Полчаса они кидали монетки в автомат. Им выпадали мячи и ракетные корабли, шоколадки, стеклянные шарики и пластмассовая бижутерии. Каро украдкой бросала взгляд на настенные часы. Она не разбиралась в цифрах и стрелках, но помнила, что Зоэ должна быть в Бэрбанке в три. Вероятно, сейчас уже почти три или даже больше. Каро принялась совать в щель монеты одну за другой в страхе, что Зоэ вспомнит про время и скажет, что им пора уходить.
Но наконец медвежонок выкатился по желобу в корзинку. Самый замечательный мишка на свете!
Зоэ выхватила его первой. - Мой медведь! - заявила она, но Каро знала, что Зоэ просто шутит, и в восторге вскинула ручонки. Зоэ вместе с медведем прижалась к дочке. От нее шло тепло, пахло духами и косметикой, и таким же теплым и восхитительно пахнущим был медвежонок.
Зоэ взглянула на опустевший автомат и на груду сокровищ, выигранных ими.
- Ты возьмешь что-нибудь из этого? - спросила она у дочери.
Каро отрицательно мотнула головой. Зоэ обратилась к управляющему:
- Я знаю, у вас есть внучата. Пожалуйста, передайте им все это от нас с наилучшими пожеланиями.
Когда они выходили из конторы, она поглядела сверху вниз на маленькое существо, вышагивающее рядом.
- Иногда и тебе можно пожить в свое удовольствие, - сказала она, ущипнула нежное ушко дочери и улыбнулась чему-то своему, далекому и непонятному.
Каро уже семь. Она читает лучше всех в классе и лучше всех играет в мяч. Она высокая, у нее замечательные волосы. Она любит надевать корону, точно принцесса, или венок из листьев, словно вышла из сказки. Когда вырасту, буду медсестрой, думает она. Да и Зоэ, кажется, почти перестала надеяться, что Каро все же попадет в какую-нибудь рекламу.
Как-то в пятницу вечером девочка сидела на полу в комнате, раскладывая паззлы. Внезапно с кухни вбежала Зоэ:
- Телефон звонил?
- Нет, - ответила Каро. Уже в третий раз за вечер мать задавала ей подобный вопрос.
Зоэ явно очень нервничала. С полудня она не находила себе места. Сначала она накрасила себе губы кирпично-красной помадой, потом обкусала их в волнении и снова навела марафет. После обеда она смешала и проглотила три стаканчика светло-коричневого напитка вместо обычных двух. Каро спросила у нее, вкусно ли. Зоэ сказала, что нет, что это похоже на лекарство, но снимает напряжение.
- У меня тоже напряжение, - заявила Каро. - Можно мне попробовать?
Зоэ была шокирована. Нет! - сказала она и выплеснула свой напиток в раковину.
На следующий день Каро в гостиной смотрела какой-то сериал, когда в дверях появилась Зоэ, бледная, с красными пятнами на лице.
- Мы сегодня приглашены на ужин. В совсем новое место.
- А кто нас пригласил? - Каро от неожиданности села.
- Его зовут Джек. Он - режиссер. Я хочу, чтобы ты надела свое желтое платье.
Ресторан находился в Беверли-Хиллз и назывался "Луалу". Он был расписан под полинезийскую деревню с травяными хижинами, с воткнутыми в землю копьями, с миниатюрными водопадами и цветущими растениями, имитирующими тропический дождевой лес. В таком чудесном ресторане Каро еще не бывала.
Приятель Зоэ показался ей очень симпатичным, а главное - остроумным.
- Сколько тебе лет? - спросил он у девочки.
- Семь.
- О! Должно быть, ты уже замужем. А дети у тебя есть?
Каро смеялась от души. Она чувствовала, что на нее обращено все внимание, что ее выставляют напоказ, и потому старалась, как могла. Она спела песенку и исполнила свой любимый номер - изобразила Аннет Финиселло, заказывающую в китайском ресторане итальянские пирожные.
Джек называл ее принцессой, усадил ее на специальный высокий стульчик, как на трон, заказал ей вкуснейшие обжаренные ребрышки, яичный рулет и огромный разноцветный шар из мороженого на десерт.
