Женя еще раз прислушалась, ветер как будто стал слабеть, и нырнула в постель - сегодня она протопила, кажется, более удачно, в комнате заметно потеплело и если утром подбросить еще дровишек может до прибытия траулера и доживет. Вообще-то этому председателю особенно-то верить не стоит. Не он ли запевал при отплытии, что траулер должен быть в море пока не выловит партию рыбы. Какая у них там партия? А если уйдет рыба? Ведь этот старый черт не позволит им вернуться, если начнутся обломы. И так траулер в море уже месяц. Вечность. Если ее помножить на двенадцать, то за год им надо пережить двенадцать таких вечностей.
Женя от ужаса даже застонала, но заставила себя думать о том, что значение "не позже чем через неделю" может означать и завтрашний день, и мысль эта ее захватила, тепло заполнившее помещения окончательно расслабило. Стало казаться, что ее тело, медленно погружается в теплую ванную, заполненную дымящимся молоком. Вокруг ванны дюжина фрейлин разворачивают перед ней роскошные яркие платья, из которых она должна выбрать то, в котором ей предстоит встретить мужа. Все платья такие красивые, что сделать выбор она не может…
Она бы так и утонула в этой ванне, если бы часы над кроватью не сорвались, наконец, с гвоздя и не попали ей жестким углом в плечо. Боли Женя почти не почувствовала, но открыла глаза, почему-то, с огромным трудом, попыталась понять, что происходит, хотела приподняться, и не смогла. Голова невероятно тяжелая, как чугунная, тянула обратно к подушке, все плыло перед глазами, и слабость похожая на истому охватила все мышцы, лишив ее способности двигаться.
Остатками сознания она поняла, что случилось то, о чем много раз предупреждал ее муж, она отравилась угарным газом и если сейчас же не выползет на свежий воздух, то умрет. Она бы даже и не возражала умереть - настолько ощущение, которое все еще держало ее, казалось блаженным, но почему-то подумалось, какой неприглядной увидит ее Василий, когда вернется - растрепанной, посиневшей и, пожалуй, разлюбит ее. И сразу же найдет другую. Ту же Киру, а может у них уже что-то было? Недаром он зовет ее Клавой… Хоть и старуха, а еще местами шевелится. А, скорее всего, подастся отсюда в Питер, или Мурманск… Бабы облепят его сразу, как мухи конфету. Ну, уж нет! Не дождутся!
Она снова напряглась, кое-как ей удалось перевалиться на живот, потом затяжным усилием на бок и свалиться на пол. Она не почувствовала боли удара, но ткнувшись лицом в прохладные половицы глотнула свежего воздуха, видимо из щелей неплотно пригнанных досок отчего в голове наступило некоторое прояснение. Только тогда, где-то очень глубоко, зародился, наконец, спасительный страх, и Женя, царапая ногтями половицы, поползла к двери, опасаясь уже, что сил открыть эту дверь у нее, скорее всего, не хватит…
Пришла в себя она от потока свежего морозного воздуха. С трудом открыла глаза. Определила что лежит на лежанке русской печи, заваленная шубами и телогрейками. В открытые настежь двери виден был освещенный утренним солнцем двор.
- Что случилось, Женя?! - услышала она над собой мужской голос и сердце ее едва не остановилось.
Она приподнялась, обхватила мужа за шею и, стуча зубами, попросила его только об одном, что когда они отработают здесь эти бесконечные каторжные месяцы, если они вообще когда-нибудь кончаться то уедут на экватор, где круглый год можно умереть от жары. Иначе она околеет от холода в этой долбаной России.
- Конечно, конечно, - пробормотал Василий и добавил, что Россия тут ни причем - такой климат. сейчас ей надо выкарабкиваться. А на экватор они уедут, непременно.
Он перетащил Женю на кровать, снова завалил шубами, запер все двери, и заставил ей выпить полстакана какого-то снадобья… Лекарство подействовало мгновенно, и уже отключаясь, она успела расслышать запоздалую команду "спать".
К полудню она проснулась в жарко натопленной комнате, вспотевшей и как-будто здоровой. Она выбралась из-под шуб, спустила ноги, но Василий пресек ее поползновения на корню.
