В течение долгих месяцев Бену приходилось отражать атаки репортеров по телефону. Они пытались посмотреть на случившееся под разными углами зрения. Но время шло, об аресте молчали, и постепенно, казалось, интерес к теме угас. Шоу продолжилось без участия семьи Бена. Может быть, по прошествии стольких лет они не станут раздувать сенсацию из смерти его дочери. Хотя сказать наверняка было сложно.
В полночь он позвонил в Венецию, но ему сказали, что синьора Купер уже ушла из отеля. Когда он позвонил снова спустя два часа, она все еще не вернулась. Они прождали почти всю ночь, проваливаясь на время в сон и тут же просыпаясь. Стараясь держаться друг за друга, они не замечали, как одна за другой догорали свечи. Когда Ева забылась сном, лежа спиной к Бену и невольно упираясь бедром в его живот, он снова разразился горькими слезами. И только тонкая полоска луны заглядывала в их окно…
Его разбудили, когда еще не было семи утра. Ева стояла у кровати, протягивая ему мобильный телефон.
- Это Сара, - негромко произнесла она.
Он увидел имя бывшей жены на экране дисплея. Еще не успев очнуться от тяжелого сна, одолевшего его после мучительного ожидания, Бен на мгновение растерялся, не понимая, зачем это он мог понадобиться Саре в такую рань. Но действительность свинцовым грузом немедленно навалилась на него. Их дочь была мертва.
Ева уже была одета. Солнце высвечивало полоски пыли позади нее. Он приподнялся и взял телефон. Она поцеловала его в лоб и вышла, предупредительно оставив чашку кофе на прикроватном столике. Он слышал, как ее позвал из кухни Пабло. Бен нажал зеленую кнопку и сказал: "Алло!"
- Бенджамин?
Голос Сары звучал сдавленно и хрипло. Он едва ли мог узнать ее. Но она была единственной, кто называл его Бенджамин.
- Моя дорогая…
Она уже не один раз ругала его за то, что он позволял себе так обращаться к ней: "Кем бы я для тебя ни была, Бенджамин, но уж, конечно, не твоей дорогой". Однако после стольких лет совместной жизни отказаться от укоренившейся привычки было очень сложно. На этот раз Сара даже не дала ему произнести это слово до конца.
- Что случилось? - перебила она. - Это касается Эбби? Они нашли ее?
Его поразило, что она знает, о чем будет идти речь. Хотя, с другой стороны, их общение в последние годы сводилось только к обсуждению их детей. Затем Бен осознал, что Сара, конечно, подразумевает живую Эбби. Она ждет их дочь живой. Он сделал паузу, не в силах произнести хотя бы слово.
- Сара…
- Ради бога, Бенджамин! Скажи мне!
- Она мертва.
- Что?!
Последнее слово она произнесла на вдохе, так что нельзя было разобрать почти ни звука. Как он мог так обрушить эту весть на нее? Кендрик поступил совсем по-другому. Бен снова замолчал. Затем, тяжело вздохнув, продолжил:
- Они нашли ее тело в Монтане. Где-то в горах.
- Нет, Бенджамин, нет. О нет, нет…
В трубке послышались рыдания. Она хотела сказать что-то еще, но не могла. Ее плач был столь ужасным, что он начал говорить, лишь бы не слышать рыданий Сары. Бен произносил фразу за фразой, стараясь казаться спокойным и хладнокровным. Он объяснил ей, что был сделан анализ ДНК, что уже сверили отпечатки пальцев, что им, как родителям, придется принимать целый ряд важных решений, пока она не закричала в трубку, чтобы он замолчал. В этот момент его голос сорвался, он потерял над собой контроль, как будто его слова опустошили его, забрав последние силы.
Разделенные расстоянием в тысячи миль и пропастью, которую не преодолеть даже на сверхскоростном самолете, бывшие супруги зарыдали в один голос. Они оплакивали молодую жизнь, у истоков которой стояли, которую любили и которую потеряли.
