- Из-за того, что твоя мама счастливая? Брось, Мурлыка. На нас с тобой это не похоже.
- Знаешь, чем она сейчас занимается?
Я бы не отважилась на этот разговор, если б не выпитый бокал "Рейнского муската".
Он взял мою руку в свою и несколько раз провел указательным пальцем по моей ладони. Я вздрогнула. Это было неожиданно приятное ощущение.
- Киска-мурлыска, наша жизнь состоит из вечной борьбы плоти и духа. Иногда на какой-то непродолжительный момент наступает примирение. Оно иллюзорно, потому и драгоценно. Самое дорогое в этом мире наши иллюзии. Поняла меня?
Я неуверенно кивнула.
- Мы любим друг друга за то, что нам так хорошо вместе. Мы умеем делать друг другу приятно, верно?
- Но мы… У нас совсем другие отношения, папа.
- Мы не можем себе представить, что сейчас чувствует мама. Уверен, ей не хватает в этом мире нежности, ласки. Всегда не хватало, понимаешь?
Он отвернулся и вздохнул.
- Да, но…
- Никаких "но". - Отец поднял свой бокал. - За любовь безо всяких "но". Поехали.
К весне я переселилась в его квартиру. Мама не возражала, а я к тому времени уже не осуждала ее.
Одиночество пришлось мне по душе, тем более что оба родителя то и дело подкидывали деньжат. Отец оставил мне несколько телефонов, по которым его можно было застать. Трубку всегда брали молодые женщины.
Потом он почти исчез из моего поля зрения. Мы виделись все реже и реже, деньги он присылал либо по почте, либо отваливал сразу довольно крупные суммы. Дело в том, что у отца не было постоянного заработка - он писал репризы для цирка и эстрады, политические памфлеты, фельетоны. Наши с мамой отношения напоминали хорошо отлаженный механизм: каждый день телефонный обмен новостями, раз в неделю пичканье меня калориями на территории моего бывшего дома, примерно раз в месяц мамино посещение с ревизией и сумкой с "витаминами" моей нынешней обители. В наших с мамой отношениях не было ничего непредсказуемого. С отцом же все развивалось по довольно странному, словно написанному каким-то психопатом сценарию. Или же импровизационно. И то, и другое интриговало.
Однажды - к тому времени я успела закончить институт и приобрести кое-какой, главным образом горький, опыт в делах сердечных - отец позвонил мне среди ночи. За окном выл декабрьский ветер. В моей квартире второй день не было горячей воды.
- Мурзик, у тебя есть загранпаспорт?
- Да. Ты же сам давал мне летом деньги на тур в Лондон.
- Замечательно. Как насчет того, чтоб посидеть под пальмой?
- Всегда готова. Если только она растет не в кадке.
- Заметано. Слышала когда-нибудь про остров Тенерифе?
- Это где-то в Африке?
- Почти угадала. Подъеду завтра утром за паспортом. Встретим Новый год как белые люди.
- Но я совсем на мели, папа.
- Зато мой корабль бороздит Атлантику на всех парусах. Найди две фотографии и можешь собирать чемодан с расчетом на десять дней. Днем плюс двадцать два - двадцать пять, ночью около восемнадцати. Купальники и шляпы приобретем на месте. Спокойной ночи, Мур-Мурзик.
Через две недели мы уже расхаживали по обсаженной могучими пальмами набережной курортного местечка Ляс-Америкас.
Мы остановились в четырехзвездочном отеле с видом на Атлантический океан. Кровать занимала почти полкомнаты и, как можно было догадаться, была предназначена для пылких объятий. Мы же использовали ее сугубо для спанья, хоть нас и принимали за молодоженов или любовников, сбежавших от всех на свете. В этом была своя прелесть, но и обременительность тоже.