- Лежать!
Он подошел к ней, сбросил уже ненужные шубы и укрыл тонким одеялом.
- Ну, теперь расскажи! - присмотревшись к ожившему лицу жены, потребовал Василий, и, не дождавшись, когда она соберется с мыслями принялся рассказывать сам. О том, что предварительно следует подсушивать дрова, что задвижку нельзя закрывать, пока дрова не прогорят полностью. Женя, разомлев от тепла и водки, с порозовевшими щеками не вникала в его проповеди и смотрела на него с улыбкой и соглашалась со всем.
- Какое счастье, что ты у меня есть!
Глаза ее светились и он, угадав природу этого свечения, сослался на то, что ему надо помыться, от него такой запах рыбы, что самому не по нутру. Женя категорически заявила, что запаха она вообще не чувствует, но Василий, сняв ее руки со своих плеч возразил, что ей перегрузки противопоказаны, пока не поправится. Он приготовил ей бульон с курой… И еще спать. А тем временем он приготовит баню, которую уже растопил. Василий наклонился к ней, поцеловал в нос и пообещал, что они все обязательно наверстают… Женя, проводила его недовольным взглядом. И это называется лекарь! Не понимает, какая процедура требуется пациенту в первую очередь.
Ее разбудил его шепот. Солнце уже клонилось к закату.
В комнате было необычно уютно и не оттого, что в комнате все было выметено, начищено и намыто, а от присутствия живого, любимого мужа.
Только сейчас Женя осознала, что он реально рядом. Она притиснется к нему и не отпустит ни на шаг, ни на сантиметр и не на секунду.
Женя с блаженной улыбкой коснулась его головы и подскочила.
- Ты что, мылся без меня?!
- Это я так, предварительно… Мыться пойдем вместе, - успокоил он ее.
Подняться ей он не позволил. Здесь же в постели заставил выпить еще какой-то настойки, завернул в одеяло, и вынес из дома, к бане, над которой уже вился парок. Точно такой же, как и в фантазиях Жени.
В предбаннике он поставил ее на скамейку и раскутал одеяло. Женя не любила, когда он обращался с ней как с маленькой, но сейчас готова была расплакаться от неизведанной в детстве заботы, от прикосновения его рук, немного огрубевших, но все еще ласковых. Потом он разделся сам, почему-то все время оборачиваясь к ней спиной. Женя даже хотела отпустить какую нибудь колкость на эту тему, но удержалась. Причину она уже просчитала. Пусть помучается, пока они будут мыться. Не собирается же он изображать из себя джентльмена и потом?! Когда шагнули за порог, Василий плеснул из ковшика воды на раскаленные камни. Горячий пар моментально заполнил баню и Женя едва не упала в обморок от блаженного тепла, охватившее все ее тело, которое, оказывается еще и не согрелось толком. Она чувствовала, как затаившийся озноб откуда-то из самой глубины организма испаряется сквозь поры кожи.
Она невольно простонала, зажмурила глаза и прошептала:
- Какое счастье!
Минуты две она стояла, уцепившись пальцами за доску настила и, когда кожа стала розоветь и уже не напоминала гусиную она глубоко и облегченно вздохнула и повернулась к мужу. Тот в свете оконца усердно намыливал мочалку. Женя окинула взглядом его обнаженную спину, ягодицы и вновь почувствовала предобморочное состояние. Теперь уже по другому поводу.
Она попыталась повернуть его к себе, но он решительно воспротивился. Он, видите ли, не может рисковать ее здоровьем. Определенно изверг!
- А разве воздержание не подрывает здоровье?! - логично возмутилась она.
- В этой ситуации нет, - засмеялся Василий, стараясь не смотреть на нее.
Надо же какой супермен! Даже поверить трудно. Столько дней без женщины… А она? Она столько дней ждала его, мечтала об этих минутах, бредила по ночам.… Ну, уж нет! Она решила что возьмет инициативу в свои руки, но… не успела, Василий профессионально встряхнул веником.
- На эшафот!
Женя оторопела.
- А это обязательно?
- Абсолютно. За все былые и грядущие прегрешения… Что, никогда не парилась?
