- Мужской организм - вещь очень тонкая и деликатная, - стала, я заговаривать свежую рану. - Это только говорится про сильный пол. На самом деле это только бравада. Такая, например, история. В студенческие времена мужа моей подруги забрали в армию. Она его честно ждала, как настоящая солдатка времен Великой Отечественной. Наконец, его демобилизуют, он возвращается, повзрослевший, погрубевший, с сержантскими погонами и усами. А уходил в армию совсем еще "зеленым" мальчишкой. Ленка, это моя подруга, влюбилась в него во второй раз. Еще бы! Настоящий мужик, откуда ни возьмись…. Встреча, застолье, бурная радость, счастье. Наступает ночь. После долгой разлуки супруги в одной постели. Ленка в предчувствии африканских страстей, а у мужа ничего не получается. Оказывается, дембеля, и муж ее в том числе, себе в крайнюю плоть вживляли шарики и ролики, причем в полевых антисанитарных условиях. Думали доставить женщинам на гражданке неземное блаженство. Ленка своего мужа чуть не задушила в постели, как гуннского вождя Атиллу. Потом водила его к врачу за ручку, лечила…
- Вылечила? - спросил с надеждой в голосе Поливанов.
- Вылечила, - ответила я. - И за это опять получила того же неуверенного мальчика, только с усами.
- Съезжу-ка я тоже завтра к Фишензону, - задумчиво проговорил хозяин. - На всякий пожарный. Доктор он хороший, может, массаж какой пропишет или вакуум?
Дети хороши, когда спят (но это не про мою Дианку!), а мужчины - когда облажаются в постели. Куда подевался наглый самоуверенный мужлан? Откуда в этом кресле вдруг очутился тихий и трепетный человек?
- Чехов ведь тоже был доктором? - спросил меня Поливанов, видимо, решив поменять тему разговора.
- И Булгаков, и Вересаев, - ответила я.
- И Розенбаум, - добавил хозяин. - А какие русские писатели, по-твоему, Светлана, хорошо пишут?
Без мужского начала Поливанов превратился в совершенного ребенка. Даже вопросы стал задавать неожиданные, детские.
- Ну… Достоевский, Толстой, Тургенев, Бунин, Набоков…
- Как ты сказала? Нагибин?
- Набоков, - поправила я.
- Сможешь с ним связаться?
- То есть как связаться?
Что-то я перестала понимать своего хозяина. Словно он был потрясен серьезным ударом в голову на боксерском ринге.
- По электронной почте, телефону. Не знаю, через издательство… Он, правда, хорошо пишет?
- На мой взгляд, лучше всех. Но я к нему очень пристрастна.
Услышав о страсти, Поливанов тяжело вздохнул. Надо мне быть повнимательнее, чтобы не усугубить душевную травму. Или наоборот?
- Я думаю, на телевидение надо позвонить, - продолжал рассуждать хозяин. - Он же там работает, программу делает.
У сивого мерина начался бред одномастной кобылы!
- Кто?! - воскликнула я, уже начиная всерьез опасаться за его здоровье. Может, для мужчин такие фиаско действительно сродни всемирной катастрофе?
- Набиев. Дмитрий Набиев, - ответил Поливанов. - Не знал, что этот шоумен еще и талантливый писатель. Думал, он только "Чужие окна" ведет, мерзавцев и извращенцев в студии собирает, баб классно играет. А он еще книжки пишет, оказывается.
- Серьезно? Никогда не слышала, - призналась я. - И хорошо у него получается? Вы читали?
- Ты что, издеваешься! - закричал на меня хозяин, видимо, быстро выздоравливая. - Ты же сама только что сказала, что это твой любимый писатель!
- Я вам про Набокова…
- Ты совсем запутала меня, путана какая-то. Короче, надо позвонить твоему Набокову. Он мне срочно нужен.
- Во-первых, он никогда не работал доктором, - довольно грубо ответила я. - Во-вторых, Владимир Владимирович Набоков умер в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году.
- Скажи пожалуйста! - удивился Поливанов. - Тоже ведь Владимир Владимирович! Надо будет почитать…
- Прочтите для начала "Лолиту".
