Мы несколько часов изучаем меню, прежде чем удается найти что-то более-менее приличное. Поиск превращается в игру, квест, в который мы уходим в с головой. Нужно забыть грубияна из крипты. Забыть, что мы не дома.
Когда мы наконец натыкаемся на ресторан с вывеской "Американский праздничный обед на День благодарения", то кричим от радости, а я исполняю танец победителя. Метрдотеля пугают столь явные выражения энтузиазма, однако он все же усаживает нас за столик.
– Великолепно, – говорит Сент-Клэр, когда появляется главное блюдо. Он поднимает свой бокал с газированной водой и улыбается: – За увенчавшиеся успехом поиски праздничного обеда в Париже. И за индейку.
Я улыбаюсь в ответ:
– За твою маму.
Его улыбка на мгновение меркнет и тут же появляется вновь, на этот раз более нежная.
– За маму.
Мы чокаемся.
– Итак, ты не должен говорить об этом, если не хочешь, но как у нее дела? – Слова выплескиваются прежде, чем я успеваю закрыть рот. – Она не устала от радиационной терапии? Она нормально питается? Я читала, что если не наносить лосьон каждый вечер, то можно получить ожоги, и просто хотела узнать… – Я замолкаю, видя выражение лица Этьена. Словно у меня выросли клыки. – Прости. Я жутко назойливая, и я затыкаюсь…
– Нет, – прерывает он. – Дело не в этом. Просто… ты первый человек, который знает такие детали. Как… от куда?…
– О… Я немного волновалась и провела небольшое исследование. Понимаешь, просто чтобы… знать, – запинаюсь я.
Он какое-то время молчит.
– Спасибо.
Я смотрю на салфетку на коленях:
– Это пустяки…
– Нет, это кое-что значит. Очень даже много. Когда я пытаюсь поговорить об этом с Элли, она даже не врубается… – Этьен замолкает, словно сболтнул лишнее. – В любом случае, спасибо.
Я вновь натыкаюсь на его пристальный взгляд, на этот раз он разглядывает меня с интересом.
– Всегда пожалуйста, – говорю я.
Остаток обеда мы проводим за разговором о его матери. И когда мы уже уходим из ресторана, то все равно продолжаем говорить о ней. Мы идем вдоль Сены. Луна полная, горят фонари, и Сент-Клэр говорит до тех пор, пока груз на сердце не становится чуть легче.
Он останавливается:
– Я не собирался этого делать.
Я делаю глубокий вдох, ощущая приятный речной запах.
– Я рада, что так получилось.
Мы уже на той улице, с которой можно повернуть к общежитию. Сент-Клэр задумчиво смотрит вдаль, а затем выпаливает единым духом:
– Давай сходим в кино. Мне пока не хочется возвращаться.
Ему не приходится просить дважды. Мы находим кинотеатр, где крутят новую американскую комедию про лодыря, и остаемся на сдвоенный сеанс. Не помню, когда я в последний раз так сильно смеялась, ну а Сент-Клэр рядом хохочет еще сильнее. Уже почти два, когда мы наконец возвращаемся в общежитие. За стойкой пусто. Свет у Нейта не горит.
– Кажется, мы одни в здании, – говорит Сент-Клэр.
– Значит, никто не будет возражать, если я сделаю это!
Я запрыгиваю на стол и марширую по нему туда-сюда.
Сент-Клэр начинает громко подпевать, и я стараюсь двигаться в такт его песне. Под конец я отвешиваю театральный поклон.
– Быстрей! – говорит он.
– Что? – Я спрыгиваю со стола. – Нейт здесь? Он нас видел?
Но Сент-Клэр бежит к лестнице. Он открывает дверь и кричит. Мы аж подпрыгиваем от звука эха, а затем опять кричим вместе изо всех сил. Восхитительно. Сент-Клэр бежит за мной до лифта, и мы поднимаемся на крышу. Он не решается подходить к краю, но смеется, когда я пытаюсь плюнуть в щит с рекламой дамского белья. Ветер сильный, попасть в цель не получается, и я спускаюсь обратно на два пролета. Лестница широкая и устойчивая, поэтому Сент-Клэр отстает всего на пару ступеней. Мы добегаем до его этажа.
