Если сейчас Аркадий Семенович выкинет его из фирмы, он потеряет лицо в деловом мире, а пошатнувшийся престиж успешного бизнесмена уже никакие ухищрения не смогут восстановить. Это может самым катастрофическим образом сказаться на успехе уже начавшейся операции.
Таким образом, Андрей был связан по рукам и ногам, и он принял условия, продиктованные ему Аркадием Семеновичем, теша себя надеждой, что найдет возможность подробно и убедительно объяснить все Кате.
Утром он поехал в аэропорт провожать дядю. На прощание Аркадий Семенович изрек:
- Ну вот, все вопросы решили. Впредь будешь приезжать в Москву только с Данусей. И ей тоже нечего одной в Париж мотаться. А для закрепления достигнутого завтра же отправляйтесь на месячишко в Крым, в Ботанический сад.
- Аркадий Семенович, - запротестовал Андрей. - Я не могу сейчас уезжать! В конце концов - просто не хочу! Не можете же вы распоряжаться даже моим отдыхом.
- Считай, что это командировка, - с циничной откровенностью заявил Аркадий Семенович.
- Завтра никак не получится - надо передать дела, сделать распоряжения…
- Все получится. Ни о чем не беспокойся. Я распоряжусь сам. До твоего возвращения ничего экстраординарного не произойдет. А в Ботаническом саду у меня есть база, где вас примут по-царски. Я позвоню из Москвы, договорюсь, а потом перезвоню вам. Заказывай билеты.
Андрей не стал заезжать на работу - не имело никакого смысла встречаться с подчиненными, пытаться объяснить им причину кардинальной перемены в его планах, что-то придумывать, врать, мямлить. Звонить Кате, узнавать, как было воспринято ее заявление об уходе, еще рано. Он вернулся домой и застал Данусю за укладкой чемоданов. Значит, дядя с племянницей все без него решили еще вчера вечером, пока он гулял по набережной. Таким униженным, растоптанным он еще никогда себя не ощущал.
- Ты не находишь, что это слишком - тащить меня на аркане в этот чертов Крым?
- Что ты, милый, там будет прекрасно! - сияя радостной улыбкой, сообщила Дануся. - Мы отлично с тобой отдохнем, забудем все обиды. Знаешь, я уже простила тебя, - и она потянулась к мужу с поцелуем.
Андрей, взбешенный, отскочил в сторону, и поцелуй пришелся куда-то в воздух.
- Никак не возьму в толк: что это - цинизм или ты просто не поняла, что я люблю другую женщину.
- Любил. Так будет вернее. Но я же сказала, что простила тебя.
- Я не нуждаюсь в твоем прощении. Прекрати эту комедию.
- Андрей, мы связаны с тобой законным браком, и с этим ничего нельзя поделать. Я твоя жена и люблю тебя. Согласна, у тебя, возможно, были причины несколько охладеть ко мне, но так бывает во многих семьях, это пройдет, я тебе обещаю.
- А я тебе обещаю, что вам еще воздастся за насилие, которое вы с дядюшкой учинили надо мной.
- Ой! - картинно удивилась Дануся. - Ты же сам отказался разводиться со мной, разве не так? Если передумаешь, скажи, и мы все переиграем.
- Пожалуй, ты не уступаешь в циничности твоему дяде. Это для меня открытие. Смотри, Дануся, как бы тебе не пожалеть о твоих словах.
- Ты мне угрожаешь, любимый?
- Ну что ты! Разве я могу угрожать женщине с такой мощной защитой, как Аркадий Семенович? Но предупредить об ожидающих тебя сложностях просто обязан. И все, хватит об этом.
Андрей вышел из дому, хлопнув дверью. Сдерживаться не было никаких сил.
Он прошел пешком несколько кварталов, добрел до скверика перед небольшим, в два этажа, старым домом, присел на скамью, достал из кармана брюк мобильный телефон и позвонил Кате.
Она рассказала, как вытаращилась на нее Жанна Ивановна, прочитав заявление об уходе, не захотела визировать без предварительного разговора с Аркадием Семеновичем, засыпала вопросами, пытаясь докопаться до причины такого решения. Голос Кати звучал на удивление бодро.
