- Уже восемь часов! - сказала мадам Греви. - Мы можем опоздать на ужин. Попроси побыстрее счет, Марк.
Элизабет смотрела на эти знакомые ей лица с таким чувством, будто вновь увидела их после долгой разлуки. Сидя около нее, господин Греви открывал свой бумажник, мадам Греви пудрилась, Жак и сестры Легран обсуждали завтрашнюю прогулку на гору Арбуа. Но она этих слов не слышала. Она шла рядом с мужчиной по снегу.
ГЛАВА VI
Элизабет вошла в комнату родителей и услышала, как мать говорила отцу:
- Умоляю тебя, Пьер, этот шеф-повар просто невыносим!
Амелия сидела на своей кровати красного дерева, накинув на плечи вязаную ночную кофточку из розовой шерсти. На коленях у нее лежала раскрытая конторская книга. Поздно ложась спать, она никогда не вставала раньше десяти часов, тогда как Пьер, ложившийся рано, был уже в семь часов на ногах и осуществлял руководство персоналом, а также прием клиентов.
- Доброе утро, мои дорогие, - бодро сказала Элизабет.
Она поцеловала мать, лицо которой оставалось невозмутимым, затем отца, неподвижно стоявшего у постели жены с серьезным видом.
- Нам попался бездарный человек! - продолжала Амелия. - Он не может приготовить ничего особенного, кроме этих своих жареных мерланов и профитролей в шоколаде!
Пьер развел руками. На руке у него висел кусок скатерти из гофрированной бумаги, на которой повар нацарапал предполагаемое меню на следующий день.
- Ты не согласен со мной? - спросила Амелия.
- Согласен, - ответил он. - Но не можем же мы уволить его в разгар сезона. Где же найдешь ему замену?
- А если написать повару, который работал у нас в прошлом году? - предложила Амелия.
- Он наверняка сейчас занят. Да и он, впрочем, был не лучше.
- По крайней мере, он не пил. Когда же этот выпьет, я начинаю его бояться. А уж когда примется точить свои ножи и так выразительно на тебя смотрит…
- Может, он исправится после нагоняя, который я ему дал сегодня утром?
- Будем надеяться, - вздохнула Амелия.
Вдруг, словно вспомнив о присутствии дочери, она оглядела ее с ног до головы, увидела лыжный костюм, платок, варежки и лыжные ботинки и спросила:
- Куда это ты собралась?
- На Рошебрюн, - ответила Элизабет.
- В такой туман? - сказал Пьер. - В пяти шагах ничего не видно!
- Для катания с гор он не мешает, папа. И потом, мне это даже интересно! К сожалению, нам сегодня не повезло. Мы же все организовали с Греви и сестрами Легран, чтобы вместе пойти на гору Арбуа. И, как назло, погода испортилась.
- Пойдете в другой раз, - сказала Амелия. - С кем ты идешь на Рошебрюн?
- С сестрами Легран. Я жду их. Они еще не готовы.
Лицо Амелии расслабилось. Она была довольна, что ее дочь в дружеских отношениях с такими воспитанными девушками, как сестры Легран.
- А Греви? - спросила она.
- Мадам Греви, наверное, еще в постели, как и ты, - ответила Элизабет. - А вот господин Греви и Жак даром времени не теряют: они уже катаются! Ты знаешь, мама, Сесиль и Глория очень милые. Мне бы очень хотелось сделать один-два спуска вместе с ними. Но если я тебе нужна, то я скажу им, чтобы они шли без меня.
- Нет-нет, - возразила Амелия. - Я очень довольна тем, что ты уделяешь внимание этим девушкам.
В дверь постучала Леонтина и сообщила, что сестры Легран ждут Элизабет в холле. Элизабет побежала к ним, и все трое пошли за лыжами в темный чулан, где Антуан хранил спортивный инвентарь клиентов. Склонившись над верстаком, портье растапливал лыжную мазь, резкий запах которой распространялся в воздухе. Вдоль стен стояли пары лыж разной высоты.
