– Отвернитесь.
Он повиновался.
Клэр посмотрела на платье, которое оставила на кровати. Затем быстро сбросила халат на пол и надела платье, забыв про трусики.
– Готово, – сказала она, поворачиваясь.
Он ткнул большим пальцем в зеркало, в котором любовался ее спиной, пока Клэр переодевалась.
– Вы могли бы хоть что-то сказать, – пробормотала она.
– Сейчас и скажу. Я повернусь к вам спиной и на три секунды сниму шорты. Тогда мы будем квиты.
Клэр рассмеялась, и он притянул ее к себе.
– Я создам новое правило, Могучий Куинн, пятое по счету, – сказала она, проводя пальцами по его груди. – Если я не прошу вас остановиться, то, что бы вы ни делали, мне это очень нравится.
На его губах появилась медленная, сексуальная улыбка.
– Договорились. Если это правило будет применимо и к вам тоже.
– Хотите скрепить договор рукопожатием?
– Думаю, мы могли бы скрепить его…
Она ждала продолжения, и ее дыхание замерло, пока его губы двигались по ее подбородку, а потом стали играть с мочкой уха.
– …танцем, – закончил он.
Клэр обняла его за шею, а он ее – за талию. Они начали медленно двигаться под музыку.
– Я рад, что все так получилось, – сказал Куинн, целуя ее в висок.
– Я тоже.
Ни в коем случае не желая упустить этот восхитительный момент, Клэр уже не беспокоилась о будущем. То, что она уже немного любит Куинна – ну, возможно, больше чем немного, – означало одно: впоследствии ее может ждать разочарование. Ведь он сам сказал ей, что не способен к длительным отношениям. И Клэр решила рискнуть. Ей казалось, что пришло время попытаться изменить свою однообразную, скучную жизнь.
А с Куинном ей не было скучно.
И он нуждается в ней.
Мелодия закончилась. Началась другая, не танцевальная. Куинн сдвинул руки вниз и поднял Клэр так, что их бедра оказались на одном уровне. Клэр почувствовала его возбуждение, обещающее ей так много.
– Ты в этом уверена? – спросил он спокойно, позволяя ее ногам снова коснуться пола, но не выпуская девушку из своих объятий.
Прекрати быть таким хорошим, с нетерпением думала Клэр. Она хотела его, очень хотела, и немедленно. Она не будет ни раздумывать, ни планировать, ни спорить, ни даже говорить.
Она будет наслаждаться!
Не дождавшись ответа, Куинн пригнулся, чтобы взглянуть ей в глаза. Она провела рукой по его лицу.
– Когда это касается тебя, слова "сомнение" нет в моем словаре, – твердо произнесла Клэр.
– Я не хотел бы испугать тебя тем, как сильно хочу тебя.
О-о. Но это же чудесно!
– Вот и хорошо. Кстати, я принимаю противозачаточные таблетки.
– А я прихватил с собой защиту.
– Тогда я думаю, что нужды в пустой болтовне больше нет, – улыбнулась она, целуя его.
– Ты не хочешь разговаривать, Клэр?
– Я хочу только чувствовать.
– Чувствовать вот это?
Его губы двинулись вниз по ее шее. Все тело Клэр мгновенно покрылось гусиной кожей, и дыхание стало прерывистым. Он проложил дорожку из поцелуев вдоль выреза ее платья, потом переместился еще ниже.
Ей казалось, что она всю жизнь ждала этого мужчину. Будто он все время был где-то поблизости, как мечта, ожидающая воплощения, как будущее, которое должно стать настоящим. Она знает, что нужна ему. Но и он ей тоже нужен!
Клэр прошептала его имя…
Он подхватил ее на руки и закружил по воздуху. Откинув голову, она засмеялась.
Потом Куинн отнес Клэр на кровать и растянулся рядом с ней. Она не хотела больше ждать пи секунды…
Его губы были теплыми, решительными, настойчивыми. Клэр жила все эти годы только для того, чтобы ощутить эту единственную душевную связь с настоящим другом – а она чувствовала, что он и был таким.
Клэр ответила на поцелуй, лаская руками грудь Куинна.
Он поднял голову и устремил на нее серьезный взгляд. Клэр была так возбуждена, что ее била дрожь.
– Боишься? – спросил Куинн, когда она коснулась застежки его шорт.
– Вовсе нет.
– Ты такая красивая.
Она задрожала сильнее.
– Ты не должен льстить мне, Куинн. Я здесь, с тобой. И я хочу тебя.
– О-о, Клэр! – Он приподнялся на локте и провел пальцем по ее губам, шее, груди. – Это вовсе не лесть. Я почувствовал, как ты сексуальна, в то самое мгновение, когда увидел тебя.
Она покачала головой.
– Этого не может быть!
– Может, – сказал Куинн, оттягивая вниз ткань у нее на груди и любуясь тем, что открылось его взору. – Твоя походка. То, как покачивались твои бедра. Ты красивая и сексуальная. – Он коснулся ее груди. – Само совершенство. – Куинн посмотрел ей в лицо и улыбнулся. – И то, что я видел в зеркале, тоже выглядело чертовски обольстительно!
Он прижался горячими губами к ложбинке на шее Клэр. Ощутив жар его дыхания, Клэр выгнулась назад. Стон вырвался из ее горла, и она привстала, чтобы Куинн мог стянуть с нее платье.
– Ты веришь мне?
– Да. Да!
Легкое веяние воздуха коснулось обнаженного тела девушки, когда он отбросил платье в сторону.
– Ты прекрасна, – продолжал восторгаться Куинн, разглядывая Клэр. – Твоя фигура безупречна.
Она сгорала от нетерпения, но не хотела его торопить. Пусть пока все идет так, как желает он.
Клэр почувствовала, что ласки Куинна возносят ее высоко, к слепящему свету, к долгой сияющей жизни. И перед тем, как наслаждение достигло вершины, она ощутила на себе тяжесть его тела. Он целовал ее, прерывая один поцелуй только для того, чтобы начать другой, но уже с большей страстью.
Внезапно Куинн замер, прерывисто дыша, потом немного отодвинулся. Она открыла глаза и увидела, как напряглись его челюсти. Он скользнул под Клэр руками и приподнял ее бедра. Их тела будто были созданы для такого идеального слияния, и мир исчез для нее, остались только чувства. Ее предыдущий подъем оказался лишь подготовкой к этому, который возник быстро и сильно, но длился долго, достаточно долго, чтобы она успела понять, что и Куинн совершает такой же волшебный взлет. Она задержала дыхание и уткнулась лицом в его плечо, приглушая стоны, вырывающиеся из ее груди.
Через нескольких долгих секунд Куинн опустил голову и поцеловал ее. Клэр положила ладонь ему на плечо, пылко целуя его в ответ, не стесняясь показать, как много он значит для нее.
Он лег рядом с ней. Его сердце еще громко стучало, но дыхание немного замедлилось.
Она прижалась щекой к его груди и закрыла глаза.
– Куинн…
– Ш-ш-ш.
Куинн погладил ее волосы. Клэр не могла видеть его лица, но чувствовала, что он улыбается. Теперь она уже могла просто наслаждаться его объятием. Вскоре руки Куинна расслабились. Он спит, решила она.
Стараясь не беспокоить его, она осторожно перевернулась и медленно передвинулась, чтобы прижаться к нему всем телом. И только успела подумать, что не сможет заснуть, как ее глаза закрылись.
– Спи, – тихо произнес Куинн.
– Да, сэр. – Ей стало смешно. – Я думала, ты заснул.
– Нет. Я наслаждался тем, как ты вертелась. Было бесподобно.
– Я устраивалась поудобнее.
– Конечно.
Она улыбнулась и снова закрыла глаза. У нее мелькнула мысль, что за эту ночь следует благодарить Джен.
Теперь Клэр в долгу перед сестрой.
Глава двенадцатая
На рассвете Куинн торопливо написал записку и положил ее на подушку. Ему очень хотелось погладить волосы Клэр и поцеловать ее. Но если бы она проснулась, то пришлось бы сказать, что ему нужно снова посетить тюрьму, и объяснить почему. А ему еще предстоит другое объяснение с Клэр – вопреки ее желанию, он не собирается прекращать поиски Джен.
Куинн отправился в свой номер, быстро принял душ и уехал из отеля.
Заметила ли Клэр, как был встревожен Бичам? Куинн не обсуждал с ней это и не задавал лишние вопросы. Просто ему очень хотелось, чтобы какие-либо проблемы не помешали им провести хотя бы одну незабываемую ночь.
Но от реальности не уйти.
Куинн остановил машину у тюрьмы, объяснил охраннику, зачем приехал, и получил разрешение войти.
"Ваше прошлое скоро настигнет вас", – будто наяву услышал он голос Мэри, отчетливый и предостерегающий. А еще она предупредила Клэр, что Куинн должен без колебаний принять то, что его ждет.
Теперь или никогда, сказала Мэри.
Теперь, решил Куинн.
В этом отделении тюрьмы соблюдались более строгие правила безопасности, чем в том, где Куинн и Клэр были вчера. У него проверили специальное разрешение на посещение вне официальных приемных часов. Куинн получил это разрешение еще накануне, хотя и не собирался им воспользоваться – вчера не собирался, а сегодня утром передумал.
Он заполнил бланки, вынул все из карманов и передал в камеру хранения. Затем прошел в пространство между двумя стальными воротами с колючей проволокой наверху. Дверь закрылась позади него, лязгнув с похоронным звоном. Никакой радости не ощущалось в этом мрачном месте, никакой надежды. Здесь дни были заполнены мыслями о том, что привело человека за решетку.
Куинна проводили в комнату для посетителей, подобную той, в какой они с Клэр были вчера, но здесь все казалось еще более серым, безнадежным и тревожащим. Комната была пуста. Куинну, возможно, было бы легче, если бы здесь стоял гул голосов.
Ему предоставили стол, но Куинн начал ходить взад-вперед по комнате. Он принял решение, и возврата не было. Однако ожидание заставляло его до боли сжимать челюсти, а в животе у него все скрутилось в тугой болезненный узел.
В течение семнадцати лет Куинн жил и работал, чтобы обрести уважение и доверие людей. Он был в состоянии контролировать все, что могло угрожать его репутации.
Но то, что произойдет сейчас, не будет подчиняться его контролю.
Скорей, скорей, скорей. Во рту стало горько, к горлу подступил комок. Куинн сел и сжал колени руками, чтобы унять дрожь в ногах.
Открылась дверь. Сопровождаемый охранником, вошел заключенный и замер, увидев Куинна.
Заключенный по имени Роберт Джерард.
– Сесть, – приказал охранник. Куинн застыл в каком-то оцепенении. Заключенный сел на стул напротив Куинна, пристально глядя ему в лицо.
– Здравствуй, сын, – сказал он наконец. Куинн не мог назвать его ни папой, как звал первые восемнадцать лет своей жизни, ни отцом. Если бы он не ждал его, то не сразу узнал бы. Редкие волосы Роберта стали совсем седыми. Светло-карие, как у Куинна, глаза были полностью лишены блеска. Белки глаз приобрели желтоватый оттенок, пожелтела и вся его кожа. Глубокие впадины щек подчеркивали острые скулы. Исхудавшее тело Роберта, казалось, вот-вот упадет вперед. Он вцепился пальцами в край стола, сколько хватало сил.
Он выглядел глубоким стариком, хотя ему исполнился только шестьдесят один год.
– Я не знал, что тебя перевели сюда, – сказал Куинн.
– На прошлой неделе. За хорошее поведение, – усмехнулся Роберт краешками губ. – Я много лет назад прекратил попытки связаться с тобой, Бобби. Раз в месяц писал тебе… сколько лет? Семь? Восемь? И каждый раз письма возвращались нераспечатанными.
Куинн проигнорировал боль, звучавшую в тоне отца.
– Я больше не Бобби.
Он отказался от этого имени, когда отца осудили по обвинению в шпионаже и приговорили к пожизненному заключению. Куинну тогда было восемнадцать лет.
Брови Роберта поднялись.
– Как же мне называть тебя?
– Куинн.