- Ты сейчас на работе? - спросил Андрей.
- Нет, что ты! Я с сегодняшнего дня свободна как птица!
- Горе мое, ты, кажется, рада этому?
- Конечно, глупый, начинается новая жизнь! А что у тебя?
- Я должен завтра лететь с Данусей на месяц в Крым, отдыхать. Это решение Аркадия Семеновича.
- Шеф решает, когда тебе отдыхать? Что-то новенькое, - недоуменно проговорила Катя. Ее голос, только что звучавший легко и ясно, вдруг потускнел и словно пожух.
- Катенька, родная, есть веские причины, по которым я не могу в ближайшее время ничего изменить. Через месяц вернусь, и мы встретимся с тобой у моих родителей. Мне нужно многое тебе рассказать, о чем по телефону я не могу говорить…
- Через месяц? - из всей длинной фразы Катя уловила лишь одно, что он будет там с женой целый месяц.
- Понимаешь…
- А что еще решил за тебя твой шеф?
- Он и твой, между прочим.
- Был. Я его вычеркнула.
- Но мне это не так просто сделать.
- Ты считаешь, что мне просто? - Катя представила Андрея с Данусей на пляже, взявшихся за руки, как совсем недавно это было с ней, и гнев затуманил ей глаза. Всего несколько дней назад он и не предполагал уезжать в отпуск, напротив - говорил, что предстоит сумасшедшее лето и нужно провернуть несколько крупных операций. Даже обмолвился о возможном приезде Ладислава и Шнайдера.
- Почему ты замолчала? - забеспокоился Андрей.
- Извини… Я желаю вам с женой хорошего отдыха, - и она дала отбой.
Через минуту Катин телефон вновь затренькал. Она, не спрашивая, кто звонит, брякнула:
- Что еще?
- Родная моя, любимая, настанет день, и ты поймешь… Все будет, как мы с тобой решим. Я ничего не забыл…
- А я постараюсь забыть! - почти выкрикнула она. - Говорят, что от любви до ненависти всего один шаг… Я буду очень стараться сделать этот шаг. Тебе больше не о чем беспокоиться, - и Катя отключила телефон.
Елена Андреевна, присутствовавшая при этом разговоре, не стала ничего говорить дочери, тем не менее она прекрасно понимала, что в данной обстановке реакция Кати не совсем адекватна - сказывается дикое совпадение свалившихся на нее событий: убийство Степа, обнародование тайного романа с Андреем, увольнение с работы.
- Мама, - еле слышно проговорила Катя, - он предал меня…
- Не спеши с выводами, Катенок.
- Он будет целый месяц наслаждаться с этой мраморной статуей в Крыму, а что делать мне?
- Разве раньше он не возвращался к жене, уезжая от тебя?
- Тогда все было иначе, - настаивала Катя, - а теперь это предательство.
- Я не стану вмешиваться в твои дела, хочу только сказать, что Андрей не показался мне предателем.
- Ты видела его несколько минут, да еще в такой обстановке, при этих ментах, что ты могла заметить, мама? Боже мой, почему все мои мужчины погибают, почему?
- Не говори так, Катенок, Андрей жив…
- Но не для меня! - перебила Катя. - Что же мне делать?
- Если это вопрос не риторический, а адресован мне, то я бы посоветовала тебе позвонить Даше на работу и попроситься к ней на дачу. Поживи за городом хотя бы недельку, а там поглядим, - Елена Андреевна обняла дочь, прижала к себе, подумала, что хорошо бы она заплакала - все-таки слезы всегда спасительно действуют в подобных случаях.
Катя не плакала…
Андрей вернулся домой, забронировал по телефону билеты на самолет, собрал кое-какие свои вещи, бросил в раскрытую пасть чемодана и ушел в кабинет. До самого вечера он оставался там, не вышел к ужину, чем поколебал уверенность Дануси в том, что муж примирился с необходимостью сохранить брак.
Когда укладывались спать, она разыграла небольшой спектакль: разделась догола и стала мельтешить перед мужем, который уже улегся, - будто бы искала ночную пижаму и, не найдя ее, так, голышом, и легла. Через минуту протянула руку к Андрею, обняла его. Он вскочил, как ужаленный, резко освободился от нее и с исказившимся лицом бросил:
- И не думай! Ничего подобного между нами не будет!
