Отныне ей предстоит покорять новые горизонты, и впереди ее ждет новая работа и новая семья. Жаль только, что Мэтта с ней уже никогда не будет.
– Я собираюсь в Штаты, ты не против, если я загляну в Детройт? Хочу поработать с тобой вживую. – Откуда взялась эта идея?
– Здорово! Когда тебя ждать?
– Точно не знаю. Сперва мне нужно заехать в Даллас.
Пусть Мэтт ее и не любит, но ребенок имеет право знать своих родственников. Отца, дедушку, бабушку, дядю, тетю и всех остальных, если они есть. Он никогда не будет страдать от одиночества, как сама она страдала всю жизнь.
Тщетно обыскав весь Монте-Карло в поисках Эванджелины, Мэтью устало вздохнул и направился в Венецию. Ни Винченцо, ни Никола не знали, куда девалась Эванджелина, и его неодолимо потянуло в единственное место на свете, которое принадлежало ему, и только ему. Палаццо Деинверно.
Выбравшись из гондолы, Мэтью вошел в пустующий дом, где все было пропитано Эванджелиной. Грустно застывшее у окна пианино, диваны, на которых они столько времени валялись в обнимку, фрески на потолке…
– А я уж думала, ты никогда не придешь. – Мэтью заметил притаившуюся в углу Эванджелину, лишь когда она сама заговорила.
– Что ты здесь делаешь? – Он хотел спросить совсем не это, но вставший в горле комок мешал ему говорить.
– Венеция навсегда пленила мое сердце.
– А как ты узнала, что я тоже сюда приду?
Она легонько пожала плечами:
– Просто догадалась.
Неужели она до сих пор его любит и готова простить былые обиды?
– Я ездил за тобой в Монте-Карло.
– Я знаю, я уже успела познакомиться с твоей матерью, и мы мило пообщались.
– С моей матерью?
– Да. Я поехала к тебе в Даллас, но тебя там уже не было. Мэтт, я хочу, чтобы наш ребенок был частью твоей жизни. Твоей и твоей семьи. Извини, я вела себя как настоящая дура и эгоистка. Ребенок имеет право видеть своего отца не только по праздникам.
Вспыхнувшая надежда вновь угасла. Ну с чего он решил, что она готова дать ему второй шанс?
– Это мне нужно извиняться. Но как ты предлагаешь мне общаться с ребенком, если вы будете жить в Европе?
– Я передумала. Мне была ненавистна сама мысль отдать свои строки Саре Леар, но я вспомнила о Лизе. Мы обо всем поговорили и решили сотрудничать, так что я возвращаюсь в Штаты.
Мэтью почувствовал прилив гордости. Несмотря ни на что, она все-таки сумела отыскать путь к себе.
– Приятно это слышать. Но неужели ты полетела в Даллас, просто чтобы лично извиниться?
– Я думала, что потом поеду в Детройт.
– Но почему-то вместо этого ты свернула в Венецию.
– Потому что вместо того, чтобы спокойно сидеть в Далласе, ты зачем-то поехал в Монте-Карло. И я должна была выяснить, зачем ты это сделал.
– Эванджелина… – Не зная, как все исправить, Мэтью запнулся, но потом решил просто говорить от чистого сердца и ничего не скрывать. – Мне хватило пяти минут в Далласе, чтобы окончательно убедиться, что я так и не сумел до конца исцелиться. И что без крылатого проводника я никогда не найду верный путь.
– Без меня? – еле слышно выдохнула она.
– Прости меня за все. Я люблю тебя и не могу без тебя жить.
По ее щекам побежали слезы.
– Ты в этом уверен?
– Уверен. – Он крепко сжал ее в объятиях. – Это я вел себя как последний дурак и эгоист. Цеплялся за прошлое, когда прямо под рукой меня дожидалось прекрасное будущее.
– Ничего не понимаю. Ты же говорил, что не готов.
– А разве вообще можно к такому подготовиться? Эмбер идеально вписывалась в мою жизнь, но ты совсем другая, и я сам не заметил, как ты стала для меня важнее всего на свете.
– Я правда хочу тебе поверить, – осторожно начала Эванджелина, – но один раз ты уже разбил мне сердце. И я не хочу стать заменой твоей покойной жене. Как мне узнать, что ты действительно оставил ее в прошлом?
– Я не хочу, чтобы ты ее заменила. Эмбер была однотонной и отлично подходила мне прежнему. Ты же, как и твоя татуировка, переливаешься всеми цветами радуги, и именно ты мне и нужна. Такой, какая ты есть.
