Она не обернулась ни тогда, когда он произнес ее имя, ни тогда, когда услышала, как закрывается металлический шкаф, ни тогда, когда его шаги раздались совсем рядом. Она, как бы защищаясь, прижала руки к груди, ощущая себя как никогда уязвимой.
- Джилл, вопреки общераспространенному мнению, сердце у меня все-таки есть. Я понимаю, кто для вас Эйнштейн, и не прекращу поисков, пока его не найду. Я все равно его отыщу, если даже мне придется проверить каждый кубический дюйм внутренней матрицы. Обещаю.
Эти теплые слова ласкали ей слух, пролились горячим бальзамом на интимно-эротические точки ее тела. Приемы виртуального ухаживания были столь же результативны, как и техника соблазна в реальной жизни. "И, - напомнила она себе, - столь же фальшивы". Она стиснула руки в кулаки и резко обернулась к нему лицом, желая изо всех сил предаться гневу, как грешники изо всех сил желают предаться спасению души.
- А что вы понимаете в обещаниях? Вы их раздаете направо и налево и тут же, как правило, их нарушаете. Вы заявляете, что хотите быть моим другом, но друг не делает вид, что человек ему небезразличен, когда ему небезразличен кто-то другой. Когда он живет с кем-то другим!
Она пристально смотрела ему прямо в глаза, пытаясь прочитать в них чувство вины. Вместо этого она увидела смущение и озабоченность.
- Что за чертовщину вы несете?
- Чертовщину по поводу женщины, позвонившей Марше и разыскивающей вас. Той, с кем вы живете. И я считаю полнейшей низостью делать дополнительные зарубки на постели, где спит кто-то еще… Иэн, да как вы смеете улыбаться?
Он взял Джиллиан за плечи, не позволяя ей отвернуться.
- Джилл, признаюсь, что действительно живу с женщиной, но это моя экономка.
- Экономка? - шепотом переспросила Джилл.
Иэн кивнул, расплывшись во весь рот.
- Кстати, занесите и это в протокол: Партридж когда-то была моей няней.
Его няней? Джилл понимала, что выглядит абсолютно дурой, но вдруг ей стало все равно. Что-то внутри треснуло - это лопнул толстый защитный панцирь, который она носила на себе на протяжении всего своего бесприютного детства и лелеяла, будучи уже взрослой. Она бросила взгляд на Иэна, ощутив нежность и теплоту в его улыбке, почувствовав, как эта улыбка омыла ее, точно золотые солнечные лучи. В первый раз она позволила себе поверить в его нежность, довериться ему, и отдаться любви к нему с такой силой, что у нее перехватило дыхание.
- Иэн, - едва выдавила из себя она, - я…
- Что ж, Инглиш, вот мы и снова встретились, - раздался за спиной голос, говорящий с сильным акцентом.
Нет, этого не может быть! Но как только Джилл обернулась, то поняла, что такое не просто "может быть", но реально есть. В дверях здания дирекции стоял нацистский офицер, грозившийся в ночном клубе застрелить ее. И вновь его смертельно-грозный "Люгер" смотрел ей прямо в сердце.
- Никакого "снова", - простонала она. - Мы ведь вам уже говорили, что у нас нет ваших дурацких писем.
- Да, вы так говорили, - произнес нацист с угрожающей ухмылкой. - Но вот вы здесь, в аэропорту. Зачем вам быть здесь, если у вас нет писем?
- Затем… а, это долгая история. Иэн, не может ли Сэди убрать этого неудачника из топологии?
- Боюсь, что до этого успеет вылететь пуля, - сокрушенно проговорил доктор, поднял голову, прищурился и уставился на штурмовика. - Послушайте, если я вам скажу, где письма, вы отпустите женщину?
- Нет! Я никуда одна не пойду! Только с вами!
- Только не валяйте дурака! Тогда хотя бы один из нас уцелеет и выберется отсюда.
- А мне все равно! - воскликнула она, оборачиваясь к офицеру. - Он понятия не имеет, где письма. Я тоже.