Дануся сделала вид, что не придала этому значения, что-то ласково замурлыкала и вновь потянулась к нему.
Он повернулся на другой бок.
- Можешь пожаловаться своему дяде, что я отказываюсь трахать тебя, - назвал он все своими именами…
В аэропорту перед вылетом, улучив момент, Андрей выслал телеграфом денежный перевод Кате, довольно большую сумму, как и обещал.
Катя получила извещение о переводе перед самым выходом из дома. Даша уже ждала ее в машине, когда разъяренная Катя вылетела из подъезда, громко хлопнув за собой дверью.
- Ты что, подружка, разбушевалась? - спросила Даша.
- Нет, ты представляешь, что он себе позволяет! Деньги мне перевел!
- Кто, Степ?
Катя с недоумением уставилась на Дашу, но внезапно сообразила, что та еще ничего ровным счетом не знает.
- Знаешь, Дашунь, - сказала она после минутного размышления, - давай доедем до дачи, а там я тебе все расскажу. За эти четыре дня столько всего произошло… Ты просто не сможешь спокойно вести машину, и мы, чего доброго, угодим в аварию.
- Это ты зря, я даже в подпитии прекрасно веду.
- Нет. Потерпи. Приедем - расскажу…
Клава с Сашенькой встретили подруг накрытым столом, и, уж конечно, Клава расстаралась - Даша позвонила ей и предупредила, что привезет с собой Катю.
Сашенька бросилась к матери, потом повисла на Кате и неожиданно сказала:
- Тетя Катя, у вас грустинка засела в глазах.
- Как это? - не поняла та.
- Не знаю, только она там уселась и смотрит на меня.
- А вот мы сейчас Екатерину Викторовну накормим вкусным обедом, она и вылетит, - пообещала Клава и погнала всех мыть руки.
Обед, как всегда у Клавы, был превосходным, по всем правилам грузинской кухни.
Дарья от нетерпения, махнув рукой на приличие, торопила Катю:
- Ешь скорее, чего ты возишься, как Сашенька, когда ей что-нибудь не нравится.
- Напротив, все так вкусно, что я стараюсь продлить удовольствие.
- Господи, да что ж это такое? Совсем огижела, не дает гостье спокойно поесть, - возмутилась Клава, ловко придав грузинскому слову "гижи", что означает сумасшедший, русское глагольное значение.
- Да ладно тебе, я не против, пусть ест, сколько хочет, если ей плевать на собственную фигуру и распирающее меня любопытство.
- А чего это тебе так любопытно? - поинтересовалась Клава.
- Новости у нее какие-то, в машине не стала рассказывать…
- А-аа… Тогда понятно, - отозвалась Клава. - А мне тоже можно послушать или это секретно?
- Клавочка, от тебя у меня секретов нет, а вот ребенку, который умеет грустинку в глазах увидеть, лучше пока погулять.
- Секретчики противные, - пробурчала Сашенька. - Я целую неделю ждала…
- Обещаю чуть позже почитать тебе новые стихи, - попыталась смягчить свое положение Катя.
- Их недавно написали?
- Нет, Сашуль, очень-очень давно, но почему-то все о них забыли.
- А вы вспомнили, тетя Катя? - все допытывалась девочка.
- Да, вспомнила и хочу с тобой поделиться, - Катя поцеловала Сашу, и та отправилась играть на участок.
Катя начала свой рассказ… Все события укладывались в какие-то четыре-пять дней, а казалось, что речь идет о всей жизни…
Обе женщины слушали как завороженные, только с той разницей, что Даша молчала, а Клава то и дело вздыхала, поминая то Господа Бога, то черта, украдкой смахивая слезы.
- И в довершение всего он перевел мне сегодня деньги, словно я все это время была его содержанкой.
- И много он перевел? - не удержалась Клава.
- Откуда мне знать? Я позвонила на почту, чтобы убедиться, что перевод от него, спросила, не из Средневолжска ли прибыли деньги. Они подтвердили. Пусть там и лежат, пока их не перешлют ему обратно.
