Сноумобили, к которым были прицеплены сани, груженные снаряжением, проезжали последнюю сотню ярдов вдоль ручья, приближаясь к ним. Чарли и все остальные, ожидавшие их прибытия, вышли навстречу машинам. Фары осветили их яркие желто-зеленые жилеты, надетые поверх черных курток. Наступала ночь, значительно похолодало. Даже в утепленных ботинках ноги у Чарли настолько промерзли, что он их почти перестал чувствовать. Да, он бы сейчас многое отдал, чтобы оказаться дома, перед горящим камином и с книгой в руках, которую он недавно начал читать. После того как ему с трудом удалось пробраться по заснеженному проходу, он снял перчатки и стал дуть на руки в надежде хоть как-то согреться. Его настроение не улучшилось при виде Тима Хайдекера, который вылезал из первого сноумобиля.
- Чего так долго?
- Простите, шеф, но мы застряли внизу у ручья.
- Почему не сообщили по радиосвязи?
- Да мы пытались, но никто нам не ответил.
- Ну ладно, давайте наконец приступим к работе.
Ему привезли горячего супа и несколько сладких батончиков. Это немного развеяло уныние Чарли. Он стоял, быстро глотая суп, и отдавал приказы. Его люди в это время пытались установить свет от маленького генератора. Над ними смутно нависали горы, образуя гигантскую петлю на фоне потемневшего неба, на котором постепенно появлялись звезды.
Вскоре кратер, куда провалились лыжники, стал напоминать кокон, наполненный светом. Дно ямы было полностью очищено от снега. Сквозь черный лед просматривался контур женского тела. С разметанными волосами, вытянутой рукой, в разорванной красной куртке, которая словно волочилась за ней, мертвая девушка казалась танцовщицей, захваченной в момент выполнения какой-то сложной фигуры.
На то, чтобы освободить тело изо льда, ушло еще шесть часов. Одна из бензопил сломалась, и им пришлось дважды выходить на связь, прежде чем подвезли новое режущее полотно. Много времени затрачивалось на вынужденные остановки, поскольку необходимо было постоянно проверять, в каком направлении они движутся. Для этого применялись специальные фонари, способные растапливать ледовую поверхность. Наконец был отрезан большой пласт льда, в котором покоилась девушка. Его попытались погрузить на сани, удерживая с помощью деревянных шестов. Но ледовый саркофаг оказался слишком тяжелым, так что сани, не выдержав огромного веса, подались вперед и со страшным скрипом и треском покатились вниз, к ручью. На мгновение, которое показалось вечностью, представилось, что вся их работа пропадет даром, что сейчас все исчезнет подо льдом, но помощникам Чарли удалось натянуть веревки и удержать груз от дальнейшего скатывания. Несмотря на это, ледяная глыба сползла с саней. После долгой возни ее все же водрузили на сани и подтянули их наверх.
Потом пришлось прямо на месте подравнивать ледяной пласт, чтобы облегчить груз, но кусок был по-прежнему огромных размеров, и его невозможно было поместить в пластиковый мешок. В конце концов помощники Чарли упаковали глыбу с телом как посылку, укрепив ее клейкой лентой и завязав веревками. Где-то около полуночи три сноумобиля и полдюжины мужчин, налегающих на натянутые веревки, сумели все же поднять черный груз с телом.
Чтобы погрузить глыбу в автобус, они потратили еще час. Только к трем часам поутру тело было перенесено на заднее сиденье машины Чарли, которое предварительно укрыли большим количеством одеял и выстлали несколькими слоями картона. Сослуживцы вызвались сопровождать его в Миссолу, но он отклонил их предложение. Люди работали без перерыва почти сутки, поэтому он поблагодарил их и приказал отправляться всем спать. Сам же Чарли ощущал необычайный прилив энергии. Он был в том лихорадочно-возбужденном состоянии, которое наступает при большой усталости. Не понимая себя до конца, он ясно осознавал, что хочет побыть один.
Риггз проехал некоторое расстояние вниз по дороге, потом свернул направо. На двухсотом маршруте, что на одиноком перекрестке, буквально месяц назад произошла дорожная трагедия. Чарли сам помогал вынимать двух погибших подростков из разбитой вдребезги машины. Две прямые дороги просто пересекались посреди пустынного места, на котором даже установили светофор, но все равно этот злосчастный перекресток странным образом притягивал к себе смерть: катастрофы и аварии случались здесь с пугающей регулярностью. Эти воспоминания расстроили его, переключив на мысли о мертвой девушке, чье тело лежало позади него. Ее образ, напоминавший балерину, застывшую в танце, прочно обосновался в сознании Чарли. Он хотел бы избавиться от него, но не мог.