- Весьма скверно, - произнес нацист, с полнейшим безразличием пожимая плечами. - Тогда мне придется убить вас обоих.
Он спокойно поставил оружие на боевой взвод и направил ствол прямо ей в сердце. О, Господи, да это убожество действительно собирается ее убить! "Это несправедливо! - гремел внутренний голос. - У Рика и Эльзы был Париж, а у меня с Иэном никогда ничего не было!" Она бросила взгляд на Иэна, желая заявить ему о своих чувствах, высказаться перед смертью хотя бы раз…
- Иэн, я…
Слова повисли в воздухе. Ее сгребли сзади и бесцеремонно швырнули наземь. Пистолет выстрелил, но пуля ушла на добрый фут в сторону. Однако, радость по поводу спасения исчезла, как только она увидела, что Иэн сцепился с нацистом в смертельном объятии.
- Нет! - воскликнула она, но было уже поздно. Иэн с офицером, беспощадно и без всяких правил дрались врукопашную за пистолет.
- Иэн! - крикнула она, ощущая себя беспомощной, как никогда. И попыталась потянуть нациста за сапог, но сукин сын отпихнул ее ногой, чуть-чуть не попав в лицо.
- Контроль, уберите ее отсюда! - распорядился Иэн. - Немедленно!
- Только вместе с вами!
Но, невзирая на ее слова, мир вокруг поплыл, как плывет акварель под дождем. Ее выводили из топологии, нравится ей это или нет.
- Черт, Сэди, я не могу уйти! Я обязана ему помочь!
Но Сэди не слушал. Не обращая внимания на протесты Джилл, он превращал мир "Касабланки" вокруг нее в ничто, в черноту внутренней поверхности визорного щитка. Последним, что она слышала, был выстрел.
- Иэн! - Она откинула щиток и шлем и с яростью набросилась на застежки сбруи, действуя самозабвенно, не обращая внимания на немоту и дрожь в пальцах и на заливающие глаза слезы. А когда застежки, наконец, подались, она рывком выбралась из сбруи, обрывая по ходу дела кое-какие из компьютерных контактов. Она бы оборвала их все, если бы это помогло ей быстрее высвободиться. Ладонью она прихлопнула выключатель внутренней двери. Дверь поползла в сторону, и Джилл проскользнула в открывшуюся щель, не дожидаясь, пока дверь растворится полностью. Иэн.
Выбравшись из яйца, она подбежала к краю площадки, откуда было видно другое яйцо, подвешенное посередине металлоконструкций симулятора. Оно было менее, чем в двадцати футах от нее, но с таким же успехом оно могло находиться на Луне. Между ними находилась пустота - и пропасть лабораторного пола под ними.
Дверь яйца все еще была плотно закрыта. Она закрыла глаза и прислонилась головой к металлоконструкциям, борясь с горечью безысходности, заполнившей ее сердце. "Пусть с ним все будет в порядке, - молила она наводящее ужас сооружение из стекла и стали. - Пожалуйста, прошу, пусть только с ним все будет в порядке!"
Знакомое шипение заставило ее открыть глаза. Она поглядела на другую платформу и увидела, как отворилась дверь яйца, и оттуда вышел высокий, до боли дорогой ей человек. Тяжело дыша, он едва доковылял до балюстрады и, уставший от схватки, вцепился в ограждение, чтобы не упасть. Джилл закусила губу, моля небеса, чтобы дело усталостью и ограничилось.
- Иэн?
Он обернулся, услышав свое имя, и дернулся в ее сторону. Покачал головой, желая отогнать наваждение, а затем стал вглядываться в Джилл, словно не веря, что она стоит перед ним. Он попытался что-то сказать, но одышка мешала ему говорить. Зато он так напряженно на нее смотрел, что у нее перехватило дыхание даже на расстоянии. Затем - что было совершенно невероятно - он ей хитро подмигнул.
На большее не было времени. Наносекундой позже Джилл окружил рой деловитых техников и медиков-парапсихологов, натыкавшихся друг на друга, помогая Джиллиан. Прежде, чем она смогла выговорить хоть слово, ей на руку надели манжет для измерения кровяного давления, а в рот вставили градусник.