Покончив с едой, он обратился к Зоэ:
- Кажется, я наконец отыскал себе ангела.
Зоэ расслабилась и выглядела очень счастливой. Каро же удивилась. Где он тут увидел ангела?
Но прежде чем она успела его об этом спросить, он сам задал вопрос:
- Скажи, Каро. Ты не согласилась бы работать со мной в телевизионной рекламе?
Она взвизгнула от радости и сказала: Да, да, да! И потом, опомнившись, тихим ангельским голоском повторила:
- Я буду очень рада сотрудничать с вами. Благодарю вас за предложение.
Джек и Зоэ переглянулись и разразились хохотом.
Съемка рекламного ролика состоялась в следующую пятницу. Все произошедшее в этот день было необычным. Зоэ подняла ее с постели в пять утра, когда небо было еще темным и таило в себе много загадок. Они долго ехали по пустым улицам до ворот студии. Сердце ее трепетало от восторга, когда поднимался деревянный шлагбаум, пропуская их машину на внутреннюю стоянку.
А больше всего ее поразила сама студия. От вспыхивающей на табло надписи: "Соблюдайте тишину. Идет запись звука" - ее бросило в дрожь, она замерла на месте, никому не потребовалось объяснять ей, что надо вести себя тихо. Ей и так было все понятно. Ей позволили пройтись по павильону, и она шла на цыпочках, осторожно трогая пальчиком картонные стены декораций, смотанные кабели, штативы осветительных приборов. Она чувствовала, что попала в святое место, нечто вроде церкви.
Там их встретил Джек. Он представил Каро окружающим, и все поздоровались с нею, приятно улыбаясь и произнося добрые слова в ее адрес. Молодая женщина отвела девочку в гримерную. Ей помыли голову, подвили локоны, сбрызнули личико какой-то восхитительно пахнущей жидкостью. Затем ее облачили в мягкую белоснежную одежду с позолоченными крылышками. Каро взглянула на себя в зеркало и заулыбалась. За ее спиной в других зеркалах отразилось множество Каро, и все они выглядели настоящими ангелочками.
Сниматься в рекламе оказалось совсем легко. Нужно было только сидеть на ватном облачке и ждать, когда оператор прокричит: Мотор! - а Джек скажет: Съемка! - потом, выждав момент, нужно посмотреть прямо в камеру и сказать: Нежнее и мягче облаков. И, наконец, взять рулон бумаги и кинуть его так, чтоб размотался.
Да, разматывать бумагу труднее всего. Первые пару раз бумага цеплялась за облако, и Каро боялась, что Джек рассердится. Но он совсем не сердился. Подошел невысокий человек и сказал, что все исправит. И исправил. Немного подрезал облако, и бумага уже падала свободно.
Каро повторяла:
- Нежнее и мягче облаков - несколько раз, пока Джек не остался доволен.
А потом ее отпустили домой.
- Можно, я оставлю платье себе? - шепотом спросила Каро у Зоэ, но Зоэ сказала - нет. Это не день рожденья, и никто никому здесь не делает подарков.
Когда они с Зоэ вышли из павильона, было уже темно. Каро удивилась. Они приехали на студию еще до рассвета, а сейчас солнце уже зашло. Прячась в темном павильоне, она пропустила целый день своей жизни! И поняла, что это ей очень нравится.
Но дома настроение совсем испортилось. Ей уже не хотелось быть прежней Каро, на которую мало кто обращает внимание. Даже Зоэ покинула ее и засела за телефон, толкуя что-то о планах на завтрашний день.
Каро направилась в кухню. Она увидела большую бутылку, из которой ее мать наливала себе в стакан порцию успокоительного лекарства, добавляя туда немножко льда и содовой.
- Мне надо расслабиться, - провозгласила Каро и проделала ту же процедуру, что и ее мать. Вкус напитка был действительно ужасен. Каро немедленно выплюнула все обратно и, помыв стакан, отошла от окна.
На следующий день, придя из школы, Каро застала мать на диване, всю в дыму, рядом с пепельницей, полной окурков.
- Звонил твой отец. Я рассказала ему, что ты снялась в рекламе.
