– О мой бог, это запакованная одежда. – Голос Вивьен напоминал писк, когда она заглянула в чемодан через плечо подруги. – Он купил тебе гардероб?
– Вероятно, он не хотел, чтобы я опозорила его, выйдя из самолета в своей простой черной юбке, – сухо произнесла Келли, разрывая упаковку и доставая из нее платье. – О! Оно же…
– Великолепно, – закончила за нее Вивьен. – Это шелк?
Келли задумчиво погладила ткань, а затем запихнула платье обратно в чемодан.
– Понятия не имею. Отошли его обратно Джаннис.
– Что? Келли, он приглашает тебя на Корфу. Ты должна поехать.
– Он просто хочет, чтобы я привезла ему кольцо! Платье – лишь плата за доставку.
Вивьен все еще рассматривала содержимое чемодана.
– И очень хорошая плата: эти туфли от Кристиана Лабутена. Ты вообще знаешь, сколько они стоят?
Келли недоверчиво рассматривала высочайшие шпильки.
– Не знаю. Но зато я могу представить, во сколько мне обойдется операция на сломанной лодыжке, не говоря уже о вещах, которые я разнесу, падая с таких высоченных туфель. Вивьен, я не поеду.
Подруга сложила руки на груди и недовольно взглянула на Келли:
– Если ты беспокоишься о той женщине, с которой Алекос встречался, то они расстались. Все газеты только об этом и пишут. И теперь я знаю причину их разрыва. После секса с тобой Алекос понял, что ты его единственная.
– Если ты хотела сказать что-нибудь романтичное, то тебе надо больше стараться.
– Ты беременна. У него есть право знать об этом.
Ладони Келли внезапно покрылись липким потом.
– Я расскажу ему.
– Сейчас самое лучшее время.
– Я думаю, что мне будет трудно вернуться на Корфу.
Все случилось именно там. Там она влюбилась. Там ей разбили сердце.
– Жизнь – непростая штука, – философски заметила Вивьен. – Но она кажется гораздо легче, когда у тебя есть четыре миллиона долларов за душой. К тому же ты выйдешь в свет в туфлях от Лабутена.
Ошибка, ошибка, ошибка…
Келли сидела на заднем сиденье автомобиля, который вез ее через шумный центр Корфу.
Когда она попала в Грецию в первый раз, то просто влюбилась в эту страну, ее ароматы, звуки и насыщенные цвета. А потом Келли встретила Алекоса.
Они не виделись с того самого времени, когда он заявился к ней домой.
Облизнув пересохшие от волнения губы, Келли посмотрела в окно. Зачем он попросил привезти ему кольцо лично? Что за мысли возникли у него в голове? О чем он думал?
У нее внутри все сжалось от возбуждения и страха из-за предстоящей встречи.
Наконец лимузин заехал на огромный двор, в центре которого располагался фонтан. Когда Келли впервые увидела дом Алекоса, она застыла от изумления и восхищения элегантностью постройки. Как человек, выросший в небольшом доме, она нашла роскошное убранство средиземноморского жилища Алекоса несколько пугающим.
С тех пор ее отношение не изменилось.
Келли неуверенно выбралась из автомобиля.
– Мистер Загоракис попросил меня сообщить вам, что он встретит вас на веранде, как только закончит деловой разговор.
Джаннис проводила Келли в особняк.
Полы были выложены гладким полированным мрамором, вокруг было расставлено множество антикварных вещей.
Келли держала руки плотно прижатыми к телу, боясь задеть и разбить какое-нибудь произведение искусства. Все в особняке находилось на своих местах: не было никаких старых журналов, наполовину прочитанных книг, неоткрытых писем, недопитых чашек с чаем.
Чувствуя себя как в музее, она поминутно оглядывалась, почувствовав облегчение лишь тогда, когда Джаннис провела ее через арку, ведущую на веранду. Не имело значения, сколько раз до этого Келли видела открывшийся взгляду пейзаж, он все еще заставлял ее замирать в восхищении.
Прекрасный сад расстилался перед ее взором, мягко спускаясь к золотистому пляжу.
Келли часто заморгала, ослепленная ярким полуденным солнцем.
– Как прошло путешествие? – раздался позади глубокий, хрипловатый голос Алекоса, и она застыла.
Волна сексуального возбуждения накатила на Келли.
Воздух был наэлектризован до предела. Если хоть один из них коснется партнера, то все повторится, как в прошлый раз. Увидев желание в блестящих глазах Алекоса, Келли почувствовала, как ее тело наливается приятной тяжестью и томлением.
– Путешествие прошло прекрасно. Я никогда раньше не летала на личном самолете. Это был… мм… очень интересный опыт. – Она поморщилась, услышав собственный ответ. – Было немного странно, честно говоря.
Брови Алекоса вопросительно изогнулись.
– Странно?
Келли неловко пожала плечами:
– Мне было одиноко. Сопровождающая меня женщина оказалась не очень общительна.
Улыбка тронула уголки его рта.
– Ей платят не за разговоры.
– А мне нужно было с кем-то поделиться.
Алекос глубоко вздохнул:
– Я попрошу ее быть немного более… э… разговорчивой.
– Нет, не надо, я не хочу причинять кому-то неудобства. В чем смысл полетов на личном самолете, если в пути даже не с кем посмеяться?
На красивом лице Алекоса отразилось недоумение. Было очевидно, что он никогда не задавался этим вопросом.
– Смысл в том, – протянул он, – чтобы делать то, что захочешь.
– Но в одиночестве, – произнесла Келли, но, поняв, что это звучит неблагодарно, попыталась спасти ситуацию: – Зато нам не пришлось стоять в очереди, и весь полет я могла провести на диване.
– Ты лежала на диване все время?
– Это для того, чтобы не помять платье, – объяснила Келли, разглаживая ткань наряда и задаваясь вопросом, почему такая простая вещь, как платье, может так сильно улучшить настроение. – Оно льняное, а я не хотела выглядеть так, словно я только что вытащила его из стиральной машинки. Кстати, одежда, которую ты прислал, великолепна, спасибо. Как ты узнал, что мне нечего надеть?
– Это была всего лишь догадка.
Келли рассмеялась:
– Хорошая догадка. Мой гардероб полон вещей, которые мне не подходят, но я их не выбрасываю, надеясь, что когда-нибудь приобрету модельную фигуру.
Алекос окинул Келли оценивающим взглядом.
– Надеюсь, этого никогда не произойдет, – задумчиво произнес он.
Взгляд Алекоса обжигал. В тот же миг ее соски напряглись и затвердели, слегка просвечивая через ткань платья, несмотря на тщетные попытки Келли держать свои эмоции под контролем. Не желая привлекать излишнее внимание к тому, что произошло, она открыла сумочку и вынула кольцо.
– Вот. Оно твое, – начала Келли, протягивая ему драгоценность, однако Алекос даже не шелохнулся. – Ну? Возьми его. Оно твое.
– Я подарил его тебе.
– Не совсем так. То есть ты подарил его мне, но оно должно было быть надето на свадьбе, – напомнила Келли. – В любом случае ты купил его у меня. За четыре миллиона долларов. Если ты надеешься, что я предпочту кольцо деньгам, то ты заблуждаешься. Я уже вложила часть этой суммы в проект по строительству новой игровой площадки для детей. Я не могу вернуть эти деньги, так что забери кольцо. Хороший человек, возможно, не стал бы брать ни кольцо, ни деньги, но я не такая. Роскошная жизнь, очевидно, развратила меня.
Алекос с любопытством изучал ее:
– Ты нежданно получаешь четыре миллиона долларов и первым делом тратишь средства на новую игровую площадку? Думаю, тебе нужно несколько занятий по настоящей мотивации золотоискателя, дорогая моя.
Ее сердце радостно затрепетало от слов Алекоса. Ей вдруг страстно захотелось дотронуться до него, и она сцепила руки за спиной, чтобы не поддаться искушению.