Дом ритуальных услуг, как объяснили Бену, был недалеко от аэропорта в Миссоле. Он решил, что отправится туда сразу, как только закончится его полет. Он не стал говорить об этом Саре, хотя, возможно, надо было дождаться ее приезда из Нью-Йорка, чтобы пойти туда вместе. Но когда он приземлился и включил свой телефон, то увидел сообщение: она прилетит более поздним рейсом. Бен понял, что Сара не попадет в Миссолу до самого вечера, а к этому времени дом ритуальных услуг уже будет закрыт. Это означало, что ему придется ждать до самого утра. Он не мог.
Несмотря на заверения Кендрика, что опознание было проведено и они уверены в результате, у Бена теплилась надежда, что все же произошла какая-то ошибка. Он однажды читал о таком случае: кто-то перепутал образцы анализов и подписал их неправильными именами. Ему надо непременно убедиться самому, увидеть ее собственными глазами, узнать свою Эбби.
Он взял с собой только все самое необходимое, поэтому был первым, кто выходил со своим ручным багажом из самолета. Молодая женщина поприветствовала его словно старого друга, но, возможно, их просто профессионально обучают.
- В отпуск? - доброжелательно поинтересовалась она.
- Нет, я здесь, потому что мне… надо увидеть мою дочь.
- Это чудесно. Она учится в университете, не так ли?
- Да, училась.
Уже через несколько минут все формальности с бумагами были позади. Ему сообщили номер машины и вручили документы и ключи.
- Полный набор. Желаю приятно провести время.
Бен поблагодарил женщину и прошел сквозь двойные стеклянные двери.
Небо, все в серых тучах, низко нависло над городом, а воздух был теплым, как бывает перед дождем. Эбби часто говорила, что погода в Монтане словно коробка ассорти - не знаешь, какую точно конфету вытянешь. Он вспомнил свой первый визит в Миссолу больше пяти лет назад, когда он и Сара ехали сюда, чтобы навестить дочь, ставшую студенткой университета. Был конец октября. Когда они прибыли, термометр показывал двадцать пять градусов, а на следующее утро, проснувшись, Куперы увидели, что выпал фут снега. Им пришлось выходить и срочно покупать теплую одежду. Бен вспомнил, что в тот день они приобрели для Эбби лыжную куртку, которая стоила больше двухсот долларов. Бог мой, какая же она была в ней красивая! Такая уверенная в себе, радостная и счастливая.
Бен заставил себя переключиться. Он не должен о ней думать так, иначе у него не будет сил принимать решения. Ему предстоит беседовать с шерифом, с людьми из ФБР, уточнять, как произошла трагедия. Если он не соберется, не отбросит мысли о том, какой жизнерадостной и сияющей он запомнил свою дочь, то не сможет сохранить ясную голову. Сара тоже нуждается в его поддержке как никогда. Он не хотел подвести и разочаровать ее, чтобы у нее появилась еще одна причина ненавидеть его.
Машина, которую он взял напрокат, оказалась маленькой серебристой японской моделью. Бену пришлось передвинуть сиденье максимально назад, чтобы его ноги могли разместиться под рулевой панелью. Сара, конечно, подумает, что он пожадничал, отказавшись арендовать что-то более солидное. Они не виделись уже год. При одной мысли о предстоящей встрече у него начинало сосать под ложечкой. Он завел машину, выехал со стоянки и медленно направился в сторону шоссе.
Второй раз, когда они разговаривали по телефону в тот день, Сара вылетала из Италии. Бену показалось, что она вполне овладела собой, потому что ее голос звучал по-деловому холодно. Ни один из них не пролил и слезы. Бен ожидал, что они обсудят какие-то вещи, но вместо этого услышал от нее целую серию заявлений. Тело отправят в Нью-Йорк, где и состоятся похороны, потому что там живут все близкие Эбби люди. В число "всех" Бена, очевидно, не включили, но он сделал вид, что не заметил этого. Состоится захоронение, как было принято в семье Сары, а не кремация. Бен хотел предложить как раз последнее, чтобы потом развеять пепел над Монтаной, которую Эбби очень любила, часто признаваясь, что это самое лучшее для нее место на земле. Но он снова промолчал, не желая давать повода для разногласий.
