Зоя Михайловна принесла детский альбом для рисования, вручила Клаве.
- Вот… Хлебом его не корми, дай порисовать. Если есть хоть какой-никакой клочок бумаги и карандаш - так и будет сидеть, рисовать, пока не позовешь. Может, это потому, что игрушками не избалован, а может, наследственность от отца перешла, кто его знает, поди - разберись…
- А чего нам разбираться, мы ведь, Зоя, с тобой в этом ничего не смыслим, - Клава взяла альбом, положила аккуратно в сумку с вещами.
Мальчик проводил альбом взглядом и сразу погрустнел.
- Не бойся, Васенька, баба Клава хорошая, она тебя в обиду не даст, - успокоила ребенка Зоя Михайловна, обняла его, поцеловала и попросила Клаву, чтобы та позвонила ей, как только будут хоть какие новости.
- Позвоню, не сомневайся.
Клава с Васенькой вышли на улицу. Она решила отвезти его на машине. Остановила первую попавшуюся, посадила ребенка, села сама. Назвала адрес, взглянула на малыша и поняла, что он впервые едет в машине: в глазах его был восторг, два голубых озерца сияли так, как только бывает у мальчишек при виде любой движущейся техники.
- Нравится в машине-то ехать, Васенька?
Мальчик только кивнул…
Дома никого не было: Гоша пошел в школу за Сашенькой, Даша еще не вернулась с работы.
Клава раздела ребенка, умыла его и повела показывать игрушки, из которых Сашенька давно выросла, но так и не рассталась с ними.
- Скоро наша Сашенька вернется из школы, сядем обедать. Ты что больше всего любишь, Васенька?
- Жареную картошку, - немного освоившись, ответил мальчик.
- А еще что?
- А еще все другое…
Клава не очень поняла смысл этих слов, но позже, когда они уже обедали, по тому, как он жадно и с аппетитом ел, поняла, что жизнь научила ребенка не привередничать. Волна воспоминаний о собственном детстве всколыхнулась в ней, и она твердо решила: если не примут в этом доме ребенка, она уйдет от них совсем, заберет Васю и уедет жить в свою избу. Денег и здоровья хватит, чтобы поставить мальца на ноги.
Вернулись Гоша с Сашенькой.
При виде незнакомого мужчины Вася выронил из рук мохнатого бурого медвежонка и забился в угол, хлопая глазами.
- Ой, кто к нам пришел? - радостно воскликнула Сашенька.
- Знакомьтесь, это Васенька, - Клава ласково погладила его по голове, - а это Саша. А дядю зовут Гошей. Ты не стесняйся, милый, подойди к нему, подай ручку, как настоящий мужчина.
- Привет, - сказал Гоша, присел на корточки и взял в свою руку протянутую ладонь мальчика. - Откуда ты, такой красивый?
- От бабы Зои, - ответил ребенок.
- Интересно…
Две пары голубых глаз испытующе уставились друг на друга, как будто хотели отыскать в глубинах зрачков ответ на вопрос, адресованный взаимно каждому: "Кто ты?"
Гоша встал, намеревался пойти в ванную, но, вновь глянув на гостя, остановился. Лицо его выражало крайнюю степень растерянности.
- Клава, чей это ребенок?
- Наш, - коротко ответила она.
- Может, объяснишь?
- Обязательно объясню, а как же иначе. А теперь давайте-ка мыть руки и садиться за стол.
Когда стали рассаживаться, Сашенька попросила Клаву, чтобы Вася сел рядом с ней.
- Спроси у него, где он хочет сидеть, - посоветовала Клава.
- Васенька, хочешь сесть рядом со мной? - спросила Саша.
Мальчик кивнул головой и взял ее за руку.
Сашенька мгновенно откликнулась на этот жест доверия и обняла ребенка. Малыш прижался к ней и тоже обхватил ее своими ручонками.
Клава отвернулась и смахнула слезы. Кому, как не ей, было понять всю тяжесть сиротского детства, ведь именно в этом возрасте бежала она с толпой обезумевших от страха женщин и детей, спасаясь от фашистских бомб. Да, конечно, она не помнила своего имени, но свист летящих на землю чудищ она не просто помнила, а даже слышала до сих пор. "Этот звук у меня в ушах, - говорила она. - Умирать буду, а он так и будет визжать".
Васенька сидел за столом спокойно, не крутился, не ерзал, как многие его ровесники обычно делают. Чувствовалась детсадовская дрессура. Клава подкладывала ему на тарелку то одно, то другое, и мальчик послушно все съедал. Сам ничего не просил, но ничего и не оставлял.
После обеда озадаченный Гоша ушел в мастерскую работать, а Клава объявила детям:
- Вы тут без меня поиграйте, а я зайду к папе, нам поговорить надо. Справишься с Васенькой, Сашунь?
- Конечно, баба Клава.
- Если он попросится, своди его в туалет, - и подумала, может, он и проситься-то не умеет, лучше самой сводить, чем довести мальца до конфуза.
Покончив с этим ответственным делом, Клава захватила с собой документы, фотографии, альбом с рисунками и поднялась лифтом на последний этаж дома, где располагались мастерские художников. У нее был свой ключ - она раз в неделю прибирала там, но сейчас предпочла позвонить в дверь.
Гоша впустил ее и сразу же забросал вопросами.
- Погоди, Гоша, не части. Скажи мне прежде, чего ты так разволновался? Или сердце что подсказало?
- А чего мне волноваться? Просто спросил. Непонятно, откуда-то взялся ребенок, ни ты, ни Даша ничего не говорили… При чем здесь сердце, не пойму…
- Сердце всегда при том, - рассудительно заявила Клава. - Вот, погляди, узнаешь? - И она выложила перед ним фотографии маленького Васи.
На одной из них он был снят вместе с Верой.
Гоша небрежно перебрал фотографии, чуть помедлил, вглядываясь в лицо молоденькой женщины, затем вернул снимки Клаве.
Все то время, что он рассматривал их, она внимательно следила за ним, потом взяла из стопки ту самую, где Васенька запечатлен с матерью, и вновь подала Гоше со словами:
- Это Верка, неужто забыл, не узнал?
- Почему я должен ее узнать? - бросил он в бой последний оборонительный резерв.
- Гоша, сейчас уже не время в игры-то играть. Ты хорошо ее знаешь, можно сказать, знал, она тебе тут гольем позировала.
- Клава, ты представляешь, сколько тут натурщиц перебывало, я что, каждую должен помнить?
- Это ты жене своей зубы-то заговаривай, а мне зачем? Знаю, знаю, можешь не объяснять, - пресекла она его попытку возразить ей. - Ведь я всегда знала, чем ты здесь, кроме рисования, занимался, только ни разу не выдала тебя, не встряла в ваши с Дашей отношения. А теперь - все. Так что садись, генацвале, и слушай.
- Да я тебя битый час слушаю и все понять не могу, - опять из последних сил уцепился за оборонительный рубеж Гоша.
- Значит, такие вот дела: Вера умерла и оставила этого Васеньку круглым сиротой. А мальчик-то - твой сын…
- Что-о-о?! - взвился Гоша.
- Да не кричи ты… Давай лучше думать, как нам быть. Она только с тобой и спала, не предохранившись, вот и забеременела.
- Если бы это было так, сразу бы прибежала ко мне, - заявил Гоша.
- Совесть ей не позволила, да и знала она, что с тебя как с козла молока, не дура была, поняла, что настоящий бордель здесь…
- Ты говори да не заговаривайся! - возмутился Гоша.
- Опять ты свое… Скажи спасибо, что не Даша к телефону подошла, когда соседка Веркина позвонила. У нее и телефон твой есть, и как звать тебя, знает. Она Вере помогала, как могла, а теперь, когда та померла, не может на себя мальчишку взять. Да ты посмотри, вглядись, он же копия твоя. И вот еще, - Клава раскрыла альбом, - полюбуйся, как рисует.
Гоша взял альбом, нехотя пролистал пару страниц, вернул Клаве.
- И ты предлагаешь мне взять чужого парня, признать его своим сыном и предложить Даше заменить ему мать?
- Вай мэ! Как же долго ты соображаешь!
- Хочешь окончательно разрушить нашу семью, да? - Гоша орал, представляя себе, как только что налаженные отношения с Дашей теперь разлетятся в клочья и ничто уже не спасет его вторично.
- Нет, не дай бог! Что ты говоришь! Никогда такое мне и в голову не придет. Зачем напрасно хочешь обидеть меня?
- А где доказательства, что это мой сын? Мало ли что тебе соседка наговорила! Я не могу так вот просто взять и усыновить ребенка, должна быть уверенность.
- А ты возьми свои детские фотографии и сравни с этими, а потом встань вместе с ним перед зеркалом и полюбуйся, ты же художник, разве не видишь - вы одно лицо!
- Клава, среди людей есть не только похожие друг на друга, но и двойники. Вон, по телику то Сталина, то Ленина показывают живых, а это всего лишь их двойники.
- А ты мне про Сталина и Ленина не рассказывай! Давай-ка решать с Васенькой. Что будем делать?
- Ну не могу я так, ни с того ни с сего, в одну минуту решить такой вопрос. Я должен подумать… Может, соседка все нафантазировала… Откуда мне знать?
- Вот что, Гоша, я тебе скажу. Если даже мир перевернется, я этого ребенка не дам забрать в детдом, на все пойду: увезу в свою деревню, уеду в Грузию, хоть там не сладко живется, найду уголок в России… Так ты уж думай, думай, только побыстрее. Завтра я ответа от тебя жду - как решишь, так и сделаем. А соседка здесь совсем ни при чем, какая ей выгода зря наговаривать? Для нее самое простое - отдать его в детский дом. Ладно, я пойду, а то дети там одни. А ты думай, Гоша.
Клава ушла…
Дети так самозабвенно играли в детской, словно всегда были вместе и не существовало между ними возрастной разницы. Стоило Клаве войти в комнату, как Сашенька сразу же бросилась к ней с сияющими глазами:
- Баба Клава! Он такой хороший, такой хороший! Можно, он останется у нас до вечера? Попроси его родителей, чтобы они разрешили, ну, пожалуйста.
Клава отвела Сашеньку чуть в сторону, к окну, и шепотом объяснила:
- У Васеньки нет родителей, он сиротинушка, понимаешь?
- Совсем нет? - Лицо девочки, только что такое радостное, исказилось гримасой печали, она готова была заплакать.
- Совсем. Он жил с мамой, а теперь она умерла. Вот такие дела, генацвале.
- С кем же он теперь жить будет?
- Его хотят отдать в детский дом, - грустно поведала Клава.
- Я знаю, в детском доме очень плохо, я видела по телевизору, как они там спят все в одной комнате… - Сашенька шмыгнула носом.
- Да, не сладко ему придется, - вздохнула Клава. - Я тебе рассказала это для того, чтобы ты не спрашивала у него ничего про родителей, поняла?
- Поняла, - совсем сникла Сашенька.
В это время к ним подбежал мальчик с какой-то игрушкой в руках, протянул и сказал:
- Давай поиграем с ней.
- Тебе нравится это лото?
- Это не лото, а такая игрушка, чтобы учить буквы. У нас в садике тоже есть.
- Так ты и читать умеешь? - спросила Клава.
- Я могу написать на бумаге "Вася".
Сашенька выдвинула ящик своего письменного стола, вытащила лист бумаги и усадила Васеньку. Мальчик немедленно взял из стопки карандашей один и, высунув язык, медленно и очень тщательно вывел на бумаге свое имя.
- А сколько тебе лет? - спросила Сашенька.
Вася показал на руке четыре пальца.
- Баба Клава, а я в четыре годика умела писать?
- В четыре - нет, ты только к шести годам научилась.
- Значит, он очень умненький мальчик, - заключила девочка.
- Да уж, - грустно вздохнула Клава, - при такой жизни не захочешь, а поумнеешь…
- А разве нельзя ему остаться у нас навсегда? - не унималась Сашенька.
- Это могут решить только мама с папой.
- Когда мама придет, я попрошу ее, ладно?
- Посмотрим… - неопределенно произнесла Клава и, оставив детей, ушла на кухню. Через минуту она заглянула в детскую, спросила Сашеньку: - А тебе, егоза, не пора за уроки садиться?
- Ты что, баба Клава, завтра же суббота! Ничего не задали, - сообщила радостно Сашенька.
Клава вышла, бормоча себе под нос: "Совсем голову потеряла с этим мальцом…"
Даша вернулась с работы в отличном настроении: бутик процветал, пользовался популярностью, набирал постоянных покупателей. В основном сюда приходила молодежь, много начинающих актеров, уже успевших завоевать популярность в российских сериалах. Правда, Даша прекрасно понимала, что в большинстве этих свежеиспеченных русских санта-барбарах актерским мастерством и не пахнет, но к ее бизнесу сие не имело отношения.
Как-то зашел к ним в жутко затрапезном виде парень, помялся, потоптался неловко, а потом обратился к продавщице с просьбой:
- Мне бы приодеться… только вот не знаю, что выбрать…
- Вам повседневный костюм или для другой цели? - спросила опытная продавщица.
Он застенчиво улыбнулся, объяснил:
- Видите ли, у меня вышли сразу две книжки в разных издательствах… Сначала ничего не печатали, а потом вот сразу… Даже на следующую договор заключили. Теперь будет презентация одной книги, а мне не в чем показаться на людях…
И столько было искренности и растерянности в его словах, что Дашины девчонки присоединились к наиболее опытной продавщице, и они всем скопом одели его, принарядили. В благодарность он пригласил всех на презентацию и обещал подарить свою книгу.
А сегодня он вновь зашел в бутик, кое-что купил и неожиданно, перебрасываясь с девочками разными историями и смешными анекдотами, предложил:
- А хотите, я вам прямо сейчас придумаю рекламный слоган?
Всем стало интересно, даже некоторые покупатели, которые слышали его слова, замерли в ожидании, а он, помолчав несколько минут, выпалил:
- Трусы от Трусарди, шинель от Шанель, кардиган дома Карден, бижутерия от Бьяджотти.
Ему похлопали…
Когда Даша зашла на кухню, ребята ужинали. Она увидела Васеньку и воскликнула:
- Какая прелесть! Привет, малыш. Ты из какой квартиры? - Даша подумала, что это соседский ребенок.
- Из бабы Зоиной, - очень серьезно ответил он.
- Клав, это из какой же?
- Да я номера не помню, - как-то странно подмигивая, ответила Клава, что сразу же насторожило Дашу.
- Клава, в чем дело?
- Пойдем в детскую, Даша, - тихо позвала Клава.
Они вышли из кухни, прошли в детскую. Клава закрыла за собой дверь.
- Что за секреты? Чей это ребенок?
- Да еще ничей, у него несколько дней назад мать умерла, и отца нет… Вот такие дела, Даша…
- Какой ужас… бедный мальчик. А с кем он живет?
- Пока его соседка взяла, а потом отдадут в детдом.
- Какая же это соседка, из какой квартиры? Я толком не поняла.
- Не из нашего дома он, просто я его привела… - Клава замолкла на полуслове.
- Откуда ты его привела, Клава? Почему недоговариваешь? А ну, выкладывай все, не крути со мной, - Даша поняла, что если от нее Клава решила скрывать что-то, значит, здесь таится неприятность.
- Это у одной моей знакомой в доме случилось, она на одной лестничной площадке живет с Васенькой… с его мамой… жила… Когда схоронили мать, его хотели сразу же в детдом забрать, вот она и упросила подождать пару недель.
- Но это же не выход, Клава. Надо что-нибудь придумать.
- Вот и я все думаю, как бы уберечь мальца от казенного дома.
- Давай-ка сейчас поужинаем, а после вместе поговорим, может, Гоша с Яковом Петровичем найдут выход. Надо ему позвонить, посоветоваться. Кстати, завтра он придет позировать для своего портрета, тогда и расскажем ему все. Он очень смекалистый и предприимчивый человек. Гоша знает, видел ребенка?
- Да.
- И что он думает по этому поводу?
- Сказал, что посоветуется с тобой, - соврала Клава, уверенная, что эта ложь лишь во спасение.
Появился Гоша, понурый, с мрачным лицом, не глядя в глаза Даше, спросил:
- Ужин скоро?
- Привет, трудяга, - бросила Даша, - совсем заработался, даже с женой не здороваешься.
Гоша чмокнул ее в щеку.
- Садитесь за стол в столовой, пусть ребятки там, на кухне, сами заканчивают, а я сейчас подам, - Клава быстренько принесла ужин, расставила все на столе, спросила: - Может, вы вдвоем поужинаете, а я к детям пойду?
- Что еще за новости? - вскинулась Даша. - Когда это было, чтобы ты отдельно от нас за стол садилась?
- Так ведь я к детям… чтобы последить… - стала объяснять Клава.
- Не выдумывай, чего там следить, справятся сами. Садись, - настояла Даша.
Ужинали молча, чувствовалась напряженность, которую могли объяснить Гоша и Клава, но Даша, вернувшаяся домой в прекрасном настроении, никак не могла понять, что же такое случилось дома, от чего за столом царит мрачная тишина. Конечно, жаль ребенка, да еще такого очаровательного, но чтобы такое траурное молчание… Нет, тут что-то большее.
В это время прибежали Сашенька и Вася, сытые, довольные, веселые. Мальчика словно подменили - он улыбался открыто, доверчиво, от прежней настороженности не осталось и следа.
- Ну как вы, все съели? - спросила Клава.
- Все до капельки! - ответила за двоих Саша и обратилась к матери: - Мамочка, а можно, Васенька у нас поживет?
Мальчик мгновенно понял, что именно эта тетя решит сейчас его судьбу, от нее зависит, останется он здесь или вернется к бабе Зое. А ему так захотелось остаться в этом чистом, просторном доме, где столько игрушек, где живет такая веселая девочка и куда он приехал с бабой Клавой на чудесной машине! Он с застывшей на лице улыбкой инстинктивно приблизился к Даше и смотрел на нее снизу вверх, как будто ждал ответа и одновременно упрашивал: "Не отсылайте меня, у вас так хорошо…"
Даша протянула к нему руки, подняла, посадила себе на колени, спросила:
- Ты хочешь у нас остаться, Васенька?
- Да… - прошептал мальчик, и улыбка сошла с его лица.
- Вот и хорошо, оставайся, - заключила она.
Мальчик обхватил ручонками Дашу за шею и прильнул к ней щечкой. Даша растрогалась, крепко прижала его к себе и поцеловала в макушку, оглянулась на мужа, спрашивая, не против ли он, и когда тот кивнул, сказала:
- Конечно, это не выход, надо что-то кардинально предпринять, чтобы пристроить его в хорошие руки. Я подумала, может, Яков Петрович что-нибудь дельное посоветует.
- Хорошо… - отозвался Гоша. - Поговорим завтра с ним.
Клава, строго и внимательно наблюдающая эту сцену, вдруг возразила:
- Зачем это вам Яков Петрович понадобился, он-то здесь при чем? Это наше, семейное дело, да и вы не дурее его, разберетесь, решите все сами. А я пока посуду на кухню снесу. - Она стала убирать со стола.
Саша потянула за руку Васеньку. Даша спустила его на пол, и тут Гоша не выдержал, встал, взял мальчика на руки, поднял, прижался щекой к щеке и обернулся лицом к жене.
- Даша… - начал он и осекся.
Она взглянула на них, на мужчин, стоящих голова к голове, в четыре одинаковых глаза смотревших на нее, и ахнула.
- Клава! - закричала Даша. - Клава! Иди сюда, Клава! Я не выдержу этого! Я не могу все начинать сначала! - Она вскочила, бросилась из комнаты, в дверях столкнулась с Клавой, кинулась ей на шею и в голос разрыдалась, вздрагивая всем телом, приговаривая: - Что мне делать, Клавочка, что мне делать?..
Клава увела ее в спальню, уложила на кровать, села рядом, положила руку ей на лоб, принялась тихим голосом уговаривать:
- Хорошая ты моя, добрая, умная, не плачь, родная, не рви себе сердце, лучше выслушай, что я тебе скажу.
Даша перестала всхлипывать, только слезы непроизвольно, как бы независимо от нее самой, катились по ее щекам.