Затем ее мысли переключились на другое. Всегда ли у них с Грантом Гудманом все будет так, как есть? Смогут ли они проводить время где-нибудь в другом месте, где не будет работы и где они будут вместе и ночью и днем? Может, им удастся слетать куда-нибудь, где их никто не знает, или вместе провести отпуск? Позволит ли он ей когда-нибудь встретиться с его детьми?..
Обо всем этом она думала, сидя на кушетке напротив камина после ужина, когда Грант обнял ее.
- Они относятся к тебе так потому, - спокойно сказал он, - что в тебе сейчас есть что-то такое, что камень расшевелит.
Брайони прильнула к нему.
- Мне кажется, в этом есть и твоя заслуга, - отметила она, пробудившись наконец от своих мыслей.
Он поцеловал ее в макушку.
- Нет, вернее небольшая.
- По-моему, ты скромничаешь.
В его голосе послышались веселые нотки:
- Я стараюсь быть скромным, но ведь я работаю с чистым золотом.
- Интересная аналогия, - медленно проговорила Брайони и подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза. - Что ты имеешь в виду?
Грант прищурился, но не стал объяснять. Вместо этого он спросил:
- Я тебя чем-нибудь обидел?
- Не знаю… Вернее, знаю, - поправилась она и поморщилась. - Не очень-то лестно, когда тебя сравнивают с металлом, пусть даже с драгоценным.
- Извини, - серьезно сказал он. - Я хотел сказать, что любить тебя и заставлять выглядеть так, как ты выглядишь, не моя заслуга, это заложено в тебе. Ты искренне радуешься и искренне любишь.
У Брайони перехватило дыхание.
- Неужели это так заметно? - прошептала она и осеклась. - Я хотела сказать…
Он слегка коснулся ее лица, но неожиданно глаза его стали непроницаемыми.
- Ты мне как-то сказала, что я заставил тебя почувствовать себя живой, это заметно и…
Она быстро заговорила, перебив его:
- И углы, возможно, немного сгладились. Я рада, что про меня больше нельзя сказать, что я вот-вот пну ногой стиральную машину. - Брайони с усмешкой высвободилась из его объятий, подошла к камину и подбросила туда парочку поленьев.
Грант Гудман наблюдал за тем, как она грациозно согнулась, а затем выпрямилась, и изящный изгиб ее спины, талии и бедра четко обозначились сквозь мягкую шерсть платья цвета слоновой кости, которое было на ней. Затем она обернулась, и взгляды их встретились, но Брайони вновь не смогла прочесть того, что было в его глазах.
- Грант, - сказала она сдавленным голосом, - я не…
Он встал и подошел к ней, прежде чем она успела закончить:
- Я могу уйти, если хочешь. Ты этого хочешь, Брайони?
Она облизнула губы, и на секунду у нее мелькнуло искушение рассказать ему о своих нерадостных ночных мыслях, но вместо этого она сказала:
- Уйти? Ты не хочешь меня больше? Я хочу сказать… - Она заморгала, чтобы скрыть свое смущение, потому что то, что она увидела в его глазах, сказало ей, что он особенно хочет ее сегодня.
- Если ты не в настроении.
- Да, я просто не в настроении.
Грант улыбнулся и сменил тему.
- Ты можешь освободиться завтра утром?
Ее глаза расширились.
- Пожалуй, да. А что?
- Ты не хотела бы забраться со мной на гору Морионсо со стороны озера Дав, если погода будет благоприятной?
- Хорошо…
- Тогда так и сделаем. Спокойной ночи, дорогая, - сказал он и вышел.
Когда за Грантом закрылась дверь, Брайони тяжело опустилась на стул и попыталась разобраться в своих смятенных чувствах - потрясение и смущение, чувство утраты, которое было почти осязаемым, понимание, что ей сейчас продемонстрировали железную волю, и - предупреждение? - растерянно думала она. Неужели я должна все делать на его условиях или не делать вообще? Но я это делаю, прокричало что-то внутри нее, несмотря на то что это идет вразрез с моими желаниями. Я предпочла бы не быть в этом положении. Что еще ему нужно? Чтобы я никогда не делилась с ним своими мыслями? Чтобы я принимала и отдавала только физическую любовь?