- Для вас все готово, девушки, - сказал он. - Я натер лыжи лишь слегка.
Они поблагодарили его и вышли, положив лыжи и палки на плечи. Дорога, ведущая к фуникулеру, была окутана туманом. Девушки слышали впереди голоса, но никого не видели.
- Если и наверху также, - сказала Глория, - то мы не найдем даже места, откуда начинается спуск.
- Не бойтесь, - сказала Элизабет, - я уверена, что на Рошебрюне туман рассеялся. Впрочем, спуск такой простой, что мы запросто съедем вниз даже с закрытыми глазами.
- Да, лапками вверх! - смеясь подхватила Сесиль.
Кабина стояла на отправке, когда контролер на входе закрыл застекленную дверь перед носом девушек.
- Не везет! - проворчала Элизабет.
Она посмотрела в окошко. С другой стороны платформы группа лыжников ожидала появления следующей кабины. Элизабет вздрогнула. Там стоял Кристиан, отделенный от нее лишь тонким стеклом. Красный платок, белые зубы, черная шерстяная головная повязка, натянутая на уши. Он разговаривал со своим соседом. Внезапно он обернулся и, узнав девушку, указал пальцем наверх. Может быть, этим жестом он хотел сказать, что будет ждать ее на вершине горы? Она надеялась на это и немного опасалась. Сверкающая кабина медленно спускалась к нему. Он вошел в нее в общей суматохе.
- Уф! - сказала Сесиль. - Теперь наша очередь.
Минуты казались часами. Наконец девушки вошли в переполненную кабину. Раздался предупредительный звонок, и кабина тяжело начала подниматься в небо. Канаты подвесной дороги терялись в тумане. Кабина скользнула, казалось, без опоры посреди белой бесконечности, к призрачной цели. Понемногу туман начал рассеиваться, плотные массы деревьев выныривали из пустоты, вокзал-мираж приближался к пассажирам. Бледное солнце едва освещало снег на Рошебрюне.
- Вы видите, я была права! - сказала Элизабет.
Пассажиры разобрали свои лыжи, палки и пошли к трассе, каждый неся на плече свое снаряжение. Элизабет заметила Кристиана. Он стоял на откосе среди других лыжников. Он явно ждал ее. Он смотрел на нее. Он улыбался ей. Подойдет ли он к ней? Тут она вспомнила, что была не одна, и застеснялась своего собственного нетерпения. У этого человека были такие странные манеры! Она опасалась, что он может повести себя с ней слишком фамильярно в присутствии Сесиль и Глории Легран. Она украдкой взглянула на него еще раз. Он не двигался с места. Тогда она присела, чтобы защелкнуть крепление. Но левый замок заклинило, и она никак не могла закрепить лыжу, несмотря на все усилия. Наконец это ей удалось. Она ощутила на пальцах ледяной укус мерзлого металла и подняла голову. Но на белом откосе уже никого не было. Кристиан исчез, словно его унес порыв ветра.
- Вы готовы? - спросила Глория.
Погруженная в свои мысли, Элизабет поехала с девушками к тому месту, где начинался склон. Сесиль и Глория стали спускаться первыми. Их фигуры быстро уменьшались и, войдя в слой тумана, вовсе исчезли из вида. Элизабет тоже устремилась вперед. Навстречу ей неслись клочья тумана. Рельеф становился все менее и менее различимым. Вдруг все в мире перестало быть прочным. Даже снег казался просто слоем тумана, только более толстым. Загнутые носки лыж служили единственным ориентиром. Похожие на две остроконечные лисьи мордочки, они скользили в молоке.
- Эй! - крикнула девушка.
Слабый голос откликнулся в густом тумане:
- Мы здесь, Элизабет!
Она пошла по направлению звука. В рассеянном свете сгруппировались неясные тени. Из белой бездны появились два черных стража: Глория и Сесиль. Элизабет остановилась.
