Синдзю – это брак, свидетельством которого является смерть. Любящие дают друг другу обет в присутствии богов, пишут прощальные письма и умирают.
Никакой обет не может быть более глубоким и священным, чем этот. И если случится, что посредством какого-то внезапного внешнего вмешательства или усилиями медицины один из них оказывается спасенным, он остается связан самыми серьезными обязательствами любви и чести, требующими от него уйти из жизни при малейшей представившейся возможности.
Обычай "синдзю" потрясал общество и был настолько распространен, что правительство вело с ним активную борьбу. Но искоренить полностью его так и не удалось, и даже в современной Японии он время от времени дает о себе знать во всех слоях общества.
Япония – единственная страна, где суицид был и остается при определенных обстоятельствах нормой, не противоречащей законам общества. Ни одно из японских вероучений не запрещает добровольный уход из жизни".
Виктор вернулся в отель за полночь. Он утомился за день и хотел спать. Но мысли о Юрико не давали покоя. Вопрос был чрезвычайно сложным, вековые традиции Японии не оставляли ловцам никаких шансов. Не раз на собраниях пятерок обсуждалась эта тема. И некоторые члены даже высказывали мысль, что не стоит и пытаться поломать психологию целой нации, у нее свой путь развития. Но Идрис был непреклонен и утверждал, что ловцы обязаны, независимо от моральных устоев клиента, предотвращать суицид во что бы то ни стало.
– Наш Орден создан не для того, чтобы пускаться в философские споры о том, что можно, а что должно, – наставлял он. – Мы обязаны делать лишь одно, пока принадлежим к нашей организации: всеми мыслимыми и немыслимыми способами выискивать потенциальных самоубийц и приводить их в норму. А в особо тяжелых случаях применять и психические методы воздействия и внедрять в мозг своеобразный код от суицида. И не важно, кем по национальности является клиент, японец он, эскимос или африканец, он должен жить, несмотря ни на что и ровно столько, сколько ему отпущено по судьбе, иначе во вселенной наступит хаос.
Ловцы соглашались, но каждый в душе боялся попасть "в командировку" в Японию. Больше всего провалов случалось именно в этой стране. И вот Виктору "посчастливилось" встретить клиентов-японцев в Париже. Но оставить возникшее дело он не мог, работа требовала выполнения.
Виктор долго стоял под душем. Он пытался охладить разбушевавшиеся эмоции и с кристально чистым разумом приступить к планированию своих действий. Он приехал в Париж, чтобы решить проблемы, и пока лишь получил документы Евы. Но все еще не встретился ни с Соланж, ни с Лизой, ни с двойником. И сейчас понимал, что первоочередной задачей для него стало предотвращение синдзю. Виктор пока не сообщил данные Юрико. Отправил в базу лишь ссылку на страничку Жака, определив у парня суицидальные наклонности. Он знал, что обычно аналитики Ордена тщательно отслеживают круг близких клиенту людей. Это помогало Ордену выйти на тайные клубы самоубийц. Юрико числилась в друзьях и у Жака. Виктору лучше было сразу сообщить Идрису о новой клиентке. Но что-то его останавливало.
Как только он вышел из душа, так первым делом включил планшет. Найдя страничку Юрико, понял, что она и не скрывает своих намерений. Посты пестрели картинками в стиле японской готики, были выложены стихи соответствующего содержания. Даже непосвященному настроение этой странички говорило о том, что пользователь в глубокой депрессии и готов на все.
"И если наши мертвые тела -
Добыча коршунов…
Я верю,
В загробном мире наши две души
Сольются в странствии одном.
И в ад, и в рай.
Войдем мы вместе, неразлучно.
Наши тела – вернутся в небытие. Но наши души останутся нетленными и пройдут сквозь пять рождений… сквозь семь рождений… в вечность.
Тикамацу Мондзаэмон. "Самоубийство Влюбленных На Острове Небесных Сетей", – прочитал Виктор в одной из записей Юрико.
И таких цитат было полно, все они поддерживали лишь одну тему – синдзю. Мало того, она выложила истории знаменитых двойных смертей.
