Пусть волшебники из страны Оз прячутся за занавесками, ей от Ника прятаться не хотелось. Она отдернула занавеску, скромно прикрыв ее свое тело.
- Извини меня за то, что я приставала к тебе.
Он поднял руку:
- Уже забыто!
- Правда? - она рассмеялась. - Я чувствую себя обиженной и даже оскорбленной.
- Тебя надо побыстрее спровадить с острова, пока я не натворил чего-нибудь такого, о чем мы оба будем потом долго сожалеть, - пробормотал он, отвернувшись.
- О чем это ты? - она подалась к нему, прозрачная занавеска прилипла к ее мокрому телу и отчетливо высветила все его прелести.
Конни отпрянула:
- Извини.
- За что? - он был зол и разочарован.
За что она извинялась перед ним? За то, что она красивая, храбрая и несчастная по судьбе?
Кольца занавески со скрипом скользнули по планке в сторону. Ник поставил одну ногу на приступок душевой и обнял мокрую Конни за талию, крепко прижав ее гибкое тело к своей груди. Ноги у нее подкосились, когда кончиками пальцев он коснулся ее правой груди.
- Больше никогда не извиняйся передо мной. Ни за что и никогда. Ты самая прекрасная и храбрая женщина, какую я когда-либо встречал, и я…
Ник не находил слов. Он принялся целовать ее. Он целовал ее губы, ее шею, он прижал ее спиной к стене душевой. Вода поливала их обоих.
- Ты же в одежде!
Он посмотрел на свои туфли, на свои брюки, мокрая рубашка прилипла к спине.
- Ну и что! - он счастливо рассмеялся и тут же украл у нее еще один поцелуй.
Губы ее раскрылись, его язык по-воровски скользнул между ними и был с благодарностью принят. Их горячее дыхание смешалось, но мужчина знал, как далеко ему хотелось зайти в этой любовной игре. Они отстранились друг от друга и посмотрели друг другу в глаза. Ее глаза были широко раскрытыми, зелеными, как лагуна, и бездонными, как океан.
- Ник!
- Не говори ничего!
Языком он слизнул водяную струйку, стекавшую по ее шее и легонько укусил ее ключицу. Конни начала задыхаться, когда он взял ее грудь в свой рот и начал ласкать ее языком. Он стоял уже почти на коленях, а она тщетно цеплялась за голую стену в поисках опоры. Ноги уже перестали держать ее, и со стоном она выдохнула его имя.
Его руки нашли ее полные бедра и скользнули к ягодицам. Встретившись руками, они сплели пальцы, и Ник с силой прижал ее к себе. Его брюки впитали бриллианты капелек, сверкавших на завитках волос ее естества. Густая и теплая влага зашевелилась в ней, когда она ощутила на своем животе его горячий трепещущий стержень.
- Я хочу подарить тебе наслаждение, я тебе нужна, я знаю, и ты нужен мне.
- Ты мне нужна больше, - вырвалось у него.
Последовала пауза, заполненная молчаливыми обещаниями, невысказанными сомнениями и неосознанными желаниями.
Уже позже Конни вспоминала, как же долго он прижимал ее к своей груди и молчал, будто размышляя о чем-то, как наконец отпустил ее, и его голубые глаза неотрывно смотрели в ее зеленые, когда он за руку выводил ее из-под душевых струй. В какой-то момент ей показалось, что он собирается повести ее в спальню.
Вместо этого он отвел ее к двери, сам встал под душ, включил одну холодную воду и стоял так под ледяными иглами струй до тех пор, пока рубашка на его груди не стала такой же мокрой, как и на спине.
- Вот так-то лучше, - сказал он весело, ладонью зачесал мокрые волосы, завязал узел мокрого галстука и перекинул через руку сухой пиджак.
- Я позвоню тебе завтра и скажу тебе, что нам делать дальше, - с этими словами он дотронулся губами до ее лба и ушел из ее номера. А также из ее жизни.
Конни слышала, как хлопнула дверь, и в изнеможении прислонилась к умывальнику. Она представила себе, как он идет по холлу и вода хлюпает в его туфлях. Он был бы похож на человека, попавшего под проливной дождь, если бы не сухой пиджак.
