Глава 5
– Боже, сделайте же что-нибудь! – грозно прорычал Алекос, с негодованием глядя на местного врача. Последнему было, по-видимому, лет семьдесят, и он обладал двумя скоростями – низкой и нулевой. Судорожно пытаясь отыскать в кармане телефон, Алекос думал, сколько времени займет перелет хорошего терапевта из Афин. – Она сильно ударилась головой!
– Потеряла ли она сознание от удара? – спросил доктор.
Дрожа от нетерпения, Алекос мысленно вернулся к тому ужасному моменту, когда Келли упала, ударившись головой об отполированный мраморный пол.
– Нет, потому что она еще успела несколько раз назвать меня "бипом".
– "Бипом"?
– Не важно. Факт в том, что она не сразу потеряла сознание. Я отнес ее в эту комнату, и с тех пор она лежит здесь.
Задумчиво взглянув на Алекоса, доктор дотронулся до синяка на лбу Келли.
– Почему она упала? – спросил старик.
Алекос почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. Это будет самая неприятная беседа за всю его жизнь.
– Келли поскользнулась на гладкой плитке, когда бежала, – ответил он.
– А почему она бежала? – не унимался пожилой врач.
Два пунцовых пятна появились на щеках Алекоса.
– Кое-что очень расстроило Келли, – сквозь стиснутые зубы признал он, спрашивая себя, зачем нужно что-то объяснять доктору, который, судя по возрасту, знал Гиппократа лично. – Я расстроил ее.
Не показывая ни тени удивления, доктор полез в свою сумку и извлек оттуда таблетки.
– Значит, не многое изменилось. Меня вызывали к Келли в день ее свадьбы, которая так и не состоялась.
Алекос сжал зубы.
– Келли был нужен врач? – спросил он.
– Она была в шоковом состоянии. А репортеры просто разрывали ее на куски.
Почувствовав укол в сердце, Алекос нахмурил брови, пораженный словами врача.
– Ей следовало просто игнорировать их, – произнес он.
– Каким образом? Вы – высокий, сильный, даже немного устрашающий мужчина, – спокойно сказал доктор. – А Келли, как мне кажется, никогда в жизни и мухи не обидела. Даже когда она боролась с воспоминаниями о происшедшем, она неизменно была вежлива со мной. Оставлять ее на милость прессы было как кидать кусок сырого мяса акулам.
Содрогнувшись от подобной аналогии, Алекос почувствовал, что просто сгорает от стыда и боли.
– Я бы не смог разобраться с этим так хорошо, как надо было.
– И вы вообще решили не пытаться. Но это меня совсем не удивляет. Что изумило меня тогда – это то, что вы вообще попросили ее руки, – сказал пожилой доктор, закрывая чемоданчик. – Я помню, как вы приезжали сюда в детстве с бабушкой. Помню в особенности одно лето, когда вам было всего шесть лет. Вы не говорили целый месяц из-за пережитой душевной травмы.
Чувствуя себя так, будто кто-то насыпал ему за ворот льда, Алекос поспешно отступил к двери.
– Благодарю вас за то, что прибыли так скоро, – холодно произнес он, и врач внимательно посмотрел на него.
– Иногда, – тихо произнес доктор, – когда какая-то ситуация сильно повлияла на кого-то, бывает полезно бесстрастно проанализировать все факты и рационально проработать свои страхи.
– Вы считаете, что я веду себя нерационально?
– Я думаю, что вы являетесь несчастной жертвой неблагополучных отношений между вашими родителями.
Кипя от всевозможных эмоций, Алекос распахнул дверь перед доктором.
– Спасибо за ваши рекомендации, – сдержанно произнес он, с трудом контролируя свои эмоции. – Однако сейчас меня интересует, сколько еще Келли пробудет в бессознательном состоянии?
– Она в сознании, – спокойно произнес доктор, направляясь к двери. – Келли просто лежит с закрытыми глазами. Я подозреваю, что она просто не хочет разговаривать с вами. Честно говоря, я ее понимаю.
– Открой глаза, Келли.
Она проигнорировала его приказной тон.
Она останется здесь до тех пор, пока не поймет, что ей дальше делать.
Алекос не хотел детей. Как она могла быть такой глупой? Как могла не знать?
– То, что ты не смотришь на меня, не означает, что меня нет, – раздраженно произнес он, но Келли послышались нотки еще чего-то в его голосе: раскаяния? – Посмотри на меня. Нам надо поговорить.
О чем тут разговаривать?
Алекос не хотел детей, а Келли была беременна от него.
Что же делать?
Она вырастит ребенка самостоятельно.
Келли еще плотнее закрыла глаза, мечтая в ту же секунду перенестись в свой маленький домик в Англии, где она сможет отгородиться от всего мира.
Сквозь охватившую ее панику, она услышала, как Алекос сказал что-то на греческом. В тот же миг Келли почувствовала, как он перевернул ее на спину и накрыл ее губы своими. Окаменев от шока, она неподвижно лежала, пока не почувствовала, как Алекос проводит языком по контуру ее губ столь нежно, что она беспомощно всхлипнула.
Осознание происходящего вернулось к ней, и Келли открыла глаза.
– Отойди от меня, ты, низкое!… – кричала она, колотя Алекоса по мускулистой груди. – Я ненавижу тебя, ненавижу твои ужасные отполированные полы. У меня болит и тело и душа.
Алекос поймал руки Келли и прижал их к подушке над ее головой.
– Я думал, ты не приемлешь насилия.
– Так было до встречи с тобой.
Вместо ответа, Алекос снова нагнул голову и запечатлел продолжительный поцелуй на уголке рта Келли.
– Мне жаль, что ты упала и ушиблась.
Келли пыталась отвернуться, но Алекос не позволил ей этого сделать.
– Ты навредил мне гораздо больше, чем твои полы. Прекрати делать это – прекрати меня целовать! Как ты смеешь… Слезь с меня!
Она попыталась вырваться из объятий Алекоса, но он лег на нее, придавив своим весом.
– Ради нас обоих, лежи спокойно, – стиснув зубы, произнес он.
– Ты играешь не по правилам, – гневно высказала ему Келли.
– Я играю, чтобы победить.
– Что ж, я выхожу из игры. Сдаюсь.
Келли снова заерзала, но Алекос удержал ее за бедра.
– Прекрати двигаться! – выдохнул он. – Я знаю, что мои слова расстроили тебя, но ты сама хотела, чтобы я был честен.
– Как я могла предвидеть, что у тебя в голове вертелись такие ужасные мысли? – возмутилась она. – Ты же грек! Ты должен хотеть множество детей.
Внезапно на лице Алекоса появилось настороженное выражение.
– Но я не хочу, – произнес он.
– Это я поняла, – простонала Келли и закрыла глаза.
Теперь она не могла рассказать ему правду.
Алекос нежно пробежал пальцами по синяку на ее лбу.
– Тебе надо принять таблетки, которые оставил доктор, – мягко пробормотал он.
Морщась от боли, Келли открыла глаза:
– Я не могу их принимать.
– Почему? – удивился он.
– Потому что я не могу принимать таблетки. Не спрашивай меня почему.
– Но с ними у тебя не будет болеть голова, – слегка раздраженно произнес Алекос. – Просто проглоти их. Что в этом сложного?
– Я просто не хочу принимать их.
– Но почему?
– Я же просила не спрашивать меня об этом!
– Просто выпей их, Келли.
– Нет, потому что я не хочу принимать ничего, что может навредить ребенку! – Эти слова вырвались из уст Келли, прежде чем она смогла сдержать себя. – Я не хотела говорить этого. Я была еще не готова! Я же просила не спрашивать меня почему, но ты продолжал давить!
Алекос выглядел так, будто его только что приговорили к смертной казни.
– Ребенку?
– Я беременна, понятно? Я жду твоего ребенка! – закричала Келли. – Ребенка, которого ты, кстати, не хочешь. Думаю, ты согласишься, что мы находимся в тупиковой ситуации.
Бледный и дрожащий, Алекос скользнул на водительское сиденье автомобиля, завел мотор и нажал педаль газа.
Ребенок?
Ребенок, полагающийся на него. Ребенок, чье счастье полностью зависит от него. Ребенок, плачущий в одиночестве.
На лбу Алекоса выступил пот; он витиевато выругался по-гречески и еще сильнее вжал в пол педаль газа, на полной скорости проходя крутые повороты.
Затем нажав на тормоз, он остановил автомобиль на вершине холма и взглянул на виднеющийся вдалеке особняк.
Келли была где-то там, возможно пакуя свои вещи и рыдая в голос.
Цветисто выругавшись, Алекос отвернулся, пытаясь применить логический подход к ситуации.
Малыш. Всю свою жизнь он избегал этого.
А теперь…
Почему он был таким беспечным?
Хотя Алекос прекрасно знал ответ на этот вопрос. Один взгляд на Келли лишал его способности мыслить.
Но было невозможно представить менее подходящую для него женщину, чем Келли.
Она хотела четырех детей.
Алекоса бросило в жар. Его охватил страх того, что он подведет ребенка и Келли.
Если он не справится, страдать будет малыш. А Алекос слишком хорошо знал, что такое страдание.
– Что ты делаешь на ногах? Ты должна лежать и отдыхать, – раздался хриплый голос Алекоса, и Келли поспешно вытерла слезы рукой, ощущая волну облегчения оттого, что он был жив и здоров.
Он не сделал глупости, бросившись с обрыва.
Она перестала паковать чемодан и обернулась к Алекосу.
Он выглядел гораздо хуже, чем сама Келли после падения на пол: его обычно гладко причесанные волосы были взъерошены, рубашка смята, но в результате он казался еще более привлекательным и мужественным.
Келли с трудом подавила импульс утешить его, напомнив себе, что их ситуация и без того была запутанной.
Так почему она так хотела обнять его?
– Я не ждала тебя так скоро. Обычно тебе требуется четыре года, чтобы набраться смелости вернуться.
Чувствуя, что снова может заплакать, Келли отвернулась и бросила последние вещи в чемодан.
– Джаннис сказала, что ты уехал. Так что ты здесь делаешь?
– Я здесь живу, – ответил Алекос. Он захлопнул за собой дверь и подошел к ней. – О ребенке…
– Моем ребенке, а не просто ребенке! – воскликнула Келли, пытаясь запихнуть в чемодан туфли. – Почему они не помещаются?
– Потому что ты неаккуратно сложила вещи.
– Жизнь слишком коротка, чтобы еще аккуратно складывать вещи! – раздраженно бросила Келли, захлопывая крышку упирающегося чемодана. – Жизнь слишком коротка для многих вещей, и пребывание с тобой здесь – одно из них. Как бы мне хотелось, чтобы я не продавала то кольцо, чтобы я не приезжала на Корфу и чтобы моя нога не ступала на пол твоего дома!
Алекос изумленно взглянул на нее:
– Ты перемешала все события!
– Да мне наплевать! То, что я ношу твоего ребенка после того, как мы расстались, – тоже неправильно! Все в моей жизни происходит не так, как должно. Большинство людей сначала думают, а потом действуют, – выпалила Келли, усаживаясь на чемодан, чтобы застегнуть его. – Я же сначала действую, а потом думаю.
Силы покинули ее, и она обессиленно плюхнулась на край кровати, заметив, впрочем, что Алекос смотрит на нее с некоторой опаской.
– Ты очень расстроена, и я понимаю это, но ты забываешь о том, что я сказал тебе правду до того, как узнал о твоей беременности.
– И что это меняет?
– Я не старался сделать тебе больно.
– Это лишь доказывает, что ты действительно имел в виду то, что сказал, и мы оказываемся в тупике, – заключила Келли, вставая и вытаскивая из-под кровати небольшой кейс, после чего на нее накатил приступ головокружения, заставив ее прикрыть глаза. – Уходи, Алекос, а то я убью тебя и закопаю твое тело под оливковым деревом.
– Тебе нельзя поднимать тяжести.
– Ладно, тогда я дотащу твое тело до дерева, не поднимая.