– Разумеется, я потратила не все деньги. Какой смысл строить позолоченную игровую площадку? Но я нашла замечательную конструкцию для лазания и к ней еще вещь, похожую на дом на дереве. – Занервничав, Келли сбилась с мысли и замолчала. – Не важно. Поверь мне, это будет хорошая площадка. Мы также приобрели специальную поверхность, чтобы при падении дети ничего себе не сломали… – Она пожала плечами. – Только не говори им ничего. Я назвалась анонимным меценатом.
– Так они не знают, что деньги от тебя?
– Нет. – Широкая улыбка осветила лицо Келли, когда она вспомнила лица своих коллег на последнем собрании. – Они все делали предположения. Приятно делать добрые дела, не так ли? От этого появляется такое теплое чувство в сердце. Ты, наверное, ощущаешь это постоянно, ведь ты так много отдаешь.
– Я не делаю это лично. Вся благотворительность идет от фонда "Загоракис".
Келли некоторое время переваривала услышанную информацию.
– Ты хочешь сказать, что у тебя целая компания, призванная раздавать твои деньги?
– Правильно. Фонд был создан специально для этого. Мы перечисляем часть дохода на благотворительные цели.
– Но ты обычно не встречаешься с людьми, которым помогаешь?
– Только иногда.
– Но у тебя не возникает это приятное ощущение в сердце оттого, что ты кому-то помог?
Алекос внимательно посмотрел на нее из-под густых ресниц.
– Я не могу сказать, что такое состояние вообще типично для меня, – ответил он.
– О, понятно. Но ты ведь помог множеству людей.
Келли было неудобно думать об этой стороне его жизни. Она снова протянула ему украшение.
– Так ты возьмешь кольцо? Оно меня немного пугает теперь, когда я знаю его цену. Слава богу, раньше я не задумывалась о его стоимости, а то бы не смогла выйти из дому.
– Надень его.
– Ч-что ты сказал? – заикаясь, переспросила она.
– Я хочу, чтобы ты носила его.
Уверенным движением Алекос взял кольцо и надел его на палец правой руки Келли.
Она ощутила укол разочарования, но с негодованием одернула себя. Что это с ней? Даже если бы он и сделал ей предложение, то она бы отказалась, ведь так? После того, что случилось в прошлом, Келли не собиралась падать в его объятия. Ни за что.
– Оно красиво смотрится на твоей руке, – хрипло произнес Алекос, и Келли с большим трудом подавила желание сказать ему, что на левой руке кольцо казалось бы еще прекраснее.
Бриллиант сверкал и переливался в ярком солнечном свете, ослепляя ее своим великолепием, как и четыре года назад. Напомнив себе, что драгоценный камень вовсе не сулил замужества, Келли поспешно стащила кольцо с пальца.
– Я уже сказала, что потратила деньги. Мне не нужно кольцо. Я просто не понимаю, что происходит. Не знаю, зачем я здесь.
– Я хотел поговорить с тобой. Нам надо обсудить несколько вопросов.
Келли подумала о ребенке.
– Да, мне тоже есть что тебе сказать. Правда, лишь одну вещь, ничего…
Внезапно она разнервничалась из-за возможной реакции Алекоса. Как лучше сообщить ему?
– Надень кольцо, по крайней мере сейчас. Я налью тебе выпить – кажется, тебе жарко, – произнес Алекос, направляясь к небольшому столику с напитками. – Лимонад?
Келли кивнула:
– Да, пожалуйста. Было бы замечательно. Итак, я прочитала в газетах, что ты расстался со своей девушкой. Сожалею.
– Нет, не сожалеешь, – с улыбкой парировал Алекос, разливая лимонад.
– Ладно, но я пытаюсь, ведь я не хочу прослыть плохим человеком. И мне действительно жаль ее. Мне жаль всех женщин, которых ты бросил. Я знаю, что они чувствуют. Это как оступиться на последней ступени высоченной лестницы и скатиться вниз.
