- Замечательный свитер, правда? Я нарочно попросила Пегги подобрать что-нибудь прочное. Сказала, что мне нужна вещь, которая не порвется и не протрется на локтях несколько лет.
- Замечательный, - сказала Бенни.
- Пощупай его, - посоветовала мать.
Но Бенни этого не хотелось. Перед ее глазами еще стоял бархат, который так приятно гладить.
- Мама, я оденусь сама. Потом спущусь и покажу тебе, - сказала она.
Девочка цеплялась за соломинку.
К счастью, у Аннабел Хоган еще была тысяча неотложных дел. Она начала спускаться по лестнице, когда раздался телефонный звонок.
- Это наверняка папа, - довольно сказала она и ускорила шаг.
Бенни рыдала, уткнувшись в подушку, но все же слышала обрывки разговора.
- Эдди, ей очень понравилось. Знаешь, мне даже показалось, что это было уже чересчур. У нее глаза разбежались. Столько вещей! Сумка, ботинки, а вдобавок носки. В ее возрасте дети не привыкли к такому количеству подарков. Нет, еще нет. Она одевается. Ей пойдет…
Бенни медленно встала с кровати и со страхом подошла к гардеробу. Большое зеркало отразило коренастую девочку в рубашке и панталонах, с натертой докрасна шеей и красными от слез глазами. Никто и не собирался наряжать ее в розовое бархатное платье и туфельки с острыми носами… Почему-то она вспомнила серьезное маленькое лицо Евы Мэлоун, которая уговаривала ее не слишком мечтать о платье из Дублина.
Наверное, Ева все знала с самого начала. Может быть, она была в магазине, когда мама покупала всё это… все эти ужасные вещи. Как обидно, что Ева знала об этом раньше, чем она сама. Но у Евы никогда не было ничего нового. Ева знала, что платье, в котором она придет сегодня на день рождения, кто-то отверг. Бенни вспомнила ее слова "они все равно купят тебе что-нибудь новое" и поклялась, что родители никогда не узнают о том, как она разочарована. Никогда.
Остаток дня Бенни запомнился плохо, потому что она была жестоко разочарована. Девочка помнила, что в начале праздника произносила правильные слова, издавала правильные звуки и двигалась как кукла. Майра Кэрролл пришла в нарядном платье с шелестящей нижней юбкой. Его прислали из Америки.
Были какие-то игры с призами для всех. Мать Бенни купила в магазине Берди Мак несколько пакетиков со сладостями, каждый в обертке своего цвета. Дети ели с удовольствием, но разрезание торта было решено отложить до прихода с работы отца Бенни.
Они слышали, как зазвонили церковные колокола. Этот протяжный звон раздавался над Нокгленом дважды в день - в полдень и в шесть вечера. Колокола призывали к молитве и позволяли точно определять время. Но отца Бенни все не было.
- Надеюсь, Эдди не заболтался с покупателем. Неужели он забыл, какой сегодня день?
- Ничего подобного, мэм. Похоже, он уже идет. Шеп встал и потянулся. Это означает, что хозяин идет домой.
Действительно, отец вошел через полминуты и тревожно спросил:
- Я не опоздал? Ничего не пропустил?
Его усадили, дали чашку чая и сосиску с булочкой. Тем временем дети собрались, а Аннабел для пущего эффекта задернула шторы.
Бенни пыталась не обращать внимания на прикосновение к шее грубошерстного свитера. Старалась искренне улыбаться отцу, который прибежал из магазина, боясь пропустить зрелище.
- Тебе нравится наряд… твой первый полный наряд? - спросил он.
- Папа, он очень красивый. Ты же видишь, я в нем.
Другие дети, жившие в Нокглене, на первых порах хихикали, когда Бенни говорила "папа". Они называли своих отцов "дэдди" или просто "да". Но теперь к этому привыкли. Тут было так принято. Бенни была единственной, кто не имел братьев и сестер; большинству приходилось делить маму и папу с пятью-шестью другими отпрысками. Один ребенок в семье был редкостью. Собственно, такой была только Бенни. И, конечно, Ева Мэлоун. Но Ева не считалась. У нее вообще не было родных.
