Кристина огорчилась. Она предвидела его комбинацию, но это не имело никакого значения. Ей не хотелось играть, она была слишком взвинчена. Кристина не могла внимательно следить за передвижением фигур на доске, чувствуя, как смотрит на нее Джастин.
А она не могла оторвать взгляда от его освещенной груди. Огонь, пылающий в камине, освещал обнаженный торс мужчины, к которому ее неудержимо влекло. Это было какое-то изнуряющее душу и тело наваждение.
- А вот теперь действительно мат, - сказал он торжествующе.
- Да, вижу.
- Не хотите ли сыграть еще партию? - спросил Джастин.
Глаза его в отсветах алого пламени казались необычно яркими. Его гладкая кожа отливала темной бронзой.
- Нет.
Всем своим существом Кристина ощущала исходящее от него тепло и наслаждалась этим чувством. Джастин же внимательно наблюдал за ней, за каждым ее движением.
- Не хотите ли посмотреть фильм? - от растерянности Джастин не знал, что еще предложить.
- Нет!
Он как-то стыдливо улыбнулся. Глаза его отливали синевой и казались немного грустными.
- А может быть, хотите заняться любовью? - спросил он неуверенно.
Кристина онемела: с такой обескураживающей простотой было сделано это рискованное предложение…
Улыбка Джастина оставалась печальной, но глаза умоляли… Дрова в камине по-прежнему трещали.
Ей следовало сказать "нет". Это было бы так просто.
Но ей хотелось того же. Это была ее мечта, которая томила ее почти с того самого мгновения, как она увидела Джастина, очнувшись в его спальне.
Отставив в сторону шахматную доску, Джастин поднялся. Не отводя от нее глаз, приблизился к ней, осторожно ступая по мягкому ковру.
Положив руки на ее плечи, он опустился на голени и зарылся лицом в ее волосы, и потом она почувствовала, как его губы мягко касаются мочки ее уха.
- Не волнуйтесь, - сказал он тихо, - За вами еще остается право сказать "нет".
Право сказать "нет"… Этого она не скажет, подумала Кристина.
Она почти не знала Джастина, и он ей признался, что его до сих пор подозревают в убийстве.
И тем не менее, она ему верила. И она желала его…
Горячие, нежные поцелуи осыпали ее шею, дразнили мочку уха… Зачарованная Кристина сидела неподвижно, не сопротивляясь его ласкам.
- Кристина! - прошептал он севшим от волнения голосом.
Она крепко обвила шею Джастина руками. Он приподнял ее лицо и заглянул в глаза.
- Да! Именно этим я хотела бы заняться, - сказала она. - Именно этим!
Новый поцелуй - дерзкий, страстный, вызывающий в ней доселе неизведанные сладострастные ощущения.
Она не встречала в своей жизни мужчин, подобных ему, никогда ни в ком не ощущала такой неудержимой, полыхающей страсти.
И весь этот вихрь чувств разбудил в Кристине один его поцелуй. Его губы играли с ней, то удаляясь, то снова прижимаясь к ее губам, каждый раз даря ей новое, неведомое ранее наслаждение.
Белый бархатный халат упал с плеч, открывая все тело для поцелуев, когда она осталась обнаженной, распростертой на белом бархате. Джастин поднял ее на руки.
Глаза их встретились.
- Пойдем наверх, - не допуская никаких возражений, сказал Джастин. - Не хочу, чтобы в самый первый раз мы любили бы друг друга на полу.
- Какое это имеет значение? - удивилась Кристина, которой было все равно, где он будет обладать ею.
- Имеет. Для меня.
По-видимому, и в самом деле имело. Он нес ее по лестнице, а она не отрываясь смотрела в бездонную синеву его глаз. И верила ему! И была права. Она хотела знать о нем все, и ничто не могло бы поколебать ее веры в Джастина.
В спальне он положил ее на черные атласные простыни, ласкающие кожу. Это необычное черное шелковое ложе еще больше возбуждало ее.