Я обнаружила, что стесняюсь переодеваться в присутствии отца, более того, мне делалось не по себе, когда он прикасался на пляже к моим голым ногам или плечам. Сперва это меня удивило, потом повергло в уныние. Я поняла, что обладаю массой комплексов, связанных с тем, что я выросла без отца. Я знала, они будут довлеть надо мной всю жизнь, напоминая о себе в самые неподходящие моменты. Дальше - хуже. Мы танцевали в дискотеке в стиле ретро, прогуливались в обнимку по подсвеченной по случаю новогоднего карнавала разноцветными лампочками набережной, и мне было весело от выпитого за роскошным ужином шампанского и от океана, беззлобно порыкивающего возле наших ног. Но вот мы вернулись в отель, вошли в нашу комнату, в которой надо всей прочей обстановкой доминировала королевских размеров кровать, - и мне показалось, я проваливаюсь сквозь землю от стыда. Отец почувствовал мое состояние.
- Ты ложись, а я выйду на балкон покурить, - сказал он и плотно задвинул за собой штору.
Я приняла душ, натянула пижаму и юркнула под одеяло, стараясь держаться края. Отец погасил свет и только потом стал снимать одежду. Я невольно представила, как он стягивает брюки и остается в одних трусах… Мне опять захотелось провалиться. Это было настоящее наваждение.
- Мур-Мурзик, когда ты была совсем крошкой, мы с мамой брали тебя к себе в кровать. Ты ползала по нам и однажды взяла и напрудила мне на грудь. Ты сделала это с такой кокетливой улыбкой, что я понял: из тебя выйдет замечательная сердцеедка. Я не ошибся, Мурзик, - ты настоящая королева красоты Ляс-Америкас. Если бы не я, за тобой бы волочился длинный шлейф кабальерос. Завтра тебе придется самой позаботиться о себе. Получится?
- А ты что собираешься делать? - полюбопытствовала я.
- Понимаешь, мы приехали сюда отдыхать и расслабляться, верно? Я очень уважаю тихие семейные радости и вместе с тем считаю, что отдых - святое дело. Если потребуются помощь или совет, только свистни. Договорились, Мурзик?
- Да. Спасибо, папа.
- Не за что. Итак, будем развлекаться по полной программе.
Внезапно я почувствовала себя свободной и счастливой.
Весь следующий день я провела наедине с океаном. Болталась по набережной, курила, забравшись с ногами на скамейку и привлекая внимание самцов всех возрастов и пород своим вызывающе гордым одиночеством. Раза два я видела издали отца - он был поглощен ухаживаниями за какой-то дамой в широкополой шляпе и черно-малиновых шортах в обтяжку. Наши дорожки неожиданно скрестились в шикарном магазине на территории отеля "Сантьяго Парк", куда я зашла поглазеть на недоступное мне великолепие.
Отец стоял возле заваленного мужскими сорочками прилавка и с иронией следил за тем, как дама в шортах в обтяжку толкует с продавщицей, демонстрирующей ей товар. Он обернулся, очевидно, почувствовав на себе мой взгляд, улыбнулся мне широко и искренне и помахал рукой. Он сказал что-то даме, и та внимательно посмотрела в мою сторону.
Через каких-нибудь пятнадцать минут мы втроем сидели за столиком кафе под вековой пальмой и потягивали "Туборг".
- Вайолет Ли без ума от тебя, - доложил мне вечером отец, когда мы случайно столкнулись нос к носу в вестибюле отеля. - Все-таки это очень респектабельно - отдыхать в обществе красивой взрослой дочери. Мурзик, ты заметно подняла мой рейтинг у дам определенного возраста и темперамента. Думаю, мое присутствие тоже в какой-то мере способствует твоему успеху у нашего брата. Имеешь чем похвалиться?
- Я приехала отдохнуть, папочка.
Он посмотрел на меня с каким-то особым обожанием.
- Вокруг сверкает и переливается всеми цветами радуги веселый карнавал жизни. Он устроен в ее честь, но она словно ничего не замечает, поглощенная своим внутренним миром. - Он тряхнул головой, словно отгоняя какие-то назойливые мысли, и вздохнул. - Такой была и твоя мать. Это передается по наследству.
- Ты скучаешь по ней, папуля, - утвердительно сказала я. - Не кажется ли тебе, что ты ее выдумал?
Он собрался было мне ответить, но тут в вестибюль вошла Вайолет Ли, и за какую-то долю секунды его истинное выражение лица скрылось под знакомой мне маской искателя приключений и удовольствий.