- Нет, - призналась Женя, обреченно забираясь на полку. - А нельзя… - начала, было, она и вскрикнула от неожиданного шлепка по ягодицам.
Муж хлестал ее, то бережно, то нещадно, не обращая внимания вопли и стоны… Крамольные желания ее куда-то потерялись, но, когда он, обхватив ее за талию, опустил на пол, они вернулись умноженными. Она попыталась при жаться к нему, но изверг снова ушел от ответственности, заваливаясь животом на полку.
- Теперь меня!
- Смотри, не обломи там чего-нибудь! - хихикнула Женя.
- Немного, … - забормотал он.
- Ну да, меня драл нещадно,… трус! Сейчас получите оба и ты и твой разбойник, - пообещала Женя, но хлестала мужа недолго, отбросила веник и попыталась стащить его на пол.
- Теперь я тебя намылю еще раз…, - забормотала Женя, берясь за мочалку.
Надраивая мужа, она время от времени касалась его, то сосками, то бедром, то на мгновение прижималась животом…
Потом Женя перекинула мочалку через плечо мужа и стала намыливать его ладонями, которые соскальзывали все ниже, пока не остановились на изнемогающем объекте.
- Здесь надо отмыть особенно тщательно, все грехи…, - прошептала она, скользя пальчиками по взмыленной плоти, которая одеревенела настолько, что упавшая с его плеча мочалка повисла на ней.
- Ну, вот! - пробормотал как красная девица Василий.
- Ничего, потерпит. Не одну неделю терпел… я надеюсь…, - заявила Женя. - А теперь потри мне спинку…, - прошептала она, замирая от предчувствия чего-то необыкновенного.
Василий взглянул случайно на жену и уже не смог оторвать взгляда от ее глянцевого живота, груди с хлопьями пены, крепких ягодиц, обворожительного кучерявого треугольничка, кажущегося золотым в отблеске, проникающих в оконце закатных лучей…
Когда же она протянула намыленную мочалку и, игриво взглянув через плечо, наклонилась, Василий понял, что его мужеству пришел конец…
Придя в себя, Женя рассмеялась как ребенок, овладевший, наконец, заветной игрушкой, и спросила, не слышно ли их было в поселке.
- Что они должны были слышать?
- Ну, я, наверное, кричала.
- Не слышал. Может быть…
Василий, едва заметно, пожал плечами, слабо улыбнулся и, опустившись на пол, пополз к лохани с холодной водой, зачерпнул ее ладонью и облил лицо.
- Ты в порядке? - спросила Женя.
- Угу, - буркнул Василий, но зачерпнул воду еще раз. Потом добавил:
- Жару плохо переношу.
- Как же мы будем на экваторе?
Он ответил не сразу:
- Но там можно найти и тень… А потом не совсем же на экваторе…
Она ткнулась ему носом в шею и тихо спросила, словно их кто-то подслушивал:
- А мы будем там …этим с тобой за каждым кустом, за каждым камнем и днем и ночью?
Василий неопределенно хмыкнул.
Весь следующий день он занимался ремонтом - лазал на крышу, где-то чем-то стучал. Забил, наконец, гвоздь, на котором висели часы и который, по сути, спас жизнь Евгении (его следовало бы позолотить). Уже ночью, в постели, Женя, глядя в неразличимый потолок, вдруг спросила Василия.
- А что, ваша женщина, она с кем-то или со всеми?
Василий хохотнул.
- Ну, ты и фантазерка. Конечно, по природе она все-таки женщина, но не думаю, что если бы вдруг воспылала страстью, у ее каюты выстроилась очередь.
- У нее что, отдельная каюта?
- Да нет, просто отгорожена в кубрике…
- И что, совсем никто? - не поверила Женя.
Василий помолчал и уже нехотя ответил:
- Да вроде бы с мотористом она как-то иначе и вроде даже изредка заглядывает к нему, но это так… домыслы.
- Не знаешь ты женщин, - вздохнула Женя. - В любой оболочке она женщина.
- Уж не ревнуешь ли ты? - Василий повернулся к Жене и обнял ее.