Она услышала звук расстегиваемой молнии, джинсы оказались на полу, а сам он - рядом с ней. Он сомкнул ее в объятиях, и они переплелись как лианы на сбившихся темных как ночь простынях. Он опять начал осыпать ее поцелуями, тело Джастина прижалось к ее телу, он неистово ласкал ее, и Кристина почувствовала, как она тонет в черноте атласа. Его покрытая мягкими кудрями волос грудь дразнила своим прикосновением ее упругие груди, их бедра тесно сомкнулись, и между ними она ощутила трепещущую мощь его мужского естества.
Но и теперь он продолжал целовать ее - бесконечно и ненасытно. А потом поцелуи прекратились, и взгляд остановился на ее обнаженной фигурке, и он чуть отстранился от нее. Он провел пальцем непрерывную линию от изгиба ее губ по высокой тонкой шее и ниже - по всему стройному телу, он гладил ее груди с набухающими от его прикосновений сосками, к которым он жадно припадал ртом… Он гладил ее спину, подтянутый живот, медленно приближаясь к темному треугольнику между бедер… И вот она уже задохнулась от его желанной и все же неожиданной смелости, подавленная новой волной сладостных ощущений, постепенно впадая с ним в единый ритм томительных движений.
Она уже не шептала его имя - оно громко срывалось с ее уст, и вдруг он приподнялся над ней и увидел глаза Кристины - любящие, подернутые поволокой и все еще что-то вопрошающие…
Он сжал ее в объятьях изо всех сил, нежно шепча: "Кристина!". Джастин застонал от переполнявших его чувств, припал губами к трепещущей жилке на шее, и снова начал повторять ее имя.
Кристина в ответ заключила его в свои объятия, прижимаясь все сильнее и ближе. "Пожалуйста…" - молила она, зарывая пальцы в его волосы, соскользнув на спину… такую обвораживающую… даже если просто к ней прикасаться.
Его руки снова опустились, касаясь мягких влажных лепестков ее сокровенного лона, бережно лаская их. Поймав ее жаждущие соития глаза, он овладел ею. Она содрогнулась от счастья полного соединения с ним, и весь мир перестал для нее существовать…
За окном выла метель, и падал снег. А их сжигало чистое пламя страсти.
Кристина тонула в шелке, погружалась в его черноту неудержимыми порывами его тела… наступил момент, когда у нее уже не было сил ни двигаться, ни касаться его, а только смотреть и смотреть в синие глаза…
А потом их сплетенные тела, казалось, охватило внезапной новой неудержимой волной страсти. Она с готовностью откликалась на каждое его движение, ее бедра чутко двигались в лад с его телом, задыхаясь, она повторяла его имя. Джастин схватил ее руки, их пальцы соединились, его тяжелое тело возносилось над ней, все глубже проникая в ее женское естество.
Кристина почти теряла сознание от этих сладостных мук. Вдруг он словно взорвался внутри нее, и мириады звезд вспыхнули на черном бархате зимнего неба. Буря острейших ощущений и чувств заполнила ее существо… а потом все вокруг покрылось непроницаемым мраком.
Кристина закрыла глаза, отдаваясь последним содроганиям. Она боготворила мужчину, подарившего ей небывалое наслаждение земной любви.
Джастин лежал рядом с ней, и когда она открыла глаза, мир все еще оставался черным. Мир черного шелка. Ощущение, которое Кристина не забудет до конца своих дней.
Джастин коснулся ее подбородка, и она подняла свой взгляд к нему. Он нагнулся, легко касаясь ее губ своими. Синие глаза с восторгом пробежали по ее прелестному телу.
- Это было куда лучше, чем играть в шахматы, - только и мог сказать Джастин.
Увидев, как щеки Кристины залил румянец смущения, он засмеялся и поцеловал ее еще раз.
- Джастин… - обратилась к нему обессиленная, но счастливая женщина.
- Я тебе сказал, что ты ослепительно красива, а? - спросил он с нежностью.