В самолете он вдруг сказал мне:
- В наших женщинах есть тайна. Во всех до единой.
И словно в изнеможении откинулся на спинку кресла.
- Вайолет Ли очень искренний человек. Мне кажется, она привязалась к тебе по-настоящему.
Отец издал какой-то странный звук и притворился спящим. Когда мы уже были на подступах к Москве, спросил неожиданно:
- Они будут тебя встречать?
- Да. Игорь тоже. Мама не водит машину.
- Это я знаю. - Он беспокойно поерзал в кресле. - Они хорошо живут?
- По-моему, да. Но это не похоже на мое представление о пылкой любви, - добавила я.
- Я так и думал. - Отец заметно оживился. - Вайолет Ли от меня без ума. Она уверена, я от нее тоже.
- Ты переселишься в свою квартиру, а я поживу у мамы.
Он смотрел на меня как на чокнутую.
- С чего это вдруг, Мурзик?
- Не прикидывайся вечным плейбоем, папуля.
- Ах, вот оно что! - Он расхохотался, и проходившая мимо стюардесса глянула на него с любопытством. - Итак, Вайолет Ли поручила тебе за мной приглядеть. Может, она попросила тебя писать подробные отчеты?
- Вайолет Ли меня ни о чем не просила. Но мне кажется, у вас с ней серьезно. Мне кажется, ты должен расстаться с теми женщинами. Мне кажется…
- Будет выгибать спинку, Мурзик. Из меня уже не получится молодого Вертера. Какая разница твоей Вайолет Ли, в чьей постели я буду засыпать?
- Ты должен засыпать в своей собственной, папа.
- Чего ради? Я не люблю засыпать в одиночестве.
- Скоро вы с Вайолет Ли поженитесь, и тогда тебе больше не придется засыпать в одиночестве. Ты ведь не пошляк, папа.
Он нервно передернул плечами.
- Мурзик, я пытался сохранить верность твоей маме. Я отказался от всех других женщин. Поверь, это было не так-то уж и просто сделать. Она это не оценила. Я даже склонен считать, что моя верность стала причиной нашего разрыва.
- Чушь, папа. Мне кажется, все было наоборот.
- Нет, Мур-Мурзик, вовсе не чушь. Какое-то время я был весь без остатка ее, и ей это быстро надоело. Она хотела бороться за меня каждую минуту - вот тогда ей было бы интересно.
- Мама говорит, вы разошлись потому, что у тебя были другие женщины. Она может простить все, кроме измены.
Он задумался всего на каких-то полминуты.
- Она просто пытается оправдать себя в собственных глазах. У нее никак не укладывается в голове, что наличие соперницы только разжигает любовь, хотя подсознательно она это понимает Просто это противоречит полученному ею воспитанию.
- Моему это тоже противоречит, папа.
Он снисходительно похлопал меня по руке.
- О, эти романтические сказки о единственной любви! Они звучат волнующе наивно в конце двадцатого столетия. Мурзик, ты сама это скоро поймешь.
Я не стала с ним спорить. Тем более что самолет уже коснулся родного московского бетона.
Мне показалось, отец стал выше ростом. И заметно похудел. Он душил меня в объятиях и довольно ощутимо шлепал по спине.
- Мурзик, ты просто прелесть, что встретила меня. - Он зыркнул глазами по сторонам. - Одна, что ли?
- Хочешь сказать, не вышла ли я замуж? Нет.
- Что так?
Отец смотрел на меня озабоченно.
- Наверное, еще не встретила свою единственную любовь.
- Мурзик, какая чепуха! Тем более что любовь ужасно мешает браку.
- Тогда умолкаю, папуля.
Он привез мне кучу подарков, и в моей квартире запахло праздником. Свои вещи отец аккуратно развесил в шкафу.
- Остановлюсь у тебя. Не стеснит?
- Нет.
- Ах, Мурзик, как хорошо, что ты у меня есть!
Он обхватил меня сзади и всхлипнул в самое ухо. Я недоуменно обернулась.
