- Знаю, у тебя сейчас каникулы, - говорил Чезаре, расстегивая молнию на моем платье. - У моей самой любимой девушки каникулы. Вива Россия! Вива любовь! Так вот, ты будешь жить у меня, ясно? Ты будешь ходить со мной на приемы как моя женщина, жена, секретарша и все, что угодно. Я так соскучился.
Он, судя по всему, на самом деле соскучился по мне - в тот вечер в постели Чезаре превзошел себя. Но ему было далеко до Никиты и, разумеется, Лени. Впрочем, я знала, что ему никогда не достичь подобных высот.
- Я хочу, чтоб ты забеременела, - вдруг заявил он. - Ты родишь очень красивого ребенка. Коктейль из русской и итальянской крови. Это будет что-то фантастическое.
- А мне вовсе не улыбается роль многодетной матери-одиночки, - заявила я, направляясь в ванную.
- Что ты сказала? - Чезаре схватил меня за руку. - Одинокая женщина с двумя детьми? Разве Чезаре Антонио Павезе позволит тебе остаться одинокой? Разве Чезаре Антонио Павезе не говорил тебе, что Элина согласна на развод? Ну да, эта женщина поняла, что, если я подловлю ее за этим позорным занятием, ей не видать алиментов. А так она получит пожизненное содержание. Чезаре Антонио Павезе богатый человек, ясно тебе?
Он купал меня в ванне как маленького ребенка. Потом залез в воду сам, попытался заняться любовью, но из этого ничего не вышло. Для того чтоб заниматься любовью в тесной скользкой ванне, нужно иметь недюжинный природный дар плюс мастерство. Бедняга Чезаре не обладал ни тем, ни другим.
- В сентябре поедем отдыхать в Ниццу. У меня будет в сентябре отпуск. Две недели в шикарном отеле. Ты и я.
Он расхохотался и стал вылезать из ванны.
Я обратила внимание на его довольно солидное брюшко, которое от смеха трепыхалось, как не очень густой студень, когда его перекладывают из тарелки в тарелку. Я невольно представила Чезаре в плавках на пляже.
Зато на меня будут пялиться с завистью и вожделением все мужчины. Я обожаю, когда на меня смотрят мужчины. Особенно те из них, кто может себе позволить завести красивую жену или любовницу. Те, кто смотрит на тебя подобным образом на пляже в Сочи либо Ялте, могут позволить себе разве что сводить подружку в ресторан либо купить ей тряпку в заграничной уцененке.
Мы побывали в загородной резиденции одного новоиспеченного русского богача, где я казалась на фоне всех остальных женщин экзотическим цветком. Несмотря на довольно богатый выбор мужчин с увесистыми кошельками, я клонила свою головку на плечо Чезаре. Как-никак он был итальянцем. В Италии наверняка не будет в ближайшее время никакой революции. В России же сам черт не поймет, что будет.
- Какая же ты умница, - сказал Чезаре после переговоров, на которых я довольно успешно помогала переводить с русского на итальянский и наоборот. (У меня талант к языкам, это уж точно.) - Тебя на самом деле интересует мой бизнес?
- Да. Когда любишь человека, интересуешься всем, что его окружает.
Он был сражен наповал такой откровенностью. Мой милый наивный Чезаре.
Я забыла про Никиту. Я совсем забыла про этого мальчика, погрузившись в водоворот взрослых удовольствий. Однажды днем, когда я забежала на несколько минут в свою заброшенную пыльную квартиру, вдруг резко зазвонил телефон. Разумеется, он звонил как обычно, но стены этого склепа, по-видимому, стали обладать свойством усиливать звуки.
Телефонная трубка казалась неподъемной.
- Аня, Никита у тебя? - узнала я Наташкин голос.
- Нет. Я только что с поезда. Родители отдыхали в санатории, и я не могла бросить Леньку.
По сей день поражаюсь своей необычной способности сочинять на ходу правдоподобные объяснения.
- Понятно. Я звонила тебе туда, но твой отец сказал, что ты уже уехала.
- Когда ты звонила?
- Вчера вечером.
- Все правильно. Я уже была в поезде.
- Никита исчез вчера днем.
