- Знаю, знаю. Ты забыла, что я и сам учился в университете? - с досадой ответил доктор Фоли.
- Я просто хотел сказать…
- Твоя мать права, в такой день нужно быть с друзьями. Ну что ж, удачи тебе, сынок. Пусть она и дальше улыбается тебе, как улыбалась до сих пор. Несмотря на то, что ты будешь изучать не медицину, а юриспруденцию.
- Нет уж. Когда я думаю о врачебных ошибках, у меня мурашки бегут по спине.
- Ошибки адвокатов обходятся людям не дешевле… Ладно, юристов в университетскую команду по регби берут тоже.
- Папа, дай мне немного времени.
- Ты же играл в финале Кубка старшеклассников. Они что там, слепые? Помяни мое слово, в декабре ты будешь играть за сборную университета.
- Папа, первокурсников в сборную не берут.
- А тебя возьмут.
Джек встал.
- В следующем году. Согласен?
- Ладно, если ты сыграешь за университет в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом, это мне подходит. Я очень разумный и нетребовательный человек, - сказал доктор Фоли.
* * *
Сойдя с автобуса на Набережной, Бенни увидела Еву. Поднятый воротник плаща защищал ее от дождя. Она выглядела бледной и больной.
- О господи, так ты действительно загремишь в больницу, - сказала Бенни. Ее встревожил взгляд Евы. Подруга явно сомневалась в своем будущем.
- Будь добра, помолчи. У тебя есть зонтик?
- Зонтик? Скажи спасибо, что меня не засунули в пузырь из пластика. Лило всю ночь. В плаще я выгляжу как мокрый стог сена. Под моим зонтом уместится половина Дублина.
- Тогда открой его. - Еву знобило. Они обнялись и пошли по мосту О'Коннелла.
- Что ты собираешься делать? - спросила Бенни.
- Не знаю. Мне нельзя там оставаться. Я пыталась.
- Не слишком. Еще и недели не прошло.
- Если бы ты только видела эту мать Клер!
- Ты сама говорила, что нужно во всем видеть только хорошее. Сама говорила, что можно вынести все, если знаешь, куда идешь.
- Это было до моего знакомства с матерью Клер. И теперь я не знаю, куда иду.
- Это Тринити-колледж. Дальше нужно идти вдоль ограды и свернуть на улицу, которая ведет к парку… - начала Бенни.
- Речь не о том. Я говорю о будущем.
- Ты получишь работу и уйдешь от них так, что они и глазом не успеют моргнуть. Разве не таков был план?
Ева не ответила. Бенни еще ни разу не видела подругу в таком состоянии.
- Неужели там нет никого симпатичного? Я думала, что ты уже обзавелась кучей подруг.
- На кухне есть сестра Джоан. Вечно простуженная, руки в порезах, но очень добрая. Пока я мою посуду, она варит мне какао в кувшине на случай, если придет мать Клер и подумает, что со мной обращаются как с нормальным человеком. Понимаешь, мне приходится пить не из чашки, а прямо из кувшина.
- Я имела в виду твоих одноклассниц.
- Нет, никаких подруг у меня нет.
- Ева, ты просто ни с кем не пыталась подружиться.
- Ты чертовски права, не пыталась. Какой смысл, если я здесь не останусь? Не останусь, и точка.
- Ева, но что ты будешь делать? Нельзя так обойтись с матерью Фрэнсис и сестрами.
- Через несколько дней я что-нибудь придумаю. Я не буду жить в этом монастыре. Не буду делать то, что она меня заставляет! - В голосе Евы прозвучала истерическая нотка.
- Ладно, ладно, - уже другим тоном сказала Бенни. - Может быть, вечером сядешь на автобус, уедешь в Нокглен и вернешься в монастырь?
- Не могу. Они расстроятся.
- По-твоему, лучше стоять на улице, дрожать и лгать, что ты была в больнице? Интересно, что сказали бы сестры, если бы это услышали… Ну что, пойдем через парк? Там красиво, хотя и сыро. - Лицо Бенни приняло мрачное выражение.
Ева почувствовала себя виноватой.
- Извини. Я понимаю, что порчу тебе праздник. Это совсем не то, в чем ты нуждаешься.
Они добрались до угла парка Святого Стивена. Загорелся зеленый свет, и девушки начали переходить улицу.
- Посмотри, какая красота, - с завистью сказала Бенни. Они видели смеявшихся и болтавших студентов в суконных куртках и университетских шарфах. Видели девушек с конскими хвостами, дружески шедших рядом с юношами по мокрым тротуарам к Эрлсфорт-террас. Некоторые шли сами по себе, но держались очень уверенно. Среди них была светловолосая девушка в красивом темно-синем жакете; дождь не мешал ей выглядеть элегантно.
И тут все перемешалось. Они увидели, как черный мотоцикл забуксовал, потерял управление и понесся навстречу солидному черному "моррис-майнору". Все было как в замедленном кино. Мальчик упал, а мотоцикл закувыркался и полетел дальше. Машина попыталась избежать столкновения с ними обоими, после чего и мотоцикл, и "моррис" врезались в группу пешеходов, переходивших мокрую мостовую.
Ева услышала крик Бенни, а затем увидела застывшие лица и приближавшуюся к ней машину. Девушка не слышала криков, потому что у нее зазвенело в ушах. Затем машина припечатала ее к фонарному столбу, и Ева потеряла сознание. Рядом с ней лежал мертвый мотоциклист. Мальчик по имени Фрэнсис Джозеф Хегарти.
Глава четвертая
Потом все говорили, что произошло чудо: убитых и раненых должно было быть намного больше. Вторым чудом было то, что водитель, сумевший выбраться из машины без посторонней помощи, сам оказался доктором с Фицуильям-сквер и прекрасно знал, что нужно делать. Он прижимал платок к окровавленному лицу, но заверил всех, что это царапина, и дал указания, которые были исполнены буквально. Один должен был остановить уличное движение, другой - вызвать полицию, а третий - побежать по переулку в травматологическое отделение больницы Святого Винсента и вызвать санитаров. Доктор Фоли опустился на колени рядом с телом мальчика, мотоцикл которого потерял управление. Он закрыл глаза и молча вознес хвалу Небесам за то, что его собственный сын не хочет ездить на таком средстве передвижения.
Потом закрыл глаза мальчику, сломавшему себе шею, и накрыл его своим пальто, скрывая от взглядов студентов, с которыми покойному не суждено было познакомиться. У маленькой девушки с раной на виске прощупывался слабый пульс. Скорее всего, сотрясение мозга, но состояние не критическое. Еще две девушки отделались ссадинами и синяками, но были в шоке. Он сам прикусил язык, возможно, выбил пару зубов и получил глубокий порез над глазом. Задача доктора заключалась в том, чтобы сначала передать пострадавших в руки профессионалов, а уже потом попросить кого-нибудь смерить давление ему самому.
Одна из раненых - крупная девушка с добрым лицом и каштановыми волосами, в темной одежде - очень переживала за подругу, лежавшую на земле без сознания.
- Она не умерла, нет? - В ее глазах стоял ужас.
- Нет, нет. Пульс есть. Все будет хорошо, - успокоил ее доктор Фоли.
- Просто она еще не жила. - По щекам девушки катились слезы.
- Никто из вас еще не жил, детка. - Он отвел взгляд от мертвого мальчика.
- Нет. Ева - это особый случай. Если она не поправится, это будет ужасно. - Она закусила губу.
- Я уже сказал. Ты должна мне верить… А вот и они. - Пришли санитары с носилками. Поскольку до больницы было около двух сотен ярдов, "скорая" не потребовалась.
Затем прибыла полиция. Люди идеально управляли движением, и маленькая процессия двинулась к больнице. Бенни слегка прихрамывала; однажды она остановилась и оперлась на кудрявую светловолосую девушку, которую заметила за несколько секунд до несчастного случая.
- Извините, - сказала Бенни. - Не знаю, смогу ли я идти.
- Не за что. Вы повредили ногу?
Бенни осмотрела ногу и для пробы оперлась на нее.
- Нет, не очень. А как вы?
- Не знаю. Кажется, нормально. Может быть, даже слишком нормально. Через минуту все может измениться.
Перед ними несли носилки с Евой, белой как мел. Бенни подобрала ее сумочку, дешевую сумочку из пластика, несколько недель назад купленную матерью Фрэнсис в магазине Пегги Пайн и подаренную Еве перед ее отъездом в Дублин.
- Думаю, она поправится, - дрожащим голосом сказала Бенни. - Тот окровавленный человек, который вел машину, сказал, что она дышит и что пульс у нее нормальный.
Она так убивалась, что каждому хотелось обнять ее и приласкать, хотя Бенни была на голову выше большинства окружающих.
Девушка с красивым лицом, сейчас грязным и исцарапанным, девушка в хорошо сшитом темно-синем жакете, сейчас запачканном кровью и мокрой глиной, смотрела на нее с сочувствием.
- Этот человек - доктор. Он в таких вещах разбирается. Меня зовут Нэн Махон, а тебя?
Это был самый длинный день в их жизни.
Врачебный осмотр начался, но шел медленно. Мертвого мальчика полицейские взяли на себя. По крайней мере, пообещали сообщить о случившемся его родным. Они осмотрели его вещи. Почти на всех был адрес. В Дунлаогхейр отправили двух молодых полицейских.
- Вы сможете сказать ей, что все произошло мгновенно? - спросил Джон Фоли.
- Не знаю, - ответил рядовой. - А это действительно так?
- Да. Возможно, это ее немного утешит, - мягко сказал Джон.
Но сержант придерживался другого мнения.
- Доктор, откуда вы знаете? Многих матерей утешила бы мысль, что перед смертью он успел покаяться в грехах.
Джон Фоли отвернулся, чтобы не выдать свою досаду.
- И скажите ей, что это не его вина, - добавил он.
- Боюсь, мои люди не смогут… - начал сержант.
- Знаю, знаю, - устало ответил доктор.
- Конечно, мы дадим вам позвонить, - сказала медсестра, - но сначала вам нужно пройти осмотр. Потом вы сможете сообщить родителям, что с вами случилось. Так будет лучше.
Новости были хорошие: мелкие порезы, ничего серьезного. На всякий случай им сделают укол от столбняка и дадут легкое успокаивающее для снятия шока.
С Евой было хуже. Треснувшие ребра, небольшое сотрясение мозга, глубокий порез у края глаза и перелом запястья. Ей придется пробыть в больнице несколько дней. Возможно, неделю. Они хотели знать, кому сообщить об этом.
- Подождите минутку, - сказала Бенни.
- Вы должны знать, кто она. Вы же ее подруга. - Монахиня, прикрепленная к больнице, была сбита с толку.
- Да, но это не так легко.
- А как быть с ее бумажником?
- Там пусто. У нее нет близких родственников. Пожалуйста, дайте мне подумать. Я должна понять, что лучше.
Бенни ничего не хотела рассказывать родителям, но нужно было решить, какой из двух монахинь сообщить о несчастье с Евой. А вдруг Ева рассердится, если мать Фрэнсис узнает о ее невеселой жизни в монастыре, лжи и обстоятельствах, которые привели ее сначала на другой конец города, а потом на больничную койку?
И так ли ужасна мать Клер, как считала Ева?
В конце концов, эта женщина - монахиня. Если она посвятила себя Богу, то в ней должно быть что-то хорошее.
У Бенни заболела голова. Задача оказалась слишком трудной.
- Может быть, поделишься? Одна голова хорошо, а две лучше, - сказала Нэн Махон. Они сидели у стола и пили сладкий чай с молоком.
- Это похоже на сказку братьев Гримм, - ответила Бенни.
- Рассказывай.
И Бенни начала рассказывать, чувствуя себя предательницей.
Нэн слушала ее и задавала вопросы.
- Звони матери Фрэнсис, - наконец сказала она. - И скажи, что Ева собиралась позвонить ей сегодня.
- Но это не так.
- Какая разница, когда именно она собиралась позвонить, если от этого монахине станет легче?
Это имело смысл. Да, имело.
- А как быть с матерью Клер?
- Со злодейкой?
- Похоже, это действительно ужасная особа. Она будет кричать на добрую мать Фрэнсис. Просто кошмар, что она имеет отношение к этому делу.
- Если так, то зачем звонить ей и подвергаться адским мучениям ни за что?
- Думаю, ты права.
- Вот и хорошо. Тогда ступай и скажи это местной сестре, иначе она подумает, что у тебя сотрясение мозга или что-нибудь в этом роде. И заодно попроси кого-нибудь из медперсонала сообщить матери Фрэнсис о повреждениях Евы. Сама ты только напугаешь ее до смерти.
- А почему ты не хочешь звонить родителям?
- Потому что моя мать работает в отеле, где не любят замужних женщин. Я не хочу, чтобы она волновалась из-за пустяков и срывалась с места. А отец… - Нэн сделала паузу.
Бенни ждала.
- Ну, это другое дело.
- Хочешь сказать, что ему на тебя наплевать?
- Совсем наоборот. Он примчится сюда, начнет шуметь, кричать, устроит сцену, скажет, что его бедную девочку ранили и напугали до смерти, а потом потребует выяснить, кто в этом виноват.
Бенни улыбнулась.
- Я серьезно. Он всегда был таким. Это и хорошо, и плохо. Хорошо - потому что я могу получить от него все, что мне нужно.
- А плохо?
- Не знаю. Просто плохо, и все. - Нэн пожала плечами, и Бенни поняла, что разговор окончен. - Ступай и позвони Доброй Фее, пока на нас снова не напялили крахмальные халаты.
Кит Хегарти находилась в большой передней спальне, которую сдавала двум братьям из-под Голуэя. "Умные и симпатичные мальчики, - думала она. - Хорошо воспитанные матерью. В отличие от других, одежду вешают аккуратно. Проблем с ними не будет. Один учится на сельскохозяйственном, другой - на экономическом. Что бы там ни говорили, а фермеры у нас не бедствуют. Сегодня в двери университета войдет немало фермерских сыновей".
А потом она подумала о собственном сыне. Фрэнк поднимется по ступеням университета с уверенным видом, хотя в глубине души будет трусить. В первый день занятий все ее жильцы выглядели неловкими и встревоженными, но через две-три недели чувствовали себя так, словно учились там всю свою жизнь.
Фрэнку будет легче, потому что он уже знает Дублин. Ему не придется привыкать к большому городу, как этим деревенским мальчишкам.
Услышав скрип калитки и увидев двух молодых полицейских, которые посмотрели на окна и медленно двинулись по дорожке, Кит Хегарти тут же поняла, зачем они пришли.
Джек Фоли встретил в толпе нескольких одноклассников. Близкими друзьями они не были, но увидеть в этом море знакомые лица было очень приятно. Они тоже обрадовались ему.
Вступительная лекция должна была начаться только в двенадцать, поэтому оставалось лишь чесать языками.
- Это похоже на школу без учителей, - сказал Эйдан Линч, который во время учебы в школе не обращал на учителей никакого внимания.
- Хочешь сказать, что нам придется много работать самостоятельно и таким образом закалять характер? - спросил Джек.
- Наоборот. Что работать здесь нам не придется вовсе, - весело ответил Эйдан. - Может, сходим за угол? Я видел, что туда направляются очень хорошенькие девушки.
Эйдан разбирался в девушках лучше своих одноклассников, поэтому все дружно потянулись за ним.
Свернув за угол, они поняли, что тут что-то произошло. Люди еще стояли кучками и обсуждали случившееся. Один студент сильно разбился, может быть, даже насмерть. Когда мальчика уносили, его лицо было накрыто одеялом.
Мальчик ехал на том мотоцикле, куски которого валялись у стены. Кто-то сказал, что он должен был учиться на инженерном.
Эйдан смотрел на искореженные куски металла.
