– Кое-кто празднует, – говорит Джош. – Владельцы магазинов несколько лет назад пытались популяризировать праздник. Ничего не вышло. Однако какой-нибудь школьной чиксе только дай возможность нарядиться распутной медсестрой, она такой шанс не упустит.
Сент-Клэр запускает куском козьего сыра в голову Джоша, и кусок попадает тому по щеке.
– Ну ты и жопа. Она вовсе не собирается наряжаться распутной медсестрой.
– Значит, обычной? – невинно спрашиваю я. – В коротеньком платье и с нереальным декольте?
Джош и Рашми прыскают со смеху, и Сент-Клэр натягивает шапку на глаза.
– Ух, ненавижу вас всех.
– Эй! – возмущается Мередит. – Я ничего не говорила.
– Ненавижу всех, кроме Мер.
К нам выходит небольшая группка американских туристов. На их лицах написано смущение. Бородатый парень лет двадцати открывает рот, чтобы заговорить, но Рашми его опережает:
– Джим Моррисон там.
Она машет куда-то вперед, дальше по дорожке. Бородатый парень с облегчением благодарит, улыбается, и туристы уходят.
– Как ты поняла, что им нужно? – спрашиваю я.
– Им всем нужно одно и то же.
– Тогда им стоило бы поискать Виктора Нуара, – говорит Джош.
Все смеются.
– Кого? – Быть темной, необразованной личностью не так уж и весело.
– Виктор Нуар – журналист, застреленный Пьером Бонапартом, – говорит Сент-Клэр так, словно это что-то объясняет, и сдвигает шапку с глаз. – Статуя на его могиле якобы помогает… усилить сексуальную привлекательность.
– Причинное место ему натерли до блеска, – уточняет Джош. – На удачу.
– Почему наш разговор постоянно скатывается к тем самым местам? – возмущается Мер. – Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
– Правда? – восклицаю я. – Прямо-таки до блеска?
– Еще какого, – смеется Сент-Клэр.
– Я должна это увидеть. – Я делаю последний глоток кофе, вытираю со рта хлебные крошки и поднимаюсь. – Где Виктор?
– Позволь мне.
Сент-Клэр вскакивает и бросается вперед. Я за ним. Он продирается сквозь переплетения голых ветвей, а я же иду по его следу. Хохоча как ненормальные, мы вдруг оказываемся на тропинке и врезаемся прямо в охранника. Он хмурится на нас из-под козырька форменной кепки. Сент-Клэр невинно улыбается и слегка пожимает плечами. Охранник качает головой, но позволяет нам пройти.
Сент-Клэру все как с гуся вода.
Мы шагаем с преувеличенным спокойствием. Этьен показывает туда, где фотографируются какие-то люди. Мы занимаем место в конце очереди. Из-за алтаря, усеянного розами и винными бутылками, выскакивает худая черная кошка и исчезает в кустах.
– Ух ты, довольно жутко. Счастливого Хеллоуина!
– Ты не знала, что это место – родина трех тысяч кошек? – спрашивает Сент-Клэр.
– Конечно же знала. Хранится в мозгу в папке "Кошачьи, Париж".
Сент-Клэр смеется. Туристы направляются к следующей достопримечательности, а мы улыбаемся, поскольку пришли к Виктору Нуару. Статуя в натуральную величину лежит на могиле прямо над захоронением. Рядом цилиндр. И несмотря на то, что скульптура в серо-зеленой патине имеет одежду, на штанах действительно заметен приличных размеров бугорок, натертый до блеска.
– Если я его коснусь, то смогу загадать еще одно желание? – спрашиваю я, вспомнив про нулевую точку.
– Нет. Виктор отвечает только за сексуальную привлекательность.
– Давай, потри его.
Сент-Клэр пятится подальше от могилы.
– Нет, спасибо, – со смехом отвечает он. – Мне не нужны подобные неприятности.
Мой собственный смех застревает в горле, когда до меня доходит смысл сказанного. Спокойно, Анна. Это не должно тебя беспокоить. Не дай ему увидеть, что тебе не все равно.
– Что ж… Если не хочешь трогать, это сделаю я. Мне ничего подобного точно не грозит… – Я театрально понижаю голос: – Знаешь, я слышала, чтобы забеременеть, нужно сначала заняться сексом.