– Ну, – говорит он.
Впервые за несколько часов наступает тишина.
Я смотрю мимо него:
– Спокойной ночи.
– Увидимся завтра? Поздний завтрак в блинной?
– Было бы неплохо.
– Если только… – Он замолкает на середине фразы.
Если что? Он явно сомневается, стоит ли говорить. Момент упущен. Я бросаю на парня еще один вопросительный взгляд, но он отворачивается.
– Ладно, – с плохо скрытым разочарованием говорю я. – Увидимся утром.
Я уже спускаюсь вниз, но оглядываюсь. Парень смотрит на меня. Я поднимаю руку и машу. Сент-Клэр застыл словно статуя. Качая головой, я толкаю дверь на свой этаж. Не понимаю, почему у нас все либо прекрасно, либо непонятно. Словно мы вообще неспособны общаться по-человечески. Забудь об этом, Анна.
Дверь на лестничную площадку резко открывается.
Мое сердце останавливается.
Сент-Клэр кажется возбужденным.
– Это был прекрасный день. Это был первый хороший день за целую вечность. – Он медленно идет ко мне. – Я не хочу, чтобы он заканчивался. Не хочу оставаться в одиночестве.
– Уф. – У меня перехватывает дыхание.
Парень останавливается, изучающе вглядываясь в мое лицо:
– Ты не против, если я останусь у тебя? Не хотелось бы доставлять тебе неудобства…
– Нет! То есть… – В голове сумбур. Мне едва удается собраться с мыслями. – Да. Да, конечно, все нормально.
Сент-Клэр застывает на мгновение, а затем кивает.
Я снимаю с шеи ключ на шнурке и вставляю его в замок. Сент-Клэр ждет сзади. У меня трясутся руки, когда я открываю дверь.
Глава двадцатая
Сент-Клэр сидит на полу. Он швыряет ботинки через всю комнату, и они с грохотом ударяются о дверь. Это первый звук с того момента, как мы вошли в мою комнату.
– Прости, – смущенно говорит Сент-Клэр. – Куда мне следовало их поставить? – Но, прежде чем я успеваю ответить, он проговаривается: – Элли думает, я еду в Сан-Франциско. Много раз я чуть было не купил билет на самолет, но мама бы этого не хотела. Если отец не хочет, то и мама не хочет. Я только усугубил бы ситуацию.
Я поражена этой исповедью.
– Порой я спрашиваю себя, что, если она… Элли… вдруг она, понимаешь… – его голос затихает, – хочет, чтобы я ушел.
Этьен никогда не обсуждал свою девушку. Зачем делать это сейчас? Не могу поверить, что должна ее защищать. Я аккуратно ставлю его ботинки возле двери и лишь потом отваживаюсь на него взглянуть:
– Она, наверное, просто устала видеть тебя несчастным… Как и все мы, – добавляю я. – Уверена… она наверняка сходит с ума от беспокойства.
– Хм. – Этьен смотрит, как я убираю свою обувь и выкладываю содержимое из карманов. – А как насчет меня? – спустя минуту спрашивает он.
– Как насчет тебя?
Сент-Клэр разглядывает свои часы:
– Бакенбарды. Вы увидитесь в следующем месяце.
Он что, пытается установить границы? Типа, он занят, а я предназначена другому? Только это не так. То есть не совсем.
Но я не отваживаюсь говорить об этом после того, как он упомянул Элли.
– Да, не могу дождаться встречи. Он забавный парень, тебе бы понравился. Я собираюсь присутствовать на концерте их группы в Рождество. Тоф – классный парень, тебе бы правда понравился. О… Я, кажется, это уже говорила? Но это правда. Он действительно… забавный.
Заткнись, Анна. Закрой рот.
Сент-Клэр расстегивает, застегивает и снова расстегивает ремешок на часах.
– Я выдохлась, – говорю я.
И это правда. Как всегда, наш разговор меня вымотал. Я заползаю в кровать и гадаю, что он будет делать. Ляжет на пол? Вернется в свою комнату? Но он кладет часы на стол и забирается в кровать. Ложится рядом со мной. Он поверх одеяла, я под ним. Мы все еще полностью одеты, минус обувь, но ситуация в целом весьма щекотливая.