Чарли все время возвращался к вопросу: кто она и каким образом могла очутиться в таком месте? Он вспомнил, что однажды неподалеку молодой человек семнадцати лет совершил самоубийство. Он снял с себя всю одежду и аккуратно сложил ее, оставив рядом какое-то стихотворение, в котором пытался объяснить причину своего поступка. Он бросился со скалы. Его останки были найдены спустя месяц охотниками. Может быть, здесь кроется нечто подобное. Но она могла упасть и в результате несчастного случая. И хотя заявлений о пропавших в этом районе туристах или лыжниках не поступало, это еще ничего не значило, потому что девушка запросто могла отправиться в это путешествие сама, не предупредив никого. Такое случается. Оставалось надеяться, что тело сохранилось и им удастся опознать ее.
Чарли начал размышлять и о том, кто ее родители, есть ли у нее близкие люди. Должно быть, это настоящая агония: каждый день помнить, что ты ничего не знаешь о судьбе дорогого тебе человека. Он невольно примерил эту ситуацию на себя. Если бы его единственный ребенок исчез вот так? Мучиться догадками, жив ли он или лежит на дне рва мертвый? Как в таком случае поступать? О, лучше даже не думать, потому что любого отца, любую мать подобный сценарий способен свести с ума.
Он пересек Континенталь-Дивайд - место, которое служило границей с соседним городком. Чарли был настолько погружен в свои мрачные раздумья, что слишком поспешил повернуть к дорожному спуску и чуть не врезался в пару белохвостых оленей. Резко нажав на тормоза, он почувствовал, как заплясала на дороге его машина. Тело, лежащее сзади, бросило вперед, и оно ударилось о спинку его сиденья с такой силой, что ему чуть не свернуло шею. У Чарли чуть не посыпались искры из глаз.
Он сидел несколько минут, приходя в себя. Если бы дорога была более скользкой, то он наверняка очутился бы в кювете. Остаток пути он ехал очень осторожно, со скоростью сорок миль в час. В салоне его машины на полную громкость играла музыка - так он пытался отвлечься от своего ужасного настроения. Шея болела немилосердно.
Лаборатория криминальных расследований штата находилась в красивом кирпичном здании, которое располагалось по пути в аэропорт. Он заранее связался с их офисом и предупредил, что ему понадобится несколько человек из-за тяжести груза. Судя по всему, там всерьез отнеслись к его просьбе, потому что два парня, вышедшие навстречу Чарли, были похожи на штангистов-тяжеловесов, готовых к участию в Олимпийских играх.
- Значит, это и есть наш неопознанный объект, - заметил один из них, когда они втроем попытались вытащить глыбу из машины. - Бог мой, да тут льда больше, чем тела.
- Зато обеспечена свежесть, - угрюмо ответил Чарли.
Они отвезли ее прямо в холодильную камеру, где Чарли и подписал все акты, после чего пожелал всем спокойной ночи.
Серое небо на востоке стало окрашиваться в розовый цвет, когда он наконец въехал в город. Сначала Чарли раздумывал, не поехать ли ему домой, но решил не делать этого. Работа была сделана, и как-то неожиданно на него навалилась усталость; кроме того, не переставала ныть шея. Для Чарли сейчас ничего уже не имело значения. Он нашел мотель, заказал крохотный номер, думая только об одном: побыстрее добраться до кровати. Он закрыл бежевые пластиковые жалюзи, рывком сбросил куртку, ботинки и залез под одеяло. Затем он вспомнил, что не отключил свой телефон. Со слипающимися глазами он потянулся к карману куртки. Ему надо было прослушать голосовую почту. Он снова залез под одеяло, осторожно опустил голову на подушку, чтобы лишний раз не напрягать больную шею, а затем выключил лампу.
Сообщение было от Люси. Она говорила, что надеется увидеть его. Ей жаль, что он не смог приехать к ней на день рождения. Она скучает и любит своего папу. Чарли знал, что все вышло по-дурацки, что в нем говорит невероятная усталость, что его одолевает стресс, но, лежа в темноте и чувствуя себя бесконечно одиноким, он огромным усилием воли заставил себя не разрыдаться.
Глава третья
Она ждала уже около четверти часа и начинала ощущать неловкость. На другой стороне маленькой, залитой солнцем площади, которая была вымощена белым камнем, стояла группа необыкновенно хорошеньких школьниц. Некоторые ели мороженое, но все как одна бросали в ее сторону любопытные взгляды, и, хотя Сара едва ли понимала итальянскую речь, она была уверена, что они говорят о ней. Вместо того чтобы слушать свою учительницу, женщину нервного вида, с туго завязанными волосами, которая что-то цитировала по книге, без сомнения просвещая их на предмет художественной галереи, куда Сара, если, конечно, ее свидание все же состоится, тоже намеревалась пойти, девочки болтали о своем.
