В сборник включены два новых произведения известной писательницы, посвященные вечной теме любви и поисков счастья.
В романе "Не жди моих слез" представлена интимная жизнь девушки "без комплексов", обладающей авантюрным характером.
Увлекательны и поучительны житейские истории о неизбывных прихотях любви, рассказанные героинями новелл "В компании странных женщин".
Содержание:
Не жди моих слез 1
В компании странных женщин 40
В компании странных женщин - (Советы для мужчин) 40
Совет № 1 - С ЭТИМИ ЛУЧШЕ НЕ СВЯЗЫВАТЬСЯ 40
Совет № 2 - ЭТИХ НЕ БЕРУТ ЗАМУЖ 46
Совет № 3 - С ЭТИМИ НЕ РАЗВОДЯТСЯ 48
Совет № 4 - ЭТИ МЕШАЮТ КАРЬЕРЕ 51
Совет № 5 - С ЭТИМИ МОЖНО СОХРАНИТЬ ДРУЖБУ 56
Совет № 6 - ЭТИХ СЛЕДУЕТ БОЯТЬСЯ, КАК ОГНЯ 58
Совет № 7 - С ЭТИМИ НЕ СОСКУЧИШЬСЯ 61
Совет № 8 - ЭТИ ВСЕ УСЛОЖНЯЮТ 67
Совет № 9 - ИЗ ЭТИХ ПОЛУЧАЮТСЯ ПОКОРНЫЕ ЖЕНЫ 69
Примечания 72
Наталья Калинина
Не жди моих слез
Спихнул дела, среди них важные, летел сломя голову побыть с тобой. Невероятно, но с этой нашей встречей я связывал особые надежды. Не могу сказать на что - конкретное не подразумевалось.
Ты выбежала навстречу: в легкой кофточке, с жаркими, как два огня, щеками. Ты хотела меня каждой клеткой - я угадывал это безошибочно, хоть ты и пыталась во что бы то ни стало скрыть от меня это желание. Мудрая женской наивностью, а в общем-то настоящая глупышка.
Я схожу с ума от твоей кожи, волос, запаха твоего тела. Перестаю соображать.
Не жди моих слез
Но здесь темно, и только звезд лучи
Сквозь мрак листвы, как вздох зефиров робкий,
То здесь, то там скользят по мшистой тропке.Дж. Китс
Помню нашу с ним первую встречу.
Он - это Леня. Темноволосый, большой, гибкий. Я приехала на зимние каникулы в город, где родилась и выросла. Я не собиралась приезжать сюда на зимние каникулы - Москва в ту пору еще не потеряла для меня, провинциалки, своего обманчивого очарования. (В чем оно заключалось, до сих пор не могу объяснить.) Но, когда папа позвонил и сказал: заболела бабушка, я с ходу сорвалась. Бабушку я любила - она надо мной тряслась и потакала каждому капризу. Наша любовь доставляла нам обеим массу радостей.
Отец встретил меня на вокзале. Из-за его спины улыбалось молодое незнакомое лицо. Оно показалось мне безнадежно провинциальным, как папин полушубок, и это его: "Дочка, ну и похудела же ты. И глаза стала красить…" Леня, это был он, подхватил мой чемодан и сумку с гостинцами. Правда, в ту минуту я еще не знала, что его зовут Леней. Отец представил нас друг другу в машине - стареньком служебном "москвиче". Мы пожали руки. Его ладонь оказалась горячей и крепкой.
- Бабушке лучше. Я разрешил ей сегодня встать, - сообщил папа. - Мама испекла пирог с капустой и твою любимую коврижку. Леня работает в моей больнице санитаром. Он живет у нас. Думаю, ты не возражаешь? - Отец уверенно лавировал среди высоких свежих сугробов. - Заносы ужасные были. Два дня автобусы не ходили.
Он пустился рассказывать местные новости, которые, считалось, меня должны интересовать. Но я уже с первых его слов поняла, что если когда-то и питала интерес к нашему городку и его обитателям, то теперь столбик моего термометра, измеряющего этот самый интерес, застыл где-то на отметке "0", угрожая спуститься еще ниже.
