Боярина поразил нежный мелодичный голос девочки-женщины. Да и лицом она удалась - краше он никого до этого не встречал. Нежная белая кожа, лазоревые глаза, которые манили дивным блеском редкой драгоценности, алые уста - все это заставило сильно забиться сердце молодого боярина.
- Это Пракседа - жена моя, хозяйка терема.
Молодая женщина слегка присела, подавая гостю кружку, и под сарафаном стала заметна округлость живота. Воевода, заметив взгляд боярина, пояснил:
- Пракседа непразна - ждет первенца.
От слов мужа молодая женщина вспыхнула, в один момент стала пунцовой, словно тот сказал что-то неприличное.
- Хозяйка, вели накрывать на стол - видишь, гость с дороги, уморился, проголодался.
- Спасибо, воевода, но не спеши. Много слышал о твоем хозяйстве - хотел бы увидеть воочию. Да и великий князь Владимир об этом молвил слово.
- Как хочешь, боярин, можно и не спешить. Пошли с терема хозяйство смотреть.
Воевода для начала хотел показать житницы, медуши, бретяницы, но, заметив недовольный взгляд боярина, отвел к корченице, тот только подивился высокому качеству оружия, ковавшемуся здесь, попробовал в руке обоюдоострый клинок, а затем с сожалением отложил его в сторону и молвил:
- Воевода, не хитри. Ты знаешь, что я хочу посмотреть, - не твой достаток, а то, чем ты служишь князю.
Воевода повел его на задний двор, огороженный частоколом. Здесь боярин увидел десятка три уношей занимавшихся воинскими упражнениями: фехтованием на мечах, прыжками на месте, опоясавшись тяжестями, борьбой по парам. На них на всех была простая одежда из вотола, на ногах - поршни. Боярин был явно разочарован.
- Ничего дивного я не увидел. Уноши ничем не выдающиеся, а столько разговоров о них. Однако личная охрана великого князя состоит только из твоих учеников, которым он безгранично доверяет.
- Скажи, боярин, какие качества для воина самые главные?
- Сила, умение, храбрость.
- Ты забыл, боярин, самую важную черту - боевой дух, без которого все остальные качества теряются. Не всегда побеждает сильнейший, умение без боевого духа бессильно, храбрость мимолетна и непостоянна.
- Не со всеми твоими словами я согласен, воевода.
- Слова, бывает, ничего не говорят, а дела нагляднее. Пойдем в терем отобедаем, а затем я тебе кое-что покажу.
За обеденным столом собрались старшины воеводы, его приближенные дружинники и те, что прибыли с боярином: черноризец Ираклий, сотник Нагнибида, десятские, рынды - всего человек двадцать. Пракссды не было, и это опечалило боярина, что-то в ней было такое, от чего непривычно сжималось сердце и хотелось на нее смотреть и смотреть. Прислуживали гостям одни отроки - в этом тереме, очевидно, не было места женщинам, кроме Пракседы.
За столом черноризец сотворил молитву, но перекрестились только прибывшие, и это не укрылось от нахмурившегося боярина.
Боярин много ел, но успевал и рассказывать о недавнем славном походе на Корсунь. Мощные стены этого города долго не могли пробить дубовыми пороками, окованными железом, а если и разбивали, то за разломом успевала вырасти новая стена, и пока не нашли под землей медные трубы, по которым поступала вода в город, крепость взять не могли. Значение этой победы огромно - заключили ряд на вечный мир с Византией, подтвержденный письменами на пергаменте; великий князь Владимир получил титул базилевса и стал равным византийским императорам; сестра императора, Анна, стала его супругой, он сам принял крещение и крестил Русь.
- Слышал, что прежние боги, оберегавшие нас многие годы, повержены, храмы разорены, жрецы-волхвы изгнаны? - хмуро спросил воевода.
- Все так и есть, - подтвердил боярин. - Кумиры, идолы с Горы низвержены: кои порубаны, кои сожжены, а Перуна привязали к коню, стащили к Ручью. При этом всю дорогу двенадцать мужей колотили его палками для поругания, на берегу срубили все злато-серебро, кое было на нем, и сбросили в воду, и поплыл он до Днепра. Отправил князь детского и с ним воев, чтобы не пристал нигде к берегу идол, и так должны были они сопровождать его до самых порогов. И никого гром-молния не поразила - слаб оказался идол по сравнению с настоящим Богом, отцом всего сущего.
- Верно глаголет боярин, - добавил черноризец. - Древнее ушло, теперь все новое, и ныне приблизилось к нам спасение - ночь прошла, а день стал ближе.
- А с богом Хорсом как поступили? - еще больше хмурясь, спросил воевода.
- Отрубили голову и сожгли… Знаю, особо чтим был у вас этот идол, жертвы ему приносили, но теперь Русь христианская - все должны креститься, новую веру принять. Ибо сказал великий князь Владимир, когда повелел киевскому люду идти к Ручью креститься в мороз: "Если кто не придет завтра на речку, будь то богатый или бедный, или нищий, или раб, тот будет мне враг". Все приняли крещение, а кто не принял - того смерть ждет, а двор отдадут на разграбление. Поэтому имею от великого князя Владимира поручение - за этим строго следить.
- Много ли мужей голову сложили за то, что не отказались от веры отцов, а их дворы были разграблены?
- Всякое бывало, воевода, но ведь ты великому князю Владимиру не враг, воев для него готовишь, как я слышал, удивительных, совсем не ведающих страха, каких не имеют сами византийские императоры с их "бессмертными"?
- Верно говоришь, боярин, - не враг я великому князю, но и веры предков придерживаюсь строго.
- Поразмысли хорошо, воевода. Наказ великого князя строг, и никто не имеет права его ослушаться. Время до утра есть… Завтра в полдень дашь ответ. Все, что имел я к тебе, уже сказал, теперь черед за тобой. Хорошенько поразмысли, воевода, ведь у тебя и жена непразна. При ином твоем мнении отведу я тебя завтра в поруб до княжеского решения. А великий князь в вопросах веры строг, очень строг!
- Так ли уж строг великий князь в вопросах веры? Ведь я слышал, у христиан по закону одна жена, а у князя Владимира, выходит, две - Рогнеда и теперь Анна. Как это объяснишь, боярин?
- Никак боярин объяснять не будет! - вмешался черноризец, его глаза метали молнии. - Рогнеда была языческой женой и постриглась в монашки еще до того, как князь Владимир принял христианство! И не твоего ума это дело, воевода!
- А я слыхал другое! - разъярился и воевода. - И Корсунь, где полегло бесчисленное количество русичей, отважных воев, был отдан византийцам обратно за просто так, за Анну. Лишь ей для баловства оттуда привезли четверку медных коней!
- Поберегись, воевода, - гневные слова говоришь супротив великого князя-базилевса Владимира, видно, меду обпился! - Боярин вскинулся и вскочил на ноги, положив руку на меч, который, как и его спутники, не снял, идя на пир к воеводе.
- Наверное, ты прав, боярин, перебрал я хмельного меду - помутилось в голове, - выдавил с трудом воевода, лицо которого стало еще краснее, чем обычно, - значило это, что пытался он себя пересилить. - Эй, отроки! Меду мне больше не наливать!
- Завтра, воевода, жду от тебя решения… И тогда постараюсь забыть твои слова, сказанные спьяну!
- Пусть завтра воевода покажет капище своих поганых идолов и головы им посносит, - вмешался черноризец.
- Ты имеешь в виду храм Хорса, где мы приносим требу нашим предкам? - уточнил воевода, вновь багровея.
- Храм есть один - Господень, а у идолов - капище! - взвился черноризец.
- Воевода, ты обещал нам забаву показать после пира. Где она? - решил прервать спор боярин Баян.
В глубине души он сочувствовал воеводе, которому предстояло принять непростое решение, так как совсем недавно сам был на его месте, подчиняясь приказу Владимира принять веру христианскую. Непросто ему далось это решение, но любил он крепко князя, пожаловавшего ему серебряную гривну на шею. Даст Бог, вскоре и золотую получит. Когда волокли по Боричеву извозу деревянного Перуна, которому столетиями поклонялись предки Баяна, совсем жалкого, оскорбленного, без золотых усов и серебряных волос, словно в одно мгновение ставшего плешивым, покорно терпящего удары палицами недостойных мужей, боярин то и дело со страхом поглядывал на небо, ожидая, что оно разверзнется и огненные стрелы испепелят нечестивцев. Но все было спокойно - деревянный идол безропотно перенес надругательства и оскорбления и под жалобный вой и крики киевлян отправился в свой последний путь. Тогда Баян понял правоту князя, выбравшего более могущественного Бога для поклонения, и отныне его не терзали сомнения относительно поруганной веры.
Боярин испытывал к воеводе двоякое чувство: с одной стороны, он его понимал, жалел, а с другой - завидовал ему! Почему этот краснолицый, почти старик, обладает столь юной красавицей, Пракседой? Удивительные очи жены воеводы завладели сердцем боярина, как некогда красота Елены поразила Париса и склонила того к безумству. И в голову Баяну стали приходить греховные мысли. Жена Баяна, Ярина, с дочерью Благомирой были на вотчине, в Черниговском княжестве, он их уже не видел более двух лет, с тех пор как отправился в поход на Корсунь - ведь после похода он неотлучно находится при князе. На Горе у него имеется свой дом, двор. С женой они не венчаны, так как он до сих пор и не знает - приняла она христианство или пока нет. Поэтому если у него вдруг окажется другая жена, то епископ Анастас, привезенный князем из Корсуня, не будет особо противиться… И добыть Пракседу не так уж сложно - достаточно объявит!", что воевода оказался злостным язычником, хулил князя - черноризец Ираклий, сотник и другие подтвердят его слова. Ведь он только исполняет волю князя… И воинов при нем достаточно… А сына воеводы он воспитает как своего.
Боярин покрутил головой, стараясь отогнать нечестивые мысли, теснившиеся в его голове, прислушался к новому спору, возникшему за столом.
- Гусляры, скоморохи, русалии - это от беса! Они смущают народ, уводят от истинной веры к сатане! - кипел гневом черноризец, видно, отвечая на предложение хозяина.
- Не знаю тогда, чем вас развлечь, гости дорогие! - усмехнулся на гнев монаха воевода, уже полностью овладевший собой.
- Воевода, ты лучше покажи то, для чего здесь был поставлен. Покажи, на что способны твои отроки, которых ты обучаешь воинскому искусству.
- Хорошо, боярин, - после некоторого размышления согласился воевода. - Посвящение отрока Ореля в улофы, ульфхедиары, должно было состояться в зареве, а сейчас червен на исходе, но пусть будет по-твоему. - Он отдал какие-то распоряжения рядом сидящему старшине, который поспешно удалился.
Воевода с гостями последовал во внутренний двор, по дороге рассказывая о своих воинах.
- В варяжских дружинах, нанимаемых для походов в составе своего войска, великий князь Святослав сразу отметил воинов, которые бились со звериными тотемами: медведь, волк, кабан. Они сильно отличались от остальных воинов в бою, казалось, только смерть могла их остановить, да и жизнь в них крепко сидела. И тогда он решил, что нужно иметь своих воинов-зверей, и поручил узнать их тайну своим доверенным дружинникам, не жалея для этого злата-серебра. Долгих десять лет мне понадобилось, чтобы раскрыть их тайну, и удалось это мне одному из всех, кому доверили это дело. Тогда уже и князя Святослава не было в живых. Вернулся я на Русь с варяжской дружиной, которую нанял князь Владимир, чтобы сражаться со своим братом, князем Ярополком.
- Ярополком Окаянным, братоубийцей, - строго вставил боярин Баян.
- После я открылся великому князю Владимиру, и он дал мне этот посад для подготовки воинов, с которыми никто не может сравниться в бою.
- Так уж никто? - засомневался боярин.
- Никто. Ты это сейчас сам увидишь.
Они оказались во внутреннем дворе, где днем отроки практиковались в воинском мастерстве, - сейчас здесь было пусто. Все прошли в дальний угол, там раздавался звериный рык; боярин вздрогнул - он узнал рычание волка. Вскоре он увидел его - при свете факелов в сгустившейся темноте. Громадный зверь с налитыми кровью глазами злобно бегал за оградой, то всем весом своего тела пробуя ее крепость, то норовя перепрыгнуть. Когда он поднялся на задние лапы, словно демонстрируя свое налитое силой тело, боярин мысленно прикинул, что зверь будет даже повыше рынды Василя, с которым из всех присутствующих никто не мог сравниться ростом.
- Не желаешь ли, боярин, померяться с этим зверем силой? - хитро прищурился воевода.
- Отчего же - готов. Вот только кольчугу надену - в броне будет тяжеловато, - да щит возьму, - не испугался боярин.
- Нет, боярин, так всяк может. А без кольчуги, меча, с одной палицей, войдешь к этому зверю?
- Это будет верная смерть! - вырвалось у боярина.
- Может, кто из твоих людей согласится? А я не пожалею гривну серебром храбрецу. Так кто отважится?
Боярин Баян посмотрел на своего рынду Василя, известного храбреца, но тот отвел взгляд.
- От зверя сгинуть? Если бы это был хазар поганый или половец-степняк, то не побоялся бы и с двумя биться сразу. А тут, почти без оружия, только с палицей? Я ведь не бесноватый! - пробормотал рында.
- Хитришь, воевода. И я готов дать гривну серебром тому храбрецу, который только с палицей сразится с волком. Может, кто из твоих людей решится? - в свою очередь спросил, усмехаясь, боярин.
- Может, и не один, но сейчас пришел черед Ореля. Позвать его сюда!
Вскоре перед воеводой стоял крепко сбитый юноша, но явно не богатырского сложения, он был на целую голову ниже рынды Василя.
