Как бы в подтверждение его слов, мятежники выбрали именно этот момент, чтобы взорвать бомбу в квартале отеля "Империал". Из окон ресторана посыпались стекла, а грохот взрыва оглушил посетителей, и они в панике кинулись к выходу.
- Ложись!
Конни непроизвольно повиновалась, нырнув под его руку. Они оказались у западной стены британского посольства, сумев с риском для жизни добежать до него. Но гарантии не было, что они сумеют проникнуть внутрь. Ворота посольства были заперты и находились от них в сотне футов.
Треск пулеметов на окраине Лампура-Сити напоминал стук камешек, сыплющихся на железную крышу. Глухо ухали пушки. Через авеню Шарля де Голля пролетали трассирующие пули, отрезая британское посольство от здания Капитолия.
- До ворот сотня футов, - прокричал Ник, пытаясь перекрыть грохот воцарившейся канонады.
- Давай попробуем добежать!
- Позже, не сейчас! Я не узнаю вон ту машину!
Облезлый фольксваген одиноко и обреченно стоял недалеко от них.
- Может, он начинен взрывчаткой! Кроме того, мне не улыбается торчать под пулями у ворот в ожидании, пока их нам откроют.
- Что же делать?
- Пока - ждать!
Они укрылись в углублении стены, размеры которого заставили их прижаться друг к другу. В какой-то сумасшедший момент Конни показалось, что они в душевой.
Над ними со свистом пронесся Снаряд и с грохотом разорвался в конце авеню у здания Капитолия.
В тусклом свете уличных фонарей она увидела лицо Ника. Оно было сурово, а его голубые глаза сверкали отблесками огня. Он закрыл ее уши своими ладонями, защищая ее от оглушающего грохота разрывов. Его пальцы запутались в ее волосах. Грубо он притянул ее лицо к своему и впился губами в ее губы.
- Все будет хорошо, - заявил он некоторое время спустя, его грудь вздымалась, вид у него был диковатый.
Они стояли, прижавшись друг к другу, а вокруг них темнота ночи распадалась от вспышек взрывов. Желание и страх смерти мешались, как аромат духов с запахом порохового дыма.
- Я люблю тебя, - прокричала она ему в ухо.
Его ответ утонул в грохоте. И вдруг свет фар огромного черного мерседеса, вырулившего неожиданно из-за угла, на мгновение ослепил их.
- Бежим! - крикнул Ник. - За автомобилем!
Воспользовавшись машиной как прикрытием они добежали до ворот и вместе с мерседесом влетели за ворота. Они не остановились, пока не добежали до дверей главного здания посольства. В пятидесяти футах сзади от них железные ворота со скрежетом закрылись. Рассеянно взглянув в сторону тех, кого он, быть может, только что спас, шофер направил посольский мерседес в гараж.
Ник застучал кулаком по двери, и она тут же открылась. Привратник, блеснув лысиной, поклонился.
- Добрый вечер, мистер Этуэлл! Надеюсь, вы приятно провели время.
От внезапно наступившей тишины Ник и Конни упали друг на друга, разразившись хохотом, и прерывались они только для того, чтобы глотнуть воздуха.
- Может, вы и ваша дама желают что-нибудь? Я к вашим услугам, сэр.
Конни обняла Ника за пояс и крепко к нему прижалась.
- Я даже не знаю, - сказала она, почувствовав в ногах слабость и облегчение на душе оттого, что они, наконец, оказались в безопасности.
Ник отрицательно покачал головой, продолжая смотреть ей в глаза.
- Нет, спасибо, Джеймсон.
- Хорошо, сэр. Я полагаю, посольство сейчас - самое безопасное место в городе.
Привратник бесшумно удалился, а Конни в изнеможении плюхнулась на мраморные ступени лестницы и смеялась до тех пор, пока у нее из глаз не потекли слезы. Ник стоял в недоумении.
- Эта территория всегда, при любых обстоятельствах, останется английской, - смеялась Конни.
Ник сел рядом:
- Что ты имеешь в виду?