- Как это - исчез?
- Сказал нам с мамой, что будет смотреть в гостиной видик. Последнее время он просто помешался на этой "Дикой орхидее". Дурацкий фильм. Правда, эта чувиха на самом деле на тебя смахивает. Мы были уверены, он там торчит, а он включил видик и удрал. Мы его хватились уже ближе к обеду.
- Его здесь не было, - сказала я. - Здесь все так, как я оставила, когда уезжала. - Я продвигалась вместе с телефонным аппаратом в сторону спальни - нужно было взять кое-что в шкафу. - Здесь так темно. - Перед отъездом я задернула шторы, чтоб не выцвели обои. Я щелкнула выключателем и дико взвизгнула.
На уровне моего носа болтались ступни Никиты.
Он повесился на крюке в потолке. Крюк, которого здесь никогда не было. Я обо что-то споткнулась. Это была электродрель, она взвыла, как сирена воздушной тревоги.
До приезда милиции и Кудимовых я успела позвонить домой.
- Что случилось, инфанта? - раздался совсем рядом Лёнин голос.
- Ты обманул меня! Ты никуда не уехал! Он… повесился!
Леня чертыхнулся. Я в первый раз услышала это от него.
- Чем могу тебе помочь? Приехать?
- Ни в коем случае. Послушай, я уехала от вас вчера вечером. Предупреди родителей. Это очень важно.
- Хорошо, инфанта. Скажу, ты ограбила ювелирный магазин и тебе нужно алиби.
Я хотела спросить, когда он уезжает, но тут раздался настойчивый звонок в дверь.
- Выше нос, инфанта, - услышала я уже из летящей к рычагу трубки.
Не знаю, что сказали следователю Кудимовы. Я рассказала все, как было. Точнее, почти все. Разумеется, я не сказала следователю, что спала с Никитой. "Я не смогла сказать ему в глаза "Я тебя не люблю", - сформулировала свой ответ я. - А потому считаю себя виновницей случившейся трагедии".
Последняя фраза была чистой правдой.
Следователь отнесся ко мне более чем с симпатией. Во всем случившемся он винил родителей Никиты. Это он сообщил мне, что парень с детства стоял на учете в психдиспансере.
Мне показалось, Лёнино лицо мелькнуло в толпе в зале вылета Шереметьево-2, где я провожала Чезаре. Но там было столько народу. Когда Чезаре, запечатлев на моих губах красивый долгий поцелуй, наконец исчез из виду, я ринулась в толпу очертя голову. Бесполезно. Если это был Леня, он, очевидно, не хотел, чтоб я его видела. Если же Леня чего-то не хочет…
Но какого черта он делает в Шереметьеве?
Впрочем, я знала о нем ненамного больше, чем два с половиной года тому назад. Плавал на каких-то судах. Даже не знаю, в качестве кого. Скорее всего простого матроса. Хотя, с другой стороны, Леня не похож на матроса.
Но мне было не до размышлений. Постоянно звонила мать Никиты и монотонным - транквилизированным - голосом сообщала те либо иные подробности из детства своего сына, что он говорил обо мне в последние дни (ругал меня и грозился убить) и так далее. Я не могла отключить телефон - в любую минуту мог позвонить Чезаре. Разумеется, я отличала междугородные звонки от местных, но Вероника Сергеевна звонила и по ночам тоже, а спросонья вряд ли сразу врубишься.
Если я не подходила к телефону день или два, она ждала меня на лавочке возле подъезда и шла за мной повсюду, как собачка.
Мои нервы не выдержали, и я рванула домой.
Отец вручил мне конверт чуть ли не на пороге. В нем была записка от Лени.
Он сообщал адрес, по которому его можно найти в Алжире, куда он уехал работать на два года.
- Кем? - недоуменно спросила я.
- Врачом в больницу. Ты разве не знала, что Леня закончил медицинский?
- Он работал санитаром. Я думала…
Нет, я никогда ничего не думала, а он мне ничего не говорил.
Я гуляла с маленьким Ленькой по тем самым местам, где мы бродили с большим. Наткнулась на останки нашего шалаша. Увы, не умею я плакать. Слезы, говорят, душу облегчают.