- Орель, тебе выпала честь пройти первому посвящение в воина-волка. Испытания будут трудные и займут не один день, но я верю, ты их выдержишь. Сегодня тебя ожидает первое, - и воевода указал на беснующегося за оградой волка, - не самое сложное испытание. Готов ли ты к нему? Отвечай честно, и если у тебя есть хоть капля…
- Я готов, - поспешил ответить юноша.
- Хорошо. Иди, подготовься к битве с волком, который скоро станет твоим тотемом.
Юноша поклонился и ушел.
- Как он должен подготовиться? Ты же сам говорил, что никакой кольчуги, меча, а только палица.
- Все верно, боярин. Подготовка состоит в укреплении духа, но со временем это войдет в его кровь и он всегда будет готов к битве.
Неожиданно боярин услышал возле уха голос рынды Василя, который старался говорить как можно тише.
- Я проследил за юношей - его чем-то напоили, и теперь он сидит с закрытыми глазами.
- Что за напиток дали этому отроку? - сразу спросил боярин.
- Этот напиток называется сома. Это тайна, которую я не открою никому, так как она мне стоила десять лет жизни. Но напиток не главное - важнее дух воина, который воспитывается на протяжении долгих лет.
Вскоре появился юноша, почти неузнаваемый теперь - черты его лица исказились, в нем было что-то звериное, а в руках он держал короткую дубинку. С ним пришли несколько вооруженных воев. Они выждали момент, когда волк оказался в противоположном углу загородки, и тогда открыли дверь, ведущую за ограду, и туда сразу бросился юноша. Дверь за ним захлопнулась, ее тут же заперли на засов. Волк отреагировал на появление юноши мгновенно - бросился на него. Когда казалось, что вес зверя, многократно умноженный стремительностью движения, сомнет смельчака и тогда в ход пойдут страшные клыки, видневшиеся из оскаленной пасти, юноша ловко увернулся и нанес волку удар дубинкой по затылку, однако это не причинило зверю значительного вреда. Через мгновение повторилась атака зверя с тем же исходом - до мельчайших деталей, только теперь удар по затылку волка был ощутимее, так что тот даже покатился по земле. Зверь стал действовать осторожнее, поняв, что слепая ярость и сила не помогут справиться с этим быстрым юношей. Завязалась смертельная борьба, где уязвимее был человек и любая оплошность могла стоить ему жизни. Но юноша предугадывал каждое движение зверя, и в нужный момент в ход шла дубинка. Вскоре вся морда волка была в крови, пару раз он оказывался на земле от сильных ударов, но продолжал упрямо нападать, желая любой ценой достать противника. И это в конце концов ему удалось - схватив юношу за ногу, он повалил его на землю. Юноша неистово колотил зверя дубинкой по голове, но тот упрямо стремился к своей цели - добирался до горла человека. Вскоре все смешалось - человек и волк катались по земле, уже ничего нельзя было разобрать, кроме того, что юноша теперь безоружен - его дубинка валялась в нескольких шагах от сцепившихся тел. Все понимали, что волк одерживает верх.
Боярин искоса посмотрел на воеводу - намерен ли он помочь своему отроку? Достаточно было отдать приказание, чтобы вооруженные воины вошли за ограду, но воевода бесстрастно наблюдал за схваткой.
Неожиданно все закончилось - тела на мгновение замерли, смертельные объятия разомкнулись. Тело юноши было неподвижным, будто мертвым, а волк подергивался в предсмертных судорогах и вскоре затих. И тут юноша приподнялся, встал сначала на одно колено, а затем во весь рост. Вид его был ужасен - одежда изорвана в клочья, сквозь которые было видно окровавленное израненное тело, но лицо юноши было еще ужаснее - залитое кровью, оно дергалось в гримасах беззвучного смеха. Воины осторожно открыли дверь и вошли за ограду, внимательно наблюдая за неподвижным телом громадного волка, страшного даже в смерти, а еще страшнее своим возможным воскресением. Один воин все же приблизился к мертвому волку, наклонился и сообщил причину смерти того:
- Орель перегрыз волку горло! Он загрыз зверя! Орель страшнее волка!
А рядом с ним стоял Орель, по-прежнему беззвучно хохоча. Неожиданно он наклонился и припал ртом к ране на шее волка, из которой текла кровь. Боярин отвернулся и пошел прочь. Его догнал черноризец Ираклий.
- Кирие, элейсон! Воевода одержим сатаной, как и его отроки! Он взращивает исчадий ада - демонов! Их нужно остановить любой ценой - пока они не расплодились и не заполнили наш мир, мир людей!
- Мне нужно подумать, отче. Приходи ко мне, когда все лягут отдыхать, - тогда посоветуемся, что делать.