Внезапно Сент-Клэр вскакивает. Я почти уверена, что он собрался уйти, и даже не знаю, радоваться или огорчаться, но… он просто выключает свет. Теперь в комнате темным-темно. Он шаркает обратно к кровати и плюхается сверху.
– Уф! – говорит он.
– Эй, тут вообще-то кровать.
– Спасибо за предупреждение.
– Нет проблем.
– Ну и холодина. У тебя тут вентилятор, что ли?
– Просто ветер. Окно до конца не закрывается. Я заткнула щель полотенцем, но это не особо помогает.
Сент-Клэр обходит кровать и снова садится:
– Ой!
– Да?
– Мой ремень. Это было бы не слишком странно…
Какое счастье, что он не видит, как я краснею.
– Конечно нет.
Я слушаю, как Сент-Клэр вытаскивает ремень из петель и аккуратно опускает на деревянный пол.
– Мм… – продолжает он. – Было бы не слишком странно…
– Да!
– Ой, да брось. Я вовсе не про штаны. Просто хочу под одеяло. Ветер просто жуть.
Он залезает под одеяло, и теперь мы лежим бок о бок. В моей узкой кровати. Забавно, я даже не думала, что в свою первую ночь с парнем буду… ну, в общем, просто спать.
– Не хватает только "Шестнадцати свечей" и игры "Правда или действие", – хмыкаю я.
Сент-Клэр закашливается.
– Ч-что?
– Я про кино, извращенец. Просто подумала, что давненько не устраивала пижамной вечеринки.
Пауза.
– О!
– …
– …
– Сент-Клэр?
– Да?
– Твой локоть упирается мне в спину.
– Блин! Прости.
Он ерзает и ерзает до тех пор, пока мы не устраиваемся поудобнее. Одну ногу он закидывает сверху. Несмотря на два слоя штанов между нами, я чувствую себя голой и беззащитной. Он снова ворочается, и теперь вся моя нога, от голени до бедра, лежит на его ноге. Я вдыхаю запах его волос. Мм…
НЕТ!
Я сглатываю, и звук получается очень громким. Сент-Клэр снова откашливается. Я пытаюсь не шевелиться. По ощущениям проходит несколько часов, хотя на самом деле лишь несколько минут. Дыхание Сент-Клэра выравнивается, тело расслабляется. Я тоже наконец начинаю расслабляться. Мне хочется запомнить его аромат, прикосновение кожи – его рука лежит на моей – и мощь его тела. Что бы ни случилось дальше, я буду помнить этот момент всю оставшуюся жизнь.
Я изучаю его профиль. Его губы, нос, ресницы. Он такой красивый.
Ветер стучит о стекла, в коридоре тихо гудят светильники. Сент-Клэр крепко спит. Как давно он нормально не спал ночью? На сердце остается еще один нерешенный вопрос. Почему я так сильно переживаю об этом парне и почему так боюсь этого? Как может один человек так сильно меня смущать?
Что это? Сексуальное притяжение? Или что-то совсем другое? И как я могу испытывать такие чувства, пусть даже они и безответны? Этьен сказал, что ему я нравлюсь. Правда. И, несмотря на то что был пьян, он бы ни за что не стал так делать, если бы в этом не было ни капли правды. Так ведь?
Не знаю.
Я ничего не понимаю, как и всегда, когда он рядом. Он пододвигается ближе. Его дыхание согревает мою шею. Я ничего не знаю. Он так прекрасен, так совершенен. Интересно, а что, если он… или если я…
Луч света бьет по глазам. Я щурюсь, не понимая, где нахожусь. Дневной свет. Красные числа на часах показывают 11:27. А! Неужели я заснула? Какой сегодня день? Я вижу рядом спящего Сент-Клэра. И чуть не подпрыгиваю до потолка.
Значит, это был не сон.
Его рот приоткрыт, одеяло сброшено. Одна рука покоится на животе. Рубашка задрана, я вижу его живот. И не могу оторвать взгляда.
Господи! Я только что переспала с Сент-Клэром.
Глава двадцать первая
Ну не то чтобы ПЕРЕСПАЛА. Не в буквальном смысле. Но мы спали вместе.