- Это безумно интересно! - сказала Сесиль. - У нас даже нет времени пугаться, потому что в этом тумане ничего не видно. Быстрее! Если мы поторопимся, то до обеда успеем сделать еще один спуск.
Нагнув голову, она нырнула в туман. Сестра последовала за ней. Элизабет подождала, пока они исчезнут из вида, и оттолкнулась палками, чтобы сразу увеличить скорость. Но проехав немного, ей пришлось остановиться, сделав поворот рывком, так как кто-то звал ее в тумане:
- Элизабет! Э-ли-за-бет!
Она узнала голос Кристиана. Какой-то серый призрак размахивал внизу руками. Постепенно его силуэт стал вырисовываться, как бы выплывая из гряды молочных облаков. Он энергично поднимался, ставя лыжи елочкой. Вскоре он был перед ней: худое загорелое лицо, глаза словно из зеленого камня и пар, идущий изо рта в морозном воздухе.
- Наконец-то я вас нашел! - сказал он. - Я ждал вас на переходе, чтобы увидеть, как вы будете спускаться. Но в таком тумане ничего не было видно. Теперь покажите, что вы умеете!
- О, я не очень-то сильная лыжница, - ответила она. - И потом вы меня смущаете. Вы как преподаватель в школе.
- Никаких извинений. Вперед!
Он слегка подтолкнул ее. Элизабет хотелось удивить его своим элегантным стилем. Она выбрала самый большой склон, чтобы набрать скорость. За своей спиной она услышала восхищенный вопль:
- Молодец! Великолепно!
Напрасно она увеличивала скорость, он преследовал ее неотрывно, как хищник свою добычу. Даже не оборачиваясь, она знала, что он догоняет ее.
- Не подъезжайте слишком близко! Вы пугаете меня!
- Не думайте обо мне. Вперед!
Она моргнула. Острые иголочки инея кололи лицо. Впереди все было глухо, мутно, серо и бело. Если бы она была одна, она бы притормозила, чтобы зря не рисковать в этом тумане. Но за ней следовал он, и она не могла позволить себе снизить скорость. Однако через какое-то время она решила сделать "снегоочиститель": соединив углом носки лыж, она медленно перенесла тяжесть тела с одной ноги на другую. И вдруг почва ушла из-под ног. Элизабет поняла, что ее занесло на выступ. Пустота. Удар, смягченный снегом. Искры из глаз. Она почувствовала, что провалилась в снег, пригвождена к нему лыжами и палками. Боль не чувствовалась, но голова была как в тумане. Элизабет, тяжело дыша и отфыркиваясь, пыталась стряхнуть с лица залепивший его снег. Кристиан, подъехав к девушке, резко затормозил, потом перешагнул через нее и остановился, нагнувшись над ней - одна лыжа слева, другая справа. Опершись о локоть, она смотрела на него снизу вверх, как на дерево: черные брюки, укороченный торс, смеющееся лицо. Он казался таким огромным. Она пыталась встать, но снова упала навзничь.
- Позвольте мне, - сказал он.
Он снял варежки и шерстяные перчатки. Она подумала, что он протянет ей руку, чтобы помочь подняться, но он отступил немного назад, поставил обе лыжи с одной стороны перпендикулярно склону и, согнув колени, присел возле нее. Он погладил ее по лицу, стряхивая снег, засыпавший ей глаза, волосы, набившийся в уши.
- Ну-ну! - повторял он.
Своими легкими и теплыми пальцами он дотрагивался до ее кожи, как будто хотел слепить ее новое лицо. Это было так приятно, что Элизабет перестала ощущать себя. Все, что происходило с ней здесь, в тумане, было чем-то нереальным. Взгляд Кристиана проникал в нее все глубже и глубже. Он прошептал:
- Какие у вас красивые глаза, Элизабет!