Брайони задумалась о физической стороне любви к Гранту Гудману. Все дело в том, подумала она, что я не нашла в себе сил устоять. Как же может человек, который так воздействует на меня… Брайони уже не могла формулировать свои мысли, щеки ее горели, а глаза смотрели отстраненно. Она думала о том, что делал с ней Грант Гудман, как заставлял забывать обо всем на свете, будил ее тело и переполнял сердце…
Неужели любовь?
Брайони встала и в волнении начала ходить по комнате. Она подумала, что уже любила раньше, но всякий раз любовь оставляла ее разочарованной.
Однако ни в одной из этих историй не было того, что с Грантом Гудманом, - такой страсти, таких вершин блаженства, на которые он ее поднимал, такой нежности. А после она лежала в его объятиях, опустошенная и сонливая, и говорила о чем-то незначительном, потому что боялась уснуть…
- Боялась уснуть, - вслух повторила Брайони и съежилась, ибо в этих словах, казалось, выразилось все. - Лучше бы мне открыто быть его любовницей, - также вслух с горечью произнесла она. - Стала бы я тогда возражать против того, чтобы он остался здесь на всю ночь? А может, я провожу глупые разграничения? Боже, может, уже поздно? Нет. Если я не могу рассказать ему, что я действительно чувствую, если я буду исключена из всего, кроме его постели, я должна как-то оговорить свое положение…
- Почему со стороны озера Дав? - спросила Брайони на следующее утро, управляя своей машиной. Группу по тропе близ озера Родвей повел Люсьен.
- Это увлекательней, - не торопясь ответил Грант. Они впервые встретились после завтрака, и она пыталась вести себя так, как будто ничего не произошло. С другой стороны, она спрашивала себя, как можно так вести себя с человеком, который знал тебя столь близко и, возможно, догадался, что она опять "встала на тропу войны". Тут их взгляды скрестились, и Грант вопросительно приподнял бровь, но ничего не сказал.
- Возможно, - ответила она. - Погода сегодня не самая лучшая, но если только не пойдет дождь, все будет в порядке. - День был прохладный, ветреный, но солнечный.
- Мы в любой момент можем повернуть обратно, Брайони, - мягко заметил он.
- Ну уж нет. - Она попыталась подладить свою интонацию под его и даже умудрилась улыбнуться, однако добавила с холодностью, от которой не смогла удержаться: - У меня теперь обязательства перед горой Марионс. Ты готов?
- Да.
Они забирались наверх бок о бок, но он не предлагал ей помощи, которую она все равно отвергла бы с негодованием, и это восхождение было энергичным и напряженным. Пару раз они останавливались, но разговаривали между собой мало, и Брайони вся сосредоточилась на подъеме, чтобы не думать о том, с какой легкостью взбирается наверх Грант; она была полна решимости не отставать от него ни на шаг. И это ей удалось. Когда она достигла вершины на пару минут раньше него, для нее это был маленький триумф, хотя она не могла бы объяснить почему.
- Молодец. - Грант подошел к ней сзади, пока она рассматривала великолепный вид, такой четкий в ясном, прохладном воздухе.
- Спасибо. - Брайони сняла с себя рюкзак. - Я захватила нам кое-что перекусить. - Она опустилась на колени, чтобы вынуть маленький термос с кофе и бутерброды с мясом.
- А я прихватил вот это. - Грант присел на корточки рядом с ней и достал из рюкзака серебряную флягу. - Бренди. Можешь выпить так, а можешь добавить в кофе.
- Ой, в кофе, я думаю, - живо отозвалась она. - А то, кто меня знает, что я натворю.
- Что-нибудь подобное? - Он привлек ее к себе. - Потеряешь голову и поцелуешь меня?