Сара вытащила из сумочки сигареты и закурила. Она даст ему двадцать минут, чтобы исправиться. Она отметила, что прибегла к выражению Бенджамина: "Если кто-то заставляет тебя ждать, дай ему двадцать минут, а затем уходи. Так ты сумеешь соблюсти вежливость, но и себя не выставишь в глупом виде. Ожидание сверх указанного срока дает людям повод думать, что у тебя нет ни капли самоуважения". Воспоминание о Бенджамине немедленно вызвало в ней раздражение, а еще больше то, что она снова действует по установленным им правилам, хотя они не живут вместе уже четыре с половиной года. Но очевидно, эти правила, что называется, стали частью ее самой.
В самых разных ситуациях, то ли покупая одежду, то ли выбирая блюдо в ресторане, то ли выражая свое мнение о чем-то, она часто внутренне обращалась к вопросу: "А что бы сказал Бенджамин?" Немедленно вслед за этим вопросом, чтобы наказать себя, Сара намеренно поступала по-другому, специально выбирая цвет платья, который бы ему точно не понравился, либо говоря что-то такое, что привело бы его в ужас и заставило протестовать. Проблема была в том, что после стольких лет, проведенных вместе, их взгляды совпадали практически во всем. Ценой ее смешных мятежей были ужасной расцветки наряды, которые висели в шкафу так и не надетые ни разу своей хозяйкой.
Сегодня она проводила в Венеции свой последний день, поэтому не хотела тратить время на ожидание какого-то виртуального незнакомца, который был моложе ее на двадцать лет да и, вообще говоря, наверняка уже забыл о ней. Она планировала провести этот день, посетив магазинчики, торгующие сувенирами, чтобы купить подарки тем, кто ждал ее дома. Чтобы успеть все сделать к моменту встречи с молодым человеком, Сара поднялась, позавтракала и ушла из отеля, когда еще не было восьми.
Они познакомились утром на пароме в Торцелло. Ее группа разделилась, только несколько человек изъявили желание совершить долгую прогулку через лагуну. Среди туристов преобладали пожилые семейные пары, которые прибыли из Нью-Йорка или Нью-Джерси. Все они были лет на десять старше Сары, которая не имела с ними ни общих интересов, ни желания общаться. Они постоянно жаловались на еду в отеле и на дороговизну. Всю неделю она пыталась держать дистанцию, вежливо отклоняя все их приглашения. Ее лучшая подруга Айрис, вместе с которой Сара и планировала отправиться в туристическую поездку, в последнюю минуту была вынуждена отказаться, потому что у ее матери случился сердечный приступ. Сначала Сара тоже хотела отменить это путешествие, но она ни разу в жизни не была в Венеции, поэтому решила не упускать такую возможность.
На пароме она болтала с двумя веселыми вдовушками. Обе женщины были из Ньюарка и всю дорогу не переставали смеяться. Затем она отошла от них, чтобы найти тихое место и спокойно посидеть с книгой.
Молодой человек появился на пароме, когда они делали остановку в Лидо. Он занял место через проход от нее. Судя по виду, ему было не больше двадцати восьми лет. Он был в строгой белой рубашке и черных, с наутюженными стрелками брюках. Заметив, что она смотрит на него, незнакомец улыбнулся в ответ чарующей улыбкой. Сара тут же вернулась к своей книге, надеясь, что неожиданное волнение не отразилось на ее лице. Краем глаза она увидела, как молодой человек вытащил из своей черной кожаной сумки альбом для эскизов и пролистал его, пока не нашел нужную страницу. Потом он взял в руку карандаш и приступил к работе.
Сара заметила, что это был рисунок, воспроизводивший какой-то старый дворик и роскошный дом. Черным контуром художник тщательно обрисовал разрушенные камни и красивые, узорчатые окна. Было видно, что он внимателен к деталям, которые повторяет, полагаясь на память или на собственное воображение. Как бы там ни было, но его работа производила впечатление. Молодой человек снова обратил внимание, что она смотрит на него, и изящным движением развернул рисунок, чтобы ей лучше было видно, что он делает. Они разговорились. На своем энергичном английском незнакомец сообщил Саре, что он из Рима, а в Венецию приезжает каждую весну, чтобы навестить свою престарелую тетю. На этом рисунке был изображен ее дом.
- Должно быть, она важная дама, если живет в таком шикарном доме, - сказала Сара.
- Это я его так нарисовал. Ей понравится.
- Вы рисуете великолепно.
- Спасибо. Но я знаю, что я слишком техничен. Я изучаю, как это по-английски?.. Я изучаю архитектуру.
- Архитектуру? Мой муж был архитектором.
