Впервые на русском языке! Бестселлер в 25 странах мирах. Книга, которую обожает сам Джон Грин!
Семнадцатилетняя Анна Олифант абсолютно довольна своей жизнью в Атланте, где у нее есть друзья, хорошая работа и симпатичный коллега, который, кажется, в нее влюблен. Поэтому она приходит в ужас, когда узнает, что родители отправили ее учиться во Францию. А ведь она даже не знает французского.
В Париже Анна заводит новых друзей и встречает Этьена Сент-Клэра. Он – все, о чем можно мечтать. Умный, красивый, уверенный в себе, очаровательный. К сожалению, у него есть девушка. Да и Анну в Атланте ждет молодой человек. Удастся ли ей сохранить отношения, когда рядом такой парень, как Этьен?
Содержание:
Глава первая 1
Глава вторая 2
Глава третья 3
Глава четвертая 5
Глава пятая 7
Глава шестая 9
Глава седьмая 10
Глава восьмая 12
Глава девятая 14
Глава десятая 15
Глава одиннадцатая 16
Глава двенадцатая 17
Глава тринадцатая 19
Глава четырнадцатая 20
Глава пятнадцатая 21
Глава шестнадцатая 22
Глава семнадцатая 24
Глава восемнадцатая 25
Глава девятнадцатая 26
Глава двадцатая 27
Глава двадцать первая 28
Глава двадцать вторая 29
Глава двадцать третья 31
Глава двадцать четвертая 32
Глава двадцать пятая 33
Глава двадцать шестая 34
Глава двадцать седьмая 35
Глава двадцать восьмая 35
Глава двадцать девятая 36
Глава тридцатая 37
Глава тридцать первая 38
Глава тридцать вторая 38
Глава тридцать третья 39
Глава тридцать четвертая 40
Глава тридцать пятая 41
Глава тридцать шестая 42
Глава тридцать седьмая 43
Глава тридцать восьмая 45
Глава тридцать девятая 46
Глава сороковая 47
Глава сорок первая 47
Глава сорок вторая 49
Глава сорок третья 49
Глава сорок четвертая 50
Глава сорок пятая 51
Глава сорок шестая 52
Глава сорок седьмая 53
Благодарности 54
Примечания 54
Стефани Перкинс
Анна и французский поцелуй
Stephanie Perkins
Anna and the french kiss
© 2010 by Stephanie Perkins
© Васильева Ю. В., перевод на русский язык, 2016
© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний "РИПОЛ классик", 2016
Джарроду, лучшему другу и возлюбленному
Глава первая
Все, что я знаю о Франции, – это мадленки , "Амели" и "Мулен Руж". Еще Эйфелева башня и Триумфальная арка, хотя понятия не имею, зачем они нужны на самом деле. Наполеон, Мария Антуанетта и куча королей с именем Луи. Не помню, чем они знамениты, но, по-моему, это как-то связано с Французской революцией и Днем взятия Бастилии. Художественный музей под названием "Лувр" и его знаменитая стеклянная пирамида, пристанище "Моны Лизы" и статуи с отрубленными руками. Еще кафешки на каждом углу и бистро… или как они их там называют. И мимы. Неплохая еда (вроде бы), все курят и пьют много вина.
Я слышала, будто французы не любят американцев и белые кроссовки.
Несколько месяцев назад отец устроил меня в пансион. Хруст его перекрещенных пальцев, наверное, слышали даже на другом конце трубки, когда он заливал про "великолепный опыт в обучении" и "чудесные воспоминания, которые я буду хранить всю жизнь". Ну да. Чудесные воспоминания. Одна эта фраза выводила меня из себя.
После этого заявления я пробовала кричать, умолять и плакать, но ничего не сработало. И теперь у меня на руках новенькая студенческая виза и загранпаспорт, где написано: Анна Олифант, гражданка Соединенных Штатов Америки. И вот я здесь, вместе с родителями, распаковываю вещи в комнатушке размером меньше моего чемодана – новоиспеченная студентка Американской школы в Париже.
Не то чтобы я была неблагодарной. То есть это все-таки Париж. Город света! Самый романтический город в мире! Как можно против такого устоять. Просто сама затея с заграничным пансионом была скорее его, чем моя. С тех пор, как отец начал продавать идиотские книжки, по которым позднее сняли не менее идиотские фильмы, он изо всех сил старался произвести на своих нью-йоркских друзей впечатление культурного, интеллигентного человека.
Мой отец не интеллигент. Но он богат.