- Не сегодня, Грант…
- Именно сегодня, Брайони, хотя бы потому, что завтра меня здесь не будет.
Ее глаза округлились.
- Почему? - прошептала она. - Разве все уже кончено?..
- Нет, если только ты сама этого не захочешь. - Больше он ничего не сказал, а только поцеловал ее и этим поцелуем напомнил, что теперь ее тело знало его тело и жаждало его и, какие бы грустные мысли ни приходили ей в голову, это невозможно было изменить.
- Перекусим? - наконец спросил он.
Брайони кивнула и подивилась, куда улетучилась ее агрессивность.
Они уселись в тени горной растительности, Грант разлил кофе и добавил туда бренди, и только после того, как Брайони съела бутерброд и отпила немного кофе, он сказал:
- Скажи мне, что ты хотела сказать вчера вечером, Брайони.
Она заколебалась.
- Может, ты лучше ответишь мне, почему сейчас хочешь услышать то, что не захотел слышать вчера?
- Иногда лучше ничего не говорить под горячую руку. Мне часто приходилось убеждаться в мудрости этой жизненной философии, вот я и решил, что стоит подождать и подумать, но я не мог не понимать, что ты чувствуешь себя несчастной.
Она отпила еще немного кофе.
- Мне кажется, за это меня нельзя осуждать, Грант, - едва слышно проговорила она.
- Существует альтернатива. Ты могла бы переехать в Сидней, уверен, ты нашла бы там хорошую работу, и всякий раз, когда я приезжал бы туда, а это случается довольно часто, мы…
- Не продолжай. - Брайони поразилась тому, как уверенно прозвучал ее голос, видимо, что-то от ее вчерашней решимости пришло ей на помощь. - Это мне совершенно не подходит.
- А что тебе подходит?
- Не знаю. - Она прислонилась головой к скале и уставилась в небо, она вновь поразилась, как человек, который мог заставить ее столь сильно желать себя, мог говорить то, что только что сказал. - Я считаю, что состою не только из тела. По-моему, в жизни должно быть что-то еще.
- Это естественно. Мы можем встречаться не только на территории Хит-Хауса. Я должен быть в Мельбурне на собрании союза владельцев ранчо через две недели, например. Тебе же давно пора в отпуск, который ты еще ни разу не брала. Мы могли бы провести там пять дней. Я буду занят на собрании самое большее два дня, а остальное время мы могли бы провести по собственному усмотрению. Неужели тебе никогда не хотелось побывать на концертах, каких-нибудь шоу, походить по интересным местам, магазинам, по маленьким, уютным ресторанчикам?
У Брайони захватило дух.
- По книжным магазинам, - добавила она, - по музыкальным салонам… о-о…
Грант взял ее за руку.
- Поедешь?
Она наконец оторвала глаза от неба, посмотрела ему в лицо, и ее сотрясло воспоминание о последней ночи, которую она провела в его объятиях.
- Я… да.
Он сжал ее пальцы, а затем поднес ее руку к своим губам и нежно поцеловал ладонь.
- Я уезжаю сегодня.
Ее пальцы напряглись.
- Почему?
- Я получил вчера вечером сообщение о том, что Лиза, которая должна была провести со Скоттом и Ханной половину их каникул, задерживается.
- До или…
- После того как я ушел от тебя.
Брайони секунду помолчала.
- Скотт и Ханна - твои дети?
- Да.
- Они в интернате?
- Да, и вполне счастливы. - Грант поморщился. - Я предложил им на выбор дневную школу или интернат, они оба выбрали последнее.
- Куда ты повезешь их на каникулы?
- К моей матери. Она по-прежнему живет на одном из ранчо. Она обожает их, они обожают ее, им там нравится, и вдобавок я обещал научить их метко стрелять.
- Они… они похожи на тебя?
- Скотт скорее пошел в Лизу, а Ханна - та Гудман. Мне жаль, что я уезжаю так неожиданно.
- Мне тоже. - Брайони осеклась и покраснела. - Тебе это может показаться странным после всего, что я наговорила.