- Ты говорила, что когда он посоветовал тебе уволиться, то пообещал финансовую помощь, пока ты не найдешь работу. Я думаю, этот перевод - всего лишь подтверждение его слов, - рассуждала вслух Даша.
- Я ему тогда ответила, что деньги у меня есть. А ему понадобилось унизить меня.
- И что ты теперь собираешься делать? - спросила Даша.
- Если не выгонишь, поживу у тебя недельку.
- Да живи хоть до зимы, кто тебя гонит? Если можешь не спешить с поисками работы, что тебе делать в жаркой и пыльной Москве? Прекрасная идея! Живи, сколько хочешь, приходи в себя, - Даша обняла подругу, - пока грустинка из глаз не уйдет.
- Правду говорят: устами младенца глаголет истина, - произнесла Клава, странным образом не исказив ни единого слова в поговорке.
- Знаешь, Даш, я, наверное, наказана за измену памяти Кости. Прежде я часто думала, что все отпущенное на мою долю судьбой счастье мне уже выдано и ничего впереди не светит. Но потом, когда встретила Андрея, все так во мне всколыхнулось, как будто внутри меня зазвучала музыка, и я поверила, что жизнь продолжается. Теперь нужно расплачиваться за этот мираж. Я считаю, что и гибель Степа тоже мой грех… Как ты думаешь, есть ли жизнь после смерти?
- Поживем - увидим, - глубокомысленно заключила Клава.
- Правильнее было бы сказать: помрем - увидим, - уточнила Катя.
- Давай-ка прекращай этот похоронный марш и пойдем к ребенку. Ты обещала ей почитать стихи, вот и читай, а не причитай.
- Каламбуришь? - усмехнулась Катя.
- Правильно она говорит, правильно, - встряла Клава, углядев в незнакомом ей слове недооценку мудрости ее хозяйки. - Рассказывали вы все гладко да складно, Екатерина Викторовна, только у меня всякие сомнения в голове крутятся.
- Какие еще сомнения, Клавочка, дорогая? - с горечью спросила Катя. - Все и так ясно.
- Старая я, тупая стала, мне, чтобы переварить этот театр, нужно ночку с ним переспать. Может, тогда все пойму. Идите, идите на воздух, поиграйте с ребенком, а я со стола уберу.
Женщины вышли на участок. Сашенька помахала им ручкой:
- Мама тоже будет слушать твои стихи?
- Это не мои стихи, а Маяковского.
- Я знаю их: "Крошка сын пришел к отцу, И спросила Кроха…", - начала девочка.
- Нет, нет, совсем не то, эти стихи знают все, и они мне не очень нравятся. Вот послушай:
"По небу плыли тучки,
Тучек четыре штучки.
К ним, любопытством объятая,
По дороге пристала пятая.
И не знаю, вспугнула шестая ли, -
Тучки взяли вдруг и растаяли…
А за ними гонялся, сжирав,
Солнца желтый жираф".
- Солнце разогнало тучки - это хорошо, но почему оно сожрало их? Разве это правильно? - засомневалась Сашенька, вдумываясь в забавный, но непривычный текст стиха.
- Видишь ли, солнце теплое, оно греет, и всем хочется понежиться в его лучах, но оно может и сильно обжечь, до боли. Поэтому нужно знать меру и остерегаться. Очень много солнца - опасно…
- Тогда лучше греться в бане и делать ипотеку, - рассудительно сказала Сашенька.
- Что ты несешь, какую ипотеку? - удивилась Даша.
- Ну это, когда потеют, - объяснила девочка.
- Заметь, у ребенка энциклопедические знания, - с шутливой гордостью заметила Даша.
Даша уехала в Москву рано утром в понедельник. Катя осталась на даче. Играла с Сашенькой, помогала Клаве по хозяйству, читала старые журналы, скопившиеся за несколько лет в чулане, когда-то названном Гошей комнатой ужасов, потому что туда по неизвестной причине не провели электричества сразу, а позже, как обычно бывает, привыкли, махнули рукой и забыли. Но что бы она ни делала, мысли об Андрее не оставляли ее ни на минуту. Каждая клеточка ее тела помнила его, и Катя замирала в сладкой истоме, но затем воскрешала в памяти события последних дней, слова, сказанные им по телефону, и тогда сжимало горло, кровь подступала к голове, хотелось кричать, что-нибудь разбить, бежать далеко-далеко без остановки, исчезнуть совсем, раствориться, не быть, не жить…
Клава, как могла, старалась не просто утешить ее, а убедить в необходимости продумать еще раз все обстоятельства, чтобы доискаться до причины подобной перемены.
- Так не бывает, чтобы сразу человек изменился, я это знаю по своей жизни. Если вы ни разу сердцем не почувствовали предательства, значит, не мог он в одночасье стать таким. Подумайте повнимательнее.
- Тут и думать нечего: как только дядя и жена узнали об измене, наверняка припугнули - или бизнес потеряешь, или побитой собакой марш домой. Он сделал свой выбор. Для него фирма оказалась дороже меня - вот и вся любовь.
- Дождитесь его возвращения, поезжайте в этот Средневолжск, будь он проклят, поговорите с ним в доме родителей, не зря же он вас туда звал…
- Зачем, Клава, чтобы услышать то же самое, но глядя ему в глаза? Тогда я окончательно раскисну, брошусь ему на шею, а он так и будет - мне деньги присылать, а с женой в Москву и на курорты ездить.
- Как знаете, как знаете, генацвале… Только сдается мне, тут не все так просто…
В четверг вечером запел Катин сотовый. Она подумала, что звонит мать - та звонила почти каждый день, но обычно около десяти утра, когда отец уходил на репетицию, а жили они теперь вместе, в квартире Виктора, куда Елена Андреевна после долгих споров согласилась переехать, поскольку продажа и покупка квартир дело не сиюминутное.
- Привет, Катя! Здесь Ладислав! - радостно провозгласил знакомый голос.
- Здравствуй, ты где? Откуда звонишь? Как ты узнал мой телефон, я же сменила номер?
- Катя, ты спросила так много вопросов, что я совсем заблудился и не могу отвечать…
- Не заблудился, а запутался, - привычно поправила его Катя. - Скажи хотя бы, откуда ты звонишь?
- Москва, отель "НОВОТЕЛЬ", улица… - Ладислав попытался произнести название, но споткнулся на втором слоге и радостно сообщил: - Я снова запутался, но теперь правильно сказал?
- Правильно, правильно, ты быстро усваиваешь мои уроки. Я знаю эту улицу - Новослободская.
- Да! Так есть! - с такой радостью отозвался Ладислав, словно он на самом деле заблудился и теперь вышел на верную дорогу. - Ты почему не работаешь? Я был сегодня у Аркадия, искал тебя повидать. Мне сказали, ты больше не хочешь там работать. Почему? Где ты сейчас работаешь?
- Ну вот, теперь я заблудилась в твоих вопросах, не знаю, с чего начать.
- Давай пойдем посидеть в ресторане, а потом будем все вопросы объяснять, хорошо? Ты обещала, когда я приеду в Москву, посидеть со мной. Помнишь?
- Помню, Ладислав, - вздохнула Катя и подумала, как давно это было… - Я сейчас за городом, не в Москве. Завтра вернусь домой. Если у тебя свободный вечер, можем встретиться.
- Хорошо, очень хорошо. Я буду тебе звонить после семнадцать часов. Да?
- Договорились.
В пятницу вечером Ладислав позвонил Кате домой по ее городскому телефону.
- Давай встретимся у метро "Краснопресненская", - предложила Катя.
- Почему там? - стал выяснять обстоятельный чех.
- Там недалеко есть отличный ресторан армянской кухни, называется "Старый фаэтон".
- Какое хорошее название! - восхитился он. - Мне уже все там нравится. Говори, когда ты будешь готова.
- Я уже готова. Встречаемся там в семь часов.
- Смогу успевать?
- Да, садись в метро "Новослободская" - это от твоего отеля пять минут ходьбы в сторону центра. Ты меня понимаешь?
- Да, да, абсолютно все, - радостно сообщил Ладислав.
- Тебе ехать всего две остановки. У выхода станции "Краснопресненская" я буду тебя ждать.