И тут я вижу, что в голове Сент-Клэра рождается резонный вопрос. Черт! Возможно, это была опрометчивая шутка. Сент-Клэр наполовину смущен, наполовину заинтригован.
– Так ты… эм… девственница?
Ааааа! ЧЕРТ БЫ ПОБРАЛ МОЙ ДЛИННЫЙ ЯЗЫК.
Конечно, я бы предпочла соврать, но правда сама слетает с губ:
– Я еще не встретила человека, который бы меня взволновал. То есть я никогда не встречалась ни с кем, кто волновал бы меня в этом смысле. – Я краснею, но статую Виктора глажу. – Такое вот правило.
– В этом есть смысл.
Статуя еще теплая от прикосновений рук других посетителей.
– Я спрашиваю себя, если произойдет худшее и я действительно залечу, то как буду объяснять ребенку, кто его отец? Буду ли сгорать от стыда? Если ответ хоть немного близок к "да", значит, без вариантов.
Сент-Клэр медленно кивает:
– Это хорошее правило.
Я понимаю, что держу Виктора за то самое место, и отдергиваю руку.
– Стоп, стоп, стоп! – Сент-Клэр вытаскивает телефон. – Еще раз, для будущих поколений.
Я высовываю язык и принимаю смешную позу. Сент-Клэр делает фото.
– Превосходно, будет что поставить на твой зво… – Телефон внезапно звонит, и Сент-Клэр пугается: – Жуть!
– Это призрак Виктора желает узнать, почему ты его не потрогал.
– Да нет, мама. Подожди минуточку.
– У-у-у-у, погладь меня, Сент-Клэр.
Он отвечает, пытаясь сохранить серьезный вид. К нам подходят Мередит, Рашми и Джош. Они несут остатки ужина.
– Спасибо, что бросили нас в одиночестве, – говорит Рашми.
– Мы же сказали, куда идем, – отвечаю я.
Джош хватает статую за причинное место:
– Мне кажется, это сулит семь лет неудач.
Мер вздыхает:
– Джошуа Уассирштейн, что бы сказала твоя мать?
– Она бы гордилась, что в прекрасном учебном заведении, куда она меня отослала, я научился столь изящным манерам. – Парень наклоняется и начинает лизать статую Виктора.
Мер, Рашми и я вскрикиваем.
– Такими темпами ты заразишься герпесом. – Я вытаскиваю дезинфицирующее средство. – Серьезно, лучше бы тебе нанести немного средства на губы.
Джош качает головой:
– Ну ты и невротичка. Неужели ты его везде с собой таскаешь?
– Знаешь, – говорит Рашми. – Я слышала, что, если чересчур увлекаться этой ерундой, можно настолько ослабить иммунитет, что болеть будешь еще сильнее.
Меня бросает в холод.
– Что? Нет.
– Ха! – фыркает Джош.
– Боже мой, ты в порядке? – тревожно вскрикивает Мер.
Я быстро оборачиваюсь.
Сент-Клэр оседает на памятник. Это единственное, что не дает ему упасть на землю. Мы вчетвером бросаемся к нему. Он все еще держит телефон возле уха, но собеседника уже не слушает. Мы перебиваем друг друга:
– Что случилось? Ты как? Что такое?
Сент-Клэр молчит, не поднимает головы.
Мы обмениваемся озабоченными взглядами. Нет, испуганными. Случилось что-то действительно плохое. Джош и я опускаем Сент-Клэра на землю, чтобы не дать ему упасть. Сент-Клэр поднимает глаза, словно не веря, что мы все еще рядом. Лицо у него белое как простыня.
– Моя мама…
– Что произошло? – спрашиваю я.
– Она умирает.
Глава пятнадцатая
Сент-Клэр пьян.
Он сидит, зарывшись лицом в мои бедра. При благоприятных обстоятельствах это было бы весьма волнующе. Но учитывая то, что его вот-вот вырвет, я не считаю это привлекательным. Я передвигаю его голову на колени, что делает ситуацию менее щекотливой, и он стонет. Я впервые касаюсь его волос. Они мягкие, как у Шонни, когда тот был еще совсем крошкой.