Поцеловавшись с мамой и бабушкой, я поднялась к себе в мансарду. Вещи доставил мне туда Леня.
- Классная комната, - сказал он, бесшумно ставя чемодан на ковер. - Вот только лестница громко скрипит.
Мне комната показалась унылой. Фотографии любимых киноактеров и рок-музыкантов на стенах. Шкаф со скучными книгами, из которых я каждый день узнавала что-нибудь поганенькое про жизнь вообще и, разумеется, в частности. Пластинки и проигрыватель в углу возле большого окна, потихоньку заполняющегося ранними январскими звездами… Замкнутый круг. От грез музыки к реальности бытия. От синяков на теле одной отдельно взятой души до ее же воспарения туда, где она становится статисткой среди миллиардов безымянных душ…
- Спасибо, - сказала я Лене, намекая тем самым, что желаю остаться одна.
Он уселся на диван и вытянул ноги в грубых овечьих носках.
- Если станет скучно, дашь мне знать, - сказал он, разглядывая меня без тени смущения. - У меня с этим делом все в порядке и никаких комплексов. Секешь?
- С каким делом? - не сразу поняла я. Поняв, почувствовала, что краснею: ведь своим дурацким вопросом я сделала себя посмешищем в его глазах. И с ходу решила исправить положение. - Это еще требуется доказать. Не привыкла верить на слово.
И покраснела еще гуще.
Он рассмеялся. Его смех не был циничным. Скорее это был радостный детский смех.
Я улыбнулась.
- Ты вполне нормальная девчонка. Я это подозревал. Хотя твои родители всяких чудес про тебя наговорили.
- Например? - полюбопытствовала я, усаживаясь на вертящийся табурет возле пианино. Это было наигранное любопытство - я прекрасно знала, что могли наговорить про меня родители.
- По-английски как на родном языке болтаешь. В институт без блата поступила. Ну и прочие сказки.
Я собралась было возразить - я на самом деле поступила в институт без блата, но Леня внезапно встал, сделал шаг в мою сторону, остановился посреди комнаты и, развернувшись на все сто восемьдесят, бросился вниз по лестнице. Удивляюсь, как он не сломал ее - грохот был такой, словно сверху корова упала.
Я пожала плечами. Нет, я вовсе не была удивлена - я тут же решила, что этот Леня просто с прибабахом. Я встала и подошла к зеркалу. Есть на что посмотреть, ничего не скажешь. Похудела, скулы заострились, загадочно поблескивают глаза - в поезде плохо спала. Говорят, во мне есть татарская кровь. И еще какая-то экзотическая. Интересно, хорошо это или плохо? Метисы вроде бы бывают очень способными, красивыми и развратными. Я не хотела быть развратной - в ту пору мне было восемнадцать и я еще не утратила интереса, умозрительного по крайней мере, к чистой, романтической любви. Как ни верти, возросла я в глухой провинции. Сексом еще не занималась, хотя последнее время во сне испытывала оргазмы. Я никому об этом не рассказывала.
А вообще-то у меня был здоровый крепкий организм восемнадцатилетней девчонки, выросшей на природе, домашней еде и прочих прелестях нестоличного существования.
В ту ночь я дрыхла очень крепко. А поутру, проснувшись и услыхав внизу знакомые - летящие мамины и слегка шаркающие бабушкины - шаги, с полчаса нежилась в уютной теплой постели, не думая ни о чем и обо всем сразу.
Выпив чаю с пирогом, вышла в сад в отцовом полушубке из овчины. Мое заснеженное королевство расстилалось предо мной во всей своей зимней красе. Пятнадцать соток сада на самом краю города с видом на поле, куда в ту благословенную пору еще не добрались ни дачники, ни миллионеры, ни прочие более-менее шустрые представители человеческого рода, смыслящие в романтике ровно столько, сколько я в ту пору смыслила в вопросах политики либо секса. Мое королевство пока сверкало непорочной белизной только что выпавшего снега. В честь прибывшей на каникулы единственной наследницы престола.