Далее Бену предстояло удивиться еще больше. Оказалось, что Сара уже позвонила Джошу в Нью-Йорк. Как она сообщила Бену, "он был опустошен, но держался". Бен хотел вместе с ней обсудить, как лучше сообщить страшную весть их сыну, но она его опередила. Бен был в ярости. Он собирался лететь в Нью-Йорк, чтобы поговорить с ним, и теперь жалел, что не сделал этого. Более того, Сара устроила пребывание мальчика у своих родителей в Бедфорде. Они уже приехали в город, чтобы забрать его. Сара увидится с ним ненадолго по возвращении из Италии, а затем отправится в Миссолу. Джош с ней не поедет.
Бен чувствовал себя морально растоптанным. Но, как всегда, он проглотил свои обиды и ничего не сказал. Сара мастерски использовала подобную тактику поведения уже не первый раз. Ему казалось, что она довела ее до совершенства. Оставлять его за бортом, когда требовалось принимать важные решения в отношении их детей, получалось у нее так легко и непринужденно, что жалобы Бена звучали бы глупо. Подтекст, который ясно читался в такого рода ситуациях, был всегда один: своим уходом ты показал, что недостаточно любишь собственных детей, а значит, лишаешься права давать советы и рассчитывать, что твое мнение будет приниматься во внимание.
Иногда Сара делала это прямо-таки с блеском, так что он не мог не находиться под впечатлением от ее решимости. Ему было непонятно, зачем бывшая жена так поступает, если они все равно уже давно не пара, но на этот раз он был вынужден признать, что она превзошла себя. Ведь теперь ему придется звонить сыну во вражеский лагерь своих бывших тестя и тещи. Джордж и Элла Дейвенпорт всегда считали, что он не достоин их золотой девочки, а его уход только усилил их презрение, наполнив души стариков мстительностью. Бена будто переместили в касту неприкасаемых, куда надо определять всех лжецов и неудачников.
Сразу после того как он закончил выслушивать список принятых Сарой решений, Бен набрал мобильный номер Джоша.
- Привет, Джоши.
- Привет.
- Я собирался прилететь и рассказать тебе об Эбби, но мама говорит, что уже сделала это сама.
- Да.
- Как у тебя дела?
- Наверное, в порядке.
Наступила долгая пауза. Бену были слышны какие-то перешептывания.
- Ты там с дедушкой и бабушкой?
- Да, мы в машине.
- Хорошо. Тогда передай им от меня привет.
- Ладно. - Ответы сына звучали натянуто и односложно.
- Мама говорит, что ты не поедешь в Миссолу.
- А смысл?
Его голос был таким ровным и бесстрастным, что Бен заподозрил неладное. Наверное, Джош принял очень много антидепрессантов, которыми его лечили последние несколько месяцев. А может быть, он был просто поражен новостью или стеснялся говорить при Элле и Джордже. Бен проклинал себя за то, что не полетел в Нью-Йорк сам. Это он должен был находиться сейчас со своим сыном, а не старики Дейвенпорты.
- Да, ты, наверное, прав. Позвони мне, когда будешь свободен, хорошо?
- Хорошо.
- Пока, сынок. Я люблю тебя.
- Да, пока.
Дом ритуальных услуг при крематории, который, как было написано на вывеске, "находится на службе жителей города с 1964 года", располагался между стоянкой и баром мрачного вида под названием "Гора Джека". Его окружала тонкая полоска газона, призванного создавать впечатление торжественности и покоя. Бен поставил машину на пустой стоянке, засунул руки в карманы пиджака и прошел к стойке администратора. Здание с многочисленными колоннами кремового цвета напоминало какой-то странный гибрид храма и загородного поместья, что заставило его, как архитектора, улыбнуться. В воздухе пахло прибитой дождем пылью. Когда Бен подходил к дворику, на асфальт упало несколько первых капель.