Каро нахмурилась. Отец звонил регулярно раз в месяц из Нью-Йорка, и всегда мать после этого была в плохом настроении.
- Он считает, что я гублю тебя! - вырвалось у Зоэ. - Тем, что выставила тебя на телеэкран. А ты с ним согласна?
Каро резко замотала головой.
- Да, я тоже так думаю, - сказала Зоэ.
Несколько недель спустя Каро, принимая ванну, услышала, как в гостиной Зоэ громко зовет ее:
- Каро! Скорей, беги скорей сюда!
Каро выскочила из ванной и вся мокрая устремилась в гостиную. Зоэ, лежа на диване, указала ей пальцем на телевизор. На экране хорошенькая девочка в одеянии ангела сидела на облаке. "Нежнее и мягче облаков", - произнесла она, глядя зрителям в лицо, и распустила по небесам ленты туалетной бумаги, которые каким-то чудом сложились в сияющую радугу.
Каро, глядя в телевизор, не узнавала себя. Как она могла воплотиться в ангела и превратить туалетную бумагу в радугу? Нет, это какая-то другая девочка.
На следующее утро в школе миссис Вальдез, учительница второго класса, опоздала на пару минут. Она вошла, улыбаясь Каро.
- Дети, перед тем как мы начнем наш день, я хочу кое-что объявить. Я хочу сказать, что нашу Каро Эндрюс мы теперь можем увидеть в телерекламе. Она играет ангелочка.
Каро смущенно покраснела. Она убьет свою мать за то, что та все рассказала учительнице. Но огляделась вокруг и на лицах одноклассников прочла только восхищение. Даже Адриана Холмс, которая ненавидела ее, не нашлась что сказать.
За рекламу Каро получила кучу денег.
- Мы можем теперь купить все, что хотим? - спросила она у матери.
- Нет, - отрезала Зоэ. - Мы положим деньги на твой счет в банке. Я не хочу, чтобы когда-нибудь меня обвинили в эксплуатации малолетних.
Но, глядя, как лицо девочки померкло, Зоэ рассмеялась.
- Подожди, подожди. Обойдемся без слез. Считай, что я пошутила… правда, наполовину. Мы обязательно что-нибудь прикупим тебе.
Она отвезла Каро в гигантский универмаг Шварца, где торговали только игрушкам.
- Выбирай, что твоя душа пожелает. Каро знала, что хочет ее душа.
Это был тот самый кукольный домик, очаровательный двухэтажный домик с крохотной мебелью, обитой красным бархатом гостиной, кроватками в спальне и старомодной ванной. Но самое главное - там стоял маленький телевизор. Каро страшно хотелось увидеть на его экранчике себя в роли ангела.
По пути домой она, сидя на заднем сиденье, крепко прижимала к себе драгоценную коробку. Пусть даже они с матерью погибнут в автомобильной аварии, но кукольный домик должен остаться целым.
Гордость переполняла ее. Она заработала деньги на свой собственный кукольный домик. Она совершила нечто важное. Она в телерекламе. Она не могла вспомнить, как так получилось, что рулоны бумаги превратились в радугу, но, видимо, это она совершила такое чудо.
Зоэ опоздала забрать ее из школы в жаркий весенний день. Ожидая у автостоянки, Каро обливалась потом. Из притормозившей рядом машины улыбался худощавый мужчина. Он не был похож ни на одного знакомого. Его лицо выглядело осунувшимся, а одежда была вся в пыли.
- Привет, Каро. Зоэ по уши в работе и попросила меня разобраться с тобой.
- Что это значит? - спросила осторожная девочка.
- То, что я сказал. Я отвезу тебя домой. Каро колебалась. Пару раз так бывало. Зоэ просила каких-то своих знакомых забрать дочку из школы. Все решил цвет машины незнакомца. Она была бледно-зеленой и в такой жаркий день навевала прохладу.
Каро согласилась сесть в машину, но на удивление в такую жару кондиционер там не работал.
Тронувшись с места, человек лукаво улыбнулся.
- Я солгал тебе. Не твоя мать попросила меня взять тебя из школы, а наш общий Господин.
При этом он стал дышать чаще, будто взбегая вверх по лестнице.