Как-то вечером мы всем семейством рассматривали фотографии. Наши старые и те, что успел сделать Леня. Я на них вышла просто замечательно. Иной раз я даже не подозревала, что Леня меня снимал. Но он умел запечатлеть меня в тот момент, когда я выглядела именно так, как всегда хотела выглядеть.
- Он влюблен в тебя, - вдруг сказала мама и испуганно на меня посмотрела.
Я сделала вид, что ничего не слышала. Отец тоже. Бабушка к тому времени на самом деле стала глухой, как пробка.
"Что теперь об этом говорить? - думала я. - Два года его не увижу. Мог бы сказать мне, и я…"
Нет, в Ницце наверняка лучше. Наши специалисты за рубежом живут не ахти в каких условиях. Тем более в Африке. Запирать себя с таких лет…
Вдруг накатила безысходность. С отцом выпили по рюмке коньяка, потом еще по одной. Мне казалось, он порывается что-то мне сказать.
Я поднялась к себе раньше, чем он это сделал.
После Ниццы московская жизнь убивала меня своим убожеством. Я не слишком привередлива в еде и могу есть почти все, но перестроечная пустота наших магазинов, унылые лица на улицах и бесконечные политические шоу на телевидении у кого угодно способны вызвать нервный срыв. А еще я вдруг обнаружила, что снова влипла.
На этот раз я точно знала, кто отец моего будущего ребенка.
Я позвонила Чезаре и сообщила ему эту новость.
Он был рад, но отнюдь не на седьмом небе от счастья, как я себе представляла. Правда, он сказал, что последнее время у него не очень хорошо идут дела.
Чезаре пообещал скоро приехать.
Однажды, возвращаясь вечером домой, я увидела в окнах моей квартиры свет. Меня это не очень озадачило - Наташка так и не отдала мои ключи, хотя после гибели Никиты мы с ней отдалились друг от друга.
Я не разуваясь бросилась в гостиную. На диване возле журнального столика сидел Максим Кириллович. Перед ним стояла почти пустая бутылка коньяка.
- А, наконец. - Кудимов безуспешно попытался подняться мне навстречу. - Я так давно тебя жду. Садись. - Он похлопал ладонью рядом с собой. - Маленькая Манон. Сексуальная женщина. Черт побери, я так понимаю своего сына…
Я села в кресло напротив и плеснула себе капельку коньяка. Мои нервы были на пределе.
- Что вам нужно от меня?
- Все то же, милая Манон. Всего того, что хотят настоящие мужчины от сексапильных женщин. Бог создал тебя, чтоб дарить нам радость и наслаждение. А для чего еще жить? Наша жизнь скучна, сера, бессмысленна и бесконечна. Ты чем-то озабочена, моя Манон?
- Не называйте меня так. И вообще уходите. Я устала и хочу спать.
- Ты собираешься спать одна, Манон? Неужели сегодня ты хочешь спать одна? Я думал, такие женщины, как ты, никогда не спят одни. Могу составить тебе компанию. Я еще не старик и знаю кое-какие приемчики, от которых ты будешь в восторге. Мой сын, думаю, был эдаким зеленым гороховым стручком. Дурак, он был в тебя влюблен. Разве можно влюбляться в сексапильных женщин? Это мука, адская мука. Он ее и не вынес. Тебя хотят все, моя Манон. Но мужчина всегда был и остается собственником. Таким создал его Бог. Мужчина хочет, чтобы его женщина принадлежала только ему. И часто расплачивается за это жизнью.
Кудимов достал из кармана несколько стодолларовых бумажек и небрежно бросил их на стол.
Я встала и подошла к окну. Одной быть на этом свете очень тяжко. Никто, никто не придет тебе на помощь. Наверное, потому в каждой женщине так силен инстинкт создать семью.
- У меня есть деньги. Мы можем уехать из этой чертовой страны. Ты куда хочешь уехать? У меня друзья за границей. Они зовут меня. Мы поедем вместе…
Он бормотал что-то еще, все ниже клоня на грудь голову. Наконец повалился на бок и захрапел.