Часть здания, отведенная под приемную, была выдержана в серо-розовых тонах. Стены цвета магнолий были украшены искусственными цветами и картинами в рамках. В дальнем углу стоял телевизор с выключенной громкостью, развлекая одинокий столик и пару диванов, обитых голубым велюром. Бен нажал кнопку звонка, но не услышал сигнала. В ожидании прихода администратора он подошел поближе к картинам, заметив, что звук его шагов полностью поглощается ковром. На всех картинах были спокойные водные пейзажи с изображением реки, озера или океана. Они придавали общей обстановке спокойствие и умиротворенность. На них не было места страстям, ярким солнечным закатам или бушующему шторму. Ничто не должно было намекать на загробную вечность и Страшный суд. Бен подумал про себя, что у них наверняка имеется сотрудник, специально отбирающий изображения так, чтобы не ранить чувства клиентов. Может, они уже поработали над тем, чтобы к его приходу на стене не было ни одного горного пейзажа.
- Могу ли я вам помочь?
Молодой человек с круглым дружелюбным лицом и телом, которое казалось слишком длинным для его ног, шел навстречу Бену, неслышно ступая по ковру. Бен представился и заметил сочувственную улыбку на лице мужчины, который действовал осторожно, стараясь выказать нужную порцию сопереживания. Это был Джим Пикеринг, с которым и Сара, и Бен уже беседовали по телефону.
- Ваша жена звонила и сообщила, что вас не будет сегодня.
- Ей пришлось лететь более поздним рейсом. Я прилетел сегодня утром другим самолетом. Мы уже не в браке.
Он не знал, зачем выдал эту информацию, но мужчина кивнул в ответ, изменив характер своей улыбки - теперь в ней отразилась его обеспокоенность.
- Могу ли я увидеть… - Бен не мог заставить себя закончить вопрос. Как он должен сказать? Эбби? Мою дочь? Тело?
- Да, конечно. У нас все готово.
- Я хотел убедиться, что…
- Я вас понимаю.
Пикеринг спросил, не затруднит ли Бена, если придется подождать несколько минут, и, получив согласие, поспешил прочь, исчезнув в коридорном проеме. Снова наступила тишина. "В этом здании прекрасная звукоизоляция", - подумал Бен и начал размышлять о том, какие материалы они могли использовать при строительстве. Что же такое с ним происходит? Он ждет момента, чтобы опознать тело своей дочери, но при этом его занимает какая-то чертова акустика?!
Джим Пикеринг вернулся и попросил Бена следовать за ним. Пока они петляли в лабиринте коридоров, служащий объяснил, что они забальзамировали тело, как просила миссис Купер. Эта задача оказалась не самой сложной, потому что спасательная команда позаботилась о транспортировке тела в большом слое льда. Результат был намного лучше, чем можно было бы ожидать при сложившихся обстоятельствах и учитывая временной фактор. Бен не мог решить, то ли это скромная профессиональная гордость, то ли способ отвлечь его от предстоящего стресса.
- У нас не было никакой одежды, поэтому мы положили ее в том, что называем больничным платьем. Нам не поступало никаких пожеланий по поводу макияжа и прически. Мы старались сохранить естественный вид. У нас есть ряд услуг, и если вы пожелаете к ним прибегнуть, то… Гроб временный. Миссис Купер не уточнила, хотели бы вы приобрести его у нас или собираетесь решить этот вопрос по приезде на место похорон. Что касается нас, то вы найдете большой выбор.
- Я не сомневаюсь, - вставил Бен.
- Вот мы и на месте. Это наша смотровая комната. - Пикеринг остановился перед двойными белыми дверями, ожидая сигнала проследовать в помещение. - Вы готовы?
Бен кивнул.
Комната была размером четырнадцать на десять футов. Она освещалась четырьмя светильниками, подвешенными вверху по углам. Простой гроб из светлого дерева возвышался посередине на высоком столе. Еще от входа Бен увидел, что внутренняя отделка гроба сделана из розового сатина.
