, затем наклонился и поднял блузку и чулки, которые она в беспорядке разбросала по полу, когда раздевалась.
- Что за вопрос?
- Ты помогаешь мне, чтобы соблазнить меня?
Повернувшись к ней спиной, он аккуратно сложил каждую вещь и водрузил стопку на сиденье старого стула.
- Оставайся здесь весь день. Постарайся поспать и не вздумай никуда выходить.
- Слушаюсь, сэр.
Он не обернулся, чтобы не видеть лукавой усмешки, которая, как ему казалось, играла на ее губах.
- Ты не ответил на мой вопрос.
- Завтра. А теперь мне необходимо кое-кому позвонить.
Он сам почувствовал, что это его заявление прозвучало до смешного неубедительно и не смогло ее обмануть.
- А я приму душ, - она резво выпрыгнула из постели и протанцевала в ванную комнату.
Ник не был готов еще и к такому испытанию. Старую покосившуюся дверь Конни оставила издевательски полуоткрытой. По рассеянности или намеренно? Легким движением она стянула с себя комбинацию и включила душ. Прикрывшись полотенцем, она вышла и прислонилась к дверному стояку.
- Прости меня, Ник.
- За что? - к его стыду голос у него сломался, как у прыщавого подростка, и ему пришлось сделать усилие, чтобы вернуть ему утраченный мужской регистр. - За что?
- За то, что я заставила тебя помучиться. Я все понимаю.
Если бы она действительно понимала!
- Я была сегодня немного не в себе.
Шум льющейся воды сменился на журчание, когда она ступила под душ. Ник слышал, как струи забарабанили по пластиковой занавеске и принялись обласкивать ее обнаженное тело. Нарисовав в воображении эту картину, он тихо застонал и рухнул на стул прямо на ее юбку, блузку и чулки.
У этой женщины содержание адреналина в крови превышало норму. Впрочем, о нем можно было сказать то же самое. Весь сегодняшний день Ника обуревало еле сдерживаемое желание стиснуть ее до хруста в костях в своих объятиях.
Он убедил себя, что с ним она в безопасности, а теперь понял, что ей нужно спасаться от него самого.
Ей нужен был сильный, бесстрашный герой, и она воображала его, Ника, таковым. Он не винил ее за самообман, потому что его последние поступки начинали озадачивать его самого. Такой прыти он сам от себя не ожидал.
Ему и раньше приходилось сталкиваться с реальной опасностью. Он имел сомнительные дела с правительственными агентами, пил с параноидальными мятежниками, увешанными патронташами, как будто одной пули в голову было вовсе недостаточно, чтобы спровадить человека на тот свет. Если бы одна из враждующих сторон заподозрила его в том, что он отдает предпочтение другой, его уже давно бы пристрелили.
Но сейчас ему страшно хотелось жить. А он чувствовал себя обманщиком. Конни наивно полагала, что его волнует участь ее отца. Нет, до умопомрачения его волнует она сама.
Он слушал журчание воды и видел проникавший в щель между занавесками пар. Он решил еще немного задержаться. А вдруг Конни потеряет сознание, например? Он ей может еще понадобиться. Она доверилась ему, излила ему душу, рассказав все о своем отце, и он мог бы при желании воспользоваться возможностью и залезть к ней в постель.
Ник нарисовал в своем воображении, как она лежит на нем, обхватив его бедра своими, как лениво крутится над ними вентилятор и как она смотрит на него сверху вниз. После этого она будет смотреть на него сверху вниз всегда. А он сам? Воспользоваться слабостью отчаявшейся женщины может только негодяй.
Нет, он не был героем, но уже понял, что безумно любит эту женщину. Уже это одно могло служить достаточным основанием, чтобы войти сейчас в ванную комнату и заключить ее в объятия.
Он был напуган до смерти и чуть не сошел с ума, когда прозвучал тот злополучный звонок и ему сообщили, что она находится в подвалах Капитолия. Единственное, что ему сейчас хотелось, так это прикоснуться к ней, чтобы убедиться, что она здесь и что ей ничто не угрожает. Он будет рядом с ней до тех пор, пока не придет время увезти ее с этого проклятого острова.
К несчастью, она никогда не согласится покинуть остров без своего отца, а вызволение Билла Хэннесси из неволи казалось ему делом безнадежным, но он не переставал ломать голову над этой проблемой с того самого момента, как впервые увидел Конни.