Когда внесли торт, Ева стояла рядом с Бенни.
- Неужели это все тебе? - со священным ужасом прошептала она ей на ухо.
Платье, в котором пришла Ева, было больше на несколько размеров. Сестра Имельда - единственная в монастыре, которая умела управляться с иголкой - слегла, так что ушить платье было некому. Оно висело на девочке, как занавеска.
В пользу платья можно было сказать только одно: оно красное и явно новое. Восхищаться и расхваливать было нечего, но казалось, что Ева Мэлоун выше этого. То, как она стояла в длинном мешковатом платье, добавляло Бенни смелости. По крайней мере, ее собственный ужасный наряд был ей по размеру. Конечно, он ничем не напоминал обычное нарядное платье, не говоря о платье ее мечты, но выглядел вполне прилично, в отличие от платья Евы. Бенни расправила плечи и вдруг улыбнулась маленькой Еве.
- Остатки возьмешь с собой, - сказала она.
- Спасибо. Мать Фрэнсис с удовольствием съест кусочек торта.
И это произошло. Зажгли свечи, затем все спели "С днем рожденья тебя", именинница набрала в рот побольше воздуха и задула пламя. Потом дети захлопали, а когда шторы раздвинули снова, Бенни увидела худого юношу, которому ее отец пожимал руку. Он был слишком стар для дня рождения. Должно быть, его пригласили пить чай со взрослыми, которые должны были прийти позже. Он очень худой и бледный, с пронизывающим и холодным взглядом.
- Кто это был? - спросила Ева у Бенни в понедельник.
- Новый продавец, который будет работать в магазине моего отца.
- Страшный, правда?
Теперь они были подругами и во время перемены вместе сидели на каменном парапете, ограждавшем двор школы.
- Да. Думаю, все дело в его глазах.
- Как его зовут? - спросила Ева.
- Шон. Шон Уолш. Он собирается жить над магазином.
- Фу! - воскликнула Ева. - Значит, он будет ходить к вам есть?
- Слава богу, нет. Это единственное утешение. Мать пригласила его в воскресенье на ленч, а он прочитал целую речь о том, что не хочет отваживаться или как-то в этом роде…
- Одалживаться.
- Да, как-то так. В общем, он сказал, что не будет этого делать. Наверное, он имел в виду еду. Сказал, что сам будет заботиться о себе.
- Вот и хорошо, - кивнула Ева.
- Мама сказала… - нерешительно начала Бенни.
- Да?
- Если ты захочешь прийти к нам еще раз в удобное для тебя время, это будет… это будет хорошо.
Бенни говорила ворчливо, словно боялась, что приглашение отвергнут.
- С удовольствием, - ответила Ева.
- В будний день ты можешь прийти к чаю, а в субботу или воскресенье - к обеду.
- Я приду в воскресенье. Понимаешь, по воскресеньям в монастыре очень тихо. Все сестры молятся.
- Ладно, я скажу ей. - Насупленные брови Бенни приняли прежнее положение.
- Правда, есть одна вещь…
- Какая? - Бенни не понравилось выражение лица Евы.
- Я не смогу пригласить тебя к себе. Понимаешь, в нашу трапезную приводить посторонних нельзя.
- Это не имеет никакого значения. - У Бенни отлегло от сердца. Единственное препятствие оказалось пустяком.
- Конечно, когда я вырасту и буду жить в своем коттедже, то смогу пригласить тебя в гости, - серьезно сказала Ева.
- Это действительно твой коттедж?
- Я же сказала! - вспыхнула Ева.
- Может быть, это твой дом понарошку, - принялась оправдываться Бенни.
- Как это понарошку? Он мой. Я родилась там. Он принадлежал моей матери и моему отцу. Они оба умерли. Значит, дом мой.
- А почему ты не можешь жить там сейчас?
- Не знаю. Сестры говорят, я слишком маленькая, чтобы жить одной.
- Конечно, чтобы жить одной, ты слишком маленькая, - подтвердила Бенни. - Но почему ты не можешь туда приходить?