"Двенадцать дней, - думала я. - Хорошо и плохо". Наверное, я бы провела их веселее на даче у Наташки Кудимовой. Пылающий благородным пламенем камин. Ужин при свечах. Долгие умные беседы с ее отцом, известным писателем. Почти каждый вечер знаменитости, лица которых частенько мелькают на телеэкране. Правда, потом, после застолья, многие из них с трудом находят дорогу к себе, а некоторые надолго закрываются в ванной комнате, откуда доносятся характерные звуки… Но там я была бы в качестве фрейлины - пусть любимой, даже обожаемой. (Наташка привязалась ко мне чуть ли не с первого дня нашего знакомства и очень расстроилась, узнав, что я еду на каникулы к родителям.) Здесь я - центр мирозданья. Все здесь свершается в мою честь - выпал сверкающий блестками снег, ночью мне светила луна, мама напекла пирогов, бабушка снова бегает по дому как молодая. Я - смысл жизни этого дома. Похоже, это здорово, когда ты составляешь смысл чьей-то жизни.
"В моей собственной жизни пока нет никакого смысла, - размышляла я, топча подошвами своих легких детских валенок сахарно-рассыпчатый снег. - Учеба в престижном институте? Ха, ну и что дальше? Загранкомандировки (если, разумеется, повезет), красивые шмотки, удачное замужество, развод, снова замужество. Интересно, откуда во мне этот скепсис сорокалетней?.."
Почти все мои сокурсницы успели завести романы. С походами в рестораны, предупреждениями типа "если тебе позвонит мама, скажи, я только ушла от тебя, ладушки?" и прочим антуражем игры во взрослую жизнь. А что это как не игра? Взрослая - это я, а они настоящие дети. Но почему, почему мое детство закончилось так рано?..
Один по-настоящему красивый мужчина, в которого, мне казалось, я готова была вот-вот влюбиться и с которым протанцевала целый вечер, привез меня домой на такси. Я знала кое-что про него, и то, что я знала, меня вполне устраивало в смысле перспективы на будущее. Потому я пригласила его зайти ко мне выпить чашку кофе. Ну и началось…
Разумеется, мы поцеловались. Еще раз. У меня слегка закружилась голова. Он прижал меня к себе, и я вдруг ощутила, как в мой живот толкается упругий предмет. В ту же минуту я подумала о том, скольким женщинам он уже засовывал этот предмет туда, куда его обычно засовывают. А еще наверняка в рот. Я смеялась так, что тот тип решил поначалу, будто я идиотка. Потом я все-таки сумела объяснить ему, в чем дело, а у него хватило ума меня понять либо по крайней мере сделать вид. Остаток вечера он тешил свое мужское тщеславие подробными описаниями своих постельных подвигов. Мы расстались вполне мирно, но больше никогда не виделись.
Было еще несколько схожих ситуаций, но впечатление от той, самой первой, оказалось необыкновенно ярким. Мужчины на меня клюют, и мне нравится с ними кокетничать, получать в подарок цветы, слушать комплименты и даже целоваться. Что касается остального, что-то со мной не так.
Господи, вот ведь мой отец - врач, и с кем, как не с ним, поговорить об этой моей аномалии, размышляла в тот момент я. Вероятно, все разрешится довольно просто.
Но зачем ставить какие-то точки над "и"? Чтобы ничем не отличаться от общей массы?
Я подмигнула своему отражению в окне сарайчика и мысленно поздравила себя с тем, что освобождена от многих забот, таких, к примеру, как "влипла - не влипла", и зависимости типа: "не позвонил, а я так ждала", и так далее. Но вечно так продолжаться не может. Увы, сексуальные контакты с мужчинами играют в жизни женщины далеко не последнюю роль. Ладно, будем жить сегодняшним днем, минутой, секундой даже. Думать о будущем - скучнейшее занятие. Еще скучнее о чем-то мечтать. Это онанизм какой-то - удовлетворяешь сам себя, потому что не могут удовлетворить другие.