"Немецкий писатель Генрих фон Клейст (1777–1811) не признан современниками, отвергнут великим Гёте, не имел средств к существованию. А Генриетта Фогель жила с нелюбимым мужем и была смертельно больна. Их встреча была будто предопределена. Идея уйти вместе из жизни принадлежала Генриетте. Из письма Клейста приятелю: "…ей внятна моя печаль, она видит в ней нечто высокое, глубоко укоренившееся и неизлечимое и потому, хотя ей по силам осчастливить меня здесь, на земле, жаждет со мной умереть…"
Влюбленные сняли номер в гостинице возле Потсдама, пошли к берегу озера Ванзе. Генрих прострелил Генриетте сердце, потом выстрелил себе в рот. В гостинице были оставлены предсмертные письма".
Виктор с тревогой прочитал эту запись. Затем перешел к следующему посту.
"Польский драматург и прозаик Станислав Виткевич (1885–1939) бежал от наступающих немцев на восток. С ним была любимая, много моложе его. Пара удалилась в лес, чтобы покончить с собой. У писателя был пузырек с люминалом. Женщина выпила все таблетки, писатель перерезал себе шейную артерию. Но через какое-то время она очнулась…"
"Японский писатель Арисима Такэо (1878–1923) и его подруга Катано Акико. Влюбленные уехали в горы и там покончили с собой. В предсмертном письме другу Арисима писал: "…Я нисколько не жалею о своем решении и совершенно счастлив. Акико испытывает то же самое… Ночь миновала. В горах льет дождь. Мы долго гуляли, вымокли до нитки. Последние приготовления сделаны. Нас окружает величественный пейзаж – мрачный, трагический, а мы чувствуем себя, как заигравшиеся дети. Раньше я не знал, что смерть абсолютно бессильна перед любовью. Наверное, наши тела найдут, когда они уже истлеют".
Так и произошло, их свисающие с потолка хижины трупы нашли несколько недель спустя".
И отдельная запись, привлекшая особое внимание Виктора:
"Лес – образ возвращения в райский сад, символ мира, все население которого состоит только из двух человек. И мы с любимым уйдем в такой лес.
"Мы возродимся мужем и женой.
О, и не только в будущем рожденье,
Но в будущем… и в будущем… и дальше
В грядущих возрождениях всегда
Мы будем неразлучны!Тикамацу Мондзаэмон. "Самоубийство Влюбленных На Острове Небесных Сетей".
К записи была прикреплена фотография ночного пейзажа. Виктор увидел густой лес, заканчивающийся у крутого обрыва. Снизу плескалась вода. Полная луна ярко освещала местность. Приметное толстое склоненное с обрыва дерево четко выделялось в ее лучах.
Виктор скопировал снимок и начал искать, где он был сделан. И нашел очень похожий ландшафт. Неподалеку от местечка Сен-Гратьян имелось озеро Энгьен. Виктор изучил спутниковую карту небольшого островка Синь, его северную оконечность покрывал густой лес. Фото склоненного над водой дерева с разных ракурсов мелькало в нескольких блогах путешественников, посещавших этот остров. И когда Виктор нашел запись некоего Такаши Сикару и увидел точную копию фотографии, выложенной Юрико, то уже не сомневался, что он на верном пути.
"Моя жена Юрико словно мое второе зрение, – гласила запись Такаши. – Ее фото меня радуют, хотя мой левый глаз уже совсем не видит, а правый стремительно ухудшает функционирование. Здесь мы были когда-то так счастливы, мы сидели у воды под этим деревом и мечтали о многом. Но судьба распорядилась иначе. Зло вошло в нашу счастливую жизнь. И мы решили обрести вечную радость в смерти".
Виктор проложил маршрут до острова Синь, добираться было недалеко. Он мог взять машину напрокат, затем переплыть озеро на лодке. Полнолуние через два дня, и Виктор ни секунды не сомневался, что ему точно известно и время, и место совершения акта. Знал он и действующих лиц. Но вот мотивы? Как он понял, муж Юрико отчего-то чуть не ослеп. И, возможно, именно это явилось последней каплей.