Она молчала, ошеломленная, с бешено бьющимся сердцем. Тогда он наклонился над ней и продолжил еще более нежным голосом:
- Элизабет, поцелуйте меня.
Она даже не удивилась. Все должно было произойти именно так. Она медленно повернула голову, подняла подбородок и приготовилась к короткому и нежному поцелую. Но своими губами он с силой раздвинул ее губы, вдохнул в себя ее дыхание, нашел ее язык. Сначала Элизабет отбивалась, хотела кричать, но затем подчинилась этому мужскому лицу, поглощавшему ее лицо. Она вздрагивала от наслаждения и тихо стонала. Мускулистая рука крепко держала ее. Убежать невозможно. Да ей и не хотелось этого. Язык Кристиана покинул ее рот. Элизабет почувствовала, как он целует ее в лоб, виски, мочку уха. Она отвечала ему короткими неловкими поцелуями, иногда попадая мимо, иногда целуя его в жесткую обветренную кожу, пахнущую снегом. С другого края земли раздался голос:
- Ау-у-у!
Элизабет вспомнила о Сесиль и Глории Легран.
- Вы должны уйти, - сказала она шепотом. - Я здесь с подругами. Они, видимо, уже начали беспокоиться обо мне.
Кристиан отодвинулся и улыбнулся, лукаво посмотрев на нее зелеными глазами. Его лицо неестественно четко выделялось на молочном фоне тумана.
- Помогите мне встать, - попросила она.
- Вы действительно хотите, чтобы я ушел? - спросил он.
- Да, прошу вас.
Он выпрямился, высвободил лыжи Элизабет, воткнутые в снег наискосок и, потянув ее за руки, поднял и стряхнул снег со спины и плеч. Элизабет поблагодарила его. Стоя рядом с ним, она ждала, что он снова заговорит, но он упорно хранил молчание и натягивал свои варежки с нарочитой медлительностью. Лицо его было непроницаемо. Был ли он рассержен, думал о чем-нибудь другом? В самом деле, не ей спрашивать: "когда я увижу вас снова?" Он взял свои палки в руки и пробормотал:
- Ну, до свидания, Элизабет!
- Вы уходите?
- Разве вы меня об этом не просили?
Почувствовав неловкость, она решила удержать его, но он, легко скользнув мимо нее, описал широкую дугу и растворился в тумане. Элизабет снова услышала зов:
- Эй!
- Эй! Я еду, - ответила девушка.
Сильно оттолкнувшись палками, она продолжала спуск. Мгновения, которые она только что пережила, казались ей и чудесными и тревожными. С необъяснимым волнением она вспоминала слова, поцелуи этого человека и не могла понять, почему он оставил ее так внезапно. Наверняка она увидит его внизу.
Вскоре Элизабет присоединилась к сестрам Легран и извинилась с излишней многословностью, что мол потеряла одну лыжу при падении и ее долго пришлось искать между пихт, в рыхлом снегу. Почему им ей не поверить? Девушки закончили спуск втроем. Подъехав к нижней станции канатной дороги, Элизабет взглядом окинула ближайшие склоны, поднялась по лестнице, проскользнула сквозь толпу в зал ожидания: его там не было. Может быть, он опять поднялся на Рошебрюн? Это было вполне вероятно. Потом она успокоилась, подумав, что даже если и не договорилась о свидании с Кристианом, она все равно скоро встретит его в деревне или на горе.
- Вы кого-нибудь ищете? - спросила Сесиль.
- Нет-нет, - ответила Элизабет. - Мне показалось, что я увидела Греви, но ошиблась.
Туман сгущался, и Глория предложила вернуться в гостиницу.
Когда они вошли в холл, Амелия прикрепляла кнопками к рамочке меню на сегодняшний день. Возле нее стояло несколько клиентов.
- Хорошо прогулялись? - спросила Амелия, повернувшись к девушкам.
- О да, мадам! - ответила Сесиль. - Ничего не было видно, но от этого было только забавнее.