Джош и Сент-Клэр объявились пятнадцать минут назад в облаке сигаретно-алкогольного аромата. Поскольку никто из них не курит, очевидно, что они были в баре.
– Прости. Он сказал сюда. – Джош втаскивает тело друга в мою комнату. – Все твердил про каких-то девок. Девку. Ха-ха!
Сент-Клэр бормочет что-то непонятное с британским акцентом:
– Мой отец ублюдок. Я убью его. Убью. Как же бесит…
В этот момент его голова вяло падает на грудь. Я провожу его к своей кровати, стараясь поддерживать сбоку.
Джош тупо разглядывает фотографию Шонни на стене.
– Значит, он сказал, девка. Девка!
– Да, он жопа. Я серьезно. – Сент-Клэр с усилием разлепляет веки.
– Я знаю, знаю, он такой. – Хотя на самом деле я не в курсе. – Может, прекратишь? – огрызаюсь я, оглядываясь на Джоша. Он стоит на моей кровати, прижавшись носом к фотографии Шона. – С ним все в порядке?
– Его мать умирает. Не думаю, что с ним фсе-в-прядке. – Джош спотыкается и тянется к моему телефону: – Я обещал Рашми позвонить.
– Его мама вовсе не то самое… Как ты можешь так говорить? – Я поворачиваюсь к Сент-Клэру: – С ней все будет в порядке. Твоя мама в порядке, слышишь меня?
У Сент-Клэра отрыжка.
– Боже! – К такому я не была готова.
– Рак. – Парень склоняет голову набок. – У нее не может быть рака.
– Ра-а-ашми, э-тто я, – говорит Джош в трубку. – Мер? Вызывай Рашми. Срочно.
– Ничего срочного! – кричу я. – Они просто напились.
Несколько секунд спустя в мою дверь стучит Мередит, и я ее впускаю.
– Как ты догадалась, что мы здесь? – Джош морщит лоб, имитируя бурную мыслительную деятельность. – Где Рашми?
– Я услышала вас через стену, идиот. И ты позвонил мне, а не ей.
Мер берет сотовый и звонит Рашми, та приходит спустя минуту. Потом они стоят и смотрят, как Сент-Клэр что-то бормочет, а Джош не перестает удивляться их "внезапному" появлению. Моя небольшая комнатка явно тесновата для пятерых.
Наконец Мер опускается на колени:
– Как он?
Она трогает лоб Сент-Клэра, но он отталкивает ее руку. Мер явно обижена.
– Я в порядке. Мой отец ублюдок, моя мама умирает… и, господи, я просто в стельку. – Сент-Клэр снова смотрит на меня. Его глаза блестят, как кусочки черного мрамора. – В стельку. В стельку. В стельку.
– Мы понимаем, что ты злишься на отца, – говорю я. – Это нормально. Ты прав, он придурок.
Ну что еще я могла сказать? Если человек только что узнал, что у его матери рак.
– В стельку по-английски означает "пьяный", – поясняет Мер.
– О! – восклицаю я. – Ну да. Это тоже.
Тем временем у голубков разгорелась нешуточная ссора.
– Где ты был? – спрашивает Рашми. – Ты говорил, что будешь дома три часа назад!
Джош закатывает глаза:
– Мы гуляли. Гуляли. Кто-то должен был помочь ему…
– Это ты называешь помощью? Он абсолютно пьян. В отключке. А ты!.. Боже, от тебя несет бензином и немытыми подмышками…
– Он не мог пить один.
– Ты должен был присматривать за ним! А если бы что-нибудь произошло?
– Пиво. Ликер. Во-о-от что произошло. Не будь такой ханжой, Раш.
– Иди нах, – произносит Рашми. – Серьезно, Джош. Иди ты нах.
Джош заваливается, и Мер подталкивает его на мою кровать. Падение тела на матрас пугает Сент-Клэра. Его подбородок снова впечатывается в грудь. Рашми вылетает из комнаты, точно фурия. В коридоре уже собралась небольшая толпа, и Рашми проталкивается через нее, продолжая ругаться. Мер бросается за ней с криком: "Рашми! РАШМИ!", и моя дверь с шумом захлопывается.
В этот момент голова Сент-Клэра оказывается у меня между бедер.
Дыши, Анна. Дыши.