- А знаешь что, - сказала она вслух, - могу поспорить, что в посольстве его вид воспримут как должное, и никто даже глазом не поведет.
Она расхохоталась. Ее герой может быть мокрым до нитки, и все же он останется героем. Она смахнула слезу со щеки. Он, конечно, прав. Она была не в подходящем эмоциональном настрое для того, чем они чуть было не занялись. Еще один поцелуй, и она могла б потерять голову.
Но разве не это ему и было нужно? Когда еще мужчина бывает нежным, милым и смелым? Почему же тогда он ушел? Ей не хотелось сложностей в отношениях с представителями противоположного пола. Она ведь прибыла сюда, исполненная решимости вызволить своего отца, а вместо этого в ее жизнь ворвался Ник Этуэлл.
"Ник, ты мне очень нужен". Несколько минут подряд она так думала, и ей вдруг показалось, что ей нужен он сам, а не только его дипломатические связи. Все проходит: и любовь, и горечь утраты, и ощущение одиночества. Она позволила себе помечтать, представив, как легкий ветерок колышет шторы в летнюю лунную ночь, а сама она в постели с придуманным ею пустым проказником. Затем она насухо вытерла волосы и скользнула под простыню. Одна.
А Ник проник в посольство по пожарной лестнице. Никем не замеченный, он добрался до своей квартиры. Он страшно устал, чтобы еще выдерживать любопытные и насмешливые взгляды сослуживцев. Сначала он должен был привести себя в порядок. Утомительное это занятие - любовь. И к несчастью, она чаще всего безответна.
"Пусть все остается так, как есть", - сказал он себе. У Конни Хэннесси достаточно своих забот, помимо волочащегося за нею влюбчивого англичанина, поэтому дожидаться от нее проявлений любви он не станет. Достаточно какой-либо другой женщине посмотреть ему в глаза так, как смотрела сегодня она, и он будет счастлив и сочтет жизнь прекрасной.
Он повторял, как молитву, что взаимная любовь - большая в этой жизни редкость. И все же, если она не хочет ответить ему любовью на любовь, даже не знает о ней, существует сотня способов выказать ей свои чувства, не требуя ничего взамен. Один из них - спасти ее отца, другой - почтительно ухаживать за ней, ни в коем случае не давая воли рукам. Но последнее труднее.
Ник сбросил липнувшую к телу одежду, продолжая выговаривать себе. В конце концов она уедет отсюда или с отцом или без него. И он станет последней скотиной, если попытается соблазнить ее.
Отчитав себя таким образом, он решил принять душ, но когда струи воды коснулись его тела, перед ним возник образ Конни Хэннесси, и он понял, что как только окажется рядом с ней, ему страстно захочется обнять ее, поцеловать ее и уберечь ее от напастей этого жестокого мира.
В данных обстоятельствах самое малое, что он может для нее сделать, - это спасти ее отца.
- Что это за растение? - спросила Конни.
- Лоза коа-поры.
От палящего солнца ее лицо прикрывала широкополая шляпа а ля Индиана Джонс, которую ей дал Ник в обмен на ключи от джипа. Он настоял, чтобы самому вести машину по пыльным и каменистым дорогам этого гористого острова.
Конни не расчитывала на него и готова была самостоятельно предпринять это изнурительное и опасное путешествие.
Уже не в первый раз она вытирала рукой пот, струившийся по ее шее.
- Дать носовой платок? - Ник вытащил из кармана куртки свой красный лоскут и протянул его Конни.
- Ты везде и всегда остаешься джентльменом.
- Не везде и не всегда.
Время еще не могло стереть из памяти впечатление от их вчерашнего взрыва чувственности, и она продолжала вспыхивать каждый раз, когда их глаза встречались. Их как будто обдавало липкой волной горячего воздуха.
Шея у Конни горела, когда она возвращала ему его шелковый платок. Ник вытер им свой собственный лоб и сунул его себе под нос, вдыхая аромат ее духов, но почувствовав на себе ее взгляд, смутился и скоренько сунул платок в карман.