Она отрицательно помотала головой.
- Врешь? - догадался Василий. - Уж здесь- то вроде бы не к кому.
Женя затаилась, но потом призналась.
- Я, может быть, ревную тебя даже к мачте.
Василий немного подумал.
- Может быть, мое прошлое настраивает тебя на такие мысли?
Она легла щекой ему на грудь и, пытаясь различить что-то в красноватых отблесках огня из щелей дверцы печи, ответила:
- Я от рождения такая,… эгоистка, наверное, и, не слишком сладкая жизнь чего-то добавила, - потом Женя немного помолчала и спросила:
- А ты меня не ревнуешь? Ведь остаюсь одна. Хоть и с твоим подарком. Но я им так и не воспользовалась, хотя надо было бы тебе изменить хоть с ним.
- Скоро рассвет. Надо отоспаться, как следует. Через день опять в море, - увильнул от ответа Василий.
- Как? - подскочила в постели Женя. - Снова?
Василий хмыкнул.
- Ну а как же. Сейчас нельзя терять время, мы ушли бы уже этим утром да что-то с мотором. Давление упало. Вот выяснится - если ничего, то через день и уйдем… Зимой отдохнем, а сейчас нельзя. Мы же с тобой приехали хоть и на добровольные, но каторжные работы. Потому роптать не приходится… На этот раз пойдем подальше…
Женя медленно завалилась на подушку, открытыми глазами уставилась в невидимый потолок и вздохнула…
- А мы вроде собирались стены оклеивать…, - пробормотала она.
Какая все-таки незавидная доля у жен рыбаков…
- Я принесу тебе материал. Попробуй сделать это без меня. Да и самой, все занятие будет…
- А почему ты не хочешь, чтобы я тоже пошла работать? Все какие-то деньги…
- Денег с гулькин нос, - оборвал ее Василий, - а проблем… Не надо рисковать.
- Ну вот, а говоришь, что не ревнуешь! - засмеялась Женя. - Только к кому здесь?
- Женя, - уже с какими-то жесткими нотками продолжил муж. - Давай оставим эту тему. Займись пока домом.
- Да я сама не очень то и хочу, - вздохнув, призналась Женя. - Но, вроде неудобно и глупо. Приехали заработать денег, а я сижу… Да и время пошло бы…
- Веди нашу бухгалтерию. Назначаю тебя бухгалтером и кассиром! - решил неожиданно муж и полез в свою сумку.
- Вот возьми, первый взнос. К сожалению, вышло все не так, как ожидалось, - он протянул ей пачку купюр.
- И еще экономистом. Буду каждую копейку считать и беречь, - согласилась Женя. - А почему не так?
- Обирают нас. У артели долги. Но в этом еще надо разобраться.
- Я могу помочь? Чему-то училась.
- Ну, уж нет. Помощников в этом деле не надо. Не твой вопрос и даже не суйся.
- Хорошо. Но ты так и не сказал о нашем светлом, если оно когда-нибудь наступит. Что это будет за страна? Ты обещал…
Василий обернулся к ней, несколько секунд смотрел ей в глаза, потом все же произнес:
- Ну, я не знаю… Может быть, Испания? Годится?
- Конечно, годится! простонала Женя, зажмуриваясь от восторга. И неужели это, когда-нибудь будет?! А ты был раньше в Испании?
- Только один раз, но знаю немного язык.
Женя на время замерла, потом с удивлением спросила:
- Ты что у меня еще и полиглот?
Василий сгреб ее рукой, прижал к себе и шепнул:
- Нет, я поглотитель хорошеньких женщин.
- Это точно, бабник по-нашему. А что, разве я хорошенькая?
- У тебя сомнения?! - удивился Василий.
- Ну, здесь я, пожалуй, выгляжу не лучше чем наша продавщица.
Василий отстранился.
- Ты уже познакомилась с Клавой?
- Интересно, - удивилась Женя. - Она же продавец! И звать ее не Клава а Кира.
- Это кто тебе сказал? Она?
- Конечно… А что?
- Это она сама придумала, по жизни она Клава.
- Ну и ладно. Женщина она, не такая уж падшая, одна сына воспитывает.