Джоша вывели из игры. Прекрасно! Одной проблемой меньше.
Наверное, стоит предложить Сент-Клэру немного воды. Или что там предлагают пьяным людям? Чтобы не было алкогольного отравления или типа того? Я убираю его голову с коленей, но Сент-Клэр хватается за мои ступни.
– Я скоро вернусь, – говорю я. – Обещаю.
Парень шмыгает носом. Только не это. Он ведь не собирается плакать? Может, это и мило, когда парни плачут, но я к такому не готова.
Скауты не учили меня, что делать с эмоционально нестабильными пьяными мальчишками. Я достаю бутылку воды из холодильника и сажусь на корточки. Поддерживая голову Сент-Клэра одной рукой – это второй раз, когда мне удается потрогать его волосы, – я наклоняю бутылку к его губам:
– Пей.
Он медленно качает головой:
– Если выпью, меня вырвет.
– Это не алкоголь, а вода.
Я наклоняю бутылку, вода течет Сент-Клэру в рот и стекает по подбородку. Он пытается перехватить бутылку, но тут же роняет. Вода льется на пол.
– О… нет, – шепчет он. – Прости, Анна. Прости.
– Все нормально.
Парень кажется таким грустным, что я ложусь рядом. Попа мгновенно намокает. Блин.
– Что произошло?
Сент-Клэр глубоко вздыхает:
– Он не разрешает мне навещать мать.
– Что? Что ты имеешь в виду?
– Отец всегда так поступает. Это его способ удерживать контроль над ситуацией.
– Я не пони…
– Он ревнует, потому что меня мама любит больше, чем его. И не позволяет нам видеться.
Мой мозг вскипает. В этом нет никакого смысла, вообще никакого.
– Как он может так поступать? Твоя мама больна. Ей нужна химиотерапия, и, уж конечно, нужен ты.
– Он не хочет, чтобы я видел ее до Дня благодарения, то есть до каникул.
– Но до них еще целый месяц! Она может…
Я обрываю себя. От этой мысли мне становится дурно. Но что тут поделаешь. У ребят моего возраста не бывает умирающих родителей. Она пройдет курс химиотерапии, и это сработает. Все наладится.
– И что ты собираешься делать? – спрашиваю я. – Все равно полетишь в Сан-Франциско?
– Отец убьет меня.
– И что? – взрываюсь я. – Ты все равно должен повидать маму!
– Ты не понимаешь. Отец будет очень, очень зол.
От тона Сент-Клэра у меня мурашки бегут по спине.
– Но разве она не может попросить твоего отца послать за тобой? Я хочу сказать – он же ей не откажет? Не теперь, когда она так… больна?
– Она не станет противиться отцу.
Противиться. Как будто она ребенок. Теперь понятно, почему Сент-Клэр избегает разговоров об отце. Мой, может, и бросил меня, но никогда не разлучал с мамой. Я чувствую себя виноватой. Это ужасно. Мои проблемы просто ничто по сравнению с его. Ну, то есть отец всего лишь отослал меня во Францию. Какой ужас!
– Анна?
– Да?
Сент-Клэр машет рукой:
– А… неважно.
– Что?
– Ничего.
Но тон парня говорит об обратном. Я поворачиваюсь к нему. Глаза Сент-Клэра закрыты. Кожа бледная.
– Что? – опять спрашиваю я, поднимаясь.
Заметив мое движение, Сент-Клэр открывает глаза и пытается сесть, я ему помогаю. Затем я пробую отстраниться, но он сжимает мою ладонь в знак протеста.
– Ты мне нравишься, – говорит он.
Я напрягаюсь.
– Не как друг.
Я, кажется, проглотила язык.
– Мм… Гм… Что ты хочешь сказать?…
Я выдергиваю свою руку. Призрак Эллен висит между нами как дамоклов меч.
– Это неправильно. Все было неправильно до тех пор, пока я не встретил тебя, – бормочет Сент-Клэр.
Его глаза вновь закрываются, и тело обмякает.
Он пьян. Он просто пьян.
Спокойно, Анна. Он пьян и переживает кризис. Он НЕ СПОСОБЕН осознать то, о чем сейчас говорит. Это уж точно. Поэтому я должна…
О мой бог, что мне делать?