Я занималась онанизмом в восьмом классе, когда поняла, что мальчишка, который мне нравился, ухлестывает за другой, хотя потом он стал проявлять интерес и ко мне тоже. Но я не могла попробовать с ним того, что он уже попробовал с другой. Почему - объяснить не могу. Однажды я застала их в весьма недвусмысленных позах. Мне вдруг стало противно, и я прекратила занятия онанизмом.
Я поняла, что за мной кто-то идет, уже войдя в лес. Тот, сзади, сбился на долю секунды с ритма моего шага, и я уже не могла принять скрип снега под его подошвами за свой собственный. Я обернулась и столкнулась нос к носу с Леней.
- Спасибо за эскорт, но сегодня я предпочитаю одиночество, - произнесла я каким-то натужным голосом.
- Я только хотел сказать тебе "доброе утро", - ответил он, совсем не смутившись. - Доброе утро, инфанта.
Я вздрогнула. Так называла себя только я сама. И только мысленно.
- Доброе утро. - Я замялась на секунду. Мне вдруг захотелось сказать ему "шут", но его внешность не соответствовала моему представлению о том, каким должен быть шут. Я помнила из детства, что шут должен быть уродливым физически и прекрасным душой. - Джокер, - внезапно нашлась я.
Он схватил мой юмор на лету.
- Но сейчас я ни над кем не насмехаюсь. И вообще шут мне нравится больше. У нас в провинции пока еще говорят и думают по-русски. Спокойной ночи, инфанта.
Он стал быстро удаляться, ступая широкими, размером ровно в два моих, шагами.
Я тупо смотрела ему вслед.
- Вечно твой отец что-нибудь отмочит, - говорила мама, любовно наглаживая роскошной белизны постельное белье. - Привел неделю назад этого Леньку и сказал: будет жить у нас. Хотя бы по телефону меня предупредил, что ли. Представляешь, я так и не знаю, откуда он и что у него на уме. - Мать побрызгала на сложенный вчетверо пододеяльник из бутылочки с головкой - дырявым мухомором, потом долго водила по одному месту утюгом. - В каком-то смысле нам полегче стало - дров наколет, печки затопит, снег почистит. Но ведь и забот прибавилось. Аппетит у него дай боже, да и… - Мать понизила голос почти до шепота. - Говорят, бабы в больнице так и липнут к нему, и он вроде бы не прочь. Еще какую заразу домой принесет.
- Из папиной больницы?
Мать неопределенно пожала плечами.
- Мне кажется, он какой-то… странный и, как бы это сказать…
- Ни в какой советский стереотип не укладывается, - задумчиво подхватила я.
- При чем тут это? Ты же знаешь, меня саму тошнит от всех этих стереотипов, однако же существует…
- Что, мама? - самым невинным голосом спросила я.
- Ну, во-первых, он молодой, а сам крест на шее носит, - неожиданно нашлась мать. - Как может современный человек верить всерьез всем этим поповским…
- Глаза у него красивые, - неожиданно для себя изрекла я. - Глаза - зеркало души. Так, кажется, говорят, а, мама? Может, это тоже чьи-то бредни?
Мать посмотрела на меня недоуменно и слегка встревоженно.
Я повалилась на диван и, задрав ноги, разразилась глупым девчоночьим смехом.
- Ты мне так и не рассказала, как дела в институте, - невозмутимым голосом продолжала мама, переждав приступ моего смеха.
- Да вроде нормально. Я ведь уже доложилась по телефону, что все зачеты и экзамены сдала не хуже других. Правда, по твоей любимой истории схлопотала…
- Я не про то, - неожиданно перебила меня мать и, поставив утюг носом кверху, посмотрела на меня испытующе и слишком многозначительно. Так она обычно смотрела на своих учеников, пытаясь вызвать у них доверительные чувства. - Наверное, у тебя появились знакомые ребята. Может, по кому-то из них ты скучаешь. Я говорила отцу: зачем ей ехать к нам на каникулы? Какие здесь могут быть перспективы в смысле…
- В смысле чего, мама? - притворилась глупенькой я.