- Вы все здесь такие невозмутимые?
- Нет, только в период опасности.
Убрав с лица Конни прядь волос, он нежно поцеловал ее.
- С тобой все в порядке?
Конни окинула себя взглядом и увидела свои босые ноги, разорванный подол черного платья и в разрывах свои белеющие бедра.
- В них совершенно невозможно бегать, - взяв за ремешки свои босоножки на высоком каблуке, она покрутила ими в воздухе. - А ты как?
Конни оглядела его лицо. Никаких ран и порезов. Губы сжаты, голубые глаза серьезны и обеспокоены, и она - причина этого беспокойства.
- Я бы, пожалуй, выпила немного, - сказала она, надеясь разогнать его опасения.
Его глаза еще больше потемнели, он встал, расправил плечи, выпятил грудь и принял тот невозмутимый вид, что говорил: всегда и везде, что бы ни случилось, он останется джентльменом.
Она позволила ему поднять себя со ступеньки и шагнула на следующую.
- Почему ты мне не сказала?
Конни испуганно вздрогнула, проследив за его взглядом. У своих ног она увидела пятна крови. На полу перед лестницей тоже была кровь. Кровь текла из-под ее ступней. Ее глаза испуганно округлились.
- Должно быть, я поранилась о камни, когда бежала.
- Или о битое стекло и о шрапнель, - он подхватил ее на руки. - Нужно оказать тебе первую медицинскую помощь.
Когда они преодолели следующий пролет, к Конни уже вернулось чувство юмора. Закинув бедро ему на живот и обвив его шею руками, она произнесла, растягивая слова:
- Мистер Этуэлл, вам никогда не говорили, что вы очень романтичный мужчина?
Ник скривился.
- С моей грыжей трудно оставаться романтиком.
Конни возмущенно фыркнула и отвернулась.
Спотыкаясь, он преодолел коридор, крутанул ручку и пинком открыл дверь своей квартиры. Войдя, он остановился и торжественно посмотрел ей прямо в глаза.
- Ты знаешь, что это значит, раз я перенес тебя через порог своего дома?
- Это значит, что я увижу тебя в грыжевом бандаже? - она ущипнула его за щеку.
Ник напустил на себя сердитый вид и ногой захлопнул входную дверь.
- Ой, Ник! Не думаешь ли ты положить меня на кровать?
- И не на чью-нибудь, а на свою!
Глава 6
От взрыва очередного снаряда здание посольства задрожало, и Конни рискнула предположить, что ее трясет с головы до пят именно от взрывов.
Ник дрожал немногим меньше, когда отстранил ее от себя, откинул ногой туалетный стульчик и усадил на него Конни. Кровать подождет, сначала первая медицинская помощь. Конни огляделась.
- Теперь я понимаю, почему англичане называют душевые водяными клозетами. Эти ваши клозеты могли быть бы несколько побольше.
- Заметь, здесь нет окон, значит, нечему и вылетать от взрывов.
- Задумано неплохо! С британским размахом!
В свете гудящей флюоресцентной лампы Ник сорвал заскорузлую пробку с древней, как мир, бутылочки йода и выудил из шкафа два рулона бинта, а Конни, предоставленная самой себе, закинула ступню одной ноги на колено другой и принялась осматривать стопу, оценивая степень полученных повреждений. Ничего страшного.
Она оказала честь Нику исполнить обязанности врачевателя. Он бросил ей под ноги полотенце, встал на колени и принялся осторожно исследовать ее ноги.
- Лодыжка не сломана, - заявил он с видом профессионала. - Вообще-то я ненавижу вид крови, но раз уж избежать его невозможно…
В действительности вид крови его не пугал, его пугал вид ее крови.
Неожиданно она протянула руку и дотронулась до его щеки.
- Почему ты побледнел?
Она поднялась и сразу стала похожа на неуклюжего одноногого пеликана - одноногого потому, что Ник все еще продолжал держать ее другую ногу, стоя на коленях. Когда он тоже поднялся, то, не говоря ни слова, взвалил Конни на плечо.