Затем, прочитав меню, она воскликнула:
- Блеск! Сегодня профитроли в шоколаде!
- И жареные мерланы, - с невинным видом добавила Элизабет.
Амелия строго посмотрела на дочь и, обращаясь к сестрам Легран, спросила:
- Вам нравятся профитроли в шоколаде?
- Очень, мадам! - ответила Глория.
- Хорошо, тогда я попрошу нашего повара, чтобы он делал их почаще.
ГЛАВА VII
Каждый раз, когда Элизабет покидала гостиницу, она надеялась встретить Кристиана. Была ли она с Греви или с сестрами Легран, в деревне или на склоне Рошебрюна, она думала постоянно об одном и том же. Но время шло, а Кристиан не объявлялся. Он растаял вместе с туманом. Элизабет все еще не могла понять, как она могла позволить поцеловать себя мужчине, фамилии которого она даже не знала. Кто он был на самом деле? Где он жил? Откуда он прибыл? Чем он занимался в жизни? Сколько времени он пробудет в Межеве? Она знала вкус его губ, но не могла ответить ни на один их этих вопросов. В этой ситуации было что-то шокирующее, это волновало ее, но она предавалась мечтам помимо своей воли. Иногда она говорила себе, что Кристиан уехал отсюда. И тогда ее охватывало беспокойство. Но, спустя некоторое время, она признавала, что это предположение было маловероятным. После того, что произошло между ними, не мог он уехать, не повидавшись с ней. Скоро недоразумение рассеется и она посмеется над своими опасениями. В ожидании этого она проводила время в обществе сестер Легран, которые как нельзя лучше помогали ей вынести эту неопределенность. Они были такими милыми, живыми, настолько открытыми, что Элизабет сожалела порой, что не могла признаться им в своих душевных муках. С большой благодарностью она выслушивала рассказы о тысяче увлекательных событий их жизни. Родители девушек уехали на три месяца на Мадагаскар, где у них была большая сельскохозяйственная ферма, и оставили своих дочерей под присмотром гувернантки, этой сухой, невзрачной и претенциозной мадемуазель Пьелевен, которая, впрочем, и не думала сопровождать сестер во время их лыжных прогулок. Она была жуткая мерзлячка, не выносила снега и мороза, всегда старалась устроиться поближе к теплой батарее, чтобы погреть свои тощие плечи, укутанные вязаным платком баклажанового цвета. Все свое время она посвящала разгадыванию кроссвордов или игре в бридж с другими клиентами гостиницы. "Это единственное, на что она способна, - объясняла Сесиль. - Мы можем творить, что хотим - она ничего и не заметит!" Впрочем, ни Сесиль, ни Глория, несмотря на свои восемнадцать лет, и не собирались "творить, что хотят": Сесиль, потому что она все еще задавалась вопросом, мог ли какой-нибудь парень действительно увлечь ее, а Глория, потому что была официально помолвлена с будущим врачом, проходящим военную службу в Нанси. Каждое утро она получала от него письмо, и после завтрака с серьезным видом шла в маленький салон где писала ему ответ. По словам Сесиль, они так много писали, что после свадьбы им, видимо, нечего будет сказать друг другу. Элизабет завидовала Глории, потому что та столь благоразумно согласилась на долгую разлуку с любимым человеком, в то время как она сама приходила в отчаяние от того, что не видела Кристиана вот уже целых два дня.
Но все объяснилось утром, в день Святого Сильвестра, когда Элизабет пришла в комнату сестер, чтобы позвать их на прогулку.
На ночном столике старшей сестры стояла в рамке из зеленой кожи фотография ее воздыхателя: бледноватый, с впалыми щеками и острым носом, он едва ли мог вызвать всепожирающий огонь страсти. Однако из вежливости Элизабет сказала, что у него эдакий загадочный и умный вид. Но перед ее взором стоял Кристиан, казавшийся еще более красивым, чем раньше, по сравнению с женихом Глории.