Меня охватило омерзение. Как мне поступить? Оставить этого пьяного мужчину у себя? Но ведь он проспится и начнет ломиться в спальню. Может, вызвать его жену? Только Вероника Сергеевна наверняка решит, будто я спала с ее мужем. Почему-то последнее время все думают, что я должна спать с каждым мужчиной, который мне встречается.
Я решила оставить все как есть и даже прикрыла Кудимова пледом. На двери в спальне была задвижка. Если он станет упорствовать, позвоню в милицию.
- Чезаре! - радостно воскликнула я, услышав среди ночи в телефонной трубке знакомый голос. - Как я тебя люблю! - Я не лгала в ту минуту. - Когда ты приедешь?
- Дело в том, что… Понимаешь, эта стерва Элина запросила такие алименты. Мамма миа, эта женщина думает, будто я Рокфеллер, а не Чезаре Антонио Павезе. Идиотка. Я нанял другого адвоката.
- Она не дает тебе развода?
- Ее адвокат пытается доказать, что я первый нарушил супружескую верность. Они записали на пленку… Ну, понимаешь, я люблю обсуждать дела со своей секретаршей Джиной, скажем, в ресторане или баре, где можно расслабиться…
- Я хочу приехать к тебе, Чезаре, - сказала я, прервав поток его болтовни. - Я очень по тебе соскучилась. Я хочу заниматься с тобой любовью, - добавила я томным голосом. - Мне так нравится заниматься с тобой любовью.
- Я сам приеду. Я приеду… Да, через неделю я обязательно приеду. Я…
Он не звонил мне две недели. Наконец я не вытерпела и позвонила ему домой, назвавшись представителем фирмы, с которой у Чезаре были деловые контакты.
Женский голос сообщил мне медленно и очень внятно, что Чезаре Павезе погиб три дня назад в автомобильной катастрофе.
Я тут же позвонила Вадиму, президенту фирмы, с которым меня познакомил Чезаре.
- Это похоже на правду. Телефон в его офисе молчит. Мои соболезнования. - Вадим был обходительным совком. - Попытаюсь узнать по своим каналам. Позвони через недельку.
Через неделю мне уже было не до Чезаре. Я упала с эскалатора в метро, и у меня случился выкидыш. Родители говорят, я чуть не отдала Богу душу.
Захотел бы он ее взять, вот в чем вопрос.
После больницы призрак неприкаянного будущего замаячил передо мной с особой настырностью. Большинство наших девчонок уже повыходили замуж, кое-кому даже удалось сменить место жительства, то есть слинять в Стокгольм, Белград и так далее. Как правило, они встречали своих будущих мужей не на улице, а в определенном обществе. К примеру, отец Кати Кублицкой известный модельер. Разумеется, он таскал дочку за собой на все тусовки. У Светланы Семеновой родители работали на "Мосфильме". Это я настоящая Золушка, ждущая в углу за печкой своего принца.
Разве их в наше время дождешься? А потому нужно самой добывать приглашения на балы, где собирается заморская дичь.
Отец был категорически против того, чтоб я стала международной стюардессой. Его аргументы сводились главным образом к следующему:
- Ленька и так без отца растет. Хочешь круглой сиротой оставить? И потом, это холуйская работа. Да и на заочном какая учеба? Закончишь институт, пойдешь работать…
- Куда? В секретутки?
- Можешь поступить в аспирантуру. Мы с мамой с удовольствием будем тебе помогать.
Родители есть родители. Мои еще не худший вариант.
В этот мой приезд дом показался мне настоящим сараем. Вода постоянно отсутствовала, из сортира несло за версту. Я невольно вспомнила наш с Чезаре люкс в Ницце. Розовая ванна, мраморный пол, все благоухает свежестью дезодорантов.
Угораздило же меня родиться в этой убогой стране. Да еще в провинции.
…Проклятые полеты выматывали до предела - будущей международной стюардессе полагалось налетать энное количество часов по "нерушимому Союзу", прежде чем ее нога могла ступить на борт воздушного лайнера, вылетающего из Шереметьева-2. Осточертели нахальные знаки внимания со стороны мужской половины экипажа. Привычный расклад: пилот трахает приглянувшуюся ему стюардессу, к обоюдной радости обоих партнеров, меня на тот день не устраивал. Наш совковый пилот бесперспективен как потенциальный муж, что же касается развлечений в постели, я к ним в последнее время поостыла. Что-то случилось со мной, и это что-то зависело, как выражаются нынче, от моего менталитета - в физическом плане я была абсолютно здорова.