Алекос нахмурился, протягивая Келли стакан.
– Неужели действительно так плохо? – спросил он.
– Создается впечатление, что из тебя вырезали нечто жизненно важное. Твой повар обидится, если я вытащу эти кусочки из лимонада?
– Кусочки?
– Кусочки лимона, – объяснила Келли, соломинкой пытаясь вытащить кислый фрукт из стакана.
Алекос глубоко вздохнул:
– Я расскажу о твоих предпочтениях своей команде поваров.
– Команде? Боже, и сколько же людей занимаются чисткой пары лимонов? – озадаченно спросила она, отпивая напиток и счастливо вздыхая. – Бесподобно, даже с этими кусочками. Ладно, это все очень мило – личный самолет, красивые наряды, прекрасные пейзажи, – но я все еще не уверена, что простила тебя, Алекос. Я все еще думаю, что ты настоящий п… – она запнулась на полуслове, – настоящий "бип".
– Как ты назвала меня? "Бип"? Что значит "бип"?
– Это просто замена грубого слова, которое я не желаю произносить вслух, – сообщила Келли, вытаскивая еще несколько лимонных долек из своего стакана. – В телевизионных передачах все ругательства заменяются звуком "бип". Я поступаю так же.
– И какое же ругательство ты имела в виду?
– Ты же умный человек, Алекос. Догадайся.
– Ты сама не знаешь?
– Разумеется, знаю, – ответила она, неспешно потягивая лимонад. – Но я всегда тщательно слежу за своей речью. Не хочу сказать что-либо неуместное при детях. Я стараюсь не ругаться, даже если меня провоцируют.
– По-моему, ты когда-то назвала меня подонком.
– Вообще-то ты сам себя так назвал. Я лишь согласилась. Это было приятно, не скрою, – сказала Келли, прикладывая прохладный стакан к своей разгоряченной коже. – Так зачем ты заставил меня лично привезти кольцо? Почему не нанял курьера или не попросил кого-нибудь из сотрудников? Вряд ли все они чистят лимоны.
– Потому что мне была нужна ты, а не кольцо.
Сердце Келли замерло, и Келли поспешила поставить стакан на столик, ибо ее руки так сильно дрожали, что едва могли его удержать.
– Четыре года назад ты так не считал.
– Считал.
Она взглянула Алекосу в глаза, строго приказывая себе не верить ни единому его слову.
– У тебя интересный способ проявлять свою заинтересованность.
– Ты первая женщина, которой я решился сделать предложение.
– Но не последняя.
– Я не предлагал Марианне замужество.
– Но собирался.
– Я больше не желаю слышать ее имя. Она не играет никакой роли в наших с тобой отношениях. Скажи мне, почему у тебя темные круги под глазами?
– Темные круги под глазами у меня из-за тебя. Борьба с тобой утомляет.
– Тогда прекрати бороться.
Зачем? Чтобы выставить себя на посмешище так же, как и в первый раз? Броситься в объятия к мужчине, который не желал ее? Нет. Ни за что, даже принимая во внимание тот факт, что она носит его ребенка.
– Если ты ожидаешь, что я просто сдамся, то тебя постигнет жестокое разочарование. Я никогда не стану покорной.
– Мне не нужна покорность. Мне нужна честность.
– Странно слышать это от тебя. Когда ты сам говорил мне, что в действительности чувствуешь?
Лишь легкое подрагивание мускула на лице Алекоса выдавало степень его напряжения.
– Мне действительно трудно открыться, – медленно произнес он. – Я не такой, как ты. Ты всегда говоришь, что думаешь.
– Так я решаю свои дела.
– А я решаю все вопросы в одиночестве всю жизнь. У меня никогда не возникало желания с кем-то поделиться.
Келли снова взяла свой стакан.
– Тогда я могу отправляться домой, – заключила она.
– Нет. Есть вещи, которые я хочу рассказать тебе. Вещи, которые я должен был сообщить еще четыре года назад.