Виктор вышел из Сети и выключил планшет. Но его состояние оставляло желать лучшего. Сложное предстоящее дело будоражило воображение, психика возбудилась, мозг постоянно искал выход из фатальной ситуации. Супруги-японцы решили совершить синдзю, и Виктор знал, что их практически невозможно остановить. Он сел на пол в позу лотоса, лицом в стене и попытался медитировать. Но когда уже почти погрузился в "вечную тишину", раздался звонок отельного телефона. Виктор вздрогнул и поморщился. Очень не хотелось нарушать медитативное состояние, с таким трудом достигнутое. Но звонок повторился, он чертыхнулся, тут же наполняясь раздражением, вскочил, схватил трубку и злобно спросил, отчего его беспокоят так поздно.
– Прошу прощения, месье, – залебезил портье, – но к вам дама. И она утверждает, что вы ее ждете.
– Дама?! – изумился Виктор, отчего-то подумав, что Лиза каким-то невероятным образом нашла его и срочно хочет видеть.
– Ну-у, – понизил голос портье, – определенного сорта, понимаете? Что вы делаете?! – взвизгнул он.
Послышался шум какой-то борьбы, и резкий голос проговорил в трубку:
– Милый, так я поднимусь или как?
– Вы кто? – опешил Виктор.
– Увидишь, – многозначительно проговорила неведомая собеседница. – И обрадуешься!
В трубке раздались гудки. Виктор снова чертыхнулся и накинул халат.
Когда в дверь его номера тихо стукнули, он уже находился на пике злобы. Разбушевавшиеся эмоции не давали успокоиться, его буквально разрывало от ярости, и он готов был не просто прогнать нежданную гостью, но и как следует избить ее. Он распахнул двери, но поток брани так и не вылился на "мадам". Это была Соланж. Длинный черный плащ небрежно распахнулся, и Виктор с изумлением увидел, что девушка одета в лучших традициях дорогих проституток: кружевное сильно открытое черное белье, пояс, чулочки, высоченные шпильки. Крутые завитки коротких каштановых волос были взбиты в пышную прическу, глаза подчеркивали жирные стрелки, густая тушь так отяжеляла ресницы, что они невольно опускались, придавая взгляду томность. Пухлые губы, капризно сложенные "бантиком", покрывала блестящая алая помада.
– Какой ты грубый, фу! – нежным голоском проговорила Соланж и вошла в номер. – Мог бы и не орать на портье.
– А я и не орал, – ответил опешивший Виктор, закрывая дверь и идя за девушкой.
Соланж танцующей походкой игривой кошечки проследовала в спальню, скинула плащ и опустилась на кровать. Она села, чуть откинувшись назад, выставив грудь и разведя колени, словно молча приглашая мужчину к интимным ласкам.
– Какого дьявола… – пробормотал Виктор, ощущая, как злость уходит и возникает дичайшее возбуждение.
Физическое желание мгновенно затуманило разум. Он сам не понимал, что делает, но сдерживаться больше не мог и набросился на девушку, забыв обо всем. И что это был за секс! Никогда раньше Виктор не испытывал такого накала противоречивых чувств: он ненавидел Соланж, брезговал ее телом, пахнувшим, как всегда, крайне странно и отталкивающе, но и наслаждался глубочайшим проникновением в эту податливую плоть, дававшим ему немыслимые наслаждение и забвение, похожие на наркотическое. Он "разрядился" три раза и почти без передышки, что тоже было для него несвойственно. Виктор никогда не считал себя секс-гигантом, но сейчас его "орудие" находилось в постоянном напряжении и требовало работы снова и снова. И Виктор уже не разбирал, как и куда. Ему реально "сорвало башню", но Соланж охотно шла навстречу всем его причудливым желаниям и легко удовлетворяла их. Она напоминала живую машину, работающую без устали, но при этом совершенно бесчувственную. Под утро Виктор в полном изнеможении наконец сполз с распластанного тела девушки и откинулся на спину. Он начал приходить в себя и ужаснулся содеянному. Он был словно зверь, удовлетворяющий свою похоть любыми способами, и сейчас это казалось отвратительным. Виктор потерял человеческий облик и устрашился.