- О боже, я надеюсь, что это не тот парнишка, с которым мы летом работали в Питерборо на консервном заводе. Он мечтал о мотоцикле. Фрэнк Хегарти. Он собирался подавать документы на инженерный факультет.
- Там учатся сотни… - начал Джек Фоли, но осекся, заметив машину, которую откатили в сторону от места происшествия. На усыпанной стеклом мостовой виднелись пятна крови. Машину передвинули, чтобы она не мешала уличному движению.
Это был "моррис" его отца.
- Кто-нибудь еще ранен?
- Девушка. Молодая девушка. Она плохо выглядела, - сказал один из людей, которые всегда встречаются на месте происшествия, - всезнаек и пессимистов.
- А мужчина? Мужчина, который был за рулем?
- О, этот цел. Тот еще тип. В шикарном пальто с меховым воротником. Вышел из "морриса" и начал командовать направо и налево, как генерал.
- Он врач и просто делал свое дело, - начал оправдываться Джек.
- Откуда ты знаешь? - изумился Эйдан Линч.
- Это наша машина. Пожалуйста, сходи за кофе. А я тем временем сбегаю в больницу и узнаю, что с отцом.
Не успели остальные открыть рот, как Джек перебежал мокрую улицу и помчался к воротам больницы Святого Винсента.
- Слушайте внимательно, - сказал Эйдан. - Весь фокус в том, чтобы стать первым человеком, которого встретит девушка. Им это нравится. Парень, который познакомился первым, получает громадное преимущество. Вы меня поняли?
Рассказать о случившемся матери Фрэнсис оказалось намного легче, чем думала Бенни. Монахиня сохранила спокойствие и не стала ахать из-за того, что Ева нарушила все тщательно составленные для нее планы. Мать Фрэнсис была женщиной практичной.
- Бернадетта, скажи мне просто и быстро, под каким предлогом она отпросилась у матери Клер.
- Ну… - Бенни чувствовала себя так, словно снова стала восьмилетней девочкой. - Получилось немного неудобно… - Во всем было виновато обращение "Бернадетта". Она снова сидела в классе, облаченная в школьную форму.
- Не сомневаюсь. Но будет лучше, если ты расскажешь мне все. Тогда я буду знать, что сказать матери Клер. - Тон монахини был мягким. Неужели она согласится поддержать ложь?
Бенни решила рискнуть.
- Она думает, что Ева в больнице. Наверное, Ева сама сказала бы вам об этом, если бы у нее была возможность позвонить…
- Конечно, сказала бы. Бернадетта, перестань суетиться. Меня гораздо больше волнует, чтобы Ева как можно скорее выздоровела. А для этого ей нужно знать, что мы сделали все, чтобы облегчить ей жизнь. Ты в состоянии сообщить мне подробности?
Бенни закусила губу и запинаясь рассказала историю о мифическом анализе крови. Это было воспринято хладнокровно.
- Спасибо, Бернадетта. Ты можешь передать трубку человеку, который мог бы рассказать, какие повреждения получила Ева?
- Да, мать Фрэнсис.
- Бернадетта…
- Да, мать Фрэнсис?
- Первым делом позвони отцу на работу. Скажи, что не смогла дозвониться до матери. С мужчинами говорить легче. Они не так суетятся.
- А как же вы сами? Вы совсем не суетитесь.
- Ах, детка, я - это совсем другое дело. Я не женщина.
Бенни передала трубку больничной монахине, села и закрыла лицо руками.
- Неужели было так страшно? - посочувствовала ей та.
- Нет, вы были правы. Это оказалось легко.
- Так происходит всегда, если взяться за дело правильно.
- А теперь я должна позвонить родителям. Как это лучше сделать?
- Ты хочешь что-то скрыть от них? - Казалось, монахиню это позабавило.
- Нет. Просто поднимется страшный шум. Они до сих пор считают меня младенцем.
- Все зависит от того, как начать. Не говори: "Случилось что-то ужасное".
- А что сказать?
Монахиня потеряла терпение.
- Похоже, ты и вправду младенец, - бросила она. У Бенни сжалось сердце. Наверное, сестра права. Она действительно младенец, безмозглый младенец.