- Мать Фрэнсис говорит, что коттедж - это вещь серьезная. Называет его моим наследством. Говорит, что я не должна обращаться с ним как с кукольным домиком. Мол, это не игрушка.
Девочки на мгновение задумались.
- Может быть, она права, - пробормотала Бенни.
- Наверное.
- Ты заглядывала в его окна?
- Да.
- Из дома никто не выходил и не ругал тебя?
- Нет. Туда вообще никто не ходит.
- Почему? Оттуда открывается красивый вид на каменоломню.
- Они боятся заходить в коттедж. Там умерли люди.
- Люди умирают всюду, - пожала плечами Бенни.
Ева обрадовалась.
- Ты права. Я об этом не подумала.
- А кто умер в этом коттедже?
- Моя мать. А немного позже - отец.
- Ох…
Бенни растерялась. Ева в первый раз что-то рассказала о своей прежней жизни. Если кто-то задавал девочке вопросы, она обычно уходила с видом, который означал "не лезь не в свое дело".
- Но их нет в коттедже, сейчас они на небе, - в конце концов сказала Бенни.
- Да, конечно.
Похоже, настал очередной тупик.
- Я бы с удовольствием как-нибудь сходила с тобой и заглянула в окна.
Ева хотела что-то ответить, но тут к ним подошла Майра Кэрролл.
- Отличный был день рождения, Бенни, - сказала она.
- Спасибо.
- Правда, я не ожидала, что увижу там такое платье.
- Ты о чем? - спросила Бенни.
- Ну, Ева была в таком потрясающем платье. В длинном красном. Такое не каждый день увидишь, правда, Ева?
Лицо Евы напряглось и стало таким же, каким было прежде. Бенни это очень не понравилось.
- Я подумала, что оно очень необычное, - с легкой улыбкой сказала Майра. - Мы все обсуждали его по дороге домой.
Бенни обвела взглядом двор. Мать Фрэнсис смотрела в другую сторону.
Бенни Хоган быстро спрыгнула с забора и всей тяжестью обрушилась на Майру Кэрролл. Та упала и покатилась по земле.
- Майра, ты не ушиблась? - с фальшивым сочувствием спросила Бенни.
Мать Фрэнсис побежала к ним. Ее облачение развевалось на ветру.
- Что случилось, детка? - Она попыталась поднять Майру на ноги.
- Бенни… толкнула меня… - с трудом переводя дыхание, ответила Майра.
- Мать, мне очень жаль. Я такая неуклюжая. Я просто спрыгнула с забора.
- Ладно, ладно. Кажется, кости целы. Принесите ей табуретку. - Мать Фрэнсис возилась с отдувавшейся Майрой.
- Она сделала это нарочно.
- Тише, тише, Майра. Вот табуретка. Присядь.
Майра заплакала.
- Мать Фрэнсис, она рухнула на меня как куча кирпичей… Я только сказала…
- Мать, Майра сказала, что ей очень понравился мой день рождения. Мне очень жаль, - быстро перебила ее Бенни.
- Да. Бенни, тебе следует быть осторожнее. Не надо так прыгать. Все, Майра, хватит хныкать. Это нехорошо. Бенни перед тобой извинилась. Ты знаешь, что так вышло случайно. А теперь ступай и веди себя как большая.
- Я никогда не буду такой большой, как Бенни Хоган. И никто не будет.
Тут мать Фрэнсис рассердилась.
- Хватит, Майра Кэрролл. С меня достаточно. Возьми табуретку, ступай в раздевалку и сиди там, пока я тебя не вызову.
Мать Фрэнсис отвернулась и позвонила в колокольчик, давая знак, что перемена окончена. Никто не сомневался, что так и будет.
Ева долго смотрела на Бенни и молчала. А потом проглотила комок в горле.
Растерявшаяся Бенни только пожала плечами и развела руками.
Неожиданно Ева сжала ее руку.
- Когда-нибудь я стану большой и сильной и тоже заступлюсь за тебя, - сказала она. - Запомни мои слова, так и будет.
- Расскажите мне про Еву и ее родителей, - однажды вечером попросила Бенни.