- Извини, дорогая, по-другому никак не получится.
Он сгреб бинты и пузырек с йодом и понес ее в спальню.
- Куда ты меня несешь?
- Туда, где нам с тобой будет гораздо удобнее.
Уложив Конни на свою кровать, он опять нахмурился.
- Незачем было тащить тебя туда, хоть там и больше света. Здесь легче перевязать тебе ранки. Кстати, они серьезнее, чем я предполагал.
Конни лежала на спине, пока он колдовал над ее нижними конечностями. Ей показалось, что лежит она неудобно, и она откинула в сторону одеяло, подложила под голову подушку и скромно прикрыла бедра разорванным подолом своего черного шелкового платья.
- От меня всего лишь требуется лежать спокойно, смотреть в потолок и получать удовольствие, так я понимаю?
- Веди себя прилично, Конни! - пробормотал Ник, поглощенный обработкой ее ран при помощи бинта и йода. - У тебя грязные ноги, дорогая.
- Мама говорила, что пока я не стала ходить в школу, у меня всегда были грязные ноги. Я любила бегать босиком.
- Вот, ты даже тогда была упрямой!
- Очень!
- Но ты же умеешь быть и покладистой, как тогда, в кабинете Уиткрафта.
- Будешь тут покладистой! Мне пришлось столько раз за последний год прикусывать язык, что удивительно, как я его не откусила вовсе.
Ей пришлось прикусить его еще раз, потому что в этот момент Ник принялся вытирать ее ступни мокрым полотенцем. Но вскоре ей стало щекотно, и приятное ощущение усталости и покоя разлилось по всему ее такому живому телу, которому не было никакого дела до пулеметной трескотни на улице. Грохот отдельных взрывов заглушался биением ее собственного сердца.
- Может, закрыть окна?
- Тебе разве не хочется полюбоваться луной, дорогая?
Она окинула его убийственным взглядом.
- Может, ты не заметил, но на улице стреляют.
Она откинулась на подушку, рассыпав по ней свои каштановые волосы. Полная луна во всем своем великолепии висела в небе и равнодушно взирала на творившиеся внизу беспорядки. На секунду на нее наплыло темное облачко взрыва, но только на секунду.
Ник зажал один конец бинта в зубах и, тщательно примерившись, отхватил его ножницами.
- Не очень-то эффективное использование военно-технических средств! - пробурчал он, прислушавшись к взрывам.
- Что ты имеешь в виду?
- Правительство паникует, раз дошло до того, что использует зенитные орудия против двух несчастных вертолетов мятежников, один из которых, вполне возможно, разобрали на запчасти для другого.
- Как ты думаешь, кто победит?
- Вот уж это меня совершенно не интересует, лишь бы победители обращались с народом по-хорошему.
- Удобная позиция!
- Ни слова больше!
Конни подняла ногу, посмотрела на результат его усилий и страдальчески взвыла:
- Даже китайцы больше не пеленают ступни своим женщинам, и без этих культяпок я смогла бы пройти по горячим углям и ничего не почувствовать!
- Лучше перестраховаться. Кстати, здание посольства - бетонное, так что здесь мы с тобой в относительной безопасности.
- В относительной?
- Ну, если только снаряд не залетит прямо к нам в окно. Так что лучше пусть уж они будут открыты, чем разлетятся вдребезги.
- Обо всем-то ты успеваешь подумать!
- Ничего подобного. Думаю я только о тебе.
Вот этого-то она как раз и страшится. Будет несправедливо позволить ему полюбить себя, в то время как она сама еще не уверена в своих чувствах. Помогут ли отговорки? Нужно честно и прямо сказать, что у них нет будущего. Но мысль о том, что отпущенное им время очень ограничено, заставила ее еще больше желать близости.
С тех пор как они встретились, каждое его прикосновение успокаивает ее, подчиняет ее ему, распаляет в ней страсть, которая не имеет права на существование.
- Теперь тебя надо уложить, - Ник отнес йод и бинты в ванную комнату и вернулся. - Я хочу сказать, по-настоящему, под одеяло.
Конни улыбнулась:
- Объясни мне, Ник, почему я чувствую себя рядом с тобой так хорошо и спокойно, как если бы мы были на луне?
- Остаточные шоковые явления. Это пройдет.
Она рассмеялась грудным смехом и погладила пальцами одеяло.
- А тебе не хочется залезть сюда тоже и почувствовать себя хорошо и спокойно рядом со мной?
Ник выключил свет в ванной комнате.
- Мы спрячемся с тобой в ванной, если события примут слишком уж крутой оборот.
- Какие события?
- Конни!
- А не задумал ли ты еще раз принять холодный душ?
- А ты считаешь, он нам нужен, когда вокруг завязалась такая кутерьма?
Конни тряхнула головой и стала совершенно серьезной.
- Я видела, как ты смотрел на меня вчера, а сегодня ты изо всех сил старался, чтобы я не поймала твой взгляд. Мне кажется, ты уже успел вознести меня на пьедестал.
- Я успел вознести тебя пока что только на мою собственную кровать.
- Где мне не место? - она перекатилась на живот и подперла подбородок руками. - Я знаю, знаю, я такая нахальная, что ты меня сейчас отшлепаешь.
- Никогда… Впрочем, неважно.
Он сложил руки на груди и прислонился к дверному косяку.
- Во время землетрясений лучше всего прятаться в дверных проемах, - заметила Конни.
- Кто прячется?
- Хороший вопрос.
Она поддразнивает его не для того, чтобы заманить в постель. Это невозможно. Он не сможет совладать со своей плотью, со своей безумной страстью, которая изводит и дразнит его, ласкает его взгляд и тешит его слух. Он дипломат, в конце концов, и он знает, как легко заговорить человека благозвучными речами и увлечь его.
Он вообразил, как он уговаривает Конни снять платье и аж челюсти стиснул. Как он может противиться желанию, если оно поселилось во всех мыслимых и немыслимых уголках его тела, как он может противиться любви, которая призывно смотрит ему прямо в глаза?
Конни отвела взгляд и, не зная куда девать глаза, уставилась в стену. Вид у нее был обиженный, и Ник почувствовал слабость в коленях. Действительно ли он тот, кто ей нужен? Его сердце выпрыгнуло к ней, и тело было готово последовать за ним. Может быть, это только вопрос времени?
- За последние десять лет я многое поняла, - заговорила Конни, не глядя на него. - Я узнала цену вещам, людям, словам. Теперь я знаю, что следует ценить в этой жизни. Сохранение статуса-кво - не следует.
- Согласен.
- Теперь о тебе. Честность для тебя важнее, чем правила игры, и она стоила тебе карьеры.
- Да.
- Моя мать из кожи вон лезла, чтобы только заключение отца не отразилось на моем счастливом детстве. Мне пришлось ей подыгрывать и делать вид, что я такая же, как все. Я занималась спортом, у меня были подружки, я ходила на свидания.
- Ты была замужем?
Она кивнула.
- Два года я жила с мужем. Мама говорила мне, что если я найду такого человека, как отец, я должна буду вцепиться в него обеими руками.
Ник молчал.
- Мой бывший муж был похож на такого человека, он был прям, практичен и предан своему делу. Но я была ему помехой в жизни.
Ник не выдержал, подошел к постели и сел рядом с Конни. Его рука погладила ее по спине и совершенно откровенно осталась лежать на бедре.
- Мне ты не мешаешь.
Кончиками пальцев Ник принялся гладить ее колено, чувствуя, как оно покрывается гусиной кожей.
- Конни, если ты хочешь быть со мной…
- В этом и состоит проблема, Ник. Да, я хочу быть с тобой, но я не уверена…
Ник напрягся всем телом, но справился с собой, и на лице его появилась прежняя невозмутимость, стоившая ему немало.
- Тогда мы не должны делать ничего, о чем ты потом могла бы сожалеть.
- Я никогда бы не стала сожалеть о том, что занималась с тобой любовью, Ник. О чем бы я сожалела, так это о том, что просто использовала тебя или причинила тебе боль.
- Я уже не такой идеалист и не столь наивен, как прежде.
- Разве?
Он удрученно кивнул головой, а Конни непроизвольно протянула руку и погладила его по волосам. Когда Ник уронил голову себе на грудь, она не выдержала.
- Там, на улице, ты сказал что-то в тот момент, когда взорвалась бомба. Я не расслышала. Повтори это, пожалуйста, сейчас.
Ник ощутил на языке чистый, неразбавленный привкус железа, который сказал ему, что пришло время выложить карты на стол. Никаких колебаний, никакой лжи, такие вещи больше не пройдут. Эта женщина видела его насквозь, как никто другой.
Спустя мгновение они оказались в темноте по причине прямого попадания снаряда в главную электростанцию страны. Лампура-Сити погрузился во мрак.
Темнота упала между ними, как тяжелый занавес. Конни судорожно глотнула воздух и прильнула к нему.
- Я здесь, - хриплый голос Ника прозвучал у нее прямо над ухом. - Я здесь, любовь моя.
Она вцепилась в его плечо. В первый раз за весь вечер ее обуял настоящих страх.
- Может, мы спрячемся в ванной комнате?
Она ждала, что он встанет, но он остался там, где сидел.
- Приступ клаустрофобии, - объяснил он.
Она еще крепче прижалась к нему.
- Останемся здесь, не нам же с тобой бояться пуль и снарядов! - Ник постарался произнести это весело и беззаботно, как будто все происходившее было не более чем игрой, но его выдал голос.
Конни затрепетала и не стала противиться, когда его руки принялись проводить упоительное обследование ее тела. Они ласкали ее голые колени и бедра, забирались под груди, гладили плечи, будто Ник все никак не мог поверить, что она здесь, с ним, в этой темноте.
Его нос уткнулся в ее щеку, а губы отыскали мочку уха. Она слышала, с каким наслаждением он вдыхает запах ее волос. Конни легла на спину, он потянулся за ней, шепча убаюкивающие слова о том, что все будет хорошо, что снова взойдет солнце, что завтра цветы опять раскроют свои лепестки.
О Господи, как она любила его за эти вот слова.
Он снова и снова зарывался носом в ее волосы, каждый локон которых был напрямую связан с немыслимо интимными уголками ее тела. Его ласки скорее убаюкивали ее, чем возбуждали в ней желание. Ей казалось, что он задался целью узнать только внешние очертания ее тела, чтобы испытать свой предел прочности.
Где-то вблизи разорвался снаряд. Здание тряхануло.
- Это в конце улицы, - Ник почувствовал ее напряжение. - Армия сама не знает, куда стрелять.
- И какой-нибудь шальной снаряд может в любую минуту угодить к нам в гости?
Пружины кровати заскрипели, когда Ник потянулся к ней и коснулся ее виска своим влажным, как морской ветер, и теплым, как тропическая ночь, дыханием.
- Я не допущу этого.
Конни пошевелила головой, волосы зашуршали, а его губы в который уж раз отыскали мочку ее уха. Запах порохового дыма, который не спутать ни с каким другим, в безумном сочетании с ароматом тропических цветов, лепестки которых закрылись немногим более часа назад, незваным гостем вплыл в комнату и напомнил им, где они и что происходит вокруг. Он смешался с запахом Ника, который Конни уже успела полюбить.
В окна ворвались звуки военного времени: крики людей, шум моторов, лязг гусениц и трескотня выстрелов.
- Что же нам делать? - спросила Конни.
Ник ответил нарочито легкомысленно:
- Мне и тебе? В постели? И ты еще спрашиваешь!
Она нащупала его подбородок и ущипнула его.
- Я спросила вот об этой щетине!
- До утра ничего.
- А потом что?
- Мы узнаем, кто победил.