Нет… что-то другое. Когда Ясмин убивала Джоэля, тогда звучал крик. А это… ужаснее звука я еще не слышала. Нечто запредельное. Воспринять его полностью уши были не в состоянии, как глаза - истинное обличье ангелов.
Я отдернула руку. Резко обернулась.
Ясмин по-прежнему стояла на коленях, но теперь ее пожирало пламя. Необычное. Напоминавшее сияние ее истинного обличья - всех цветов и ни одного.
Картер и Уитни смотрели на нее с непроницаемыми лицами.
Винсент тоже смотрел. С отчаянием и ужасом. Попятился от этого пламени, оказался рядом со мной.
Что происходит с Ясмин, я пока не понимала, но хорошо знала, что произойдет с ним.
- Беги, - сказала я, понизив голос.
Лицо у него было таким же белым, как у Никты. И выглядел он столетним стариком.
- Не могу… не могу ее оставить.
- Должен. Они убьют тебя. А не они, так кто-нибудь еще. Просто уйти не дадут. Сам знаешь.
Он все не отводил взгляда от Ясмин. Но я отвернулась, не в силах на нее смотреть. Она уже целиком обратилась в пламя, которое стало черным…
- Беги! - повторила я. - Она сказала бы тебе то же самое. Она пошла на это ради тебя!
Винсент вздрогнул. Посмотрел наконец на меня. И при виде его горя слезы, которые я до сих пор сдерживала, хлынули из глаз.
- Беги, пожалуйста, - взмолилась я; - Джоэль умер. Ясмин как будто умирала тоже.
Видеть еще одну смерть я была не в состоянии.
Винсент ничего больше не сказал. Помешкал пару секунд и стал невидимым. Я почувствовала, что аура его тоже пропала.
Пламя, пылавшее в комнате, начало гаснуть. Из него вновь показалась Ясмин - невредимая. Точно такая же с виду, только в излучении ее что-то изменилось. Остался прежний золотой свет, привкус шафрана и ладана. Но исчезла кристаллическая острота, свойственная ангельской ауре. Сменилась чем-то темным и дымным… дымным, но никакого отношения к огню не имеющим.
Пламя угасло окончательно. Ясмин осталась на коленях. Через несколько мгновений я ощутила еще одно излучение, знакомое. И в комнате появился Джером, вернувшийся наконец из своей загадочной отлучки по неведомым делам.
Он обвел всех взглядом, остановил его на мне.
- Ничего себе. Чем ты тут занималась?
Я не ответила, глядя на Ясмин. Вроде бы такая же. Точно такая. И все же больше не…
Ясмин тоже заметила перемену. Вытянула перед собой руки, уставилась на них так, словно никогда не видела прежде. Лицо ее исказил ужас.
- Нет, - простонала она. - Нет…
И снова зарыдала.
Картер наконец оторвал от нее взгляд, встретился глазами с Джеромом.
- Она твоя, Шарон.
Джером кивнул, шагнул к ней.
- Пора идти.
Она подняла к нему залитое слезами лицо. Ничего не сказала, да этого и не требовалось. Все было написано на лице. Мольба о том, чтобы случившееся оказалось неправдой… чтобы Джером сотворил чудо и развеял кошмар…
Он покачал головой, коснулся ее плеча. Оба исчезли.
В комнате стало тихо. Неестественно тихо. Я поежилась. И, когда заговорила, собственный голос показался мне чужим и странным.
- Что… это было? - спросила я у Картера, только теперь заметив, что Уитни тоже плачет.
- Ясмин пала, - ответил он тихо. - Теперь она - демон.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Оставаться в спальне, где на моих глазах умерли два ангела - один физически, другой духовно, - я не могла. Да и в самой квартире тоже. Как я сбежала, никто вроде бы не заметил. А может, им было не до меня. Плененная Никта на руках - забота поважнее, чем какой-то суккуб в расстройстве чувств.
Куда еду, я и сама не знала. Только минут через десять сообразила - к Данте. То, что сказал Винсент об амулете, казалось сейчас неважным. А мне необходимо было немедленно поговорить с кем-нибудь о происшедшем. Сет понял бы не все, да мы с ним еще и не помирились. С вампирами обсуждать серьезные темы порой было тяжеловато. На Хью я до сих пор сердилась. Эрика беспокоить не стоило, пока не поправится. Так что больше ехать было не к кому.
В дверь пришлось ломиться минут пять, прежде чем Данте открыл. Снова я его разбудила, судя по мятой одежде и всклокоченным волосам. И встретил он меня, как всегда, не слишком приветливо.
- Амулет не сработал? Я же говорил… - Тут он всмотрелся в мое лицо повнимательней. - Что стряслось?
Я добрела до стула, рухнула на него, обхватила голову руками. Открыла рот, собираясь ответить на вопрос, но слова не шли с языка.
Данте опустился рядом на колени.
- Суккуб. Не пугай меня. Что стряслось?
Несколько секунд я смотрела на него, не видя, потом кое-как сфокусировала взгляд на его встревоженном лице.
- Она пала.
- Кто? Никта?
- Нет… Ясмин.
- А это кто?
Перед глазами у меня снова все поплыло, когда вспомнился черный огонь. Жуткий крик. Я крепко зажмурилась.
- Ангел. То есть была ангелом. А может, и сейчас… не знаю. Черт, не знаю. Не знаю, кто она теперь.
Он взял меня за руки, потряс их легонько, пытаясь привлечь к себе внимание.
- Слушай, я ничего не понимаю. Как падение ангела связано с Никтой? И связано ли вообще? Успокойся и давай с начала. Вдохни поглубже.
Я вдохнула.
- Еще раз.
Я вдохнула еще раз.
- Теперь говори.
И я заговорила.
Сообразить, где начало, было трудно, я то и дело сбивалась. Но все же постепенно, медленно, рассказала всю историю, закончив пленением Никты, убийством Джоэля и падением Ясмин. Я вся дрожала, и Данте снова взял меня за руки, успокаивая. Несколько минут мы сидели молча. Потом он вздохнул и покачал головой.
- Да, суккуб. Многовато для одной ночи, понимаю. - Приподнял мою голову, заглянул в лицо. - Но знаешь, ангелы падают. Постоянно. До сих пор.
- Но я никогда этого не видела, - прошептала я. - За всю жизнь… Все мои знакомые демоны… были демонами всегда. Ангелами я их не видела.
- Все когда-нибудь случается в первый раз.
Я посмотрела ему в глаза.
- Она мне нравилась. Очень.
Думала, он ответит цитатой вроде:
"Плохие вещи случаются с хорошими людьми".
Но Данте только снова покачал головой.
- Мне жаль.
Проглотив слезы - достаточно их было пролито этой ночью, - я наклонилась, положила голову ему на грудь. Он погладил меня по волосам.
- На что же надеяться? - спросила я, - если даже ангелы падают, на что надеяться нам?
- Не на что, - сказал он. - Мы сами себе хозяева. И сами делаем выбор, который, по нашему мнению, поможет выжить. Если бы твоя подружка ангел тоже так думала, она не пала бы.
- Но ведь… ангелы никогда не думают о себе? Они самоотверженные.
- Возможно, - сказал он с сомнением. - Что-то не вижу я самоотверженности в том, как далеко она зашла с этим нефилимом. Оба теперь в заднице, и у нас в клубе стало еще одним членом больше.
- В каком клубе?
- В таком. Людей, которые совершили одну ошибку и расплачиваются за нее всю жизнь. - Он сделал паузу. - Народу в этом клубе - чертова уйма.
Я мягко высвободилась из его рук.
- Что сделал ты?
- В смысле?
- В чем была твоя ошибка? Винсент нашел амулет… и сказал, что это ужасная штука. Черная магия. И тебе для его изготовления нужно было сделать что-то очень плохое.
Глаза у Данте стали печальными.
- Ты действительно хочешь это знать?
Я кивнула.
- Вряд ли… Сейчас ты впервые разговариваешь со мной как с человеком, а не последним болваном на земле. Скажи я тебе правду… и ты потеряешь ко мне всякое уважение.