- Ох, это было давно, - ответил отец.
- Но я этого не знаю. Меня тогда еще не было.
- Не стоит ворошить прошлое.
- Она моя подруга. Я хочу знать о ней все.
- Она не всегда была твоей подругой. Мне пришлось просить, чтобы ты пригласила ее на день рождения, - сказала мать.
- Не может быть. - Бенни уже не верилось, что все было именно так.
- Я рад, что Ева в воскресенье придет к нам обедать, - сказал Эдди Хоган. - Жаль, что мы не можем убедить этого заморыша из магазина прийти тоже. Мальчик твердо решил не вторгаться к нам, как он это называет.
Услышав это, Бенни обрадовалась.
- Эдди, он хорошо работает?
- Лучше не бывает, милая. Для нас это настоящее благословение. Он учится всему с таким же остервенением, как Шеп. Все повторяет так, словно хочет запомнить на всю жизнь.
- Майку он нравится? - поинтересовалась Аннабел Хоган.
- Ты же знаешь Майка, ему не нравится никто.
- И что именно ему не нравится?
- То, что Шон ведет учет. О господи, это совсем просто и по силам даже ребенку, но старый Майк все принимает в штыки. Говорит, что помнит мерки каждого, сколько они заплатили и что купили. И считает, что тот, кто это записывает, наносит ему личное оскорбление.
- Мама, а разве ты не можешь вести учет? - внезапно спросила Бенни.
- Нет, не могу.
- Но если это так просто, как говорит папа…
- Бенни, мама может это делать, но она должна заботиться о доме и о нас с тобой.
- О доме могла бы заботиться Патси. А если бы учет вела мама, тебе не пришлось бы платить Шону.
- Глупости, Бенни, - ответил отец.
Но это девочку не остановило.
- Почему? Майку понравилось бы, если бы в магазине была мама. Майк любит маму, а маме весь день было бы что делать.
Родители засмеялись.
- Хорошо быть ребенком, - сказал отец.
- Только дети думают о том, чем занять день, - подтвердила Аннабел.
Но Бенни лучше всех знала, что день матери отнюдь не заполнен. Она считала, что в магазине мать была бы на своем месте, но стало ясно, что слушать дочь не собираются.
- Как умерли родители Евы? - повторила девочка.
- О таких вещах не говорят.
- Почему? Их убили?
- Конечно, нет, - нетерпеливо ответила мать.
- Но тогда почему?..
- "Почему, почему"… - передразнил Бенни отец. - О господи…
- В школе нам говорят, чтобы мы всегда спрашивали, почему. Мать Фрэнсис говорит, что чему-то научиться может только любопытный человек! - гордо заявила Бенни.
- Мать Евы умерла во время родов. А чуть позже ее отец, помилуй его Господь, потерял рассудок и спрыгнул со скалы в каменоломню.
- Разве это не грех отчаяния? - Глаза Бенни округлились от ужаса.
- Да, история грустная. Но это случилось давно. Почти десять лет назад. Не стоит ворошить прошлое.
- Нет, дело не только в этом. Тут есть какая-то тайна.
- Нет никакой тайны, - честно ответил отец. - Ее мать была очень богатой женщиной, а отец - мастером на все руки. Он работал в монастыре и немного помогал в Уэстлендсе. Тогда об этом было много разговоров.
- Но ни тайны, ни скандала не было. - Лицо Аннабел Хоган избороздили тревожные морщины. - Они поженились. Обвенчались в католической церкви.
Бенни почувствовала, что ставни закрылись. Пришлось признать свое поражение.
Но позже она обратилась к Патси.
- Не надо расспрашивать меня за спиной родителей.
- Я и не расспрашиваю. Я спросила их, и они ответили. Мне просто хотелось выяснить, а вдруг ты знаешь что-то еще. Вот и все.
- Это случилось еще до моего прихода, но мне кое-что рассказывала Би Мур, сестра Пакси… Понимаешь, она работает в Уэстлендсе.
- И что ты слышала?
- Что отец Евы совершил на похоронах что-то ужасное. Ругался и проклинал…
- Ругался и проклинал? В церкви?