Так было не всегда. Когда родители только поженились, наша семья пребывала в самом низу среднего класса. Родители оказались на грани развода, и все амбиции пришлось отбросить в сторону. Мечта стать очередным великим писателем с Юга трансформировалась в жгучее желание стать очередным публикующимся автором. И вот, осев в одном из маленьких городков Джорджии, отец принялся писать новеллы об обычных людях с незыблемыми американскими ценностями, которое влюбляются окончательно и бесповоротно, попадают в опасные ситуации и обязательно умирают в конце.
Я серьезно.
Меня это вгоняет в черную депрессию, но тетки проглатывают подобное чтиво с удовольствием. Им нравятся книги моего отца, нравятся его свитера крупной вязки, белозубая улыбка и легкий загар. Благодаря им он стал автором бестселлеров… и полным кретином. По двум его книгам сняты фильмы, еще по трем их снимают сейчас. Это его основная статья дохода.
Голливуд. Возможно, именно огромные деньги и призрачная слава навели отца на мысль о том, что я должна жить во Франции. Целый год. Одна. Не знаю, почему он не посчитал нужным отправить меня в Австралию, или Ирландию, или куда-нибудь еще, где английский – родной язык. По-французски я знаю только одно слово – "oui" , и лишь недавно я узнала, что оно произносится как "уи", а вовсе не "ви". По крайней мере, в моей школе говорят по-английски. Ее и открыли специально для состоятельных американцев, которым наскучили собственные дети. На самом деле так оно и есть. Кто же еще отправляет детей в пансион? Прямо Хогвартс какой-то. Только в нашем пансионе не учат летать на метле, там нет симпатичных мальчиков-чародеев и волшебных конфет. Вместо этого мне приходится ютиться с остальными девяноста девятью студентами. В классе всего двадцать пять человек вместо шести сотен, которые учились со мной в одной параллели в Атланте. Зато изучаю я те же предметы, что и в средней школе Клермонта, не считая французского, конечно.
Ах да! Французский. О свободном выборе предметов нет и речи. Меня от этого просто трясет.
Мама говорит, что из меня надо выбить дурь, но это не она бросает чудесную подругу Бридж. И отличную работу в мультиплексе по адресу: Роял Мидтаун, 14. И классного парня из этого мультиплекса.
До сих пор не могу поверить, что мама разлучила нас с Шоном – моему братику всего семь, и он еще слишком мал, чтобы после школы сидеть дома без присмотра. Или его без меня похитит жуткий тип, живущий ниже по улице, у которого окна завешены грязными полотенцами с логотипом кока-колы, или он случайно съест что-нибудь с красным красителем 40 , у него случится отек Квинке, а рядом не окажется никого, кто мог бы отвезти его в больницу. Шон может даже умереть. И готова поспорить, они не позволят мне прилететь на его похороны, и на кладбище я попаду только в следующем году. Одна. К тому времени отец наверняка водрузит на могилу какой-нибудь кошмарный гранитный памятник.
Надеюсь, он не ждет, что я сейчас сижу и заполняю заявление на поступление в колледж где-нибудь в Румынии или России. Моя мечта – изучать режиссуру в Калифорнии. Я хочу стать первой в Америке женщиной-кинокритиком. Когда-нибудь меня будут приглашать на каждый фестиваль, у меня будет своя колонка в газете, классное телевизионное шоу и нереально популярный веб-сайт. К слову, веб-сайт у меня уже есть, но он не слишком популярен. Пока.
Мне просто нужно немного времени, и все.
– Анна, пора.
– Что? – Я отрываюсь от рубашек, сложенных в аккуратные квадратики, и поднимаю взгляд.
Мама пристально смотрит на меня, нервно теребя кулон с черепашкой. Отец, в персиковой рубашке поло и белых парусиновых туфлях, уставился в окно. Уже поздно, но женщина на другой стороне улицы поет что-то из оперы.
Родителям пора возвращаться в гостиницу. Им обоим утром рано вставать.
– О! – Мои пальцы с силой впиваются в одну из рубашек.
Отец отходит от окна, и я с удивлением замечаю, что у него глаза на мокром месте. При мысли о том, что отец – если он, конечно, вообще мой отец – вот-вот расплачется, у меня перехватывает горло.
– Ну, малышка. Полагаю, ты теперь совсем большая.
Меня сковало холодом. Отец неуклюже обнимает меня.
Мне становится неприятно.
– Не давай себя в обиду. Прилежно учись и обязательно подружись с кем-нибудь. Будь начеку, не забывай про карманников, – добавляет он. – Иногда они работают парами.