- Да-да, ты не ослышалась. - В его выцветших серых глазах стояли настоящие слезы. - Раскис твой американский папа. Совсем рассупонился. Стал просто крейзи. Может, отведем душу за рюмкой? - Он извлек из сумки большую бутылку "Смирновской", которую, очевидно, купил в "дьюти фри". - Пожаришь картошки? А у тебя можно курить?
Я кивнула.
Он сидел в кухне и смотрел в окно, за которым уже по-вечернему синело. Я стояла возле раковины и чистила картошку. Я чувствовала спиной, что отцу здорово не по себе.
- Как поживает Вайолет Ли? - спросила я.
- Неплохо. Открыла собственную фирму. Знаешь, как она называется? "Dream’s Table". Это по-русски-то как будет? - Он на несколько секунд задумался. - Ну да, "Стол моей мечты" или "Стол, который может присниться во сне". Все-таки наш родной язык более точен и основателен. Фирма специализируется на сервировке праздничного стола. Представляешь, от заказчиков отбоя нет. Думаю, она скоро уйдет из своего колледжа. В прошлом году вышла наша книга кулинарных рецептов. Мы вместе ее составляли. Я написал целый раздел, который назвал "Барская кухня". В будущем году мы рассчитываем выпустить еще одну кулинарную книгу. - Как ни странно, но я не уловила в его голосе никакого тщеславия, хотя раньше отец мог взахлеб хвастаться своими памфлетами про "ихних" президентов, а позже - наших "демо-импотентов". - В Штатах русское пока в моде.
- Значит, дела у тебя идут неплохо. Рада.
- Спасибо, Мурзик. - Он вздохнул. - Она стала очень религиозна.
- Шутишь.
Четыре года назад Вайолет Ли поразила меня раскованностью суждений, очень смахивающих на наш советский атеизм. Я была в недоумении - ведь она выросла на юге, где так сильно влияние церкви.
- Нет. Чистая правда.
- На то должна быть причина. Что, она потеряла кого-нибудь из близких?
- Оба ее родителя пребывают в здравии, детей у нее нет, сестер и братьев тоже. Просто она взяла и изменила свое мировоззрение. Кажется, это сейчас в моде. Кстати, я тоже его изменил.
Он опустил глаза в тарелку с картошкой и быстро задвигал челюстями.
- Это с чем-то связано? Вернее, с кем-то, да?
- Очевидно.
Я поняла, что отец еще не готов к откровенности.
- А я ушла из издательства и теперь живу на вольных хлебах. Работы хоть отбавляй. В настоящий момент мы переживаем книжный бум, - болтала я, чтобы хоть чем-то заполнить пустоту между нами, возникшую из-за его нежелания откровенничать. - Перевожу с английского столько всякого маразма, что иногда кажется, сама вот-вот превращусь в шизофреничку. Или начну писать книги.
Отец рассеянно кивал головой. Он слушал и в то же время не слышал меня.
- Мама тоже потихоньку переводит. Правда, с французским работы поменьше. Но она выучила английский и подрабатывает с двумя языками. На всяких выставках, ярмарках и так далее.
- Умничка.
Он рассеянно улыбнулся.
- Она перекрасилась в блондинку. Ей это очень идет. Занимается шейпингом и ходит в бассейн. Игорь растолстел и сидит вечерами у телевизора. Я не удивлюсь, если мама бросит его и найдет кого-нибудь помоложе. Честное слово, не шучу.
Отец хмыкнул неопределенно. Похоже, он все еще продолжал жить в своем полушарии, на противоположном краю света.
- Папуля, можешь жить здесь сколько хочешь, потому что ты мне ничуть не мешаешь. - Я попыталась поймать его взгляд. Это оказалось непросто. - Знаешь, мне несколько раз звонила Татьяна. Про тебя спрашивала. Последний раз вчера, после нашего с тобой телефонного разговора. Она что-то почувствовала. Но я ей не сказала, что ты прилетаешь.
- Хвалю, Мурзик. Как выяснилось, я не подвержен ностальгии.
- Что, Вайолет Ли так на тебя повлияла? - с улыбкой поинтересовалась я.
- Вайолет Ли тут ни при чем.
Он налил себе водки и выпил.