Тут Джиллиан высмотрела в толпе знакомое лицо, вытащила изо рта термометр к вящему неудовольствию медсестры.
- Феликс, кто эти люди?
- Мы с Сэди решили, что вам по возвращении может понадобиться медицинская помощь, - заявил Феликс, пробираясь к ней. - И пригласили всех медиков, работающих в здании.
- А кажется, что тут собрали всех врачей Майами! - Затем, увидев, до какой степени озабочен Феликс, она положила ему руку на плечо, желая его успокоить. - Простите. Вы поступили верно. Мне просто обидно, что все впустую. Мы так и не нашли Эйнштейна.
- Зато его нашли мы, - проговорил Феликс. - Вы не способны были выделить его визуально, но топологическое наложение на служебное помещение было перегружено загадочными уравнениями шестидесятой степени. Мы засекли корневую точку и начали ее выводить прежде, чем вы сюда вернулись. Если Эйнштейн оставил для нас послание, мы сможем его расшифровать.
- Феликс, но это же чудесно! - заявила Джилл, одобрительно похлопывая коллегу по плечу. - Вот увидишь, что будет, когда ты расскажешь об этом Иэну! Он, наверное, повысит тебя в должности!
- Да я ему уже рассказал! В должности он меня не повысил, но сказал, что хочет немедленно приступить к работе. И уже отправился отсюда к себе в кабинет.
- Отправился отсюда?
"Ушел, не повидав меня? Даже не убедившись, что со мной все в порядке?"
А чего же ей следовало ожидать? Это истинная реальность, а не тонированная в цвет сепии виртуальная реальность "Касабланки". Место салонных нарядов Ильзы занял функциональный комбинезон. И она переступила через сверкающую, романтическую иллюзию, вновь оказавшись в повседневности, в обыденной жизни. Касабланка - это просто мечта, и случившееся там не играет роли в реальном мире.
Не играет - за исключением одной маленькой детали: в Иэна Синклера она влюбилась.
Она ощутила острейшее разочарование, которое она тотчас же попыталась заглушить гневом.
- Что ж, - пробормотала она, - самое меньшее, что он обязан был бы сделать, - это поблагодарить меня за попытку спасти его жизнь.
- Думаю, что, возможно, он это сделает, - сказал Феликс, засунув руку в карман лабораторного халата и вытаскивая оттуда скомканный клочок бумаги. - Он попросил передать вам это.
Она медленно расправляла записку. В ней оказалась нацарапана одна-единственная фраза, подписанная размашистым "С": "Заеду за вами сегодня в семь тридцать".
Всего-навсего договоренность о встрече. Она была бы дурой, если бы увидела в этом нечто большее. Тем не менее, дух ее воспрял. Она ощутила, как разочарование уходит, сменяясь в глубине души всеми красками радости В имитационном мире симулятора она открыла величайшую из истин - любовь.
По неужели радость рассеется под бескомпромиссным светом реальности, подобно искусственному туману "Касабланки"?
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
- Сама себе не верю, что позволила тебе втравить меня во все это, - заявила Джилл, рассматривая собственное изображение в зеркале во всю стену.
- А почему? - поинтересовалась Марша, подойдя к подруге. - Выражаясь словами Билли Кристала, ты "выглядишь чудесно".
Чудесно было не первым, пришедшим Джилл в голову, эпитетом. Ведь платье, которое дала ей на вечер Марша, было потрясающе красивым - черный бархатный чехол без бретелек, обтягивающий тело, как перчатка. И Джилл не могла не согласиться с тем, что Марша уложила ей волосы так, что облик ее переставал быть обыденным. По под платьем и высокой прической пребывала все та же простая, обыкновенная девушка - Джилл Полански. Она чувствовала себя гадким утенком, за исключением того, что она была уверена в том, что никогда не превратиться в лебедя. Она чувствовала себя… обманщицей.
- Не знаю, Марш, - проговорила она, наклоняясь, чтобы расправить черные шелковые чулки. - Это просто не я.