– Твое второе имя. Девичья фамилия твоей матери.
– Лучше, чем что-нибудь другое.
Хотя и не очень. Его мать тоже по-своему испортила Куинну жизнь.
– Твоя мать также потеряла твой след, – монотонно продолжил Роберт.
– А я должен был связаться с ней? – прищурился Куинн.
– Да.
– Но ведь она сама оставила меня!
Это случилось сразу после предательства отца.
– Она просила, чтобы ты поехал с ней.
– В Европу? В изгнание? Жить на ваши деньги, добытые нечестным путем?
– Твоя мать принесла большую жертву, решившись на самое тяжелое – расстаться с тобой.
– Правильно. Она взяла деньги, которые ты получил за то, что продал государственные тайны, и с тех пор жила припеваючи.
– А как она должна была поступить?
– Отказаться от денег. Заново построить свою жизнь. Ведь она не совершила преступления. Это ты его совершил.
– Ты все еще идеалист, как я вижу. – Роберт наклонился к Куинну. – Думаешь, что она могла бы обосноваться где-нибудь в Соединенных Штатах и ее бы не считали женой шпиона? Думаешь, что люди поверили бы, будто ей не было известно, чем я занимался? Ее единственная надежда на достойную жизнь состояла в том, чтобы убежать подальше от тех, кто знал обо мне. И ты ошибаешься, если считаешь, что у нее было достаточно средств, чтобы начать все с нуля. Вопреки распространенному мнению, шпионаж – не такое уж прибыльное занятие.
Куинну стало не по себе от циничной насмешки, с которой Роберт произнес последнюю фразу.
– На суде тебя обвиняли, что ты получил много денег.
– Которые я потратил на нашу семью. Потом остатки денег и все имущество было конфисковано.
Куинн с изумлением уставился на него.
– Неужели мы так плохо жили, что ты счел необходимым продавать тайны врагу?
– Когда твоя мама согласилась выйти за меня, – сказал Роберт, будто читая сказку на ночь, – я обещал заботиться о ней. К сожалению, мне это не удалось.
– Ты совершил преступление против собственной страны, чтобы… – он не мог сказать "мама", – твоя жена могла иметь дом побольше и автомобиль поновее?
– Пэгги была хрупкой.
– Слабовольной.
– Возможно.
– Тебя это устраивало. А потом ты начал винить ее за то, что сам оказался слабаком.
– Я сдался властям, чтобы защитить тебя и твою мать. Я не назвал бы это слабостью.
– Что до меня, то я назвал бы это попыткой выкрутиться или обелить себя, – уточнил свою позицию Куинн. – Ты сдался, когда тебя уже так или иначе должны были арестовать. Не слишком ли поздно спохватился?
– По-моему, ничто на свете не бывает слишком поздно.
Куинн потер подбородок, стараясь понять, что это может означать.
– Ты ожидаешь сочувствия?
– Я пытаюсь объяснить. Раньше ты не просил свиданий со мной и отправлял назад мои письма. Я полагаю, что сейчас – моя единственная возможность. Когда я услышал, что ты был здесь вчера, то у меня в голове закружилось множество мыслей. Я думал, что ты, возможно, хочешь простить меня.
– И не мечтай.
– Прощение полезно для души, – дрогнувшим голосом произнес Роберт. Его бравада полностью исчезла.
Куинну захотелось схватить отца за ворот рубашки, вытащить из-за стола и закричать ему прямо в лицо обо всем, что накопилось в его сердце. Но он лишь тихо произнес:
– Ты отправился в тюрьму, а моя мать сбежала за океан. Вы оба оставили меня жить с вашим предательством. Из-за вас я потерял друзей, утратил привычное окружение. Почти всю взрослую жизнь я провел в тени, опасаясь, что кто-то узнает о моей связи с тобой. Ты можешь сколько угодно надеяться на мое прощение, – добавил Куинн, скрестив руки на груди. – Но его не будет.
Роберт погрузился в себя, глядя в стол.
– Зачем ты приехал? – глухо спросил он.
– Вчера я здесь беседовал с одним из заключенных. И мне пришлось пройти определенную проверку, чтобы войти сюда. Так и была обнаружена моя связь с тобой. Чуть позже меня спросили, не намерен ли я поговорить и с тобой.
– Значит, ты не искал меня?
– Нет.
Роберт резко дернул плечом, будто пытаясь отразить удар.
– Тогда зачем ты вернулся сегодня?
– Из любопытства.
– Теперь твое любопытство удовлетворено?
– Полностью.
Роберт медленно поднял голову, сверля взглядом Куинна.
– Возможно, когда-нибудь ты найдешь в своем сердце снисхождение ко мне и простишь меня за то, что я разрушил твою жизнь. Да, я продал немного сведений о секретной технологии. Но ведь никто не умер из-за того, что я совершил. И мир, как видишь, не рухнул.
– Мой мир рухнул.
Куинн расправил плечи, но у него уже появилась мысль о своей доле вины. Его жизнь не была разрушена. Он добился успеха, несмотря на то что родители покинули его. Он выучился жить без поддержки семьи.
Однако осталось задать самый важный вопрос:
– Ты сожалеешь о том, что сделал?
– Каждый день.
Куинн кивнул, затем посмотрел на охранника, стоявшего в дверях.
– Свидание можно считать оконченным. Роберт жестом остановил охранника.
– Подождите! Побалуйте старика еще минутку. – Он сделал паузу, но Куинн не стал возражать, и Роберт продолжил: – Ты сказал, что беседовал с заключенным. Ты адвокат?
– Частный сыщик.
– Почему выбрал себе такую профессию?
– Она помогает мне оставаться в тени.
– А-а. – Роберт кивнул. – Ты женат? У тебя есть дети?
– Нет. – Куинн нахмурился, он не мог больше находиться здесь. – Мне больше нечего сказать.
Роберт поднялся, но от стола не отошел.
– Ты мой сын, и я люблю тебя, – проговорил он дрожащим голосом. – Спасибо, что пришел повидать меня.
Я люблю тебя. Слова отца скрутили Куинну сердце. Он сглотнул, но промолчал.
– У меня есть адрес и телефон твоей матери.
– Она снова вышла замуж?
– Мы никогда не разводились, – сказал Роберт. Охранник поторопил его, и уже через плечо он добавил: – Можешь всегда ненавидеть меня, если хочешь. Но единственным преступлением твоей матери была любовь к тому, кто не сумел обеспечить ей такую жизнь, какую она заслужила. Она твоя мать, Бобби.
Дверь закрылась. Куинн не двигался, пока ему не напомнили, что заключенного увели.
Назад к своей машине Куинн шел как в тумане.
На обратном пути он остановился на крутом берегу океана. Вдали был виден отель, где он провел замечательную ночь с Клэр, такую ночь, которая навсегда останется в его памяти.
Клэр наверняка поинтересуется, где он был. Если Куинн скажет ей правду, она начнет расспрашивать его, будет сочувствовать, даже посоветует восстановить отношения с отцом и матерью. Но он не хочет больше говорить о своем прошлом. Эта часть его жизни закончена.
Куинн сидел на камне, закрыв глаза. Солнце согревало его лицо. Он чувствовал в себе зияющую пустоту, с которой жил столько лет. Клэр начала заполнять этот вакуум, но что будет после того, как он скажет ей, что не собирается прекращать поиски Джен?
Сколько прошло времени, Куинн не знал. Наконец он провел руками по лицу. К его изумлению, ладони стали мокрыми.
Рассердившись на себя, Куинн встал и вытер лицо. Нет. Он не позволит словам отца смутить его. Только не теперь, когда для него открылась жизнь.
Ты мой сын, и я люблю тебя.
Если повести машину достаточно быстро, то его голова будет занята, и голос отца отступит, исчезнет. Исчезнет.
Он заедет в отель за Клэр Уинстон и за шесть часов как-нибудь доедет до дома, ничего не говоря ей ни об отце, ни о матери.
Нетрудно догадаться, что сказала бы Клэр.
"Я отдала бы все, чтобы мои родители снова были со мной. Нашла бы способ простить их. В глубине души ты и сам знаешь, что тебе это нужно".