- Так это он написал? Век живи, век учись, - продолжил удивляться Поливанов. - Надо будет почитать Владимира Владимировича.
Я была уверена, что теперь он имя и отчество Набокова никогда не забудет, а может, даже почитает.
- Так чего ты тогда мне тут впариваешь?! - Поливанов опять повысил на меня голос. - Набоков умер давно, а ты мне его рекламируешь. Ты бы мне еще Лермонтова вспомнила, - пошутил он. - Из живых-то кто-нибудь есть? Книжки же пишутся, в магазинах что-то продается?
- Есть, конечно, писатели… А вам зачем? Хотите почитать?
- Чукча - не читатель, - назидательно произнес Поливанов. - Чукча - сам книга. Нужен мне писатель хороший, чтобы написал про меня душевно, а народ прочитал и понял, за кем в этой стране будущее. Ты же специалист, изучала современную литературу нашего Отечества. Вот и подскажи мне, кто это дело потянет лучше других.
- Может, лучше журналист?
- Какой журналист! - Поливанов даже вскочил с кресла, но тут же упал обратно. - Ты думаешь, я не знаю этих писак?! Что они умеют? Съехидничать, передразнить, сбрехать… А мне нужен автор, чтоб за душу брал, как детский писатель Бианки. Как он про муравьев и кузнечиков писал! Мне бы так про человека… про меня то есть. Думай, Светка! Дело это важное!
- Может, Катерина Камская…
- Это же певица!
- Нет, писательница. Или Лидия Петрашевская?
- Светка, давай без баб. Знаю я их! Размажут сопли там, где надо обухом по голове.
- Тогда, может, Аполлон Селезнев?
- А что? Хороший писатель? Что написал?
- Много всего. Он ни одного жанра не пропускает в своем творчестве, везде отмечается струйкой, то есть строчкой. Романы, повести, рассказы, эссе, сказки, стихи… Лауреат премии "Перо Гамаюна", - вещала я, словно экскурсовод провинциального литературного музея. - Мне, например, запомнился его фантастический роман "Армия Трясогузки".
- Фильм такой был детский, - вспомнил Поливанов.
- Разве? Я не слышала…
- Конечно, ты другое поколение, - грустно проговорил Михаил Павлович и мечтательно продолжил: - "Неуловимые мстители", "Орлята Чапаева", "Армия Трясогузки снова в бою"… Я вырос на этих героях, на революционной романтике. Плакал, когда Чапаева убили. Так что ты там про "Армию Трясогузки", про роман?
- Занятный сюжет. Мне понравилось… Наш современник, некто Трясогузов, подключается к божественному компьютеру и начинает исправлять современность на свой вкус. Например, для наведения порядка в России вызывает из прошлого македонскую фалангу. Фаланга прорывает оцепление омоновцев на Красной площади. У милиции же только резиновые дубинки и пластиковые щиты, а македоняне с копьями, мечами, привыкли сражаться в плотном строю. Трясогузов въезжает в Кремль на боевом слоне плечом к плечу с Ганнибалом. Платон с Аристотелем у него руководят верхней и нижней палатами парламента. Нерон возглавляет МЧС, а Тутанхамон руководит "Юкосом". Очень много грубых эротических сцен с Клеопатрой… А весь этот исторический сыр-бор из-за одной девки, которая работает в парикмахерской на углу и не обращает внимания на главного героя.
- А чем все это заканчивается?
- Не помню. То ли главный герой забывает на божественном компьютере сохраниться, то ли парикмахерша забывает предохраниться…
- Стоп! Не рассказывай дальше, - перебил меня Поливанов. - Сам буду читать. Ты знаешь, захватывает! Особенно про Клеопатру и про парикмахершу тоже. Мне, например, всегда медсестры нравились. Чистенькие такие, стерильные, лекарством пахнут. Не секс, а лечение какое-то…
Пора было ретироваться, так как мой хозяин, кажется, начал поправляться. Я постепенно свела литературный диспут на нет, бочком-бочком попятилась к двери и - улизнула.