Он отпустил ее руку, заметив краску на ее лице, но ответил совершенно серьезно:
- Честно говоря, нет. Должен тебе признаться, я ничего бы так не хотел, как взять тебя с собой. Пройдет еще очень много времени, прежде чем я снова смогу любить тебя. - С этими словами он взял ее лицо в свои ладони и поцеловал долгим поцелуем.
Все было хорошо, когда они спускались с горы, но в машине он вновь удивил ее, попросив высадить в аэропорту.
Брайони с недоумением посмотрела на него.
- Ты уже улетаешь?
- Да. Я арендовал самолет до Лонсестона, а оттуда полечу коммерческим рейсом до Сиднея. Я все тщательно рассчитал. Мне бы хотелось успеть к тому времени, когда у детей закончатся занятия в школе. Линда уже отослала мой багаж.
- Тебе не нужно было в таком случае так долго быть со мной.
Грант улыбнулся ей так, что она почувствовала слабость в коленях.
- Нет, нужно. Мне необходимо было провести это время с тобой.
Глава 7
Последующие дни иногда летели с ужасающей быстротой, а иногда тянулись черепашьим шагом; только две вещи оставались неизменными - желание быть рядом с Грантом Гудманом и одновременно сомнения, правильно ли она поступает. А если она все-таки уедет, как сложится ее жизнь? Хватит ли у нее сил начать все с нуля? Воспоминание о Нике Симпле постепенно становилось бледным и далеким, и она ловила себя на мысли, что больше ничего не хочет слышать о нем.
И вот наконец она оказалась в Мельбурне, в роскошном люксе роскошного отеля, где ее ждал букет великолепных красных роз и записка от Гранта с приглашением поужинать вместе в официальной обстановке. Гудман уведомлял ее, что присоединится к ней в шесть тридцать вечера.
Брайони уставилась на записку, погрузившись на минуту в свои невеселые размышления. Затем она подсчитала, что у нее есть около шести часов, и принялась за работу. Первым делом она отправилась в салон красоты в самом отеле, где сделала себе модную стрижку, маникюр, не забыв посетить и косметолога, после чего, чувствуя себя другим человеком и изысканно благоухая, отправилась по магазинам.
Грант появился ровно в шесть тридцать, и в первую минуту они лишь молча смотрели друг на друга. На нем был темный костюм классического покроя, в котором он выглядел весьма элегантно, хотя и несколько непривычно; на ней - черное шелковое платье по фигуре с бретелью на одном плече. Ее волосы блестели и отражали свет, на губах была помада цвета спелых красных ягод с блеском, а в ушах - золотые сережки с жемчужинками, ее единственная драгоценность.
- Ты выглядишь потрясающе, - сказал он наконец и протянул ей руку.
- Спасибо, - прошептала она и очутилась в его объятиях.
- Ты не очень-то хорошо придумала, - едва слышно проговорил он, глядя ей прямо в глаза.
Уголки ее губ задрожали.
- Я хотела подождать, но не смогла удержаться, чтобы не нарядиться для тебя, - ты об этом?
Он провел рукой по теплой и гладкой коже ее плеч.
- Именно об этом, но ничего, я потерплю.
- Поцеловать меня ты, однако, можешь, - предложила она с шаловливым блеском в глазах. - Губную помаду всегда можно наложить.
- Точно?
- М-м-м… - Она обвила его шею руками, и он подчинился.
Прошло несколько минут, они уже сидели на мягком диване, держась за руки, когда он спросил:
- Как ты провела это время?
Брайони откинула голову на спинку дивана.
- Была занята. Котлованы под фундамент вырыты.
- Я имел в виду другое.
Она заколебалась, а затем честно призналась:
- Скучала, иногда просто с ума сходила, но удерживалась от того, чтобы пинать ногами стиральные машины.
Грант рассмеялся.
- А как ты провел каникулы с детьми?