Я киваю, уткнувшись ему в плечо, и он меня отпускает. А потом уходит.
Мать останавливается на минутку.
– Тебя ждет чудесный год, – говорит она. – Я уверена.
Я закусываю губу, чтобы не расплакаться, и мама обнимает меня. Я стараюсь глубоко дышать. Вдох. Считаем до трех. Выдох. От мамы пахнет грейпфрутовым лосьоном.
– Я позвоню, когда доберусь до дома, – добавляет она.
Дом. Атланта больше не мой дом.
– Я люблю тебя, Анна.
Я больше не могу сдерживать рыдания.
– Я тоже тебя люблю. Приглядывай за Шонни вместо меня.
– Ну конечно.
– И за Капитаном Джеком, – говорю я. – Следи, чтобы Шон его кормил, менял ему подстилку и воду в поилке. И чтобы не кормил его слишком часто, а то он растолстеет и не сможет вылезти из домика. Пусть дает ему еду каждые три дня, ему ведь нужен витамин С, а воду, в которую я добавляю витаминки, он не пьет…
Мама отстраняется и заправляет мне за ухо выбившуюся прядь.
– Я люблю тебя, – вновь повторяет она.
И вот, когда мама делает нечто подобное, несмотря на все бумажки, билеты на самолет и презентации, я оказываюсь не готова к расставанию с ней. Что-то подобное должно было случиться, в этом году мне в любом случае предстояло поступать в колледж. Но сколько бы дней, месяцев или лет я ни думала об этом, ни мечтала об отъезде, когда все происходит по-настоящему, я по-прежнему не готова к разлуке.
Мама уходит. Я остаюсь одна.
Глава вторая
Я чувствую, что она приближается, но ничего не могу поделать.
ПАНИКА.
Они меня бросили. Родители действительно меня бросили. ВО ФРАНЦИИ!
Как бы то ни было, в Париже неестественно тихо. Даже любительница оперных арий куда-то ушла. Мне не отвертеться. Стены здесь тоньше, чем пластырь, и если я расплачусь, мои соседи – новые одноклассники – все услышат. Так что я просто заболею. Меня стошнит баклажановой икрой, которую я ела на ужин, и никто не позовет меня смотреть на выпрыгивающих из невидимых коробочек мимов… или как там еще здесь проводят свободное время.
Я подхожу к раковине, чтобы умыться, но вода брызгает из крана с такой силой, что одежда тут же намокает. Теперь я рыдаю еще сильнее, потому что распаковать полотенца не успела, и мокрая одежда напоминает мне о дурацких водных аттракционах, на которые меня потащили Бриджит и Мэтт в Шести флагах . Вода там неестественного цвета, от нее воняет краской, и микробов в ней наверняка биллионы и триллионы. О господи! Что, если в этой воде тоже микробы? Безопасно ли пить воду из-под крана во Франции?
Да я просто жалкая, неуверенная в себе девчонка.
Много ли семнадцатилетних подростков готовы пойти на что угодно, даже на убийство, лишь бы вернуться домой? Для моих соседей в происходящем не было ничего трагичного. Из их комнат не доносится рыданий. Я хватаю рубашку, чтобы вытереться хоть чем-то, и тут меня осеняет. Моя подушка. Я утыкаюсь лицом в звукоизоляционный барьер и всхлипываю, всхлипываю, всхлипываю…
Кто-то стучит в дверь.
Нет. Только не ко мне.
И опять!
– Привет! – говорит какая-то девушка из коридора. – Привет! Ты в порядке?
Нет, я не в порядке. УХОДИ. Но девушка зовет снова, и мне приходится сползти с кровати, чтобы ответить. По ту сторону двери оказывается кудрявая блондинка с длинными упругими локонами. Высокая, крупная, но без лишнего веса. Словно игрок волейбольной команды. Нос у нее проколот. В свете светильников сережка ярко переливается, словно туда вставлен бриллиант.
– Ты в порядке? – мягко спрашивает девушка. – Я Мередит, наши двери рядом. Это твои родители только что уехали?
Мои припухшие глаза – прямое тому свидетельство.
– Я тоже проплакала первую ночь. – Мередит задумчиво наклоняет голову, замирает на минуту, а затем кивает: – Идем. Горячий шоколад .
– Шоколадное шоу?
С какой стати мне смотреть шоколадное шоу? Меня бросила мама, я боюсь выходить из комнаты и…
– Нет. – Мередит улыбается. – Горячий шоколад, я могу приготовить его у себя в комнате.