– Я тебе нравлюсь? – спрашивает Сент-Клэр, глядя на меня своими большими карими глазами, впрочем, сейчас слегка покрасневшими от алкоголя и, возможно, слез. И разбивает мне сердце.
"Да, Сент-Клэр. Ты мне нравишься".
Но я не могу сказать это вслух, потому что он мой друг. А друзья не позволяют себе пьяных объяснений в любви, ожидая, что на них отреагируют на следующий день.
С другой стороны, это Сент-Клэр. Симпатичный, умный, чудесный…
Ну и ладно. Все просто великолепно.
Его рвет прямо на меня.
Глава шестнадцатая
Я вытираю рвотные массы полотенцем, и в это время кто-то стучит в дверь. Открывать приходится локтями, чтобы не испачкать ручку.
Это Элли. Я едва не роняю полотенце.
– Упс!
Распутная медсестра. Не могу поверить. Крошечное белое платье на кнопочках, красные кресты на сосках. Глубокое декольте.
– Анна, мне та-а-ак жаль, – стонет Сент-Клэр за моей спиной, и Эллен бросается к нему:
– О боже ж ты мой, Сент-Клэр! С тобой все хорошо? – Ее хриплый голос вновь задевает меня за живое. Как будто наряда медсестры недостаточно, чтобы я почувствовала себя маленькой замухрышкой.
– Ну конечно, с ним не все хорошо, – бормочет с кровати Джош. – Он только что облевал Анну.
Джош не спит?
Элли бьет Джоша по ноге, свисающей с кровати:
– Вставай. Помоги мне отвести его в свою комнату.
– Я, черт меня дери, могу подняться и сам.
Сент-Клэр пытается встать, и мы с Элли одновременно бросаемся вперед, чтобы поддержать его. Она впивается в меня взглядом, и я отступаю.
– Как ты узнала, что он здесь? – спрашиваю я.
– Мередит позвонила, но я и так уже ехала сюда. Я только что получила его сообщение. Он звонил несколько часов назад, но я не услышала, потому что готовилась к дурацкой вечеринке. – Эллен недовольно показывает на наряд. – Мне следовало быть здесь. – Она убирает Сент-Клэру волосы со лба. – Все хорошо, малыш. Я уже здесь.
– Элли? – Голос Сент-Клэра звучит сконфуженно, словно он только что заметил ее присутствие. – Анна? Почему Эллен здесь? Она не должна быть здесь.
Эллен одаривает меня испепеляющим взглядом, но я лишь растерянно пожимаю плечами:
– Он очень, очень пьян.
Эллен снова толкает Джоша, и тот скатывается с кровати.
– Ладно, ладно!
Ко всеобщему удивлению, Джош встает и поднимает Сент-Клэра с пола. Они вдвоем с Эллен подставляют ему плечи.
– Держи дверь, – вскрикивает девушка.
Я открываю, и все вываливаются из комнаты.
Сент-Клэр оглядывается на меня:
– Анна! Анна, прости.
– Все в порядке. Я уже все убрала. Ничего страшного.
– Нет. Я о другом.
Элли резко поворачивается, злая и смущенная одновременно, но мне наплевать. Сент-Клэр выглядит ужасно. Лучше бы они оставили его лежать здесь. Он мог бы отоспаться в моей постели, а я бы ушла к Мер. Но ребята уже подводят его к лифту, отодвигают металлическую решетку и затаскивают внутрь. Сент-Клэр печально смотрит на меня, пока двери не захлопываются.
– С ней все будет хорошо! Твоя мама поправится! – кричу я ему вслед.
Не знаю, слышит ли он меня. Лифт со скрипом едет наверх. Я долго стою молча.
Воскресенье, 1 ноября, День Всех Святых. Странно, но именно в этот день парижане ходят на кладбища. Люди навещают могилы родных и близких и оставляют там цветы.
От этой мысли мне становится плохо. Надеюсь, Сент-Клэр не помнит, что сегодня за праздник.
Едва отойдя ото сна, я сталкиваюсь с Мередит. Она уже ходила к Сент-Клэру. Похоже, он мучается похмельем или просто никого не хочет видеть. Скорее всего, и то и другое.
– Пускай проспится, – говорит Мер.