"Идрис прав, – бежали мысли, – я окончательно раскачал психику и не всегда могу себя контролировать. И, возможно, мне на самом деле пора в монастырь! И что это было? Чертова Соланж. Как она втянула меня в такие игры? И как все это мерзко!"
Ему стало так тошно, что чуть не вырвало прямо на лежащую рядом девушку. Она вызывала сейчас невыносимое отвращение. К тому же ее спе-цифический запах гниющих роз будто усилился и заполнял собой все пространство. Виктор сполз с кровати и, пошатываясь от изнеможения, побрел в ванную. Он долго стоял под ледяным душем, стараясь, чтобы проточная вода смыла с него чужую, налипшую во время секса энергию и очистила.
Когда Виктор вернулся в спальню, почти рассвело. Сиренево-серый воздух сочился из открытого окна и заливал помещение туманным эфиром, искажая очертания предметов. Соланж распростерлась на кровати. Она была полностью обнажена, лишь чулок остался на левой ноге и обтягивал ее черным шелком. И отчего-то Виктору привиделось, что эта стройная длинная ножка – почерневший сгоревший стебель. Лицо Соланж сильно побледнело после бурной ночи. Кожа выглядела восковой и неживой. От помады не осталось и следа, и Виктора неприятно пора-зил темно-серый цвет губ, словно розовый бутон лишили жизни и он потерял все яркие краски. Да и соски девушки тоже казались ненормально темными при такой белой коже. Виктор вспомнил, как одно время даже думал, что в роду Соланж есть африканские предки. Но никогда об этом не спрашивал.
– Милый, это было феерично, – томно проговорила она и улыбнулась.
И вновь он ощутил запах какого-то цветочного гниения.
– Не знаю, что на меня нашло, – пробормотал Виктор и накинул халат. – Наверное, ты применила гипноз…
– Что ты, милый! Никакого принуждения. Естественная страсть так прекрасна, – продолжила девушка и села, широко раздвинув колени. – Секс отлично разгружает психику, не так ли?
Она кокетливо улыбнулась и покрутила свои напрягшиеся соски. Ее грудь налилась и приподнялась, но это уже не манило Виктора, ему все еще было противно.
– Я бы выпил кофе, – хмуро сказал он, позвонил и заказал завтрак в номер.
Еду доставили быстро, и Виктор пригласил девушку за стол. Она, не одеваясь, уселась напротив него. Но голая грудь по-прежнему отчего-то вызывала у него отвращение, и Виктор попросил накинуть хоть что-нибудь.
– Но у меня ничего нет, – капризно ответила Соланж. – Я пришла к тебе в одном нижнем белье и плаще. Ты что, не помнишь?
Он встал, открыл шкаф и кинул ей свою рубашку. Девушка пожала плечами, но послушалась и оделась. И даже застегнула пуговки.
– Доволен? – спросила она, наливая кофе. – Какой ты стал чувствительный! Раньше тебя не смущала моя нагота. И вообще, милый, ты чрезмерно нервный! Идрис тебе еще не предлагал отдохнуть в одном из наших отелей? Есть совершенно чудесное местечко на Бора-Бора. Там бунгало стоят прямо на воде, и сквозь стеклянный пол можно наблюдать за рыбками. Это так расслабляет! Получше любой медитации.
– Значит, ты там уже была, – сделал вывод Виктор и попробовал еще теплый яблочный тарт.
– Доводилось, – неохотно ответила девушка. – Но поговорим лучше о тебе, – решила она переменить тему. – Какими судьбами ты в Париже? Да еще и выбрал отель неподалеку от меня. Ты ведь в курсе, что моя квартира на бульваре Вольтера, а это совсем рядом. Или это случайность?
– Не случайность, – сказал он, глядя в карие глаза Соланж и машинально выставляя энергетическую защиту от проникновения в его мысли. – Я хотел встретиться с тобой, и ты знаешь почему!