– Вообще-то я говорил о чемодане, – тихо поправил Алекос.
Келли почувствовала себя полной идиоткой.
– О, верно, я так и подумала. Но чемодан на колесиках. Я могу катить его всю дорогу до дома.
Почему ей не пришло в голову, что Алекос не хочет детей? Почему она не заметила этого?
И что ей делать теперь?
У Келли будет нежеланный ребенок. По идее, ей больше нечего обсуждать с Алекосом. Его заявление должно было на корню уничтожить ее чувства к нему.
Но не уничтожило.
Келли все еще сходила по нему с ума. Она любила его так же сильно, как и четыре года назад.
Неужели у нее совсем нет чувства собственного достоинства?
Алекос произнес что-то по-гречески и запустил руку в волосы.
– Жаль, что я даже не подумал о том, что ты можешь быть беременной, – хрипло признал он. – Мне просто не пришло это в голову. Мы не… то есть мы занимались сексом, но лишь единожды. Тогда, на кухонном столе.
Келли передернула плечами.
– Это было романтично, не так ли? – с сарказмом спросила она, но ее бравада была встречена молчанием.
Наконец Алекос заговорил:
– Ты забеременела после того случая?
– Похоже на то. Будем надеяться, что наш ребенок никогда не спросит, когда и где он был зачат.
Алекос провел рукой по шее:
– Я думал, ты принимаешь противозачаточные средства.
– Нет, не принимаю. Передай мне те туфли, пожалуйста.
– Туфли? – переспросил Алекос, отвлекаясь от их разговора и передавая ей туфли с ярко-розовыми шпильками. – Ты не должна носить такую обувь, если у тебя проблема с равновесием при ходьбе.
– У меня нет проблем с равновесием, – ответила Келли, пытаясь запихнуть обувь в переполненный чемодан. – У меня проблемы с полами в твоем доме.
– Почему ты не принимала противозачаточные таблетки? – вернулся к животрепещущей теме Алекос.
– Потому что они были мне не нужны. Кажется, что я генетически создана для того, чтобы отдаваться лишь особям с низшей формой сознания. Если рядом находится хороший, достойный, любящий детей человек – я его не замечаю. Теперь можешь прыгать от радости и с гордостью бить себя в грудь, как обычно поступаете вы, пещерные жители, альфа-самцы, – сказала Келли и потянулась к чемодану, но тут Алекос накрыл ее руку своей. Она с трудом сглотнула и уставилась на него. – Не трогай меня. Что ты делаешь?
– Я делаю то, что обычно делаем мы, альфа-самцы и первобытные люди, – протянул он. – Поднимаю тяжелые вещи. Если ты прикажешь, я понесу его.
– Это всего лишь чемодан. Я сама справлюсь.
– Не хочу, чтобы ты делала что-то, что может повредить ребенку.
– Моему ребенку. Моему ребенку, Алекос! Прекрати называть его просто ребенком. Что, если он может слышать тебя? – взорвалась Келли. – Что, если он знает, что ты не хочешь его?
Последовала долгая тишина. Алекос внимательно смотрел Келли в глаза, заставляя ее сердце учащенно биться.
– Даже не смей говорить так, – резко произнес он. – Да, я признаю, что это не то, о чем я мечтал, но раз уж так получилось, я буду нести ответственность за него. Я не убегаю.
– Забудь об этом. Я не хочу затаскивать тебя в эту рутину, словно приговоренного к пожизненному заключению. Я сама справлюсь.
– Боже, Келли, я говорю с тобой честно! Ты ведь этого и хотела? Если бы я сказал тебе, что до безумия рад ребенку, ты бы поверила мне?
Пытаясь остановить готовые скатиться по щекам слезы, Келли закусила губу и ответила:
– Нет, не поверила бы.
– Вот именно. Для меня это был шок. Но я справлюсь. Я никогда не оставлю ребенка без отца.
– Моего ребенка! – закричала Келли, положив руки на живот, как бы защищая его. – Если ты еще хоть раз скажешь просто "ребенок", я побью тебя.