"Бери то немногое, что она может тебе дать", - нашептывало ему коварное либидо.
Нет уж, черта с два! Несмотря на всю болтовню о своей мнимой распущенности, он никогда не падет так низко. Даже у антигероев есть свои принципы.
Конни намылила голову и все тело, решив смыть грязь, которую брезгливо ощущала на себе после пребывания в подвалах Капитолия. Она терла тело жесткой мочалкой, но так и не могла избавиться от затаившегося под кожей ощущения лихорадочного ожидания. Причина, наверно, крылась в Нике.
"О, Конни! - вздохнула она. - Ты уже побывала сегодня в роли Мата Хари, а теперь тебе захотелось сыграть роль роковой женщины. Не слишком ли много ролей для одного дня?"
"Он даже не захотел заняться с тобой любовью, - строго напомнила она своему отражению в запотевшем зеркале. - Наверное, был слишком смущен моим поведением. Если это так, то он как истинный джентльмен, все же не выказал этого. Да, но разве он не ласкал тебя так нежно, что ты чуть не растаяла?"
Она отжала волосы и вытерла их насухо махровым полотенцем.
"Ненадежный" и "несдержанный", так написано в его личном деле. Неправда. Ник Этуэлл надежен, как кавалерийский полк, и сохранил благоразумие, несмотря на ее провокационные выходки. Однако что с ней происходит? Джин? Страх? Одиночество? Чувство благодарности?
Неважно, какова причина ее нервозности. Она должна извиниться перед ним, выйти к нему в комнату и скромно попросить у него прощения за свое поведение. А потом, в подтверждение того, что ничего серьезного не произошло, она целомудренно скрепит их обоюдное согласие поцелуем.
Конни аж застонала. Ну уж нет, никаких поцелуев, приказала она себе, хотя готова была расплакаться. Если мужчина дал ясно понять, что не намерен играть роль любовника, впрочем, так же, как и роль героя, дело закрыто.
От мысли, что он, возможно, хорош в обеих ролях, она опять занервничала и снова включила воду, подставив тело под холодный душ.
"Опомнись, Хэннесси! Нельзя влюбляться в мужчину только потому, что он встал на твою сторону. Ты же не хочешь выйти замуж за еще одного Поля?"
Мысль о ее бывшем муже, типичном герое, любящем действие и риск, наполнили ее раскаянием. Поль Бьянка служил в американском флоте в специально тренированном спасательном отряде. Она влюбилась в него как раз по этой причине. Ей отчаянно нужен был кто-то, кто помог бы ей в освобождении отца. Поль вызвался добровольцем.
Нельзя использовать Ника подобным образом. Девицы вовсе не всегда выходят замуж за тех героев, которые спасают их из лап драконов. Чувство благодарности и секс - разные вещи.
При слове "секс" в дверях ванной комнаты появился Ник, и его голос заполнил все ее пространство.
- С тобой все в порядке?
- Не обращай внимания! Некоторые, когда принимают душ, поют, а я люблю поболтать сама с собой.
Не только этим занимаются люди в ванных комнатах, подумал Ник. Он был без пиджака. Пар душевой вдобавок к ужасающей послеполуденной влажности сразу же насквозь пропитал его одежду, и она прилипла к его телу во всевозможных местах, в том числе и там, где, упорно не желая успокоиться, предательски топорщилось его набухшее естество.
Кровь стучала у него в голове, контрапунктом биению его пульса. Перед тем как попрощаться, он хотел убедиться, что с ней все в порядке. В этот момент он хотел быть таким, каким она его себе вообразила. Он хотел коснуться ее обнаженного тела, но ему мешали его старомодные представления о морали и чести, поэтому он предусмотрительно спрятал руки за спину.
- Спасибо тебе за помощь, Ник. Не знаю, чтобы я без тебя делала.
Ее тело розовым пятном соблазнительно маячило за полупрозрачной занавеской.
- Скоро увидимся, - он прикусил язык, опасаясь сказать лишнее. - Я ухожу.
- Ник.
- Да, - он чуть было не добавил "любовь моя", но вовремя спохватился.
- Я хочу поговорить о том, что произошло сегодня между нами, - Конни собиралась принести извинения, но слова не шли на ум.