МЫ - НЕ ЖЛОБЫ, ЖЛОБЫ - НЕ МЫ
На следующий вечер у меня была в гостях хозяйка. После того раза, когда в этой комнате нас чуть не застукала Дианка, установилось негласное табу на всяческие интимные поползновения рядом с детской. Здесь мы были просто подругами.
Бокал вина в руке позволяет сделать паузу не тягостной, а глоток разрешает задать самый важный вопрос разговора без метеорологических вступлений.
- Это случилось вчера? - спросила Людмила и, опережая мой ответный вопрос, уточнила: - Поливанов тебя трахнул?
Я скорчила трагическую физиономию и стала ломать комедию.
- Ты только, пожалуйста, не волнуйся, - я дотронулась до ее руки и заглянула в глаза. - На свете есть много других занимательных и полезных занятий. Например, можно вышивать зайчиков крестиком, собирать пивные банки, разводить кактусы, а можно проводить гладиаторские бои между хомячками и морскими свинками. Жизнь на этом не заканчивается. Можно вступить в какую-нибудь секту и радоваться всему происходящему без разбора! Жизнь только начинается…
Но Поливанова была сейчас не расположена шутить или считала ниже своего достоинства делать это со мной. Возможно, она вычислила мою руку в банном происшествии.
- Я никому не позволяю разговаривать соя мной в таком тоне, - оборвала она мою утешительную речь. - Если это иногда позволяет мой муж, то за каждое насмешливое слово ему потом приходится платить вдвойне. Я, кажется, задала тебе конкретный вопрос?
Куда уж конкретней! Но, вообще-то, она права. Я действительно несколько заигралась в подругу, без пяти минут любовницу.
- У нас ничего не получилось, - ответила я сдержанно. - Окорочкова помешала.
- Как так? - мне показалось, что Людмила побледнела.
Видимо, знаменитая теннисистка, в отличие от меня, могла составить ей конкуренцию. А для ее мужа вполне реально было привести Окорочкову ночью в усадьбу и затащить в постель.
- Мячиком, - напомнила я ей удачный удар теннисной звезды.
- Это так серьезно?
- Михаил Павлович сегодня утром собирался то ли к Фишману, то ли Фишензону на осмотр.
- Что? Вообще никак? - спросила Поливанова с любопытством.
- Я особенно не старалась, а Михаил Павлович быстро сдался. Я как могла его успокоила, чтобы не усугублять ситуацию.
- Ну и дура! - выпалила Людмила, глядя на меня уже лукаво. - Как раз надо было усугублять, надо было травмировать его психику, пока он был беззащитен, растерян. Жаль, меня с ним не было! Я бы его растоптала, унизила, еще разыграла бы приступ страсти, распалилась бы, завелась до предела. Ты знаешь, как жалок беспомощный мужчина перед страстной неутоленной женщиной? А потом сколько бы презрения он получил в намеках, оговорках. Нет, я бы утешала его, как и ты, но он обязательно бы понял, что он презираем мною, что он жалок и смешон. Я бы растоптала его…
Поливанова запрокинула голову и оскалила зубки, словно собиралась выть на луну. Она исходила сейчас передо мной злобой из-за упущенной возможности больно отомстить собственному мужу.
Странно, но в этот момент она мне даже понравилась. Я невольно залюбовалась этой шекспировской женой-злодейкой. К этой женщине можно было воспылать мучительной, самоубийственной любовью. С нею вместе можно было броситься в омут страстей человеческих, наверняка зная, что она бросит тебя и выплывет на берег, а ты сгинешь один, безвозвратно… Чур-чур меня!
- Поливанов - типичный жлоб.
Я даже вздрогнула - до того неожиданно мои мысли прозвучали в устах Поливановой.
- Ему в сексе нужны не женщины, - продолжала говорить Людмила, - а лошади…
Здесь мне вспомнился ее звериный знак по восточному календарю. Как трудно удерживать эти мимолётности внутри себя!
После шекспировского монолога Поливанова скатилась на бабью сплетню. Она стала жаловаться мне на мужа, правда, подкрепляя свои жалобы примерами. Так она рассказывала, что на рабочем столе Поливанова в еженедельнике видела как-то аккуратно записанный распорядок дня приблизительно такого содержания:
- Подъем. Бодрое настроение.