Ох.
Я нехотя иду следом. Вдруг Мередит поднимает руку и останавливает меня, точно регулировщик движения. Все пять пальцев у нее в кольцах.
– Не забывай ключ. Двери закрываются автоматически.
– Знаю. – И я вытаскиваю из-под рубашки шнурок с ключом, чтобы проверить это.
Я прицепила ключ на шнурок еще в выходные на семинаре, посвященном жизненно важным навыкам для новоиспеченных студентов. Там рассказывали, как легко оказаться запертым в комнате.
Мы входим в ее комнату. Я судорожно вздыхаю. Такого же невероятного размера, как и моя, семь на десять футов, с мини-столиком, мини-шкафом, мини-кроватью, мини-холодильником, мини-раковиной и мини-душем. (Мини-унитаз отсутствует, туалет дальше по коридору.) Но… в отличие от моей стерильной клетушки каждый дюйм стен и потолка заклеен постерами, картинками, кусками рваной цветной бумаги, а также яркими листовками на французском.
– Ты давно здесь? – спрашиваю я.
Мередит протягивает мне салфетку, и я высмаркиваю нос с таким звуком, словно гогочет рассерженный гусь, но лицо моей новой подруги остается невозмутимым. Она даже не морщится.
– Я приехала вчера. Но учусь здесь уже четвертый год, так что ходить на семинары мне не надо. Просто шатаюсь то тут, то там, жду, когда приедут друзья. – Она упирает руки в бока и смотрит по сторонам, гордо разглядывая дело своих рук. Мой взгляд падает на пол, где валяются пачка журналов, ножницы и клейкая лента, и я понимаю, что работа еще не закончена. – Неплохо, да? Белые стены не для меня.
Я обхожу комнату, внимательно разглядывая все-все. И быстро обнаруживаю, что в основном на плакатах красуются лица пяти человек: Джона, Пола, Джорджа, Ринго и какого-то футболиста. Его я не знаю.
– Битлз – это все, что я слушаю. Друзья прикалываются надо мной из-за этого, но я…
– А это кто? – Я указываю на футболиста в красно-белой форме. У него темные брови и темные волосы. Довольно симпатичный на самом деле.
– Сеск Фабрегас. Боже, он самый невероятный полузащитник. Играет за "Арсенал". Английский футбольный клуб, знаешь?
Я качаю головой. Я не слишком разбираюсь в спорте, хотя, возможно, и стоило бы.
– Красивые ноги.
– Думаешь, я не знаю? Поосторожней с такими вещами.
Пока Мередит варит горячий шоколад на нагревательной плитке, я вдруг осознаю, что она такая же старшеклассница, как и я, и играла в футбол все лето не только потому, что в школе на тот момент не было занятий, но и потому, что до этого училась в Массачусетсе. Она ведь из Бостона. А значит, как мне кажется, олицетворяет собой футбол. Думаю, в этом что-то есть. И похоже, ее совершенно не раздражает, что я засыпаю ее вопросами и роюсь в ее вещах.
Комната Мередит просто восхитительна. Помимо развешанных по стенам штучек тут есть и китайские чайные чашки, заполненные блестящими пластиковыми колечками, серебряными кольцами с янтарем и стеклянными колечками с запаянными внутри цветами. Такое ощущение, что она живет здесь уже много лет.
Я примеряю кольцо с резиновым динозавриком. Стоит на него нажать, и тираннозавр тут же начинает мерцать красными, желтыми и голубыми огоньками.
– Хотела бы я, чтоб у меня была такая же комната.
Мне здесь нравится, но я слишком помешана на чистоте, чтобы устроить нечто подобное у себя. Мне нужны чистые стены, порядок на столе и чтобы все лежало на своих местах.
Мередит кажется польщенной.
– Это твои друзья? – Я кладу динозаврика обратно в чашку и показываю на прикрепленную к зеркалу фотографию.
Темный снимок напечатан на толстой глянцевой бумаге. И от него за версту несет школьной фотостудией. Перед гигантским полым кубом стоят четверо, стильная черная одежда и продуманно взъерошенные волосы явно указывают на то, что Мередит принадлежит к артистической среде. Честно говоря, я удивлена. Конечно, ее комната свидетельствует о художественном вкусе, у нее полно колец на пальцах и в носу, но в остальном нет ничего необычного: сиреневый свитер, мятые джинсы, тихий голос. Есть еще, конечно, футбол, но парнем в юбке ее назвать сложно.
Она широко улыбается, и кольцо в носу ярко сверкает.