- Он говорит, что ты особенная. У Него насчет тебя есть обширные планы. Ты так хорошо изобразила ангела по телевидению, что Господь возжелал призвать тебя к себе на Небеса, чтобы ты постоянно была с Ним рядом.
Каро, поразмыслив секунду, все поняла. Если Господь берет ее на Небеса, значит, она должна умереть. Не об этом ли толкует незнакомец?
Она увидела, что машина въехала в какой-то странный район, совсем непохожий на тот, где живет девочка. Дома были приземистые, грязные, без садиков и газонов.
- Где мы? Мужчина молчал.
- Когда мама придет?
Она опять не получила ответа, но, взглянув на мужчину, увидела, что по его лицу катятся слезы.
Он проехал до конца улицы и уперся в тупик. Дальше старый, искрошенный асфальт терялся в густых, колючих зарослях. Мужчина перегнулся через спинку сиденья и достал откуда-то сзади развернутое одеяло. Он накинул его на Каро. Одеяло было горячим и чем-то воняло.
Он отнес ее в ближайший дом, где было так же темно, жарко и душно, как в одеяле. Ставни на окнах не пропускали ни малейшего лучика света. Никакой мебели в комнате, кроме огромного стола, покрытого какой-то тяжелой тканью.
Каро ощупала стены, поднимаясь на цыпочки, и обнаружила, что они сверху донизу увешаны крестами - деревянными или каменными. На самом большом из них висел человек. Девочка не могла туда смотреть, казалось, статуя кровоточила.
- Кто это? - прошептала она.
- А ты не знаешь? - Мужчина рассердился. - Это Сын Божий.
Каро отпрянула от статуи, истекающей кровью. Она думала об этом Сыне и о том, что Бог ждет ее на своих небесах.
Она забилась в уголок и оттуда смотрела на мужчину, который преклонил колени у стола и принялся бормотать что-то непонятное себе под нос. Он представлялся ей большим бесформенным пятном, чернее, чем тьма в комнате, от него исходили звуки, и Каро почувствовала нечто странное.
В мыслях она унеслась далеко, совсем далеко, например, в Диснейленд, где встретилась с Питером Пэном. Потом воображение перенесло ее в школу, где она играла в мяч с другими детьми. Но вдруг она очутилась дома, рядом с матерью, и наблюдала, как та красит свои ногти.
Последнее видение вернуло ее обратно в темную комнату. Мужчина приблизился к ней. В руках у него было полотенце, белеющее во мраке. Под полотенцем он что-то прятал. Когда оставался всего лишь шаг до нее, он откинул белую ткань, и Каро увидела блеснувшее в его руке острие ножа.
В этот же момент послышались чьи-то шаги по ступеням, от мощных ударов дверь рухнула. В комнату вбежала заплаканная Зоэ, схватила Каро и крепко прижала к себе. Вокруг было полно полицейских с фонарями и револьверами. Они подобрали оброненный мужчиной нож, а самого его увели наверх. При свете он показался девочке щуплым и безвредным, словно пойманное в сачок насекомое. Каро вежливо сказала ему вслед: "До свиданья".
Об этом событии трезвонила вся местная пресса. Фотография похитителя не сходила с экранов. Харви Венедин, сорока пяти лет, механик в гараже, судя по отзывам сослуживцев, всегда был чуть-чуть "с приветом". Даже школьная учительница Каро давала интервью. Рассказала, как, увидев, что Каро садится в незнакомую машину, тут же сообразила записать номер на бортике игровой площадки и затем позвонить в 911. Грег Олтман, полицейский, плечом снесший дверь в тот злополучный подвал, тоже делился своими впечатлениями:
- Тьма была кромешной, но главное, что мы поспели вовремя.
- А почему меня не позвали в телевизор? - расстроилась Каро.
- Это не та реклама, которая нам нужна, - поджав губы, заявила мать и вдруг горько, сотрясаясь в рыданиях, расплакалась. Она сжала в объятиях тельце дочери так сильно, что едва не сломала ей ребра.