- Тренажерный зал. Бассейн. Душ.
- Завтрак. Похвалить за что-нибудь жену.
- Работа в офисе с документами. Новая секретарша. Попробовать.
- Поездка на Нижнепичужную фармацевтическую фабрику. Говорят, там симпатичная кадровица.
- Обед с вице-мэром. Много не жрать, через час еще один обед с прокурором.
- Открытие памятника "Жертвам отравлений", спонсируемого моим фармацевтическим объединением.
- Распоряжения по усадьбе.
- Ужин.
- Исполнение супружеского долга.
- Да, - задумчиво сказала Поливанова, - будь я не русская, а, например, татарка или армянка, он написал бы: "исполнение интернационального долга". Ради этого жлоба я хожу на шейпинг и на массаж. Разве он может оценить вот этот изгиб, эту линию? Черт с ним! Давай лучше поговорим о тебе…
Ну, наконец-то! Дождались, матушка-барыня! Благодетельница! Землицы бы нам… Вообще-то это было довольно неожиданно. Может, Поливанова чувствовала вину за недавнее резкое внушение, за постановку моей скромной особы на подобающее ей место?
Гувернантка для губернатора.
- Я прекрасно понимаю, что с твоими данными, образованием, прекрасным знанием языков ты пойдешь далеко, - говорила благодетельница. - Не знаю, понимает ли это мой супруг? Он, как всегда, думает, что деньги решают все… А тебе надо думать о будущем. Поэтому выслушай мое предложение. Я тоже не хочу сидеть безвылазно в этой усадьбе, я тоже хочу самостоятельно добиться положения в обществе. Поливанов станет губернатором, это понятно. Я уговорю его дать мне какой-нибудь фонд или какое-нибудь российско-германское общество. Тебя сделаю своей заместительницей. Будем кататься по Германии. Берлин… Какие там еще города?
- Мюнхен, Бремен, Гамбург…
- Всю Европу с тобой объездим, - подхватила она с энтузиазмом. - Или пойдем в большую политику. В Государственную думу. Думаешь, не пройду? - сощурилась Поливанова. - Имидж мой вся страна знает. Денег на место в парламенте у меня даже сейчас в кошельке хватит. Ты будешь моей помощницей. Правой рукой. Если тебе больше нравится, правой ногой! Мне главное - получить свое дело, не зависеть от Поливанова. Пошел он со своей спонтанностью поведения! То плюнет, то поцелует, как ромашка…Что задумалась? Или ты собираешься всю жизнь провести в гувернантках?
Спасибо, конечно, благодетельница! Быть ее заместительницей, переводчицей и, конечно, любовницей - это уже кое-что. Но мы еще посмотрим, что предложит мне вторая половинка семьи Поливановых?
Пока все развивалось неплохо и без особых потерь. Но почему же мне было так грустно?
"ВРАГ НОМЕР ОДИН"
На этой неделе гувернантки рядом с Дианкой почти не было. Ее замещал новый друг - грустный клоун Поль. Я только механически дергала за веревочки, говорила немного трескучим кукольным голосом, только и всего. Поль делал вместе с Дианкой зарядку, гулял с ней в саду и по берегу озера, катался с пластиковой горки, разговаривал по-английски, читал книги и укладывал девочку спать. Вот только в столовую Дианка выходила со своей гувернанткой. И еще, когда мы катались на лодке по озеру, гувернантке пришлось сесть за весла.
Пусть так и будет - пока. Пусть лучше с тобой разговаривает клоун Поль. Так будет правильнее.
Могу ли я говорить моему ангелу о добре и справедливости, рассказывать волшебные сказки, читать про благородных принцев и беззаветно преданных друг другу влюбленных, когда, выбравшись ночью из кабинета ее отца, подсчитав полученные от этого дивиденды, я тут же попадаю в постель к ее матери? Это не самая красивая сказка, Диана. Золушка в этой истории теряет не хрустальную туфельку, а что-то более ценное. И без всякой надежды на сказочного принца.
Я вспомнила психологический тест на выявление скрытого и явного лидера, составленный на основе этой сказки. "Кто, по вашему мнению, Золушка? Несчастная девочка, карьеристка, бедолага?" На самом деле Золушка - это просто Золушка, а вот я - и несчастная девочка, и карьеристка, и бедолага. Все в одном флаконе.