- Тоже с ее слов? Мужики рассказывают другое.
Женя отмахнулась.
- Ой, вашим мужикам только бы похвастаться своими подвигами. Знают там они…
- Все-таки постарайся с ней не очень… Телевизор я тебе завтра отремонтирую. Печка уже работает нормально. Там в дымоход кирпич завалился.
- Ты боишься за меня? - прошептала Женя.
- Боюсь, - признался Василий.
- Дурачок, - пробормотала она, чувствуя, что не может больше удерживать свою руку, сползающую по его напрягшемуся животу. - Иногда не надо за меня бояться и меня жалеть…
- Это не тот случай, - попытался уклониться муж, но удержаться, в такой ситуации, не дано даже суперменам…
Утром она проснулась от рокота мотора. Под окном стоял уже знакомый грузовичок. В дверь с шумом ввалился Василий, волоча несколько листов толстого картона.
- Это мне подарок? - спросила Женя.
- Ну, это скорее нам. Попытаюсь за день оббить стены.
Обои поклеишь сама. А тебе подарок в машине.
Через минуту он внес плетеную клетку с крышкой. Сквозь прутья Женя заметила что-то пушистое и, как будто живое.
- Это тот самый, что жил в дровах.
- Как ты его…?
- Да моторист у нас, придурок, швырнул в него палкой, но вроде только ушиб. Думаю, оклемается. Тебе все будет веселей.
Женя осторожно приподняла крышку, присмотрелась к зверьку. Тот живо подскочил и сунул нос в щель. Женя тотчас захлопнула крышку.
- Вот спасибо. Все что-то живое рядом. Только бы не удрал. Я не рада, что ты скоро в море…
- Ну, ты застегивай крышку. Его и так хорошо видно, - заключил Василий.
Утром Женя не сразу поняла что одна. Приподнявшись, увидела на тумбочке записку, из которой узнала, что Василий уже в море. Не хотел ее будить, пообещал вернуться живым и здоровым. Заканчивалось требованием, чтобы берегла себя. Слово "люблю" в тексте отсутствовало, правда, поцеловать не забыл…
Женя впала было в уныние, но в углу что-то заскреблось, и она вспомнила о подарке. С минуту еще валялась в кровати, придумывая, как назвать зверька. Наверное, Кирюшей. Потом спохватилась, что его надо кормить, да и клетку, наверное, почистить…
При очередном походе в магазин тетя Кира показалась Жене подозрительно жизнерадостной, с порозовевшими щеками. Нельзя сказать, что температура в магазине стала близкой к оптимальной. Вода, правда, не замерзала. Когда стоявшие впереди женщины ушли, Женя приблизилась к ней и поняла причину. От нее потягивало спиртным.
- День рождения? - не к месту поинтересовалась Женя.
Тетя Кира посмотрела на нее с удивлением и засмеялась.
- Почему? Каждое утро, можно считать днем рождения. Не прикончили за ночь, значит, родилась заново…
- Какие страсти! - пробормотала Женя, засовывая в объемную сумку булки с хлебом.
- А что удивительного? Это ты такая еще молодая и смелая, живешь одна на окраине и хоть бы что, ничего не боишься…
Женя озадаченно посмотрела на продавщицу.
- А чего бояться? Разве здесь есть разбойники?
Тетя Кира, несколько секунд, открыв рот, смотрела на нее, потом завалилась грудью на прилавок и зашипела.
- Радио у тебя, что ли, нету?
- Нет, - насторожилась Женя.
- Маньяк по нашим краям шастает. Уже двух женщин изнасиловал, да это бы ладно, убил и расчленил и все подбирает в окраинных домах. Да тех, кто помоложе, да посмазливее.
Женя тоже, но уже невольно, оперлась о прилавок.
- Что-то не верится в эти ужастики!
Продавщица встрепенулась:
- Тебе, дуре, говорят… Ведь одна же.
Сияющая физиономия продавщицы как-то не вязалась с ее информацией.
- Да я не боюсь, - заявила Женя и продолжила складывать продукты в сумку. - У меня и ружье есть. И не одна я. С Кирюшей. Вот ему и сосисок купила.