- Ну, ты или не ты, но Вершитель Судеб просто обязан полюбить тебя в этом платье, - заявила практичная подруга. - А когда он обнаружит, что на тебе подвязки…
- Он этого ни за что не обнаружит, - пообещала Джилл, вновь поглядев на себя в зеркало и чувствуя себя все менее уверенной в себе. - Может быть, эта идея была не из лучших.
- Уж поверь, эта идея - наилучшая из всех тех, что когда-либо приходили мне в голову, - доверительно сообщила Марша. - Ну, а где же твои туфли?
- Рядом со шкафом. Но, серьезно…
- Серьезно? - переспросила Марша, беря со столика замшевые туфли с блестками на высоких каблуках. - А если серьезно, то я не видела тебя такой… заводной с того дня, как мы устроили налет на здание биологической лаборатории, чтобы освободить подопытных белых мышей. - Она вернулась к зеркалу и подала обувь подруге, озабоченно хмурясь. - Не понимаю, Джилл. Ты превеликое множество раз ходила на свидания. Почему ты так нервничаешь перед сегодняшним?
"Потому что я влюблена!" - повторяла она про себя, боясь довериться даже Марше и сообщить ей эту страшную и радостную тайну. Она была влюблена - влюблена самозабвенно, страстно, до боли - в мужчину, которому смысл этих слов был заведомо чужд. Слово "безнадежно" и то не вполне подходило к данной ситуации.
- Он какой-то зажатый, - продолжала Марша, явно не замечая молчания подруги. - Ты боишься, что он будет не очень хорош в постели?
- Что? Нет, конечно, нет! Господи, да это не имеет никакого отношения к…
- Тогда, значит, ты опасаешься, что сама будешь не вполне соответствовать? - храбро спросила Марша. - Потому что, если это так, то ты неправа. Иногда требуется время, чтобы отработать механику - ну, типа того, кто предпочитает быть наверху и совать… но я уверена, достаточно будет всего лишь нескольких раз…
- Марша, - умоляющим голосом простонала Джилл, покраснев до корней волос. Образ Иэна в каждой из упомянутых Маршей позиций вмиг впечатался в ее сознании, увеличивая растерянность. - Мы не… то есть, доктор Синклер и я - не…
- Не занимаетесь глупостями? - закончила за нее фразу Марша с хитрой ухмылкой. - Знаю. Но с учетом количества виртуальных и реальных поцелуев, которые имели место при ваших встречах, полагаю, что это лишь вопрос времени. Как бы то ни было, я положила тебе в сумочку презерватив - ну, если вы вдвоем захотите - ой, ради Бога, Джилл, не смотри так, словно тебе сказали какую-то гадость! Будто ты девственница или что-то в этом роде!
Ну, биологически она уже женщина, подумала Джилл, багровея еще сильнее. У нее была недолгая связь в колледже с одним из единомышленников в деле защиты окружающей среды. По эти немногие, часто неудовлетворительные физические контакты так и не дали ей понять, чего же в сексуальном плане хотят мужчины. Она понятия не имела, что именно заводит мужчин, и знала только то, что сама, похоже, ничем таким не обладает.
В дверь позвонили, отчего у Джилл выветрились все мысли и ощущения, за исключением страха.
- Сеанс начинается! - провозгласила Марша, выталкивая подругу из спальни в направлении двери. - Теперь запомни: я покормлю Мерлина и запрусь здесь. Так что развлекайся!
Развлекаться? Джилл подозревала, что пророк Даниил развлекался гораздо больше, видя перед собой ров со львами. На миг она задумалась, а не послать ли к дверям Маршу, чтобы та передала, что она заболела, умерла или с нею случилось что-то еще, но были три весьма основательных причины, по которым этого делать было нельзя. Первая заключалась в том, что Марша, сваха в душе, будет против. Во-вторых, Иэн скорее всего не поверит, что она умерла - особенно после того, как она днем появлялась в лаборатории для проработки последнего эпизода в симуляторе. А третья, самая мерзкая из всех трех, сводилась к тому, что, несмотря на все свои опасения, она и помыслить не могла, что не увидится с ним.
