Грант задумчиво смотрел на нее и, что рассердило Брайони еще больше, нисколько не казался смущенным. Он и не подумал застегнуть рубашку, волосы его по-прежнему были растрепаны, и, когда он стоял вот так, засунув руки в карманы брюк, и смотрел на нее, нетрудно было понять, почему этот человек вытащил когда-то свое ранчо из гиблой ситуации. В нем чувствовалась железная воля и властность, в нем чувствовался мужчина, который привык подчинять себе все и вся… Но не меня, подумала Брайони, а вслух сказала:
- Пока, Грант, я уверена…
- Минутку, Брайони, - холодно оборвал ее он. - Я знаю, что ты любишь демонстрировать свой характер, но это смешно. Что ты докажешь, если в ярости поедешь обратно в Хит-Хаус? К тому же идет дождь - дорога небезопасна.
- Твоя забота трогательна, - иронично ответила Брайони, - но тем не менее я собираюсь…
- Врезаться куда-нибудь? Моя дорогая Брайони, вот как раз этого я не стою.
Она бросила на него разъяренный взгляд.
- Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. - Она стиснула зубы. - Я… просто уезжаю.
- Ты к тому же плачешь, - заметил он.
- Я никогда не плачу долго, Грант. - Она высоко подняла голову, не обращая внимания на слезы, которые текли у нее по щекам. - И потом я не считаю, что ты заслуживаешь моих слез. Счастливо оставаться! - С этими словами она подхватила вещи и вышла.
К счастью, когда она вернулась в Хит-Хаус, никто не попался ей навстречу, поэтому ей удалось проскользнуть к себе незамеченной. Она заперлась в номере, прислонилась к двери и, к своему ужасу, обнаружила, что все еще плачет молчаливыми слезами. Чтобы успокоиться, она выпила немного бренди, села перед камином и принялась думать о том, как справиться с возникшей ситуацией. Каким образом она сможет продолжать работать на Гранта Гудмана?
Я, наверное, сошла с ума, рассуждала Брайони сама с собой. То мне кажется, что я его безумно люблю, то вдруг отчаянно ненавижу. Что же делать?
Все решилось само собой на следующее утро, когда Брайони обнаружила, что Линда слегла с бронхитом, одна горничная вывихнула лодыжку, а одна официантка вдруг решительно возненавидела все вокруг и, как она сама выразилась, "вернулась обратно в цивилизацию". Брайони нашла обслуживающий персонал в разброде и шатании, и, когда она появилась, все с облегчением вздохнули, а поскольку проблем хватало, никому не пришло в голову раздумывать над тем, почему она приехала на день раньше. Оливер радостно приветствовал ее, и Брайони с неудовольствием отметила, что на глаза у нее вновь навернулись слезы - уж очень часто в последнее время это стало случаться; к счастью, Линда по причине плохого самочувствия этого не заметила.
Так что день выдался тяжелый. Брайони сделала все возможное и невозможное, чтобы перераспределить обязанности персонала и справиться с заполненными на восемьдесят процентов номерами. В ту ночь она рухнула в кровать, не в силах думать о своих проблемах и довольная этим обстоятельством. Правда, от одной мысли - когда же приедет Грант, - она так и не смогла отделаться.
Грант приехал на следующее утро и застал ее в приемной. Она подняла голову не потому, что что-то привлекло ее внимание, просто шестое чувство подсказало ей, что он здесь. Он стоял, непринужденно опершись о дверной косяк, и пристально смотрел на нее. Сначала Брайони почувствовала, что краснеет, затем кровь отхлынула от ее лица, и она даже побледнела. Более того, она попыталась что-то сказать, но слова не шли у нее с языка, а Грант вежливо ждал.
Затем он распрямился и сказал:
- Ну что, Брайони, как настроение сегодня, может, в здравом размышлении ты изменила свое решение? - Он закрыл дверь, но не садился.
Брайони на мгновение закрыла глаза.