Алекос прерывисто вздохнул.
– Как насчет варианта "наш ребенок"? – хрипло спросил он, а его темные глаза засверкали. – Как тебе нравится эта формулировка?
– Она звучит как удивительно безвкусная шутка, – ответила Келли и потянулась за телефоном. – Как мне приобрести билет на самолет? Мне нужно знать пару фраз на греческом.
Вместо ответа, Алекос отнял у нее трубку и сказал:
– Тебе не нужно знать пару фраз на греческом, потому что у тебя есть я. Но я понятия не имею, как заказывать билет на самолет. Никогда не делал этого. И ты не будешь. Ты останешься здесь, пока мы не разберемся в сложившейся ситуации. И перестань говорить об уходе. Если ребенок слышит тебя, то ему сейчас наверняка неспокойно.
– В чем тут разбираться? Я беременна, а ты не хочешь иметь детей, как бы ты ни старался сейчас выставить себя ответственным человеком. Кстати, почему ты не хочешь детей? – неожиданно поинтересовалась она. – Неужели твое эго действительно такое хрупкое? Какой из тебя самолюбивый миллионер-плейбой, если ты даже не можешь покинуть свет на время, пока не появится твой ребенок?
Алекос уставился на Келли невидящим взглядом, внезапно побледнев.
– Быть миллионером-плейбоем лучше, чем быть самолюбивым и эгоистичным отцом, – тихо произнес он. – Поэтому я поклялся никогда не превращать жизнь ребенка в кошмар. Я сам пережил этот ад.
Дыши, дыши, твердила себе Келли, мечтая, чтобы Вивьен была рядом.
Все еще пребывая в шоке от признания Алекоса, она чувствовала себя выжатой, словно лимон.
Воспоминания о напряженном, полном страдания лице Алекоса не покидали ее. И его слова.
Келли твердила себе, что самое важное сейчас – ребенок. Он должен быть всегда на первом месте. И все же…
Она сняла туфли и отправилась босиком на террасу. Алекос сказал, что если ей захочется с ним поговорить, то она сможет найти его там.
Неожиданно она услышала громкий всплеск.
Взглянув в направлении бассейна, Келли увидела, как Алекос плыл, рассекая воду мощными движениями рук.
Его тело излучало мощь, так что Келли даже вздрогнула, вспомнив собственные ощущения, когда вся эта сила и страсть фокусировались на ней. Она сжала губы и уселась на краешек одного из шезлонгов.
Вид с этой точки завораживал – сады зеленых деревьев плавно спускались к бирюзовому небу.
Проплыв бесконечное количество кругов, Алекос вылез из бассейна и направился к Келли, на ходу вытирая лицо рукой.
– Я просто пришла проверить, все ли у тебя в порядке, – сказала она.
– А почему я должен быть не в порядке?
– Потому что ты… ты говорил о том, о чем раньше не рассказывал. – Келли проницательно взглянула на Алекоса. – Я просто пришла убедиться, что все нормально.
Он хитро улыбнулся и потянулся за полотенцем.
– Типичная Келли, – мягко произнес он. – Ты ненавидишь меня, но думаешь, что я могу расстроиться, и поэтому приходишь проверить, все ли в порядке.
– Я просто не хочу, чтобы твоя смерть висела на моей совести, – защищаясь, сказала она и отвернулась. – Итак, давай просто проверим, так ли я тебя поняла: ты не хочешь иметь детей, потому что боишься сделать им больно, правильно?
– Да.
Келли закусила губу, ожидая продолжения его признания. Когда оного не последовало, она решила помочь Алекосу вопросами:
– Твой отец был эгоистичным человеком? Он сделал тебе больно?
– Да…
Келли раздраженно уставилась на Алекоса:
– Ты можешь сказать больше, чем просто "да"? "Да" не говорит мне ничего о твоих чувствах. О, забудь, – пробормотала она. – Что бы там ни было, ты закрыл эту тему ото всех. В прошлый раз я уже поиграла в догадки и проиграла. Я думала, что ты просто не пожелал тогда связываться со мной – потому что я была такой молодой и неопытной.