- Нет. Буду уважать еще больше.
Он закатил глаза.
- В гипотетических ситуациях люди всегда готовы проявить благородство. "Я бы никогда не изменил своей жене". "Я бы вернул найденный на улице миллион долларов". Дерьмо все это.
- Нет, - возразила я. - Правду я уважаю.
- Но она тебе не понравится. Почему, думаешь, я не поцеловал тебя тогда, возле Эрикова магазина? Я вроде как хочу с тобой переспать… нет, хочу на самом деле… но… переспи мы - и ты поймешь, как мало у меня энергии.
- Верю. Но все равно хочу знать твою историю.
Он досадливо поморщился.
- Слушай, суккуб… я не смог бы ее рассказать, даже если бы захотел. Это слишком тяжело.
Упоминание о несостоявшемся поцелуе вдруг навело меня на мысль.
- Можешь показать.
- Что?
Я подалась к нему.
- Давай поцелуемся. Вряд ли я получу от тебя какую-то энергию, зато, если откроешь память, я что-нибудь да уловлю.
Во всяком случае, я на это надеялась. Во время секса мне всегда передавались мысли и чувства любовников, однако управлять ими я не могла. Не могла узнать что-то конкретное. Воспринимала обычно лишь то, о чем думал партнер в этот момент. Его восторг или затаенное чувство вины перед возлюбленной, которой он изменял. Но возможно, если бы Данте специально думал о том, что сделал… Попытаться стоило. Я придвинулась к нему. Он не шелохнулся. Тогда я придвинулась еще ближе и поцеловала его сама.
Сначала это был обычный поцелуй - соприкосновение губ. Потом я почувствовала его жизненную силу… точь-в-точь такую, как он и говорил. Душа его была слишком темной. Энергия текла даже не струйкой. Просочилось всего несколько капель. А потом… едва успев ее оценить, я ощутила еще кое-что. Саму его душу. Черную, напрочь лишенную сияния жизни, каким наделены души большинства людей. Чернота потекла в меня - мерзкое, тягучее зло… а дальше… открылись отчаяние, гнев, безнадежность, разочарование. Тьма и кровь, вызывающие тошноту. Захотелось прервать поцелуй. Но я должна была увидеть то, что скрывал Данте.
Его воспоминания приходили отдельными, разрозненными картинками. Тем не менее я сумела выстроить из них связное целое. У него была сестра. Старше лет на десять. Все его детство она заботилась о нем - как мать и как учительница. Тоже медиум, она обучала его управлять силой, пользоваться магией мира, недоступной для большинства людей. Была сильна сама, но он был еще сильнее. Чем, однако, не удовольствовался. Хотел не просто управлять силой, а иметь ее больше.
Поэтому он отобрал ее.
Вырвал.
У сестры.
Я видела его лицо в тот момент, когда он ее убивал, чувствовала его боль, когда кинжал вонзился в ее горло. Она была для него и сестрой, и матерью, и все же он отнял у нее жизнь. И сила его возросла неимоверно - благодаря ее силе, передавшейся ему, и чарам, пущенным в ход. Кровь невинного всегда дает силу, убийство как ритуал черной магии дает ее во стократ больше.
Он почувствовал себя равным богу.
И хотел с тех пор одного - умереть.
Он сам себя проклял. Сила по-прежнему была ему желанна, он радовался ей… но после убийства сестры возненавидел себя. Отдалился от мира, пытался заглушить память наркотиками и алкоголем и силу свою использовал лишь изредка, для грошовых жульнических трюков.
На этом я прервала поцелуй. Иначе мне наверняка предстояло узнать еще и то, что он сделал для изготовления амулета. Ничего хуже содеянного с сестрой я представить себе не могла, тем не менее сыта была по горло. И отодвинулась от него, широко раскрыв глаза.
- Она была возлюбленной Эрика, - сказала я тихо.
Среди прочего мне мельком предстало и видение Тани - так ее звали - рядом с Эриком.
- Та женщина с фотографии. Вот почему он тебя ненавидит.
Данте кивнул.
- Мы втроем… собирались вершить великие дела. Талантливы были адски. - В глазах у него стояло горе. - Конечно, после этого Эрик положил конец нашей дружбе. Хотел меня убить… жаль, не убил. Следовало на самом деле. Но… не такой он человек.
- Да, - холодно сказала я. - Не такой.
Потом встала и отошла от Данте, который так и сидел на полу.
Он все понял. Несчастное выражение лица сменилось злым.
- Уже уходишь?
- Да.
- Что ж. Спасибо, что заглянула. И что подтвердила мою правоту.
- Насчет чего?
- Того самого. Я же сказал, что ты меня возненавидишь.
- Я не… - начала я и умолкла.
Да, он был прав. Невозможно не возненавидеть после такого… убийства любимой сестры. Горя, причиненного Эрику.
- Данте… то, что ты сделал…
- Было ошибкой, которую я никогда не совершил бы снова, если бы мог. Из-за которой я стал проклят навеки. Как твоя подружка ангел. Как ты сама.
- Нет, - сказала я, - Ясмин пала из-за любви, и это другое.
- Она пала из-за эгоизма, - возразил Данте. - Но не буду спорить. О себе лучше расскажи. Ты пала из-за любви?
Я промолчала. Поскольку пала из-за похоти. Изменила мужу, потому что была обижена, скучала в одиночестве и… подвернулся удобный случай.
Данте смерил меня проницательным взглядом.
- Вот видишь? Я-то понимаю. Ты в дерьме. Много ли ты найдешь людей, которые поймут это? Спорю, дружок твой не способен.
- Он принимает меня такой, как есть.
- Но понимает ли? Ты когда-нибудь рассказывала ему со всеми подробностями, что именно совершила?
- Нет, но это неважно.
Данте встал, подошел ко мне.
- Важно! Ваш роман - это же смешно. Долго он не протянется. Я не говорю, что тебя со мной ждет какое-то прекрасное будущее, но в любом случае лучше иметь дело с людьми, которые знают, почему ты стала такой.
- Уж конечно. С тобой только и останется, что пить и проклинать свою жизнь.
- А сейчас ты живешь иначе?
- Сет дает мне надежду на лучшее. С ним я и сама делаюсь лучше.
- А толку то? - воскликнул Данте. - Как ты не понимаешь? В твоей жизни ничто не может измениться. Об этом даже линии на руках говорят.
- Нет… Никта сказала… что сны могут стать правдой. Тот мужчина из сна…
- …ее приманка для тебя, клюнув на которую ты пала бы, если бы тебя не опередил ангел.
Я стиснула зубы.
- Ее сны - правда. Мы с Сетом…
- Что, собираетесь пожениться? Завести альбомчик с семейными фотографиями? Детишек нарожать?.. Суккуб, очнись! - Данте, вплотную приблизив ко мне лицо, почти кричал. - Ничего подобного произойти не может. С тобой. С ним - да, все может быть, только не с тобой! Ты всего лишь делаешь его жизнь такой же пустой и бессмысленной, как твоя.
- Неправда! - закричала и я. - Мы счастливы. И будем счастливы, и мне плевать, веришь ты в это или нет. С тобой-то я точно больше не встречусь. Знаю теперь, почему Эрик тебя ненавидит, и тоже ненавижу.
Я распахнула входную дверь.
- Гореть тебе в аду!
От него я уехала, но заставить себя вернуться домой по-прежнему была не в силах. Найдя круглосуточную забегаловку, выпила кофе, демонстративно не обращая внимания на всех, кто пытался со мной заговорить. Потом поглазела, как солнце встает над Олимпийскими горами, и отправилась на работу. Дел в магазине хватало - закрывались мы в тот день рано, народ спешил сделать последние закупки перед Рождеством. Среди этой лихорадочной суеты я работала бездумно и механически, как зомби, радуясь, что мне есть чем себя занять.