Я спала с парнем! Я закутываюсь обратно в одеяло и ухмыляюсь. НЕ МОГУ дождаться, чтобы рассказать все Бридж. Если только… а что, если она проболтается Тофу? И я не могу рассказать Мер, потому что она будет ревновать, а значит, Рашми и Джош тоже отпадают. До меня доходит, что нет никого, с кем можно было бы этим поделиться. Я сделала что-то не то?
Я валяюсь в постели как можно дольше, но в конечном счете мой мочевой пузырь одерживает победу. Когда я выхожу из ванной, Сент-Клэр смотрит в окно, а потом оборачивается и смеется:
– Твои волосы. Они торчат во все стороны.
Сент-Клэр произносит последнее слово как "встоо-роны" и растопыривает пальцы, словно изображая рога.
– Уж кто бы говорил.
– Ну я-то специально так делаю. До меня целую вечность доходило, что лучше всего небрежная прическа получается в том случае, если ее просто-напросто игнорировать.
– Хочешь сказать, у меня солома на голове? – Я смотрюсь в зеркало и, к своему ужасу, обнаруживаю, что действительно похожа на рогатое животное.
– Да нет. Мне нравится. – Сент-Клэр с улыбкой поднимает ремень с пола. – Завтрак?
Передаю ему ботинки:
– Уже полдень.
– Спасибо. Ланч?
– Нет, сначала в душ.
Мы расходимся на час и встречаемся в его комнате. Дверь распахнута настежь, и на весь коридор гремит французский панк-рок. Я захожу внутрь и вижу, что Сент-Клэр привел свою комнату в порядок. Поразительно. Кучи одежды и полотенец рассортированы для прачечной. Пустые бутылки и пакетики из-под чипсов выброшены.
Парень с надеждой смотрит на меня:
– Это только начало.
– Выглядит замечательно.
И это действительно так. Я улыбаюсь.
Мы снова проводим день в прогулках по городу. Застаем часть кинофестиваля Дэнни Бойла и гуляем вдоль Сены. Я учу Сент-Клэра правильно бросать камушки – не могу поверить, что он этого не умеет. Начинает моросить, и мы забегаем в книжный магазин напротив Нотр-Дама. Желто-зеленая вывеска гласит: "Шекспир и компания".
Мы поражены царящим внутри хаосом. Орда клиентов толпится у стола, и везде, куда ни глянь, книги, книги и книги. Но не как в сетевых книжных, где все аккуратно рассортировано по полкам, столам и рекламным стендам. Здесь книги валяются на шатких стендах, падают со стульев и покосившихся полок. Повсюду картонные коробки, полные книг, а возле внушительной стопки на лестнице дремлет черная кошка. Но самое удивительное в том, что все эти книги на английском.
Сент-Клэр замечает мое испуганное выражение лица:
– Ты никогда не была здесь прежде?
Я качаю головой. Сент-Клэр удивлен.
– Это место довольно известно. Слушай… – Он держит экземпляр "Бальзака и портнихи-китаяночки". – Знакомо, да?
Я рассеянно блуждаю по магазину, взволнованная тем, что оказалась в окружении книг, написанных на моем родном языке, и в то же время испытываю постоянный страх что-то задеть. Одно неловкое прикосновение может уничтожить весь магазин. Он рухнет, и мы окажемся погребены под грудой пожелтевших страниц.
Дождь барабанит в окна. Я протискиваюсь сквозь группу туристов и углубляюсь в секцию беллетристики. Не знаю, почему я ищу его, но ничего не могу с собой поделать. Я начинаю с конца. Кристи, Кэсер, Колдуэлл, Берроуз, Бронте, Берри, Болдуин, Остер, Остин. Эшли. Джеймс Эшли.
Стопка книг моего отца. Все шесть штук. Я вытаскиваю экземпляр "Инцидента" в твердом переплете и чувствую, как от знакомой картинки на обложке по коже бегут мурашки.
– Что это? – интересуется Сент-Клэр.
Я застываю на месте. Я даже не поняла, что он стоял возле меня.
Он берет книгу у меня из рук, и его глаза округляются. Сент-Клэр переворачивает книгу, мы видим фото моего улыбающегося папочки. Отец дочерна загорелый, а его зубы сияют неестественной белизной. На нем рубашка поло цвета лаванды, а волосы слегка развеваются на ветру.