– И как тебе только всегда удается находить такие верные слова?
Все дело в том, что он наконец-то понял, что сегодня правильным может быть одно, а завтра – совсем другое.
– Когда только и делаешь, что летаешь через океан, появляется невероятно много времени для размышлений.
– И что дальше? Ты приготовил мне кольцо и пышное предложение? – В ее словах звучало столько боли, что Мэтью захотелось самому себя ударить.
– Нет. На этот раз мы все будем делать по-твоему. Я готов следовать за тобой даже без бумажки, объявляющей нас мужем и женой. И пока ты сама не захочешь, я ни за что не заговорю о женитьбе.
– Твоей маме это не понравится.
– Она как-нибудь переживет. Вступать ли нам в брак, зависит лишь от нас с тобой.
– И ты этого не хочешь.
– Наоборот, я хочу этого больше всего на свете. Но выбор за тобой. Все будет так, как ты сама захочешь.
– А что, если я захочу жить в Далласе? Что ты тогда скажешь?
– Я спрошу, кто ты такая и что сделала с любимой мной женщиной.
Эванджелина звонко рассмеялась:
– Я Эванджелина Лафлер. А ты?
Простой вопрос.
– Я – Мэтт.
– Приятно познакомиться, Мэтт. И знаешь, что я могу тебе сказать? Имена такие странные штуки. Ты меняешься, а вместе с тобой меняется и твое имя. Или, наоборот, стоит измениться имени, как ты сам начинаешь незаметно меняешься.
Неужели они наконец-то вновь нашли общий язык?
– Ну так и что дальше? Допустим, я вновь живу в Далласе. Я смогу уговорить тебя поселиться вместе со мной?
– У тебя вообще очень хорошо получается меня уговаривать. Выделишь мне отдельную комнату? – улыбнулась она.
– Нет. Отдельную комнату получит ребенок, но тебе придется жить вместе со мной. Независимо от того, поженимся мы или нет. Понимаешь, замена прежней жены мне уже не нужна, но все еще нужна восхитительная любовница. За последнее время я успел незаметно пристраститься к смене поз и места действия и уже представляю, какой прочный стол украсит нашу кухню. И еще один, поменьше, на веранде. Ну и, разумеется, нам понадобится огромная душевая кабина. Как тебе такое предложение?
– Ты с ума сошел, – рассмеялась Эванджелина. – И мне это нравится.
Точно, он сошел с ума.
– Смейся сколько хочешь, только скажи, что у меня еще есть шанс все исправить. Я готов обсуждать воспитание ребенка, и мне все равно, где мы будем жить. Я люблю тебя и хочу жить с тобой до конца жизни там, где тебе захочется, независимо от того, будет ли у нас официальная бумажка, объявляющая нас мужем и женой, или нет.
У нее на глазах заблестели слезы.
– Это самое романтичное предложение, какое мне только доводилось слышать.
– Это можно понимать как "да"?
– Пока что нет. Сперва я тоже должна до конца извиниться за упрямство. Я должна была обдумать твои слова, а не слепо от всего отказываться. Но я слишком привыкла себя жалеть и годами бежала от реальности. Пока не встретила тебя. Я не могу больше петь, но это еще не значит, что я совсем потеряла голос.
– Ну конечно же нет! Отныне ты мой голос. У тебя поразительно получается озвучивать мысли, до которых я сам должен был бы додуматься.
– Черт. – Эванджелина прикрыла глаза. – Я уже хотела сказать "да", но, если ты припас еще нечто столь же романтичное, я готова слушать тебя до бесконечности.
– Хотела? А что придало тебе решимости? Образ крепкого стола на кухне или то, что я наконец-то набрался смелости признаться в любви?
– То, что ты побежал за мной через полмира в Монте-Карло. Но все остальное было весьма приятно послушать. А вообще я приехала в Венецию, чтобы сказать, что больше ни за что тебя не отпущу.
Он невольно рассмеялся. Чтобы признаться в своих чувствах, им пришлось гоняться друг за другом по всему свету.
– Я же сказал, что готов повсюду за тобой следовать.
– Тогда начинай прямо сейчас. – С этими словами она пошла вверх по лестнице. – Я буду мечтать о твоей любви, лежа в кровати и гадая, что ты сделаешь, когда увидишь меня обнаженной.
Мэтту тоже не терпелось это узнать, и он, не заставляя себя упрашивать, с готовностью помчался наверх, стремясь на деле выяснить, чем могут стать друг для друга два исцелившихся одиночества.