- Папа, извини, но я должна закончить сегодня одну нудную рукопись. Это очень срочно. Завтра я буду свободна. В твоем распоряжении комната и кухня, моя творческая лаборатория - в бывшем чулане.
- Мудрое решение. - Наконец отец соизволил улыбнуться. - Я тоже когда-то мечтал сделать из этой комнатушки окошком на старую липу свой кабинет. Да так и не удосужился.
- Липу спилили. Я повесила на окно занавеску и никогда ее не отодвигаю.
Я сделала над собой усилие и встала из-за стола. Отец схватил меня за руку.
- Погоди. Почему ты не спрашиваешь, зачем я приехал?
- Зачем ты приехал, папа?
- Мне сложно ответить так сразу на этот вопрос, но тем не менее я попытаюсь.
Он подмигнул мне почти как раньше и стал возиться с ронсоновской зажигалкой, которая почему-то вдруг вышла из строя. Наконец отбросил ее в сторону и чиркнул нашей простой расейской спичкой.
- Дело в том, что я стал совершенно другим человеком, Мурзик.
- Все-таки, мне кажется, Вайолет Ли время даром не теряла.
- Это точно. Хотя я считаю, что ее заслуга косвенная. Сейчас объясню. Дело в том, что эта женщина с самого первого дня предоставила мне полную свободу действий. Помнишь, Мурзик, я как-то сказал тебе, что в наших женщинах есть тайна, а в женщинах с Запада тайны нет? Так вот, тайна наших женщин состоит в том, что они очень зависимы от мужчин.
- Так уж и все? - недоверчиво переспросила я.
- Во всяком случае, подавляющее большинство. Бога у нас давно упразднили, но, как говорится, свято место пусто не бывает. Его место в женском сердце занял мужчина.
- Занятная теория. Но ведь Вайолет Ли, когда вы познакомились, тоже не верила в Бога.
- Да. Но это не меняет сути. То есть я хочу сказать, в них эта независимость приняла какой-то наследственный характер. Как шизофрения или сифилис. Что касается Вайолет Ли, то у нас был довольно бурный и продолжительный медовый период. Я сумел растормошить эту женщину и духовно, и физически. Одно время она даже хотела родить от меня ребенка. - Он гордо шмыгнут носом. - Правда, потом она отдалилась и даже перешла спать в другую комнату.
- Может, ты чем-то обидел ее?
- Ты хочешь знать, не изменил ли я ей, верно? Нет, Мурзик. К тому времени я еще не настолько хорошо ориентировался в новой среде, чтобы заводить внебрачные связи. Короче, американки независимы и даже проявляют враждебность к мужчине, если он вдруг начинает ухаживать за ними. Я, как тебе известно, не привык получать щелчки по носу Дело в том, что Вайолет Ли поняла, что я начинаю завладевать ее помыслами слишком серьезно, и очень испугалась. Вот тогда она и обратилась за помощью к Богу.
- Шутишь.
- Вот те крест. - Он быстро и очень по-русски перекрестился. - Но, несмотря ни на что, мы с ней сохранили прекрасные отношения и даже духовную близость.
- Милый папуля, ты заставляешь мои мозги потеть от напряжения.
- Думай, Мур-Мурзик, думай. И делай соответствующие выводы. Правда, горький опыт редко оказывается поучительным. Само собой, я переживал на первых порах, - продолжал свою исповедь отец. Я обратила внимание, что он выражается слишком уж правильно. - Я не мог понять, в чем дело, и строил разные предположения. Узнав правду, я долгое время не мог ее переварить, но ревновать свою жену к Иисусу Христу не стал. - Он обиженно поджал губы и отвернулся к окну. - Я вдруг почувствовал себя одиноким и никому не нужным. Впервые за много лет со мной рядом не оказалось беззаветно любящей меня женщины. Ты даже представить себе не можешь, в какую я впал депрессию Одно время пристрастился к алкоголю и проводил вечера в обществе бутылки виски. Вайолет Ли журила меня. Потом я решил уехать в Россию. Тут она всполошилась и придумала для меня работу. Я очень благодарен ей за это.
Отец поменял позу и продолжал.