- Итак? - спросил он.
- Итак? - отозвалась она.
Он остановил машину в деревушке из дюжины хижин и выключил зажигание. В их уши ворвались звуки джунглей: крики птиц, приглушенные густой листвой и зноем, и журчание протекавшего через селение горного ручья. Они увидели и услышали детей, бегущих к ним от хижин, чтобы поглазеть на чужаков.
Длинные полосы полей, возделываемых согбенными, одетыми в лохмотья фигурами людей, тянулись по дну долины.
- Это все женщины? - спросила Конни.
- Да, и беднейшие из бедных. Поэтому в этих районах особенно велико влияние мятежников. Они контролируют эти районы, здесь их основные базы, - объяснил Ник.
- А что это за палки в руках у женщин?
- Лозы коа-поры нужно раздвигать каждые несколько дней, чтобы дать возможность расти молодым побегам. Если этого не делать, то они пойдут в корень и урожай плодов будет меньше. По крайней мере, мне когда-то объяснили именно так.
Конни подмигнула ему, надеясь избавить их обоих от чувства неловкости, со вчерашнего дня возникшего между ними.
- Спасибо за объяснение, мистер Всезнайка.
- Я не особенно силен по части ботаники.
- Меня интересуют больше политические, чем естественные науки.
- А как насчет неестественных?
- А как насчет глотка воды?
Ник протянул руку, чтобы достать с заднего сиденья канистру. Она увидела, как туго натянулась рубашка у него на груди, и от этого у нее во рту стало еще суше. Всю сегодняшнюю ночь он снился ей. Он протянул ей канистру:
- Сначала ты.
Конни припала к горлышку, но преуспела только в том, что пролила часть драгоценной влаги себе на грудь. Вода тут же впиталась в ткань блузки, и под ней четко обозначились ее груди.
- Если ты хотела принять душ, вовсе необязательно было тащиться в такую даль. Ты могла бы это сделать в моих апартаментах.
Она покраснела с головы до пят и поспешила отлепить ставшую прозрачной ткань от тела. Благодаря широкополой шляпе Ник не заметил ее замешательства. Она надвинула шляпу поглубже на лоб, опасаясь, что глаза выдадут ее.
- Почему мы стоим?
- Ты выглядишь усталой после нескольких часов езды.
Несколько часов вместе, и ни слова о вчерашнем, подумала Конни. Несколько часов борьбы с усталостью и с самой собой. Она не может делить свою любовь между отцом и этим англичанином. У нее и без того достаточно проблем, чтобы еще беспокоиться, одарит ли Ник ее еще раз своей бесподобной улыбкой.
Ее отец - на этом острове. И он в плену. Знает ли он, что она здесь, что она ищет его и не собирается сдаваться, пока не найдет? Знает ли он, как ей иногда нужен его совет? Например, сейчас.
- Поехали, - заторопилась Конни.
- Одну минуту!
Будто намеренно дразня ее и не замечая ее нетерпения, он откинулся на спинку сиденья, поставил одну ногу на педаль газа, другую - тормоза, налил в ладонь воды и смочил затылок. Волосы сзади у него были длинными. Их пряди прилипли к воротнику его хаки, к шее, к ушам. Наконец они тронулись.
Конни ерзала на своем сиденьи, и ее распирала жажда деятельности, когда они остановились у отдельно стоявших в джунглях жестяных лачуг и Ник ушел, чтобы переговорить с туземцами. Ей не оставалось ничего другого, как только оставаться в джипе и тешить себя надеждами на скорую встречу с отцом, о которой она не смела мечтать уже долгие годы.
Как он выглядит? Носит ли он еще бороду? Во что он одет? Узнает ли он ее? Такие и подобные вопросы не шли у нее из головы. В горле у нее встал комок.
- Конни, - услышала она и, повернувшись в сторону возвышавшихся над долиной гор, увидела Ника, а за ним, вдали, возвращавшихся с полей туземок, чьи силуэты были размыты ее слезами, навернувшимися на глаза.
- Мне хочется побежать к ним и расспросить их об отце. Может быть, они знают, где он. А тебе ничего не удалось узнать?
Ник поднял ее крепко стиснутый кулачок и приник к нему губами. Ее пальцы расслабились. По ее коже, несмотря на жару, пробежала дрожь. Ник поцеловал ее раскрывшуюся ладонь.
- Мы не должны действовать очертя голову.
- Почему?
- Потому что мы будем действовать осмотрительно. Вначале нужно установить контакты… - он мог бы еще долго и много говорить, но замолчал и отвел глаза. - Мы опросим всех в округе. Люди узнают, кого мы ищем, и тот, кто на самом деле знает что-то о твоем отце, сам придет к нам.
- Не исключено, пройдет вечность, прежде чем это случится.
- У нас есть пока время.
- Разве?
Ник поморщился. Конни не смотрела на него, пытаясь справиться с застрявшим в горле комком.
- Мы обязательно найдем его, - сказал он, пытаясь привнести в свои слова как можно больше убежденности.
- Я верю тебе.
Ей уже давно был небезразличен Ник Этуэлл. Именно поэтому она не хотела видеть в нем только средство достижения своей цели. Ей было противно пользоваться его добротой, ошибочно принятой ею за любовь. Она обманывала себя, когда думала, что любит Поля. Может быть, она обманывает себя и сейчас.
Что касается Ника, то ему просто до смерти надоел этот остров, и он обрадовался предоставившейся возможности развлечься вместе с нею. Скорее всего это именно так, но в глубине души ей хотелось надеяться, что это все-таки не так.
Может быть, позже, когда закончится весь этот кошмар, когда отец будет на свободе и она заживет обыкновенной жизнью, они с Ником еще встретятся, не отягощенные взаимными обязательствами, вносящими путаницу в их отношения. Может быть, тогда… Не слишком ли много этих "может быть"? Пока реальностью были поиски отца и надежды, что он узнает ее при встрече.
Положив локоть на дверцу джипа, она сделала вид, что рассматривает деревню, а сама торопливо и тайком смахнула со щеки слезу.
- Давай поговорим о вчерашнем, - вдруг предложила Конни.
- Ты хорошо сегодня спала? - поспешил спросить Ник. - Тебе помог джин?
Она усмехнулась.
- Вообще-то помог. После твоего ухода.
Он уперся пятками в пол джипа, выпрямился, поправил шляпу на голове. Что ж, и он может говорить честно и прямо, как и полагается мужчине.
- Ты была…
- Переутомлена, - подсказала она.
- Да, - сказал он, хотя хотел сказать "желанна".
- И подавлена, - сказала она.
- Пожалуй, - опять солгал он, хотя хотел сказать "восхитительна".
- Извини, что я смутила тебя.
- Я сам хорош. Мне не следовало переступать границу, - сказал Ник вместо "я хотел тебя".
- Мне показалось, что границы вовсе и не было, - тихо произнесла Конни.
Но в этот момент Ник вдруг выпрыгнул из джипа.
- Вот она! Извини, я сейчас вернусь, - он поспешил к появившейся бог весь откуда старой и сгорбленной туземке.
Конни осталась сидеть в машине, испытывая противоречивые чувства облегчения и разочарования. Он не хочет связывать себя с нею отношениями, не касающимися ее отца. И если он целовал ее в душевой, если его глаза смотрели на нее с любовью, если его тело напрягалось, где бы она ни касалась его, то все это было лишь естественной реакцией здорового мужчины на женскую наготу. Она должна добиваться освобождения отца, а не ответной любви этого англичанина.
Прошлой ночью мятежники завязали бой с правительственными войсками и четыре раза оставляли город без электричества. Каждый раз она просыпалась и в свете луны видела над собой неподвижный вентилятор, свое блестящее от пота обнаженное тело и Ника, целующего ее в душевой и прижимающего ее, мокрую, к себе.
Уж он-то, наверное, спал спокойно, привыкший к грохоту боев и опасности, умеющий всегда выдерживать дипломатическую дистанцию. Нет, у них с Ником нет будущего. И Конни принялась думать об отце. Его освобождение должно оставаться ее единственной целью. Эта цель придаст смысл ее пребыванию на этом острове и отвлечет ее от опасных взрывов эмоций.
"Думай только об отце", - строго приказала она себе, и ей пришлось схватить свою шляпу на голове, потому что в этот момент Ник впрыгнул в джип, включил зажигание и нажал на педаль газа. Машина резко рванула с места и, разбрызгивая грязь из-под колес, рванула из долины.
Глава 5
- Что это было? - спросила Конни.
Ник сидел напротив нее в одной из ниш ресторана отеля "Империал" и потягивал разбавленный тоником джин. Он пожал плечами:
- О чем ты говоришь?
Он издевается над ней! Конни сдержала готовое было сорваться с губ раздражение.
- Я имею в виду наше поспешное бегство из долины со скоростью шестьдесят миль в час.
- Ах, ты об этом!
- Именно об этом.
- Обычное желание покрасоваться! Разве в Америке мужчины не любят иногда прокатиться с ветерком?
- Мальчишки любят.
Конни смотрела ему прямо в глаза. Это был для них трудный день, проведенный в трясущемся джипе. Нику пришлось разговаривать со многими людьми, упрашивать, очаровывать, выуживать сведения. И все это он делал ради нее. Три раза на дороге их останавливал патруль, и каждый раз сердце у нее уходило в пятки, и каждый раз он ухитрялся от них отделываться.
Однажды она случайно поймала его взгляд и поняла, что он вспоминает душевую так же часто, как и она. Это открытие отозвалось в ее душе болью.
- Какой бы у нас получился великолепный ужин, если бы ты помолчала, Конни! Акулье мясо превосходно.
Конни вяло поковыряла вилкой лежавшие перед ней на тарелке кусочки мяса.
- Ты не сказал мне еще, что тебе удалось разузнать.
- Я узнал, что десять лет гражданской войны ожесточили людей, сделали их подозрительными и несловоохотливыми. И я их понимаю.
- Могу себе представить!
Ник взглянул на нее с любопытством:
- Однако же тебя твои несчастья и трудности не сумели ожесточить.
Конни пожалела, что этого не случилось. Ее разрывали противоречивые чувства: долга перед отцом и любви к Нику.
- Я здесь прежде всего для того, чтобы вызволить отца. Это моя главная цель.
Она не сказала "моя единственная цель". Ник поднял стакан:
- А это - мой закадычный друг.
Все бы ему шутить, подумала Конни. К тому, что ей хотелось сказать в следующий момент, она готовилась весь день:
- Вчера…
- Давай не будем об этом.
- Нет, будем. Вчера я разбудила в тебе надежды…
"Нет, Конни, ты разбудила во мне желание, которое я с трудом преодолел".
- Не беспокойся, - сказал он вслух. - Я не держу на тебя зла.
"Но ты держал меня целых пять бесконечных минут в своих мокрых объятиях", - подумала она и промолчала.
Ник улыбался, и она отчетливо видела в его глазах отблеск вчерашних чувств.
- Я не стану распространяться об этом и тебя попрошу о том же, - сказала она решительно, стараясь справиться с неожиданно нахлынувшим на нее потоком чувственности, щекотавшим ей кожу. - Мне было вчера так одиноко.
- Да?
- Я чувствовала себя абсолютно одинокой, беззащитной.
- Да? - слово ветерком прошелестело в тишине ниши ресторана и упорхнуло в залитый лунным светом сад за окном.
- Не пойми меня превратно, Ник. Когда надо, я сильная. Я не раскисну, если случится попасть в переделку.
- Уж в этом-то я уверен. Вчера, вылетев из Капитолия, ты была похожа на ландскнехта. Я сам тебя испугался.
- Да, но… - сказала она жалобно.
- Неужели ты думаешь, я способен яростно сопротивляться, когда на меня накидывается женщина? И какая женщина! Если бы я вчера устоял совершенно, я бы сегодня уважал себя немного больше.
- Какой ты легкомысленный!