– Ничего я не знаю, – устало проговорила она, – и даже не догадываюсь.
– Будем в прятки играть? – сухо поинтересовался Виктор и взял крупное красное яблоко.
– Будем, – легко согласилась Соланж и усмехнулась.
– Но ведь зачем-то ты сюда явилась, – продолжил Виктор.
– Мне просто захотелось поразвлечься, – ответила она. – Ты всегда мне нравился в плане секса. И вот я узнаю, что ты в Париже и поселился рядом. Я всегда действую спонтанно, собралась и пришла.
– И от кого ты узнала? От моего двойника? – в лоб спросил он.
Соланж прищурилась, ее губы искривила усмешка.
– Говори правду! – предложил Виктор и со всей силы бросил яблоко в девушку.
Но она ловко его поймала и запустила зубы в хрусткую мякоть. Сок брызнул и потек по ее подбородку. Она облизнулась, словно кошка, и снова прищурилась, но в этот раз от удовольствия.
– Какое сочное! – заметила Соланж и протянула надкусанный плод Виктору. – Не хочешь?
– Предпочитаю целые, – сказал он. – Объедки меня не прельщают.
– Не хами, – посоветовала она.
Ее брови нахмурились, глаза стали темнее из-за расширившихся зрачков. Тяжелое раздумье придало лицу возраста. И Виктору вдруг показалось, что перед ним древняя старуха, а не молодая цветущая женщина слегка за тридцать. Это его отчего-то напугало, холод побежал по позвоночнику неприятной дрожащей дорожкой, кончики пальцев заледенели, и он машинально начал разминать их резкими нервными движениями.
– Мне не нравится твое состояние, – заметила Соланж.
– Говори правду, – повторил он. – Я знаю, что после обряда на Ольхоне по изъятию куска моей ауры ты забрала энергию любви. Я сам четко видел твое лицо, и это не галлюцинация. Ведь и шаманка тебя видела. Что это было? Говори!
– Я… я хотела… я думала, что твоя любовь, пусть и изъятая, поможет мне кое в чем, – тихо ответила Соланж.
– В чем? – настойчиво спросил он.
– Понимаешь, я несколько не то, чем кажусь всем окружающим, – еле слышно проговорила девушка. – И необходимо найти того, кто полюбит меня всем сердцем. Иначе мне конец!
– А вот это уже больше похоже на правду, – довольно произнес Виктор. – Так кем ты являешься? Я ведь не слепой и видел, как ты спокойно убила несчастную Лолиту… там, на Лидо. И уже замахнулась своей мерзкой косой надо мной. Ты и меня решила отправить на тот свет? А ведь я не враг тебе и никогда им не был. Я не выдал твоей тайны никому, когда ты, не моргнув глазом, нарушила один из запретов Ордена и отправила нас в прошлое, прямиком в особняк Монро. И ладно бы, просто хотела поразвлечься и посмотреть на несчастную актрису за несколько часов до ее смерти, но ведь ты собиралась предотвратить ее гибель, попытавшись все рассказать ей. Хорошо, я вовремя успел вытащить нас в реальность и непоправимого не произошло.
– Я ценю твое молчание, – тихо сказала Соланж. – Но разве это плохая игра?
– Плохая, если она может внести хаос в мироздание, – сурово ответил он. – Я понимаю, что для тебя такие острые ощущения своего рода наркотик, но…
– Может, хватит читать мне нотации? – вспылила Соланж. – Не забывайся! Я выше тебя по положению, я руковожу своей пятеркой, а ты просто ловец.
– Чего?! – рассмеялся Виктор. – Да ведь и я после Совета мог бы взять пятерку, просто пока не готов к такой ответственности. Так что не надо манипулировать разницей положений. И не уходи от ответа. Мы же говорим не об этом. Кто ты? И отчего возник мой двойник?
– Хорошо, – после паузы сказала она. – План был таков: создать существо, которое является сосредоточием любви. И привлечь его… чисто по-женски.