Судя по его тону, разговор не предвещал ничего хорошего.
– Я стану тебя ненавидеть за то, что ты собираешься мне сказать? – вяло спросила она.
– Я думал, ты уже ненавидишь меня.
– Так и есть. Поэтому можешь начинать. Я не люблю все это напряженное ожидание. Ненавижу, когда ведущий шоу говорит: "А победителем становится…", а потом долгая-долгая пауза, а ты сидишь и думаешь: "Боже, да назовите вы уже это имя".
Осознав, что Алекос смотрит на нее как на сумасшедшую, Келли пожала плечами.
– Что? В чем дело? – спросила она.
Алекос медленно покачал головой:
– Ты никогда не говоришь того, чего я ожидаю услышать.
Келли со стуком опустила стакан на стол.
– Я просто хочу, чтобы ты сказал, что хотел, пока ожидание не убило меня! Я опозорила тебя? Я слишком много болтала? Была неряшлива? – перечислила она причины, по которым Алекос оставил ее четыре года назад. – Я слишком много ем?
– Я обожаю твое тело, нахожу привычку разбрасывать вещи удивительно милой, меня всегда изумляло и завораживало твое умение говорить то, что думаешь, и ты никогда не позорила меня.
Она отчаянно пыталась придержать внезапно возникшую надежду, которая рвалась наружу, словно щенок.
– Я никогда не позорила тебя? Ни разу?
– Ни разу, – подтвердил Алекос, в то время как его взгляд остановился на ее губах. – По-моему, это я тебя постоянно смущал.
Келли густо покраснела.
– Только когда мы занимались этим средь бела дня. Почему так говорят – средь бела дня? Разве он бывает черным? – нервно принялась болтать она, но тут же осеклась, когда Алекос устало провел рукой по лицу.
– Я пытаюсь тебе кое-что сказать, и это совсем не легко, – признал он.
– Пожалуйста, продолжай! Тебе вредно так переживать. Из-за стресса в артериях возникают бляшки.
Алекос сделал глубокий вдох:
– Утром в день свадьбы я прочитал интервью, которое ты дала одному журналу. В нем рассказывалось о том, чего ты хочешь в этой жизни.
Келли попыталась вспомнить, что именно она тогда наболтала:
– Представители прессы гонялись за мной повсюду. Вероятно, тот факт, что ты раньше никому не предлагал руку и сердце, сделал меня интересной для них.
– Ты тогда сказала, что все, о чем мечтаешь, – это семья. Ты сказала, что хочешь четырех детей.
– Верно, – согласилась Келли, размышляя, не пора ли сказать ему о том, что один ребенок был уже на подходе. – Как минимум четырех детей.
Бормоча что-то на греческом, Алекос положил руку себе на затылок.
– Когда я увидел это интервью, я осознал, что мы погрузились в эти отношения с головой, ни разу даже не задумавшись о будущем. Нас тогда волновало только настоящее. Я понятия не имел, о чем ты мечтала до того, как прочитал об этом в журнале, – продолжал он хриплым от волнения голосом. – И в тот миг понял, что мы хотим разных вещей.
– Тебе нужно было рассказать мне сразу. Я иногда забываю, что ты грек. А у вас принято иметь большие семьи, не так ли? Возможно, четыре ребенка было бы для тебя недостаточно. Мы можем завести больше. Я не переживаю из-за этого. Я учу тридцать детей в школе! Скольких ты бы хотел?
На мгновение Алекос прикрыл глаза.
– Келли…
– Меня это не пугает. Я люблю детей. Я даже не буду заставлять тебя менять подгузники…
– Келли, – твердо произнес Алекос, крепко хватая ее за плечи и заставляя прислушаться к его словам. – Я не хочу иметь большую семью. Я вообще не хочу иметь семью.
– Но… – выдавила из себя Келли, но Алекос не дал ей договорить.
– Я пытаюсь сказать, что не желаю заводить детей. Я никогда этого не хотел.