- Нет, не изменила, - ответила она едва слышно и сглотнула, увидев, как его рука непроизвольно гладит поверхность Линдиного стола; она вспомнила, как эта рука ласкала ее тело. - К тому же, - ей пришлось прокашляться, - мне некогда было об этом думать, - добавила она с усилием. - В настоящий момент у нас в штате не хватает трех человек, я, правда, надеюсь, что двое завтра приедут. - И она обрисовала ему ситуацию.
- Понятно, - просто заметил Грант и сел в кресло Линды. Брайони напряженно ждала, пока он переставлял какие-то вещицы на столе. Затем он выпрямился и сказал, глядя ей прямо в глаза. - Значит, у тебя не было времени подумать. А есть надежда, что кризис минует и ты взглянешь на вещи трезво.
- Нет, - с вызовом ответила Брайони, - мне не о чем думать…
- О нас в очень личном, интимном смысле. Например, каково тебе будет спать с другим мужчиной?
- Прекрати, Грант, - нерешительно проговорила Брайони, дыхание ее участилось, и пятна краски вновь появились на лице. - Только подонок мог бы обращаться со мной подобным образом…
Он бесстрастно улыбнулся.
- А ты считаешь, что я должен вести себя как джентльмен после всего, Брайони? Тебе не кажется, что после всего, что между нами было, я могу быть предельно честным?
- Нет, я так не считаю, - спокойно ответила она. - Мне кажется, что твоя так называемая предельная честность - это уязвленная гордость. Тем не менее, - решительно продолжила она, - если у меня и было время подумать, так это о том, стоит ли продолжать работать на тебя…
- Ты сама говорила, что с этим у тебя проблем не будет, - напомнил ей он.
Брайони закусила губу.
- Я сказала это сгоряча, - призналась она.
Грант лукаво посмотрел на нее.
- Ты можешь стать еще горячей и начать пинать ногами стиральные машины, - сказал он с вежливостью, которая была оскорбительной.
Брайони встала.
- Достаточно, - резко сказала она. - Мистер Гудман, будьте так добры сообщить мне, как долго вы собираетесь здесь пробыть, а затем позвольте мне продолжить мою работу.
Он лениво развалился в кресле и внимательно посмотрел на нее. На ней была серая юбка и белый пиджак.
- Два дня, Брайони, - небрежно бросил он. - Но сегодня утром я встретил в Страхане своих знакомых и пригласил их на ужин - они остановились в гостинице неподалеку, и я подумал, если ты, конечно, не возражаешь, использовать кабинет. Нас будет шестеро. Кстати, есть только один наряд, который тебе не очень-то идет, хотя, - он пожал плечами, - я ведь сравниваю с тем, когда на тебе вообще ничего нет. - И с этими словами он встал и вышел из офиса.
- Брайони, у меня не хватает обслуживающего персонала, ты же это прекрасно знаешь, а вечер в кабинете потребует отдельной официантки! - Питер Марсден снял с себя поварской колпак и теребил его огромными ручищами.
- Скажи об этом мистеру Гудману, Питер, - сердито сказала Брайони.
- А почему не ты? - Шеф-повар вопросительно взглянул на нее.
Брайони почувствовала, что кровь приливает к щекам, но, сделав глубокий вдох, ответила ровным голосом:
- Послушай, мы вот что сделаем: отправим обслуживать их Марсию, а я подменю ее в основной столовой, предварительно накрыв в кабинете. Что у нас сегодня в меню?
Он ответил.
- Хорошо. Я приступаю к делу.
Часом позже Брайони отступила назад, чтобы полюбоваться плодами своего труда, и не нашла никаких огрехов. Фужеры и столовое серебро блестели, розовая дамастовая скатерть и салфетки были безупречно накрахмалены и выглажены, а цветы на столе смотрелись великолепно. Она была уверена, что Марсия, прекрасная официантка и к тому же хорошенькая женщина лет тридцати, прекрасно справится со своими обязанностями. Затем Брайони взглянула на часы и обнаружила, что до гонга к ужину осталось всего двадцать минут - она едва успеет принять душ и переодеться.
Уже через пятнадцать минут Брайони вернулась в приемную, одетая в голубую юбку с оборками и джемпер в тон с шелковым, отделанным кружевом воротником. Она решила не надевать на себя форму, которую носили официантки: ведь большинство знали, кто она. К счастью, Грант объявился почти одновременно с гостями - двумя супружескими парами средних лет и живой темноволосой девушкой лет двадцати, дочерью одной из пар. Девушке явно нравилось общество Гранта. Перед тем как пригласить их на аперитив, Грант представил их Брайони. Интересно, подумала она, а как бы все было, если бы она согласилась стать его любовницей: включил бы он ее в число приглашенных, а если бы включил, то как, интересно, представил бы?
Несколькими минутами позже, когда голодная орда устремилась в столовую, у Брайони уже не было времени думать о таких вещах. И действительно, только в десять часов под ее наблюдением закончилось кормление опоссумов, на которое Грант привел гостей и во время которого наблюдал за ней с загадочным видом, после чего ей наконец удалось расслабиться.
Брайони прибралась в приемной, огляделась вокруг, а затем пошла в офис, где ее ждал поднос с ужином и кофе.
Она наполовину расправилась с едой, первой за весь день, если не считать наспех проглоченного бутерброда, когда в комнату вошел Грант и закрыл за собой дверь.
Брайони подняла салфетку к губам и отодвинула в сторону тарелку.
- Мистер Гудман, - официальным тоном сказала она. - Надеюсь, ужин оказался на должном уровне.
- Все было превосходно, спасибо, - спокойно ответил он. - Но тебе следовало сказать мне, что твои беды с персоналом касаются именно столовой.
Брайони пожала плечами.
- Мы справляемся.
- При условии, что ты работаешь по шестнадцать часов в сутки.
- Такая уж у меня работа. - Она машинально улыбнулась. - В любом случае, я сильная как лошадь и завтра опять буду в порядке. Линде уже намного лучше.
Грант немного помолчал, а затем сказал:
- В данный момент ты не выглядишь здоровой как лошадь.
Брайони поморщилась и налила себе кофе.
- Ты не хотел бы просмотреть бронирование на будущее? Картина весьма неплохая, если учесть, что на носу зима.
- Я верю тебе на слово, спасибо. - Он встал. - Почему ты не отправляешься спать?
- Пойду, только вот погуляю с Оливером.
Грант посмотрел на нее, как будто хотел что-то сказать, но когда Брайони бросила на него усталый, но в то же время дерзкий взгляд, его рот сжался, и, резко повернувшись, он вышел.
- Эх, Олли, - шептала Брайони позднее, когда они брели в холодной темной ночи, - что же мне делать?
Пес, естественно, не отвечал, но с обожанием лизал ее руку.
На следующее утро Линда была на боевом посту и, почувствовав себя лучше, сгорала от любопытства, однако после нескольких безуспешных попыток направить разговор в русло Гранта Гудмана, сдалась. Брайони даже не думала выведывать, о чем судачили в Хит-Хаусе, но она не могла не понимать, что проявляет себя не лучшим образом - она была деловой, энергичной, но совершенно неприступной.
- Люсьен, - сказала Брайони, подойдя к нему у кухни. - Я бы хотела с тобой поговорить. На тебя была жалоба. Ты не пройдешь ко мне в номер?
Люсьен подбоченился и свысока посмотрел на Брайони.
- Жалоба? На меня? Это за что же? Да я самый лучший гид!
- Гид ты, может, и лучший, но речь о другом.
- Тогда скажи мне здесь и сейчас, Брайони, - сказал Люсьен и раздраженно добавил: - Я не мальчишка, чтобы меня вызывали на ковер, да еще вдобавок женщина!
Брайони глубоко вздохнула и холодно проговорила:
- Очень хорошо. Если ты хочешь, чтобы все об этом слышали, будь по-твоему. В одной из анкет, которые я сегодня утром просматривала, гость написал, что единственное, что испортило ему пребывание в Хит-Хаусе, было твое чересчур фамильярное обращение с его женой.
Люсьен фыркнул.
- Если я, Люсьен дю Плесси, и был с ней фамильярен, Брайони, значит, она сама этого хотела, а этому джентльмену следовало бы не искать виновных, а задать себе вопрос, почему это происходит? Потому что, если он не удовлетворяет ее в постели, ее глаза всегда будут глядеть зазывно. Уж я-то знаю женщин!
- Я в этом не сомневаюсь, Люсьен, - парировала Брайони, - но, как бы то ни было, пока ты работаешь здесь, ты не имеешь права строить им глазки, а тем более дотрагиваться до них, как бы тебя ни провоцировали. Понятно, Люсьен?
- Ты мне угрожаешь, Брайони?
- Да, угрожаю, - процедила Брайони сквозь зубы. - Еще одна жалоба, и ты будешь уволен!
Люсьен насмешливо посмотрел на нее.
- Только, пожалуйста, не думай, что я не знаю, почему это так, Брайони. Ты сама страдаешь от подобных проблем, не так ли? Месье Гудман лишил тебя привилегии делить с ним его ложе, разве нет? А я, с другой стороны…
Он не успел закончить, потому что Брайони залепила ему звонкую пощечину и собралась было повторить, но Люсьен зарычал и поднял вверх руку для ответного удара. В тот же миг у него из-за спины вырос Грант Гудман:
- Люсьен, mon ami , на вашем месте я не стал бы этого делать. Теперь я приглашаю вас зайти в офис через полчаса. Брайони, пошли со мной.
- Ты хочешь сказать, что мне не следовало этого делать?
Брайони резко обернулась, чтобы оказаться лицом к лицу с Грантом Гудманом, когда он закрыл дверь ее номера, глаза ее по-прежнему горели от ярости.
Он ответил сухо, не снимая руки с дверной ручки:
- Существуют другие, более дипломатичные способы…
- Нет, не существуют! И я скажу тебе почему. Потому что все вы, мужчины, одинаковы, - с отвращением сказала Брайони и неожиданно села.
- Ты опасно перенапряжена и возбуждена, - заметил Грант ровным голосом.
- Интересно, кто в этом виноват? - Брайони холодно рассмеялась. - Не надо, не отвечай. Тебя никогда не волновало то, что ты поставил меня в невыносимое положение.
- Брайони, - терпеливо сказал он, - мы можем обсудить это равно как с деловой, так и с личной точки зрения. Выбирай.
- Хорошо, давай обсудим это с деловой точки зрения, - ответила она с усилием. - Люсьен - очень хороший гид. Он прекрасно обо всех заботится, не рискует, неплохо предсказывает погоду и обладает характером, который люди любят и помнят, - он может очаровать любого. Но когда мужья начинают на него жаловаться - кстати, он разбил не одно сердце среди женской части персонала, - начинаешь задумываться.
- Таким образом, ты не считаешь, что он всего лишь получает свою долю восхищения от некоторых скучающих жен? Но нельзя же винить парня за это.
- Более того, Грант. Он сам сказал, что если он и был фамильярен с этой женщиной, то только потому, что его к этому подталкивали. Раз он не может этому противостоять, в один прекрасный день это может привести Бог знает к чему.
- Согласен, - задумчиво ответил Грант.
Брайони пожала плечами, но затем сникла.
- С другой стороны, чтобы найти ему замену, потребуется время.
- А как ты собираешься работать с ним после всего, что произошло?
- По-моему, он ясно дал это понять, - ответила Брайони.
- А-а, - протянул Грант, но ведь еще не высказался по этому поводу я.
- Что от этого изменится?
- Если он услышит из моих уст, что его работа под вопросом, он, возможно, задумается.
Брайони хотела было возразить, но лишь устало сказала:
- Очень бы этого хотелось, только я в это не верю, все равно он уже никогда больше не будет относиться ко мне с уважением.
- Ты считаешь, что будет меньше тебя уважать?
- Честно говоря, мне на него наплевать. - Брайони резко замолчала, а затем покраснела, и Грант вопросительно посмотрел на нее. - До тех пор пока он держит свое мнение при себе, - добавила она и решительно поднялась. - Согласна! Мне не следовало бить его по лицу, и, видимо, до сегодняшнего дня я не смогла дать ему ясно понять, что он не должен кокетничать с гостями. Поэтому, если ты считаешь, что нужно дать ему шанс, - вперед. В конце концов, ты хозяин этого заведения. Я буду молчать как рыба во время вашей беседы, но как ты намерен отреагировать на то, что я веду себя так якобы потому, что меня лишили привилегии делить твое ложе?
- Тебе не надо молчать как рыба. - Грант распахнул дверь и посмотрел на Брайони испытывающим взглядом. - Прошу.
- Люсьен, есть проблема, - холодно произнес Грант Гудман. - Вернее, две. Я попросил Брайони присутствовать при нашем разговоре, потому что у нее было ощущение, что мы затеваем сугубо мужской разговор, в котором о женщинах отзываются уничижительно.
Лицо Люсьена, который сидел за столом Линды, приняло веселое выражение, но его взгляд натолкнулся на холодный блеск глаз Гранта, и он стушевался.
- Поэтому я хотел бы ясно дать понять, что, во-первых, главный человек здесь - Брайони и я глубоко уважаю ее мнение по всем вопросам. - Грант Гудман помолчал и посмотрел на Люсьена так, что тот съежился. - Во-вторых, - продолжил Грант, - когда Брайони говорит мне, что вы выходите за рамки, я верю ей, несмотря на то, что вы отличный гид. Теперь давайте уточним другое. Существует укоренившееся представление, что некоторые должности в отелях и на курортах в некотором роде двусмысленны, скажем, инструктор по теннису или лыжам одновременно может быть скрытым жиголо. Но не в этом заведении… - Люсьен издал протестующий звук, но Грант предупреждающе поднял руку. - С другой стороны, есть люди, которые просто не подходят для такой работы в силу существования определенных норм поведения, хотя само по себе это не является преступлением, было бы нежелательно оставаться им здесь работать. - Люсьен открыл было рот, но передумал и промолчал. - Таким образом, подводя итоги, скажу, - продолжил Грант спустя некоторое время, - главный авторитет здесь - Брайони, Люсьен, и, если это вас не устраивает, вам следует хорошенько подумать, стоит ли здесь работать.
То, что последовало за этим, явилось для Брайони полной неожиданностью. Люсьен встал со стула, с чувством собственного достоинства посмотрел сначала на нее, а затем на Гранта и сказал:
- Mon ami, не восхищаться женщинами я не могу, но потерять работу - нет, этого я не хочу. Более того, - взгляд его по-прежнему был преисполнен гордости, - я, Люсьен дю Плесси, никогда не брал платы за то, что доставлял радость дамам, видеть их радость - достаточная награда для меня, но если некоторые из них переступают черту, - Люсьен пожал плечами, - се ля ви! И, - он повернулся к Брайони, - существует многое, что меня восхищает в вас, мадемуазель. Многое. Может, было бы неплохо, если бы мы стали лучше друг друга понимать с этого дня?
Брайони сама себе удивилась. Она встала и протянула Люсьену руку.
- С удовольствием попробую, Люсьен.
- Тебе смешно? - небрежно спросил Грант, когда дверь за Люсьеном закрылась, а Брайони продолжала улыбаться.
- Ничего не могу с собой поделать. - Она попыталась стать серьезной. - Ты не видишь тут ничего смешного? Я хочу сказать, что жест был весьма галантным и Люсьен удивил меня, но все-таки это было немного смешно, разве не так?
Грант поморщился.
- Мне что-то не очень хочется веселиться, а может, просто мы с Люсьеном оказались по одну сторону баррикады. - Он пожал плечами.
Брайони тотчас посерьезнела и, потерев бровь, сказала:
- Я должна поблагодарить тебя, - неуверенно начала она, - за то, что ты уладил все таким образом. Конечно, время покажет, насколько это удалось, но… - Она махнула рукой и лаконично добавила: - Тем не менее спасибо.
Грант посмотрел на нее долгим испытующим взглядом.