На асфальтовой площадке перед особняком я, под аккомпанемент своих невеселых мыслей, расчертила медом поле для игры "в классики". Удивительно, что этих наших игр современные дети не знают. Куда катится мир? Дианка раскрыла свои удивительные глазищи, наблюдая за мной. Если есть у нас будущее, то оно за моей девочкой! Я на нее одну только и надеюсь.
Чего только не было в доме Поливановых! Золото, бриллианты… Но вот маленькой жестяной коробочки для игры "в классики" мы найти не смогли. Никакие дорогие заменители не подходили, они просто не скользили по асфальту и не "грюкали" на весь двор так громко, как та самая дешевенькая коробочка из-под гуталина, которую я в детстве носила в кармашке школьного передника.
Только у старенького садовника Петра Ивановича мы с Дианкой обнаружили искомое.
- А, правда, вы - внук Мичурина? - спросила я старика, пользуясь случаем.
- Может, и внук. Может, седьмая вода на киселе, - лукаво улыбаясь, ответил старик. - Ему ведь, старику Мичурину, все равно. Внучата его на деревьях растут. А хозяйке вот хочется, чтобы я был внуком. Ну, и пускай себе! Сейчас за родство-то не сажают, на Соловки не отправляют. А Мичурин был ничего себе старичок, тихий, яблочки любил. Ну, и "увнучерил" меня заочно. Стало быть, я его внук "по растительной линии". Так вот и числюсь… Дайка я коробочку эту оботру, она у меня из-под воска. Вишь как? Маленькая, никчемная коробочка, цена ей - копейка, а игры без нее нет. Вот так, девоньки. Вот так…
- Мы с тобой - девоньки? - спросила меня Дианка, неся в руках круглую коробочку как величайшую ценность в мире.
- А кто же мы? Девоньки и есть, - ответила я с какой-то деревенской интонацией в голосе - а как выдадут нас замуж, будем бабами.
- Нет, - возразила девочка, - я бабой не буду.
- А кем же ты будешь?
- Я хочу, как ты, гувер… гувернанткой.
Слава богу, гувернанткой моя воспитанница никогда не станет. Жизнь ее, с учебой где-нибудь в Оксфорде, с тусовкой среди новых Окорочковых и Чудриных, со свадебной фотографией на глянцевой обложке модного в то время журнала, уже расписана и утверждена земными богами.
Наконец и гувернантка позволила себе выйти из тени. Мы теперь играли втроем: Дианка, клоун и я. Веревочные мышцы Поля не позволяли ему точно пробросить биту, Дианка же, наоборот так старалась, что жестяная коробочка улетала далеко вперед. Одна только гувернантка играла неплохо, так же, как шустрая девчонка Светланка Чернова с нашего двора. Ну, почти так же. Как она прыгала! Легкая юбочка прыгала вместе с ней, но с заметным опозданием. Тогда-то в первый раз она заметила на себе этот самый мальчишеский взгляд, который, взрослея вместе с ней, будет преследовать ее всю жизнь.
- Можно с вами? - совсем рядом послышался мужской голос.
Мы так увлеклись, что не заметили, как возле нас остановились двое мужчин. Я машинально провела руками по юбке, проверяя ее положение, и ответила, как должна была ответить та самая девчонка с нашего двора:
- Сейчас доиграем этот кон, тогда, может, и примем. Но вообще-то мы незнакомых мальчишек в игру не принимаем. Вы с какого двора?
На меня смотрели внимательные глаза в окружении морщинок улыбки.
- Мы с соседнего, - сказал обладатель этих глаз. - Знаете старую водопроводную башню, где теперь показывают мультики на утренниках, а вечером фильмы про Фантомаса? Там еще есть гаражи, с которых мы прыгаем зимой в сугробы… Ну что? Принимаете нас в следующий кон?
- Давай их примем, - сказала мне Дианка и тихо добавила: - Мне так хочется посмотреть мультики в водородной башне…
- В водопроводной, Дианка, - поправила ее внимательная гувернантка.