Большинство считали меня чокнутой, кое-кто думал, что я набиваю себе цену.
О Кудимове и его семействе я и думать забыла. В ту злополучную ночь три с лишним месяца назад он ушел от меня под утро - я слышала из своей спальни, как хлопнула входная дверь. И больше ни слуху ни духу. Я решила, ему стало стыдно, когда он прочухался у меня на диване. Я все собиралась врезать в дверь новый замок, но как-то не до того было.
В тот день я вернулась из полета очень поздно - рейс Махачкала - Москва задержался на два с лишним часа. Наш автобус довез меня до самого дома. Во всех окнах уже было темно. Первым делом я направилась в ванную и открыла горячую воду. С наслаждением вылезла из осточертевшей провонявшей Бог весть чем форменной одежды и плюхнулась в душистую пену. Хорошо. Просто замечательно. Более приятное ощущение трудно себе представить. Моему телу нужен покой, покой, думала я, закрыла глаза, расслабилась. Скрипнула половица. Я отнюдь не из трусливых, но почему-то побежали по спине мурашки. Я открыла глаза и прислушалась.
Тишина полнейшая. Вероятно, это рассыхается паркет. Нужно купить палас - ненавижу голые полы.
Я снова закрыла глаза.
Мне казалось, я лежу в шезлонге, а в лицо дышит океан. Я видела со стороны свое прекрасное загорелое тело, благоухающее дорогой косметикой и кремами, тело, которым можно любоваться и любоваться. Я обожаю свое тело и всегда разделяю восхищение мужчин.
Меня снова вернул к реальности какой-то странный скрип. Уж больно он напоминал чьи-то осторожные шаги.
Я быстро вылезла из ванны и завернулась в махровый халат. Моя рука сама потянулась к швабре.
Никого на кухне и в коридоре. В гостиной ветер колышет тюлевую занавеску - я оставила открытой форточку. Ну да, это она и скрипела. Я успокоилась, подошла к зеркалу и стала расчесывать волосы. Я всегда перед сном расчесываю волосы.
Меня окончательно сморил сон. Я кинула мокрый халат на диван и потащилась в спальню. Нажала на кнопку бра над кроватью, залезла под одеяло и, блаженно вытянувшись, потянулась рукой к выключателю. Я не могу спать даже при маленьком свете.
Мой собственный крик меня оглушил в буквальном смысле. Я визжала на столь высокой ноте, что не выдержали голосовые связки. Я слышала собственный хрип, а сама как завороженная смотрела на предмет, болтавшийся на том самом крюке рядом с люстрой, на котором повесился Никита.
Это был мужчина в темном костюме. Его голова терялась во мраке. Ноги я видела отчетливо - на них были красные носки.
Я нашла в себе силы выскочить из кровати. На пороге спальни меня кто-то схватил за плечи и крепко прижал к себе.
Мне показалось, я теряю сознание.
- Упокойся, успокойся, я с тобой. - Чьи-то ладони бесцеремонно шарили по моему телу. Я была бесчувственна, как бревно, но разум подсказывал, что мужчина, в чьей власти я сейчас была, определенно хочет со мной коитуса.
Я заставила себя оторвать голову от теплой груди и открыть глаза.
Это был Кудимов.
Он подхватил меня на руки и направился к постели.
- Нет, - прохрипела я, вспомнив про человека на крюке.
- Да, - возразил он мне в самое ухо. - Я очень хочу тебя, моя маленькая Манон. Не бойся ничего. Ты со мной.
Он овладел мной нежно, но очень властно. Я отдалась ему. Он оказался из тех мужчин, которым женщины любят себя отдавать.
- Как ты меня возбуждаешь… - Он дышал тяжело, словно взбирался на высокую гору. - Ты еще желанней, чем я думал… Можно умереть от восторга… - Он запыхтел как паровоз и, выругавшись матом, испустил сладострастный стон.