- Я оставлю вас, - тихо произнес Джим Пикеринг. - Я буду в коридоре. Вы можете находиться здесь столько, сколько посчитаете нужным.
- Спасибо.
Двери за ним тихо закрылись. Бен стоял минуту, пытаясь возродить слабую надежду, что они нашли тело другой девушки. Но он не мог. Он знал наверняка, что там Эбби. Кровь резко застучала у него в висках. Ноги будто приросли к полу. Пересилив себя, Бен сглотнул и шагнул вперед.
Он не видел дочь почти три года. Тогда ее волосы были коротко подстрижены, покрашены в черный цвет и уложены в торчащие завитки, словно прической она хотела выразить свой гнев. Но теперь ее волосы снова приобрели естественный светло-рыжий оттенок. Они отросли и были аккуратно расчесаны, обрамляя линию шеи и придавая лицу мягкость. Особенно выделялись маленький вздернутый носик и красиво изогнутые брови. Она была сейчас совсем не похожа на ту враждебно настроенную Эбби, лицо которой преследовало его с той самой ужасной ночи. Смерть изменила ее, наполнив теплотой родные черты, а профессионально сделанный макияж придал коже здоровый ровный оттенок. Казалось, что ей снится забавный сон. Вот сейчас Эбби проснется и расскажет, что же она там увидела. Она откроет глаза. Серо-зеленые, с карим оттенком… Он очень хотел хотя бы еще раз посмотреть в эти глаза.
До этого Бену лишь однажды пришлось пережить нечто подобное - когда он видел тело своего умершего отца, - но это случилось давно, почти двадцать лет назад. Тогда все было сделано неправильно: волосы, выражение лица, даже галстук, повязанный как-то не так. Ему наложили на лицо столько румян, помады и туши, что отец стал похож на какую-то пугающую своим видом старую королеву, с которой сорвали парик.
Сейчас было иначе. В белом платье, словно невеста, которой она никогда не будет, его дочь выглядела невинной, строгой и невероятно прекрасной.
- О, мое сердце, - прошептал он, - моя дорогая девочка.
Схватившись за стенку гроба, Бен наклонился и закрыл глаза. Его рыдания были настолько сильные, что он даже не пытался их остановить. Он может выплакать свое горе только сейчас, потому что позже ему необходимо будет поддерживать Сару.
Бен не мог сказать, сколько времени он провел у гроба своей девочки. Когда он больше не мог плакать, то выпрямился и прошел к маленькому столу, на котором лежала упаковка салфеток. Он вытер слезы, взял себя в руки и снова прошел к гробу. Наклонившись к дочери в последний раз, он поцеловал ее в щеку. Он не почувствовал никакого запаха, а ее кожа оставила на губах Бена ощущение ледяного холода.
Глава пятая
Сара позволила официантке наполнить ее чашку кофе в третий раз. Она старалась не смотреть на двух мужчин, сидящих напротив нее, которые заканчивали завтракать. Вид и запах яичницы с беконом и жареным картофелем доводил ее до тошноты.
Она никак не могла приспособиться к смене часовых поясов. После полуночи Сара приняла таблетку снотворного, но под ее действием погрузилась в какое-то коматозное состояние с кошмарными видениями. Она проснулась, запутавшись в простынях и чувствуя, что ее голова гудит и раскалывается от боли. Но даже две таблетки болеутоляющего ничем ей не помогли. На улице не прекращался дождь, который начался еще с момента ее приезда.
Бенджамин встретил ее у трапа и отвез в отель на какой-то смехотворного вида арендованной машинке. Она не могла понять, как он мог проявить такую мелочность и жадность. Еще в самолете она дала себе слово быть вежливой и оставаться предельно тактичной, несмотря ни на что. Но как же это оказалось сложно! Даже его вид сейчас, когда он был занят завтраком и беседой с этим шерифом, вызывал в ней раздражение и злость. Бенджамин отрастил волосы и купил себе модные очки в тонкой оправе. Жизнь в Санта-Фе, судя по всему, била ключом.