- Ну, не в нашей, не в настоящей церкви, а в протестантской, но это тоже было нехорошо. Понимаешь, мать Евы из Уэстлендса. Из Большого Дома. Она принадлежала к богатой семье, но бедный Джек - так звали отца Евы - считал, что там к ней плохо относятся…
- Дальше, дальше!
- А больше я ничего не знаю, - сказала Патси. - Но не вздумай расспрашивать эту бедную девочку. Люди, оставшиеся без родителей, не любят, когда им задают слишком много вопросов.
Бенни поняла, что это относится не только к Еве, но и к самой Патси.
Мать Фрэнсис была довольна крепнувшей дружбой девочек, но она слишком долго работала с детьми, чтобы говорить об этом.
- Опять собираешься к Хоганам? - деланно небрежно спросила она.
- Вам это не нравится? - возразила Ева.
- Нет. Не могу сказать, что не нравится. - Монахиня тщетно пыталась скрыть свою радость.
- Не думайте, что мне хочется сбежать отсюда, - серьезно сказала Ева.
Матери Фрэнсис захотелось взять девочку на руки, как она часто делала, когда Ева была малышкой, в силу обстоятельств отданной на попечение монахинь.
- Нет, детка, конечно, нет. Каким бы странным ни был наш монастырь, это твой дом.
- Мне всегда было здесь хорошо.
Глаза монахини наполнились слезами:
- В каждом монастыре должен быть ребенок. Не знаю, как мы жили без этого, - небрежно сказала она.
- Разве я не доставила вам множество хлопот, когда попала сюда?
- Ты сама знаешь, что стала нашим благословением. Эти десять лет были лучшими в истории монастыря Святой Марии.
Мать Фрэнсис стояла у окна и следила за тем, как маленькая Ева без провожатых шла по длинной монастырской аллее на воскресный ленч к Хоганам. Она молилась, чтобы там Еву не обидели, чтобы Бенни не передумала и не нашла себе другую подружку.
Монахиня вспоминала, какую битву за эту девочку ей пришлось выдержать. Были и другие варианты. В Англии жила двоюродная сестра матери Евы, которая могла бы взять ребенка и раз в неделю водить его в католическую церковь. О супругах Хили, приехавших строить гостиницу, поговаривали, что они могут остаться бездетными. Эти люди с радостью заботились бы о Еве даже в том случае, если бы потом у них появились собственные дети. Но мать Фрэнсис, как тигрица, сражалась за младенца, которого забрала из коттеджа Мэлоунов в день его рождения. За младенца, за которым монахини ухаживали вплоть до вынесения окончательного решения его судьбы. Никто не думал, что однажды темной ночью Джек Мэлоун решит броситься со скалы в каменоломню. После этого ни у кого не было на Еву больше прав, чем у приютивших ее сестер.
Для Евы это был первый из многих воскресных обедов в Лисбеге. Она любила ходить туда. Каждую неделю приносила цветы, которые можно было поставить в вазу. Мать Фрэнсис посоветовала ей ходить по длинной извилистой тропинке за монастырем и собирать полевые цветы и палые листья. Сначала монахиня репетировала с ней составление букета, чтобы потом девочка могла сделать то же самое у Хоганов, но через несколько недель Ева ощутила уверенность в себе. Девочка приносила охапку разноцветных листьев и раскладывала их на столе в коридоре. Это превратилось в ритуал. Патси готовила вазы заранее и гадала, что именно сегодня принесет Ева.
- Красивый у вас дом, - с завистью говорила она. Аннабел Хоган довольно улыбалась и радовалась, что сумела подружить девочек.
Ева спрашивала отца Бенни, как он познакомился с миссис Хоган и всегда ли ему хотелось заниматься бизнесом. Бенни и в голову не приходило задавать такие вопросы, но ответы она слушала с удовольствием.
Она понятия не имела, что ее родители познакомились, играя в теннис в каком-то другом графстве. Никогда не слышала, что папа учился совсем другому бизнесу в соседнем городе Баллили. Или что мама после окончания школы преподавала английский в каком-то бельгийском монастыре.