Она распахнула дверь, заранее улыбаясь тому, кто, как она полагала, пришел к ней, - и, удивленно потупила взор, увидев что человек, стоявший на пороге, был вовсе не Иэн.
- Кто вы?
- Роджерс, мэм, - проговорил незнакомец, гораздо ниже ростом и шире в плечах. - Я шофер доктора Синклера. Он работает над уравнениями симулятора и попросил меня забрать вас и привезти к нему в имение.
- Шофер? - удивленно переспросила Джилл. А затем, по мере того, как до нее доходил смысл сказанного, добавила, сглатывая ком в горле: - Имение?
- Черт побери, ответ где-то здесь! - пробормотал Иэн, вглядываясь в компьютерные распечатки, валявшиеся на столе домашнего кабинета. Ряды шестидесятизначных чисел машинного кода испещряли страницы, выуженные из самого сердца корневой программы Эйнштейна. Эти биты и байты представляли собой перевод компьютерных команд, первоначально записанных на языке, столь же сложном и могучем, как средневековые заклинания. Перемените одну из цифр - и вы сможете разговаривать с человеком на другом конце земного шара. Введите формулу - и можете лететь на Луну. Это и было научное колдовство, дух магической предсказуемости. И где-то в дебрях изощренной статистики находился многозначный ключ, который отомкнет тайну исчезновения Эйнштейна.
Раздался зуммер интеркома.
- Роджерс позвонил из машины, - уведомил его лирический голос на другом конце провода. - Он только что проследовал через главные ворота.
- Прекрасно. Я сейчас спущусь, - ничего более не уточняя, ответил Иэн, не отрывая глаз от распечаток.
- Спускайтесь вниз сию же минуту, вы, бессердечный сраный педик! Раз уж пригласили несчастную девицу в мавзолей, то я вам не позволю ее не встретить!
Иэн усмехнулся, услышав выговор. Такого рода выволочки он получал с шестилетнего возраста и знал, что в них больше любви, чем гнева.
- Ладно, Партридж, - произнес он, отключая интерком. - Я сейчас же спускаюсь вниз.
Он поднялся из-за стола и размял затекшие мускулы. Сколько времени он тут уже сидит? Час? Два? Ладно, лучше по этому поводу не роптать, поскольку львиную долю данных он еще не успел просмотреть: большинство бумаг валялось на обеденном столе. Там они с Джилл их рассортируют и детально изучат. Ее знание внутренней матрицы Эйнштейна окажется незаменимым.
"Только за этим ты пригласил ее сюда?"
Да, конечно, именно за этим. Обеденная зала была втрое больше любой из аудиторий на работе. И даже если принадлежавший его предкам-баронам банкетный стол девятнадцатого века не проектировался, как рабочее место особо крупного масштаба, именно для этого он как раз и пригодится. Они с миз Полански смогут тщательно проработать распечатки, не отвлекаясь на текущие дела, что на работе невозможно. Поэтому в высшей степени логичным было пригласить ее в дом.
"Точно так же, как в высшей степени логичным было вылить на себя ведро одеколона!"
Не лил он на себя ведра! Он слегка спрыснул себя после душа и переоделся поудобнее. Ну, а поскольку удобная одежда представляла собой черный свитер с вырезом и джинсы, по поводу которых Партридж сказала, что "они заставят девицу сосредоточить внимание на чем-то ином, чем его соображения"… ну, эти вещи просто первыми попались ему под руку.
"И бритва тоже просто попалась тебе под руку. По вечерам ты никогда не бреешься, но сегодня…"
- Довольно! - произнес он вслух, точно такого рода ответ на доводы внутреннего голоса способен был успокоить взбудораженное сознание. Он собрал со стола распечатки и вышел из берлоги, направляясь к парадной лестнице, ведшей в вестибюль главного входа и продолжая обдумывать самое главное: как обнаружить Эйнштейна и определить, какого рода опасности ему угрожают. Это были поддающиеся числовому решению задачи в отличие от результатов анализа чувств, которые он питал или не питал к миз Джиллиан Полански.