Каролин постоянно думала о фотографии, что показала ей Лаура. Особенно вечерами, когда уходила спать, - казалось, образ матери никогда не покинет ее мысли. Каролин смотрела на матерей, приходящих в школу или гуляющих в парке, и гадала, которая из них больше всего похожа на ее собственную. Может, она такая же спортсменка, как мама Элеанор? Может, у нее такой же высокий писклявый голос или наоборот - низкий и глубокий? Может, она тоже постоянно смеется? Каролин знала, что можно спросить у кого-нибудь - у Лауры или даже у отца, - но пока не хотела. Она представляла, что сама узнает это, когда придет время.
Лаура отправилась на балкон полить цветы, а Каролин спряталась за тяжелой портьерой. Это была ее любимая игра: выпрыгивать оттуда и кричать, пугая няню.
Но тут она услышала голос Лауры: Эй, девочка! В ответ поздоровались. Это оказалась Дженет, соседская прислуга и приятельница Лауры.
Они разговорились. В основном о мелочах типа нового бойфренда Дженет. Каролин уже было собралась покинуть свое убежище, как услышала свое имя.
- Да, - говорила Лаура, - очень хорошая девочка. С ней никаких проблем.
Каролин это польстило, но вдруг Лаура вздохнула:
- Только я ничего не могу поделать. Я все время твержу мистеру Энрюсу, что в этом возрасте ребенку уже нужна мать.
- А вестей от нее нет? - спросила Дженет. Каролин ждала, затаив дыхание. Лаура присвистнула.
- То одно, то другое. Ты же знаешь, какая она.
От досады Каролин кусала губы. Нет, она не знает, какая ее мать.
Теперь все вечера напролет девочка проводила в своей комнате, играя с новым кукольным домиком. В его просторной спаленке на маленьких подушках спала мать. В ванной на полочке перед зеркалом лежала крошка мыла и капелька крема - для матери. В столовой накрывался обед и звучал требовательный голос воображаемой матери: дети с аппетитом должны уплетать завтрак. Мать улыбалась и целовала их. Домик Каролин был наполнен видениями о матери и предназначался только ей.
Этим вечером Каролин не могла уснуть. Она уже довольно долго лежала вот так, без сна, и тут услышала, как в двери повернулся ключ Бар-тона. Вскочив с постели, она стремглав помчалась к отцу.
- Ура-а-а! - Каролин кинулась ему навстречу, скатившись по лестнице.
- Зачем ты скачешь так поздно? - строго спросил отец, но было видно, как он обрадовался дочери.
- Расскажи мне о моей маме.
- Ох… - Вся его радость куда-то улетучилась. - Зачем тебе?
- Просто хочется знать.
Он отнес ее обратно в детскую, пощекотал немного и сел рядом. В темноте его фигура напоминала гору.
- Что ты хочешь о ней узнать?
- Все. Например, имя.
- Зоэ.
Она хихикнула. Зоэ! Ее мать зовут Зоэ.
- А где она сейчас?
- В Калифорнии.
Это слово ничего не объяснило Каролин.
- А почему не здесь, не со мной?
Отец заговорил медленно, подбирая нужные слова.
- Послушай, Каролин, - начал он осторожно. - Когда-то я и твоя мама были вместе, но это не принесло нам счастья. Поэтому мы решили расстаться. Она осталась в Калифорнии, а мы с тобой возвратились сюда.
- А я когда-нибудь ее увижу?
- Да, - сказал он, потом помедлил и начал снова: - Не сейчас, но скоро. Когда тебе исполнится полных семь лет, на летних каникулах ты сможешь проводить с ней целый месяц.
Целый месяц с мамой! Каролин не могла даже представить такого.
- Но почему не сейчас? - спросила она отца. Отец замялся.
- Думаю, что семь - это еще рановато - она несколько чересчур. Тебе разве плохо со мной?
Каролин проигнорировала вопрос отца. Ч то значит - чересчур?
- Чуть больше, чем следует.
Оба помолчали. Тогда Каролин решила сменить тему.
- А как она выглядит? - спросила девочка, схитрив. Ведь она уже видела ее портрет.
- Если тебе так интересно, я могу показать. Подожди, у меня есть ее фотография.
Каролин отправилась вслед за отцом в его кабинет. Там под грудой бумаг лежал тот портрет, что когда-то показывала Лаура. Сейчас он казался еще очаровательней.