- О! Уже нет?
- Я неправильно выразилась. Он по-прежнему архитектор, но просто теперь он мне не муж.
Когда они прибыли на место, то, сами того не замечая, пошли рядом по дорожке, ведущей к старой церкви. Яркое весеннее солнце было горячим, и его лучи весело играли на белых камнях старых строений. Сара сняла свитер и повязала его вокруг бедер, как делают тинейджеры. На ней была розовая футболка без рукавов и белая льняная юбка.
Молодой человек рассказал ей, что прибыл в Торцелло, чтобы запечатлеть в рисунках знаменитую колокольню. Казалось, будущий архитектор очень хорошо осведомлен в области истории. Он поведал Саре о том, что колокольня была построена в V веке и появилась на карте раньше самой Венеции. Когда-то это место было знаменитым и процветающим. Численность населения достигала двадцати тысяч, но малярия заставила людей покинуть насиженные места. Большинство зданий превратились в руины и исчезли. В эти дни здесь всего несколько сотен жителей, не больше.
Возле церкви молодой человек показал ей грубо вытесанный каменный трон, на котором, как предполагалось, восседал сам Аттила, вождь гуннов.
- Вы верите, что он сидел на нем? - спросила Сара.
- Недолго. Похоже, он не очень удобный.
- Может, это и стало причиной его беспощадности?
Они вошли в церковь. Внутри было прохладно и темно. Люди почтительно перешептывались. Сара и ее новый знакомый благоговейно застыли перед золотой мозаикой Мадонны с младенцем. Сара услышала, как молодой человек шепчет ей что-то. По его мнению, это самая важная достопримечательность, ради которой и стоит ехать в Венецию. Он бы еще отметил Сан-Рокко. Он спросил ее, была ли она там. Когда Сара ответила отрицательно, он немедленно предложил стать ее сопровождающим на следующий день. Польщенная и приятно удивленная таким вниманием со стороны молодого красивого человека, который по возрасту годился ей в сыновья. Сара согласилась. У него была чудесная кожа, безупречные зубы и ясные карие глаза. Она оставила его в церкви, чтобы он мог сделать наброски колокольни. Они представились друг другу лишь после того, как обменялись рукопожатием, тепло прощаясь по окончании экскурсии. Его звали Анджело.
И вот теперь она стояла здесь, как они и договорились. Настоящая идиотка. Она торчала у входа в эту чертову достопримечательность, и над ней подсмеивались зеленые школьницы, которые, наверное, приняли ее за перезрелую вертихвостку. Ей приходилось невольно напрягаться, стараясь выглядеть непринужденно и беспечно в своем шикарном темно-синем платье от Армани. Нервно затянувшись, Сара незаметно посмотрела на часы. Она дала ему двадцать две минуты (две сверху, чтобы и здесь пойти наперекор привычкам своего бывшего мужа). Все, с нее хватит. Она раздавила окурок туфлей, показала язык самой наглой из уставившихся на нее девиц и зашагала прочь.
Спустя три минуты Сара услышала свое имя. Оглянувшись, она увидела Анджело, который бежал за ней через мост. Она спокойно подождала его, а когда он с ней поравнялся, одарила его самой ледяной из своих улыбок. Молодой человек сильно запыхался и тяжело дышал, но немедленно приступил к объяснениям. Оказывается, его тетя неожиданно заболела. Сара подумала, что можно было бы придумать кое-что и получше, но он казался искренне расстроенным тем, что заставил ее ждать, поэтому она с легкостью его простила. В конце концов, он был гораздо более приятным компаньоном, чем веселые вдовушки, которые, впрочем, наверняка уже списали ее со счетов как слишком заносчивую особу.
Они вошли в галерею. В верхнем зале, просторном и затемненном, стояла мебель, обитая красным бархатом. Все отливало блеском в свете настенных ламп. В зале было около пятидесяти или шестидесяти посетителей. Здесь же оказались и школьницы, стоявшие в изумлении перед старинными картинами. В тусклом свете помещения картины, казалось, покрывала легкая дымка, поэтому Саре пришлось надеть очки, чтобы разобрать тонкости религиозных сюжетов, изображенных на полотнах.
Анджело был старательным гидом, как и накануне, продолжая удивлять Сару своими знаниями и хорошей информированностью. Он шептал ей на ухо, что здание было построено в начале XVI века в честь святого Рокко, который считался покровителем страждущих от болезней. Люди верили, что это поможет им спасти город от чумы. Тинторетто провел здесь почти четверть века, украшая залы. Все, что рассказывал молодой человек, можно было прочесть в любом путеводителе. На мгновение Сару посетила жестокая мысль, что, может быть, Анджело уже неоднократно таким образом знакомился с туристками ее возраста.