- Ну, я имела в виду интересные общения и вообще…
Мать смущенно опустила глаза и схватилась за утюг.
- Ты хотела спросить, есть ли у меня в Москве… - начала было я свою фразу и вдруг, увидев входившего в комнату Леню, завершила ее совсем не так, как намеревалась -…есть ли у меня в Москве любовник, да, мама? - Меня снова стал разбирать смех, но я сумела сдержаться. Знаете, благодаря чему? О, это явление я сама до сих пор не могу объяснить. Дело в том, что из тихо работающего приемника вдруг полились звуки Гимна Советского Союза, и у меня по коже забегали мурашки - почему-то они до сих пор бегают у меня при звуках этой музыки. - Леня, как ты считаешь, у меня есть в Москве любовник?
- Нет, - сказал он и едва заметно мне подмигнул. - Нонна Викторовна, я прожил несколько лет в Москве. Поверьте мне, там никудышные мужчины. Наверное, всему виной эти, как их называют, стрессы. Правда, инфанта?
Теперь приступ смеха одолел маму.
За ужином мы вовсю играли в свою игру, а родные по мере возможности нам подыгрывали. Лучше всех получалось у бабушки.
Леня проводил меня до подножия лестницы и, наклонившись поцеловать по ходу игры руку, шепнул:
- Навещу. Есть о чем поболтать.
Я не сказала ни да ни нет. Этот парень был мне симпатичен. Влюбляться в него я не собиралась. Поскольку я была воспитана мамой и обстоятельствами провинциальной жизни таким образом, что глагол "влюбиться" являлся в моем представлении синонимом "выйти замуж", Ленину кандидатуру я отмела окончательно и бесповоротно как бесперспективную со всех точек зрения.
Наш дом кажется мне иногда большим фанерным ящиком, я слышу сверху, как скрипит мамин стул у зеркала, перед которым она расчесывает на ночь свои чудесные волосы, как папа идет на кухню за холодной заваркой, а бабушка достает из старого сундука Евангелие, по обыкновению роняя тяжелую дубовую крышку.
Но Лёниных шагов я не услыхала - я даже не слышала, как поднялась ляда, которую всегда закрываю на ночь. Я увидела вдруг в лунном свете верхнюю половину его туловища. В следующую секунду он уже стоял возле моей кровати.
У меня внутри на мгновение все замерло в предчувствии чего-то, но я тут же вспомнила про твердый предмет, который непременно старается войти… чтоб получить… Ну да, удовольствие, удовлетворение, то самое, что стремятся получить от женщины мужчины.
Я села в постели и сказала:
- Я мужененавистница. И даже, быть может, потенциальная лесбиянка. Но поболтать не возражаю.
Он сел на кровать, почти касаясь меня. Я унюхала запах его одеколона - это был модный в ту пору "Чарли". Прежде чем подняться ко мне, Леня побрился. Я это оценила. Я подумала, что, быть может, с ним приятно целоваться и… Он вдруг засунул руку под одеяло и стиснул мою лодыжку.
- Нам нужно обменяться энергией, - сказал он вполне серьезно. - Пока мы что-то вроде кошки и собаки: один все время шипит и поднимает лапу с когтями, другой лает и роет землю.
Он быстро просунул под одеяло вторую руку и стиснул мою левую лодыжку. Я ощутила легкое головокружение, а потом приятное покалывание во всем теле. И полностью расслабилась.
- Мне нравится твоя энергия, - сказал Леня. - Подвинься. Я хочу лечь рядом.
Я подчинилась ему. Не то, чтоб мне уж очень хотелось, чтоб Леня лег рядом - мне сделалось любопытно.
Он осторожно просунул правую руку мне под спину и прижал меня к себе. Нежно и совсем не властно. На мне была тонкая пижама. Леня был в одних тренировочных штанах.