Кристина улыбнулась, смущенно опуская ресницы. Он и в самом деле оказался редким по своей предупредительности и гостеприимству хозяином. Даже сейчас, после всего, что произошло, он старался, чтобы она чувствовала себя как можно лучше. Но она и без его усилий чувствовала себя особенно уютно, потому что оказалась в одной постели с ним по своей воле - скорее, непреодолимому желанию.
- Ты знаешь, - сказал восторженно Джастин, - что ты прекрасна на этом черном атласе?
- Я знаю, что ты неотразим на фоне черного шелка, - ответила она, успев соскучиться по его прикосновениям и ласкам.
Он был так божественно гармоничен, что это приводило ее в состояние какого-то экстаза… Развитая, играющая мускулами, с кудрявой порослью грудь, такая восхитительная на ощупь. Стройные сильные ноги - мускулистые, с железными икрами. Прекрасной формы руки - с удлиненными тонкими пальцами. Видно, природа особенно постаралась, создавая такого совершенного мужчину.
- Твои темно-синие глаза на черном фоне волшебны, - вновь заговорила Кристина.
- В самом деле?
- Да.
- Ты невероятная женщина!
Он казался очень серьезным. И, главное, искренним. И это было так важно для нее.
- Ты часто… говоришь так? - спросила она.
Она хотела только искренности, чтобы они до конца могли быть близки, без единого намека на сомнения. Но быть ближе, чем только что… Это казалось почти невозможным.
- Никогда и никому прежде, клянусь тебе! - ответил Джастин.
- Никогда и никому? - переспросила Кристина.
- Никогда и никому, - торжественно повторил Джастин.
Подняв ее руку, он поцеловал самые кончики ее пальцев, прошелся по ним языком, и она, кожей рук почувствовав его дыхание, содрогнулась от нового приступа страсти.
- Согласись, - взмолился он, - что это куда лучше игры в шахматы.
- Это в миллион раз лучше игры в шахматы, - подтвердила она.
- Отлично, - сказал Джастин, медленно опускаясь на ее хрупкое, разомлевшее тело. - Хочешь сыграть ее одну партию?
- В шахматы?! - с притворным возмущением спросила Кристина.
Джастин не ответил, но она хорошо знала, что не о шахматах идет речь. Потому что он уже целовал ее…
А значит "игра", на которую он намекал, уже возобновилась…
Глава 5
На следующее утро отключилось электричество.
Благодаря маленькому, работающему от батареек телевизору, Джастин и Кристина могли воочию убедиться, как неистовствует разыгравшаяся стихия. По всей Новой Англии бушевала снежная буря, занося дома и дороги. Даже старожилы не могли вспомнить такой свирепой и продолжительной метели.
- Еще несколько дней тебе здесь придется задержаться, - заметил, не скрывая своей радости, Джастин.
Кристина рассмеялась, довольная не меньше его. Гнев Божий, обрушившийся на побережье, для нее обернулся даром небес, оставив ее здесь наедине с мужчиной, желанней которого трудно было и вообразить.
Страна вечного блаженства, рай для прекраснодушных, шутила она про себя. Никогда в жизни она не была столь опрометчивой и легковерной: начиная с того, что без памяти влюбилась в почти незнакомого человека, ничего, по существу, о нем не зная. Но Кристина чувствовала себя счастливой. Она благословляла этот сладкий снежный плен. Ей хотелось, чтобы он длился вечно…
Они проснулись чуть ли не одновременно и бросились освежиться в верхний бассейн, где, поплавав, сидели, беспечно болтая ногами, а потом снова предавались любви… Скоро они проголодались, но их слишком захлестывали чувства, и наскоро полакомившись фруктами и сыром, они опять очутились у камина в гостиной. И там опять она со страстью отдалась ему.
Через какое-то время они вернулись в спальню к черным атласным простыням и там уснули как убитые. Проснувшись, Кристина увидела, что Джастин давно не спит и любуется ею. С нежностью погладив ее изящно очерченные губы, он удивленно спросил:
- Как это могло случиться, что ты до сих пор не была замужем? Мне кажется, толпы юношей должны были на всех перекрестках стреляться от неразделенной любви к тебе.