- Хорошо, правда, все несколько осложняется тем, что Ханна от природы отличный стрелок, а у Скотта все получается гораздо хуже. Ханна к тому же лучше него ездит верхом и плавает. Она мне иногда напоминает тебя, очень спортивная девочка.
Брайони сочувственно заметила:
- Бедный Скотт, надеюсь, есть области, где и он отличается.
- К счастью, он прекрасно учится.
Какое-то время они помолчали, а затем Грант сказал:
- Нам пора.
Она повернула голову, и было что-то лукавое и веселое в ее глазах, хотя ответила она вполне серьезно:
- Действительно пора, мистер Гудман.
- С другой стороны, мы могли бы поужинать здесь, - сказал Грант, и глаза его заблестели.
- Это была твоя идея пойти куда-нибудь, - заметила Брайони.
- Одна из моих самых неудачных идей, как мне начинает казаться.
- Вовсе нет. - Она высвободила руку и поднялась. - Ты танцуешь?
- Да.
- Я надеялась, что ты пригласишь меня куда-нибудь, где мы могли бы потанцевать. Мне кажется, я уже сто лет не танцевала.
Он посмотрел на нее и встал.
- Очень хорошо, - пробормотал он, кладя руки на талию, - мы отправимся через минуту. - И стал целовать ее в шею, плечи, и казалось, не существовало шелка платья, когда он ласкал ее грудь.
Прошло чуть больше минуты, как он отпустил ее, но дыхание ее все еще было прерывистым, она чувствовала, что раскраснелась и что прическа, на которую она потратила столько сил, испорчена. Но это не беспокоило ее, она страстно желала его.
- Это… это нечестно, - прошептала она и облизнула пересохшие губы.
Грант улыбнулся.
- Говорят, в подобных обстоятельствах все честно. Иди приведи себя в порядок, а я пока вызову машину.
Они ели спаржу и лососину под голландским соусом. Ресторан определенно был высшего разряда, все женщины шикарно одеты - сверкали бриллианты, на спинках многих стульев небрежно висели норковые палантины. Обслуживание было великолепным, еда изысканной, и все же Брайони чувствовала себя не в своей тарелке.
Дело было не в отсутствии бриллиантов или меха - ее никогда не волновали эти атрибуты богатства и положения в обществе, к тому же она и без них вызвала много восхищенных взглядов, впрочем, как и Грант. Это происходило потому, решила она, что они пережили несколько минут теплоты и близости, сидя друг подле друга на кушетке, а сейчас оказались, фигурально выражаясь, на открытом плато, где в атмосфере явно чувствовалась сдержанность. Она знала, стоит ей только сказать, и они сразу же вернутся в отель, но неужели их физическое влечение настолько сильно, что они не могут чувствовать себя непринужденно, пока оно не удовлетворено?
- Ты готова?
Брайони взглянула на него.
- Танцевать?
- Да.
- Ты и вправду хочешь? Я хочу сказать… - Она замолчала.
- Что передумала, да?
- Я подумала, что ты передумал. Мы… - Она замешкалась. - Кажется, мы сейчас настроены не на одну волну, - закончила она.
- А мне так не кажется, - сухо ответил он, но, заметив обиду в ее глазах, тронул ее за руку. - Хорошо, потанцуем в другой раз.
- Грант…
- М-м?.. - Он оторвал голову от ее груди.
- Да нет, ничего…
- Извини, я не хотел, чтобы ты чувствовала себя несчастной. Я имею в виду то, что было сегодня вечером.
- С чего ты взял, что это так? - спросила она, затаив дыхание.
- Ну, я тебя немного знаю. Просто я не понял, что этот танец для тебя так много значит.
- Но это совсем не так, - быстро заговорила Брайони. - Я сказала это, чтобы поддразнить тебя - ведь я видела, что тебе не хочется танцевать, но теперь мне кажется, что я перестаралась и…
- Не стоит продолжать. - Грант взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал в губы. - Меня следовало бы пристрелить за то, что заставил тебя так чувствовать, но я так хотел тебя.
- Хотел?