После закрытия я собралась отвезти Мэдди в аэропорт. Но время до рейса еще оставалось, и она попросила проехаться с ней по магазинам. Закупка рождественских подарков после смерти ангела у меня на глазах казалась самым пустым занятием в мире. Однако… делать мне было нечего, и я согласилась. Я на все, наверное, согласилась бы.
Центр Сиэтла блистал пышным рождественским убранством, магазины на Четвертой авеню были изукрашены венками и гирляндами. На улице уже стемнело, лил дождь стеной, который, по мнению многих, идет у нас круглый год. На самом же деле - только зимой, и то не льет обычно, а моросит. Подобное извержение небес было редкостью… словно они оплакивали гибель Джоэля.
В "Банановой республике", пока Мэдди искала подарок для сестры, я разглядывала дождливую улицу за окном и прохожих, сражавшихся с зонтиками. Попыталась было присмотреть что-нибудь для Сета, но быстро остыла. Все равно не удалось бы переплюнуть его подарок - кольцо, которое висело у меня на шее и казалось в тот день особенно тяжелым.
Я горевала о Ясмин. Но думала еще и о Никте. Вспоминала ее последние слова. Мужчина из сна… кто же он такой? Неотвязный, мучительный вопрос. Следом за Данте я твердила себе, что сны - обман, мистификация, не имеют никакого значения. Однако темный силуэт так и стоял перед моим мысленным взором. И верилось отчего-то, что, если бы я узнала этого человека, все могло бы стать реальностью.
- Джорджина…
Я отвернулась от окна. И увидела Винсента. За спиной у него, ничего вокруг не замечая, перебирала жакеты Мэдди. Ночью у меня дома он выглядел убитым горем. Но это было ничто по сравнению с тем, что я увидела сейчас. Лицо бледное, безжизненное. Глаза тусклые и красные. Словно он плакал или не выспался. Наверняка и то и другое.
Винсент передал мне ключ от квартиры.
- Только хотел вернуть.
- Не стоило искать меня ради этого, - сказала я. - Мог бы просто оставить.
- Да. - Он сунул руки в карманы, уставился в пол. - Но… мне, наверное, хотелось с кем-нибудь поговорить.
- Ты ее видел… Ясмин?
Он покачал головой.
- Нет. Не знаю, где она. То есть знаю… где-то в аду. Проходит, возможно, что-то вроде обучения. Не знаю. Но мучается наверняка ужасно. И это моя вина.
- Нет, - машинально возразила я. - То был ее выбор.
- Но сделала она это из-за меня.
- Неважно. Суть в том, что сделала по своей воле. И не тебе оспаривать решения, которые она принимает.
Едва успев договорить, я пережила легкое потрясение. Дерьмо… именно это мне все твердили о Сете. Именно это твердил мне сам Сет.
- Может быть. - Винсент вздохнул, - не знаю. Чувствую себя полным идиотом. Мы столько лет были осторожны, держались на расстоянии, чтобы не случилось падения. Были такими хорошими… не давали воли своим желаниям. И все-таки оно случилось - из-за какой-то глупости, замешательства, горячности. Так быстро, что подумать времени не было, понимаешь? Я защищал ее, она - меня…
Голос у него дрогнул, и вид сделался такой, словно он вот-вот заплачет.
Мне самой хотелось плакать. Народу в этом клубе - чертова уйма… по словам Данте.
- Но раз уже все случилось… она пала… наверное, теперь вы сможете быть вместе?
Винсент покачал головой и слабо улыбнулся, отчего выглядеть стал еще печальней.
- Не знаю. Не знаю даже, согласится ли она встретиться. Боюсь, не захочет, чтобы я видел ее такой.
- А ты что чувствуешь?
- Я люблю ее всей душой… или… верней сказать, любил Ясмин-ангела всей душой. Я имею в виду… ей, конечно, плохо сейчас, она страдает. Но со временем успокоится. Как все успокаиваются. И тогда она станет одной из них. Это будет уже не та Ясмин, и я не знаю, смогу ли я ее любить. Сможет ли она любить меня. Ведь я любил ее еще и за то, что она противостояла этому искушению… и, думаю, она меня - тоже.