Кристина печально улыбнулась:
- Я была замужем. Три года. С тех пор прошло много времени, а мне кажется - целая вечность, не меньше.
- А в чем же было дело?
- Я бы сказала не "в чем", а "в ком", - с горькой иронией ответила Кристина. - Я была тогда молода и наивна, на все смотрела сквозь розовые очки: собиралась поступить в колледж, но мой будущий муж уже учился там, средств для супружеской жизни у нас не было. Я устроилась на работу с ночными сменами, а у него появилось много свободного времени для развлечений. Долгое время я простодушно верила ему, но однажды мне удалось вернуться с ночной смены немного раньше. Придя домой, я нашла его развлекающимся с незнакомой мне девицей - в нашей квартире. В нашей постели!
- И что ты сделала?
- Я покинула квартиру в два часа ночи. И прошла пешком пол Бостона, и больше не вернулась к нему. - Легкая тень грусти промелькнула по лицу Кристины. - Я ушла к матери. У меня чудесные родители. Никаких вопросов - раз пришла, возвращайся в свою прежнюю комнату и живи на здоровье. Я так благодарна им за это.
- Неужели все так просто? Никаких объяснений, естественных в подобных случаях попыток помирить дочь с мужем?
- Они сразу все поняли. В них сильно развита родительская интуиция и чуткость, - ответила Кристина. - Я пережила сильное потрясение. Обсуждать было нечего - все предельно ясно. Никогда больше я не смогла бы ему доверять. А если ты не доверяешь близкому человеку, то о каком счастье можно мечтать? - Она сурово нахмурилась, рассеянно поглаживая атласную простынь. - Не знаю, может быть, мы никогда и не любили друг друга, просто не умели любить. Иногда мне кажется, что мы влюбились в самую мысль о существовании влюбленности.
- И после этого разочарования ты мне поверила! - удивился Джастин.
Услышав эту реплику, Кристина посмотрела ему в глаза и сказала:
- У меня ни разу не возникало искушения чернить весь мир только потому, что мне не выпало счастье в браке. Мне повезло в жизни: я чаще сталкиваюсь с людьми порядочными и честными, чем с подлецами и предателями.
- Что ж, тебе и вправду повезло, - с непонятным для Кристины ожесточением произнес Джастин, - у нас с тобой несопоставимый жизненный опыт.
- И ты никому не веришь?
- Люди вечно ищут выгоды только для себя. И для достижения цели не гнушаются никакими средствами. Особенно женщины… и служители прессы.
Чувство вины сжало сердце Кристины. Она должна сказать Джастину всю правду о себе. Но для этого нужно уловить подходящий момент, так, чтобы не задеть его, по-видимому, еще не зажившие раны. Кристина догадывалась, что в прошлом он пережил трагедию. Скорее всего, его обвинили в том, чего он не совершал. Но с этим позорным клеймом ему приходится жить в своем вынужденном неприступном одиночестве.
Она-то ему поверила - вопреки страхам, вопреки обстоятельствам, которые складывались далеко не в его пользу.
Подперев голову рукой, Джастин продолжал рассматривать ее.
- После развода ты вернула себе прежнюю фамилию?
- Что? - рассеянно переспросила Кристина, углубившаяся в свои мысли.
- После развода ты вернула себе девичью фамилию?
- Да. Для меня это был вопрос принципа. Я бросила прежнюю работу, какое-то время мне помогали родители, я стала верующей. Возможно, я пыталась тем самым стереть все прошлое из памяти…
- К вашему сведению, мисс Кеннеди, вы, пожалуй, чересчур доверяете неизвестным персонам, подобным мне, - заметил Джастин.
- Доверяю, но отнюдь не первому встречному.
- Ты рискнула довериться мне! И это после того, как я пытался застрелить тебя из лопаты.
Кристина засмеялась и просто сказала:
- Я тебе верю, и ничего с этим сделать уже нельзя.
- Ты однажды уже ошиблась.
- С той поры моя интуиция крайне обострилась, и я больше всего полагаюсь на нее.