Сент-Клэр приподнимает брови:
– Не вижу сходства. Он как-то уж слишком красив.
Я что-то нервно бормочу в ответ, и Сент-Клэр сжимает мою руку с книгой.
– Дела хуже, чем я думал. – Он смеется. – И всегда он такой?
– Да.
Сент-Клэр открывает книгу и читает аннотацию. Я в волнении наблюдаю за его лицом. Оно становится озадаченным. Потом парень вдруг останавливается и начинает читать сначала. Наконец он отрывает от книги глаза:
– Она о раке.
О, мой Бог!
– У этой женщины рак. Что с ней происходит?
Я пытаюсь сглотнуть.
– Мой отец – идиот. Я же говорила тебе, он полный придурок.
Мучительная пауза.
– У него неплохие продажи, не так ли?
Я киваю.
– И люди наслаждаются этим? Находят это увлекательным?
– Прости, Сент-Клэр.
Мои глаза наполняются слезами. Я никогда так сильно не ненавидела своего отца, как сейчас. Как он мог? Как он смеет делать деньги на чем-то столь ужасном? Сент-Клэр закрывает книгу и запихивает обратно на полку. Берет другую. "Выход". Роман о лейкемии. На обложке фото моего отца в классической рубашке, верхние пуговицы небрежно расстегнуты. Руки скрещены, но на лице та же глуповатая усмешка.
– Он ненормальный, – говорю я. – Абсолютно… безобразно… ненормальный.
Сент-Клэр фыркает, он уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но видит, что я плачу.
– Нет, Анна, – смущенно бормочет он. – Анна, прости.
– Это ты извини. Тебе не стоило на такое смотреть.
Я выхватываю книгу и убираю на полку. Оттуда мгновенно вываливается стопка книг и приземляется на пол между нами. Мы опускаемся, чтобы поднять их, и сталкиваемся головами.
– Ой! – вскрикиваю я.
Сент-Клэр потирает лоб:
– С тобой порядок?
Я вырываю книги у него рук:
– Я нормально. В порядке.
Заталкиваю их обратно в шкаф и ухожу в дальний конец магазина, подальше от Сент-Клэра, подальше от моего отца. Но всего через несколько секунд Сент-Клэр вновь оказывается рядом.
– Это не твоя вина, – мягко говорит он. – Родителей не выбирают. Я знаю это, как никто, Анна.
– Я не хочу об этом говорить.
– Тогда хватит об этом. – Парень держит в руках сборник поэзии. Пабло Неруда. – Ты его читала?
Я качаю головой.
– Хорошо. Потому что я купил его для тебя.
– Что?
– Он входит в список по английскому на следующий семестр. Тебе бы и так пришлось его купить. Открой.
Я смущена, но вынуждена подчиниться. На первой странице стоит штамп "Шекспир и компания, нулевой километр Парижа".
Я изумленно моргаю:
– Нулевой километр? Это то же самое, что и нулевая точка? – Я вспоминаю нашу первую совместную прогулку по городу.
– Как в старые добрые времена, – улыбается Сент-Клэр. – Ладно, дождь прекратился. Пойдем отсюда.
Я молча иду по улице. Мы пересекаем тот же мост, что и в первый вечер – я опять по внешней стороне, Сент-Клэр по внутренней, – и он продолжает говорить за нас обоих.
– Я когда-нибудь упоминал, что ходил в школу в Америке?
– Что?! Нет.
– Правда, целый год. В восьмом классе. Это было ужасно.
– Восьмой класс для всех жуткий, – отвечаю я.
– Ну, для меня все было еще хуже. Мои родители только что разошлись, и мама вернулась в Калифорнию. Я не был там с раннего детства, но поехал с нею и попал в ужасную государственную школу…
– О, нет. Государственная школа.
Этьен толкает меня плечом:
– Дети были безжалостны. Они высмеяли меня с головы до ног: мой рост, акцент, манеру одеваться. Я поклялся, что никогда больше туда не вернусь.
– Но американкам нравится английский акцент, – бездумно выпаливаю я, а потом молюсь, чтобы он не заметил мой румянец.
Сент-Клэр берет гальку и бросает в реку: