- Шабалкина - это не фамилия. Люди придумали… А мое имя Пелагея, только отвыкла я от него. Называй меня как все - вдовой.
- Неудобно как-то… Давно вы… одна живете?
- Да почитай десять лет скоро будет.
- Муж, прошу прошения, от чего скончался?
- Не знаю я… Может, и жив еще. Вышел он как-то за ворота и больше не вернулся. С тех пор одна… Мужа нет, неведомо, что с ним, где он, так что я вдова - не вдова. - Она тяжело вздохнула.
- В милицию заявляли?
- А как же! На третий день, как не появился он. Там сначала посмеялись надо мной, что мужика не удержала, потом обыск в хате устроили, огород перекопали, в выгребной яме, прости Господи, и то поковырялись. В лесу искали, с собаками. Затем успокоились и больше не тревожили.
- А сами вы что про это думаете?
- А кто его знает? Они напоследок сказали: нет тела - нет дела. Мужик-то твой, наверное, загулял. Видно, плохо кормила, вот и сбежал…
- Ну, это они зря… Знаю я статистику - много люду пропадает, в городах даже больше. Не все находятся…
- Вот и он не нашелся и о себе знать не дает.
- Пани Пелагея, давайте я вас так буду называть…
- Какая я пани? Посмотри на мою обстановку. Называй просто - баба Пелагея.
- Николай Николаевич вам уже рассказал, что я журналистка. Приехала собирать материал об оборотнях. Может, что припомните? Наверное, давно здесь живете?
- С самого рождения… В этой самой хате родители мои жили, рано померли. Одна осталась, пока Никодим не засватал и ко мне не перешел жить.
- Неужели не слышали про странные случаи, связанные с волками, оборотнями?
- Это про вовкулаков, что ли?
- Да.
- Ладно, расскажу тебе. Давно это было, через два года после войны - я совсем маленькая была. Появилось в лесу очень много волков - охотники не справлялись, ведь мужиков из армии мало вернулось. Бывало, нападали звери на людей. На сестренку Дениса волк напал, брат бросился к ней на помощь - ему досталось, хорошо, что дед Иван с топором поспел вовремя. Волк и убежал. А сестренку насмерть загрыз. В больнице Денис лежал, выходили. Только малость свихнулся после того. Странные сны ему стали сниться - будто он с волками по лесу бегает. Народ стал волноваться, так как и без того подозревали, что на него не волк, а вовкулака напал. А есть поверье: если человек после нападения вовкулаки останется живым, то сам становится вовкулакой. Родители его съехали отсюда подальше от греха. Вот и все.
- А после того случая разве не было больше нападений волков? Этот край - сплошные леса, наверное, для волков раздолье.
- Уже не припомню, что было, а чего не было. Дениска-то жил по соседству, через одну хату, на четыре года старше меня был, родственником мне приходился. Поэтому случай этот запомнился. А волки после того нападения исчезли, словно их и не было.
- Так это был один волк или несколько?
2. Россия. Воинская часть. Зима. 1987 год.
- То-товарищ с-старший сержант, рота выстроилась. Вас ждет, - отрапортовал, слегка заикаясь, дневальный Степан.
Привстав с койки, сержант Трофимов отработанным жестом завернул ремень дневальному, указав этим, что ремень надо подтянуть. Степан мгновенно отреагировал, затянув его до невозможности, до осиной талии.
- Иду… А ты слетай вниз, дежурного позови. Только мухой - одна нога здесь, вторая там.
Дневальный бросился бегом исполнять приказ.
- Все, земеля. Иди становись в строй. После отбоя закончишь, - велел Трофимов Антону, вставая с койки и поправляя гимнастерку.
Антон не спеша направился к выходу из казармы.
Вскоре выстроившаяся в колонну рота с песней "Не плачь, девчонка…" стала маршировать по плацу вместе с другими такими же поющими "коробками", тревожа морозный воздух солдатскими песнями.
Дежурный по роте прапорщик Самоедов, которого подчиненные, третий взвод, за глаза называли "Людоедовым" за страсть к муштре, то и дело покрикивал: "Четче шаг! Не слышу! Что вы там возитесь, словно навозные мухи! Гавнюки долбаные!" На этот раз прапор удовлетворился лишь тремя кругами, хотя, бывало, счет переваливал и за десяток.
- Не расходиться, сразу становись на поверку! - скомандовал сержант Трофимов, когда солдаты, довольные непродолжительной прогулкой, поспешили в казарму, на ходу растирая уши, прихваченные усилившимся к вечеру морозом.
Солдаты выстроились в шеренгу вдоль длинного помещения, напротив коек в два яруса.
- Рота, сми-и-рно! Товарищ прапорщик, рота построилась на вечернюю поверку! - доложил сержант Трофимов.
- Начинай, - буркнул прапорщик.
- Первый взвод… - Началась перекличка.
Через десять минут сержант Трофимов доложил, что рота построена в полном составе, за исключением: три человека в наряде на кухне, двое в лазарете.
- Вольно! Отбой! - скомандовал прапорщик, и сержант продублировал команду.
Молодые солдаты сразу быстро разделись и забрались на свои койки, как правило, на втором ярусе. Замешкавшегося ожидало наказание - ночная уборка помещений и туалета. Старослужащие не спеша потянулись кто куда.
- Трофимов! Я тут отлучусь на пару часов. Если что - вот на бумажке записан телефон, позвонишь. Будет кто из начальства спрашивать - скажешь, что только вышел на кухню проверить, как там дела. Тебе понятно?
- Не волнуйтесь - все будет в порядке. - Трофимов усмехнулся. Он знал, куда намеревался пойти прапор - к связистке Любаше из штаба полка, жившей неподалеку от части.
- В порядке… - пробурчал прапорщик. - Не дурак, знаю, что у вас сегодня праздник - сто дней до приказа! Шалить будете?
- Только в пределах устава.
- Знаю я вас… Но чтобы без мордобоя, иначе я сам вами займусь!
- Мы что - нелюди какие?
- Смотрите у меня… - И прапорщик ушел.
Через десять минут после его ухода началась потеха. "Салаги" - те, кто прослужил меньше полугода, должны были проползти под целым рядом коек, на выходе развеселившиеся "деды" "прописывали" от души каждому большой деревянной ложкой по заду столько раз, сколько в голову взбредет. Затем "салаги" должны были забраться на свою тумбочку, сто раз прокукарекать - столько дней оставалось "старикам" до приказа о демобилизации - и дожидаться на ней дальнейших указаний.
- Вставай! - Черепанов по прозвищу Черепок рывком стащил с Антона одеяло. Он был коренастым, с широким скуластым лицом и близко посаженными маленькими глазками. Черепок был очень зол на Антона - тот его поставил в самый конец очереди на оформление дембельских альбомов. - Прописываться будешь.
- Оставь его, Черепок! - сказал Трофимов.
- Если он тебе задницу лижет, то это не значит, что он "неприкасаемый". Он - "салага" и ничем не отличается от других салаг. - И Антону: - Вставай, кому я говорю!
Раздалось несколько голосов в поддержку требований Черепанова. Трофимов ретировался - он побаивался Черепка, зная о его скверном характере и о том, что его разжаловали из сержантов за драку.
Антон, приподнявшись на верхней койке, осмотрелся: на тумбочках уже боязливо застыло с десяток фигур в трусах и майках.
- Я спать хочу! - сказал Антон, и когда Черепок попытался схватить его за ногу, второй ногой нанес ему сильный удар в грудь, так что тот упал, ударившись спиной.
Но в тот же момент Антон вместе с матрасом полетел на пол - он не заметил подошедших с противоположной стороны койки помощников Черепка, те и сбросили его с койки. Антон больно ударился коленом, и тут же на него посыпались удары, которые смягчил накрывший его матрас. Боль в колене привела Антона в ярость, которая вызвала дрожь рвущейся на волю энергии, не принимающей во внимание ни логику, ни трезвый расчет - ведь он был один против многих и поэтому заранее обречен на поражение. Заревев, словно бык, он вскочил на ноги, сбрасывая матрас, попал прямым ударом кому-то в переносицу, слабо хрустнувшую под кулаком, и сразу локтем другому в голову, расквасив в лепешку нос. Сильный удар по затылку снова швырнул его на пол, и он увидел, что на него надвигается туша - это был Черепок. Схватив тяжелую деревянную табуретку, он, как пушинку, броском отправил ее нападавшему в голову. Все это произошло так быстро, что Черепок не успел ни увернуться, ни защититься от страшного удара и как подкошенный рухнул на пол. Антон подхватился, на ходу что было силы ногой саданул по голове лежащего без признаков жизни Черепка, под которым все увеличивалась лужа крови. К Антону бросилось несколько человек, но он их мгновенно разметал, орудуя все той же табуреткой. Ярость клокотала в нем, глуша мысли, жалость, чувство боли, здравый смысл. Он не думал защищаться - он нападал, ревя, как зверь, в крови, в изорванной в клочья майке, с бешено вращающимися белками глаз - зрачков не было видно.
Это были не расчетливо-точные удары, как в восточных единоборствах, не бокс, не борьба - звериная ярость была направлена на уничтожение противника, и в ход шло все: голова, руки, зубы, ноги.
- Черепок не дышит! Его убили! - крикнул кто-то, и это остудило дерущихся, но только не Антона.
Он не разбирал, кто перед ним, а лишь наносил удары, топтал ногами. Досталось и Трофимову, пытавшемуся остановить разбушевавшегося художника. В этот момент появился прапорщик, в одно мгновение сориентировался в обстановке и попытался успокоить Антона не словом, а кулаками, имея солидный опыт в рукопашном бою, но вскоре сам оказался на полу с разбитым лицом.
- Одеяла! Набрасывайте на него одеяла, сковывайте движения! - принялся он руководить боем, и вскоре Антон ворочался под грудой одеял и тел.
Связанный по рукам и ногам, он выходил из охватившего его состояния еще целый час, а в это время прапор и сержант думали думу тяжкую - намечалось серьезное ЧП, и его участникам грозили большие неприятности. Итогом боя были серьезные травмы у десятка солдат: у троих были сломаны носы, у двоих разорваны рты, трое получили тяжелые черепно-мозговые травмы и были госпитализированы, причем Черепанов находился в критическом состоянии; еще двое жаловались на боли в груди и были также отправлены в санчасть, а синяков и кровоподтеков было не счесть.
Оставшуюся часть ночи прапор и сержант готовили себе алиби: уговаривали, убеждали, угрожали, просили, обещали блага молодым солдатам - лишь бы о "дедовщине" - неуставных отношениях, издевательствах и в эту ночь, и вообще - те не проговорились дознавателям из военной прокуратуры. Дело обставили так, как будто из-за пустяка возникла драка между Антоном Барановским и Черепановым, а другие солдаты пробовали их разнять и получили свое.
Дознавателю не верилось, что в драке двоих могло пострадать такое количество солдат, он копал, но так ничего и не накопал. Возможно, этому помешали пикники, на которые постоянно приглашал его командир батальона. Комполка и даже комдив были обеспокоены случившимся и сделали все, чтобы этот случай не получил широкой огласки, что могло отразиться на их дальнейшей карьере.
В итоге Антон Барановский получил два года дисциплинарного батальона, Черепанова после выписки из госпиталя демобилизовали раньше срока по инвалидности, прапорщик Самоедов отделался взысканием, а сержант Трофимов так и не получил перед дембелем старшинскую полоску на погоны, как мечтал. Степану Кулькину однажды приснился сон, что он стал "дедом" и "салаги" трепещут перед ним. Проснувшись раньше подъема, он стал считать дни, когда этот сон мог стать явью.
3. Украинское Полесье. Весна. 2005 год
Вдова, очевидно посчитав, что и так много рассказала, пошла на огород. Иванне стало скучно одной в доме, и так как было еще светло, она решила пройтись по селу, поспрашивать людей о том, что ее интересовало. Она вышла на улицу - разбитую грузовым транспортом грунтовую дорогу, сжатую с обеих сторон небольшими хатками. Людей не было видно, только то здесь то там уже начали зажигаться оконца электрическим светом, хотя было еще довольно светло.
Послышался звук мотора, и на улицу лихо выехал мотоциклист, то и дело подскакивая на ухабах. Хотя Иванна никогда не водила мотоцикл, сразу же поняла, что мчаться на такой скорости по этим ухабам мог только самоубийца, которому опостылела жизнь. Иванна прижалась к забору, давая мотоциклисту больше пространства для маневров. И тут произошло то, чего она не ожидала и что ее очень испугало. Мотоциклист эффектно, на полной скорости, на одном колесе, развернулся возле нее, едва не задев. У нее перехватило дыхание, а он уже снимал шлем, открывая мальчишечье лицо, слегка конопатое, с непослушными рыжими вихрами, которые не могла одолеть ни одна расческа.
- Ты как тут оказалась, в этом Богом забытом селе? - улыбаясь, спросил он. - К кому приехала?
- Ни к кому конкретно, - немного сердито ответила девушка, еще не отойдя от испуга после опасного трюка, продемонстрированного этим мальчишкой. - Я журналистка, собираю материал для газеты.
- А я думал, что собирают только грибы и ягоды, - съехидничал мальчишка.
- Ты забыл про милостыню на паперти, - не осталась в долгу Иванна.
- Кто на что учился.
Иванну осенило.
- Вижу, ты разговорчивый - может, мне поможешь?
- Что надо делать? Где копать?
- Я собираю материал про оборотней. Вот и помоги. Может, что слышал или даже видел…
- Про оборотней? Заданьице… - протянул паренек. - Тебя как зовут?
- Иванна. А тебя как?
- Ростислав, а прозвище у меня Ругон.
- Ну давай, колись, Ростик, что у вас происходит странного, таинственного, связанного с оборотничеством.
- Чего-чего?
- Что же ты, такой разговорчивый, сразу сник? Может, забоялся чего-то?
- Да ничего я не боюсь. Не знаю, что рассказывать. Учусь я в колледже в Чернигове, сюда приезжаю бабку с дедом навестить, ребят повидать. Ладно, поеду с ребятами потолкую - может, они мне что расскажут интересного. Потом приеду. Ты где остановилась?
- У вдовы Шабалкиной… Может, будет проще, если я тебе компанию составлю?
- Как хочешь… Цепляйся сзади, за меня крепко держись, и не хнычь, не жалуйся, что слишком быстро еду.
- Люблю езду с ветерком, - беспечно сказала девушка.
Только Иванна пристроилась на заднем сиденье, как мотоцикл рванул вперед, и она инстинктивно крепко схватилась за водителя. Мотоцикл понесся с неимоверной скоростью по узкой улочке, проезжая часть которой вся была в рытвинах, словно после минометного обстрела. Ростик вел мотоцикл виртуозно, ухитряясь объезжать на скорости большие ямы, поэтому то и дело казалось, что они вот-вот столкнутся с деревом, а в следующую секунду влетят в забор, сарай, дом, дровяник. Иванна от страха закрыла глаза, будто надеялась, что так будет безопаснее. Минут через десять, которые показались ей бесконечными, мотоцикл остановился, и она открыла глаза. От пережитого она не сразу пришла в себя, вникла в окружающую обстановку.
Они находились в зоне вырубки. Длинные ровные стволы, уже лишенные ветвей и сучьев, напоминая громадные карандаши, громоздились живописной горкой, а на них отдыхали трое подростков лет шестнадцати-семнадцати.
- Прискакали! Можешь меня отпустить, но если тебе понравилось… - До ее сознания пробился ехидный голос Ростика, и тут она поняла, что все еще крепко прижимается к юноше. Она поспешно отстранилась и соскользнула с мотоцикла.
- Что за телка? - спросил веснушчатый курносый парень с насмешливыми карими глазами, крепкого телосложения, рассматривая ее. По повадкам было ясно, что он лидер этой троицы.
- Я не телка, а журналистка, - строго сказала Иванна.
- Точно - журналистка, Сидор, - подтвердил Ростик. - Собирает информацию про оборотней. Живет у Шабалкиной.
- Напишите про меня! - неожиданно тоненько взвизгнул полный круглолицый парнишка в черной "косухе", вытянувшись во весь свой небольшой рост и скрючив пальцы. - Я оборотень! Сейчас превращусь в волка - спасайся кто может! Журналистку не трону!
- Не смешно, - сдержанно сказала Иванна. - Неумно.
- Перестань, Леший. Это тебе не Танька, - одернул парня Сидор.
- За оборотней гонорар полагается? - подал голос третий парень, неприметной внешности: низкорослый, черноволосый, черноокий, с короткой аккуратной стрижкой и с чересчур бледным лицом.
- Обязательно! Если информация будет того стоить, - туманно пообещала Иванна. - Рассказывай!
- А чего рассказывать? Сама все увидишь, если захочешь. Б одиннадцать выйдешь из дома, сразу за колодцем увидишь тропинку в сторону леса. По ней пойдешь, никуда не сворачивая, а там все увидишь…
- Что именно?
- Все увидишь… что хочешь. Ругон, - обратился он к Ростику, - есть тема - перетереть надо. Оставайся. А журналистку в село Сидор отвезет. Только смотри, много не болтай, а то она такое напишет, что мама не горюй.
Иванна поняла, что ошиблась, - лидером в этой компании был не крупный Сидор, а этот почти хрупкий мальчик.
- Меня зовут Иванна, а тебя как? - спросила девушка.
- Вольф, - коротко ответил парень, повернулся к ней спиной и отошел в сторону, увлекая за собой Ростислава.
- Вольф в переводе с немецкого означает "волк", - вполголоса произнесла девушка и обратилась к Сидору, послушно взявшему велосипед и ожидавшему, пока она строится на раме. - Странное прозвище у вашего товарища - Вольф! Он что - немец?
- Нет. А прозвище как прозвище. Тебя к вдове отвезти?
- Еще рано, да и странная она какая-то.
- Да, с придурью… Это все замечают. Так куда тебя оставить? А то у меня есть еще дела.
- Все здесь деловые, как я погляжу… К школе подвези.
Когда они ехали, Сидор вдруг стал скучным и немногословным, отделывался односложными ответами на все ее вопросы, так что разговора не получилось, да и ехать на раме велосипеда было крайне неудобно, но зато безопаснее, чем с Ростиком на мотоцикле.
В школе, как и предполагала Иванна, оказался Иван Леонтьевич, явно не спешивший домой. Он расположился за столом, на котором прибавились стопка книг, настольная лампа и наполовину полный стакан чая. Учитель был не один, а с тинейджером лет пятнадцати, излишне полным, круглолицым, с почти обязательными здесь веснушками, с прической ежиком. На нем была болоньевая курточка, а в целом он чем-то напоминал мультяшного персонажа Винни-Пуха. Парнишка с интересом уставился на вечернюю гостью.
- Добрый вечер. Извините, но это опять я, - сказала Иванна, заметив, что на лице учителя промелькнуло недовольство.
- Вижу, что не оборотень.
- Очень удачная шутка.
- Не обижайтесь - бываю не очень приветлив, когда отвлекают.
- Думаю, к вам в село не часто приезжают журналисты из столицы.
- В поисках оборотня - вы первая.
- Я не ищу оборотней, а собираю материал о них.
- И при этом не верите в их существование.
- Это вас задело?
- Нет. Вот я пишу статью в исторический журнал и верю в то, о чем пишу.
- Ого! Интересно, какую тему вы решили осветить?
- Я думаю, что вы не за этим сюда пришли. Спрашивайте.
- И уходите. Не так ли?
- Извините, но мы попусту треплем языками уже уйму времени. А оно самое дорогое, что есть у человека. Извините меня за немного резкие слова, - сказал учитель и обратился к юноше: - Егорка, наш разговор продолжим завтра, когда я освобожусь после уроков, - видишь, у меня гости.