Джастин довольно рассмеялся и крепко сжал ее в своих объятьях.
* * *
Ночь прошла, на дворе утро, на душе - праздничное ощущение медового месяца. Позавтракав у камина приготовленными тут же тостами, Кристина и Джастин лежали, обнявшись, на диване, и лениво наблюдали за игрой огня в камине, как умиротворенно мигают свечи (день вновь выдался сумрачный), и не думали о времени. Им было спокойно, тепло и хорошо вместе. Отставив в сторону чашку из-под кофе, Кристина положила голову на плечо Джастина и подумала, что хотела бы никогда отсюда не уезжать.
И это притом, что она до сих пор ничего о нем не знает.
- Ты умудрилась не задать мне ни одного вопроса, - заметил Джастин.
- Разве я могу осмелиться! Ты оторвешь мне голову и вместе с нею закопаешь в ближайший сугроб.
- Ага, значит, я, по-твоему, все-таки способен на это! - шутливо заметил он.
- Да! - прямо сказала Кристина.
- Итак, ты поверила мне на слово. И это после всего случившегося, - недоумевал Джастин, погрузившись в глубокую задумчивость.
- Не знаю, что произошло в твоем прошлом, вероятно, тебе страшно до сих пор даже вспоминать об этом. Но почему обвинение пало на тебя?
- Ты в самом деле не знаешь, кто я? - спросил он.
- Нет, конечно. Ты хочешь сказать, что Джастин Магнуссон вовсе никакой не Джастин Магнуссон?
- Нет, я Джастин Магнуссон, - с трудом выдавил он. - Но в миру я известен под другим именем. В театральном и околотеатральном мире, скажем так.
- И кто же ты в театральном и околотеатральном мире?
- Там я известен как Джон Маунтджой.
Кристина в изумлении отшатнулась от него, но мгновенно в ее взгляде появилось выражение сочувствия и сострадания.
Джон Маунтджой…
Постепенно воспоминания всплыли в ее памяти: мелкие подробности она, естественно, забыла, но история с давним шумным скандалом запомнилась надолго. Не каждый день известнейшего драматурга арестовывают по обвинению в убийстве жены, особенно, если жену зовут Майра Бреккенридж, и она - популярнейшая современная звезда театра и кино.
"Убийство в загородном особняке!" - гласил один из крупных заголовков. И это - тот самый загородный особняк, где он, по одной из версий следствия, совершил убийство.
- О Господи! - произнесла Кристина.
- Ты и теперь продолжаешь верить мне? - спросил Джастин.
- Да, верю!
- Невероятно! Неужели такое может быть? - сказал он еле слышно, благоговейно касаясь ее пушистых волос.
Кристина была растрогана. Она чувствовала, как ее переполняют любовь и нежность.
- А разве может быть иначе? - проникновенно ответила она.
- Я так часто и жестоко обжигался в жизни…
- И я тоже, но, конечно, не так опасно, как ты…
- О, нет! Это несопоставимые испытания, - сказал он.
Джон Маунтджой…
Если бы она постаралась сопоставить некоторые выразительные детали, она, пожалуй, догадалась бы, кто был хозяином загородного дома. Обычно драматурги не столь часто привлекают внимание светской прессы - иное дело кинозвезды.
Но Джон Маунтджой и без того был любимцем журналистов и театральных критиков. Его первая пьеса, сразу ставшая бестселлером, была поставлена на Бродвее, когда ее талантливый автор еще только учился в Колумбийском университете. Каждая следующая его постановка получала не только восторженные отзывы профессионалов, но и встречала горячий прием у публики. Кристина припомнила один из отзывов об очередной пьесе, прочитанный ею лет пять-шесть назад: "Мистер Маунтджой дарит зрителю всю гамму человеческих переживаний. Вслед за актерами мы смеемся, плачем, боремся, потому что перед нами не ходульные персонажи, рвущие в клочья надуманные страсти, а живые люди из плоти и крови с их реальными проблемами и неистребимым чувством юмора".