Злате крупно повезло: она и спланировала и совершила убийство Артема Басманова в одну минуту - по вдохновению. Оттого, хоть и получилось все "сыровато" - особенно когда она ползла по траве, услышав, что дядя приехал, да уткнулась в ноги Сережи-дровосека, - но чувствовалась, чувствовалась рука будущего мастера режиссуры. Спланировала Злата, как убить Артема Басманова, моментально, как только увидела отца, отдыхающего на лоне березовой рощи, как только поняла, что Леночка укладывает спать Гришу на другой стороне дома, в окна которой Артема Сергеевича не видно, как только осознала - через двадцать минут приедет дядя и со Златой Басмановой будет покончено раз и навсегда. Василий Сергеевич! Нашел Артем Сергеевич, с кем посоветоваться. Да Басманов-Маковский тот еще хранитель древнего русского рода. Да он в туалет не пойдет, не посоветовавшись с портретами предков. Чистота крови для него - все равно что икона Казанской божьей матери для православных. А тут, господи боже мой, какая-то девочка Злата. Какая-то она - ненастоящая. Самозванка, выходит. Получается, Лжедмитрий. Царь-то ненастоящий!
- Я чувствовал, - скажет Басманов-Маковский Артему, прижав волосатую руку к рубахе. - Вот режь меня на куски, если вру, но я давно замечал - не так она дышит, как мы. Нет в ней чего-то неуловимо басмановского, исключительно нашего, эдакого!
Дядю резать на куски не пришлось. Пришлось зарубить отца.
Поэтому, только поэтому и молчит красный партизан, старик, не раскрывший рецепт верескового меда, Басманов-Маковский. Догадывается о Златиных проделках, может, и кулон с золотым Львом нашел в луже крови, в том месте сада, где обнаружил убитого брата, да никому его не показывает, не говорит, что он - Златы, его родной племянницы.
- Лиссен ту май ха-а-ат, - от полноты жизни внезапно запела Злата.
Оттого, что все плохое и страшное позади, оттого, что фильм снят, оттого, что она едет в Канны, в Париж, в Венецию. Оттого, что весь мир ее узнает. Ее, Злату Басманову, узнает как Злату Басманову.
- Лиссон ту май ха-а-ат, - заорала она, раскинув руки, как летающий динозавр, потомки которого стали прекрасными птицами - лебедями, фламинго, колибри.
"Ну и что, ну и что, ну и что? - ответила Злата невидимому дядюшке. - Твои предки, Басманов-Маковский, опричниками были, людям головы рубили по приказу Ивана Грозного, а ты теперь ими гордишься, носовые платки с фамильным гербом и вензелями на Ивановской текстильной фабрике заказываешь. Так что это - спорный вопрос, кто кому честь оказал. Отец, воспитавший меня как дочь, или я, простолюдинка, которая будет прославлять свою - вы слышите, Басманов-Маковский, - свою и вашу, конечно, фамилию и дальше".
"Завтра кончится кошмар, неизвестность", - подумала Злата и села в мексиканское кресло отца.
Оно показалось ей тесным, неудобным, жестким. Она выросла из него - это и ежу понятно. Во Франции она купит новое: в антикварной лавке на тихой улочке. Приволокет его в этот дом, в свой дом, а старое как-нибудь случайно испортит и выкинет. И тогда уж никто и ничто не напомнит ей сегодняшний день, последний день перед французским триумфом.
- Ну, по коням, ребяты, - пошутил главный муровский следователь и, потирая большие рабочие руки от радости, что дело, данное ему прокурором, фактически раскрыто, посмотрел на Раскольникова, словно приглашал того вместе руки потереть от нежданной радости.
Как же помог им старик Басманов-Маковский, внезапно согласившись дать честные показания, рассказать о своей племяннице Злате все, что знал раньше, да боялся сказать, потому что - родня все-таки.
- Дочь брата - это вам не седьмая вода на киселе, - все время, пока давал показания, пытался сказать Басманов-Маковский об ужасе, который испытывал, скрывая правду.
- Не хотел верить, да делать нечего - пришлось, - закончил повествование младший брат убитого Артема Басманова. - А дело-то, тьфу, в дискетке.
- Там - что?
- Не понравилось, видишь, Злате, что она - не настоящая - не так я сказал, - приемная дочь Артема и Сабины. Седьмая глава, пожалуйста. Вставьте дискетку, - показал на компьютер. - Я вам все покажу и объясню.
Муровский следователь читал и не верил, что из-за такой ерунды можно убить отца, пусть и не родного по крови.
- Может, ей психическую экспертизу назначить? - спросил сам себя, прочитав.
Басманов-Маковский опустил глаза - не мое дело.
Раскольников - тоже член литературного совета - читал и не верил, что такое в жизни, как в кино, возможно. Увидев слово "Любимск" в начале седьмой главы, он сразу насторожился. Его чувства, обостренные за два последних месяца, в которые вместилось слишком много событий - их и на год хватило бы, - подсказали ему, во-первых, как все веревочки, которые он в своих руках за эти два месяца держал, соединить в тяжелую цепь и повесить ее на шею Злате Басмановой. И самое главное, во-вторых - но для следствия это не важно, - он понял, кто были родители Златы. Он знал, как их звали. Он знал, как они жили все годы после пропажи дочери Ксюши. Он знал, как они погибли. Он даже знал, где они похоронены - на монастырском кладбище. Он вспомнил, как спас Катюшу от обвинений следствия по взрыву в любимском "Полете" первый раз.
По всему выходило, что она виновата. Она единственная спаслась, выбежала непосредственно перед взрывом, крикнула, что в гримерной певицы Груни Лемур - бомба. Она осталась жива, поэтому уж, по разумению Сыроежкина - начальника Любимского УВД, была виноватой. И как ни подсказывал ему Раскольников версию о чистой случайности Катюшиного спасения, никак у подполковника не получалось направить ход мыслей чесоточного Сыроежкина по другому пути - правильному. Взрыв в Любимске, маленьком-маленьком, - это был нонсенс, из ряда вон выходящее событие. Поэтому следовало подрывника "Полета" найти и обезвредить мгновенно. Это было делом чести начальника всех любимских милиционеров. Время на другие версии, кроме той, что сразу пришла Сыроежкину в голову и касалась Катюши Масловой, у него не было. К тому же областной генерал звонил и звонил полковнику не переставая - нервировал, намекал на плохие изменения в карьере Сыроежкина.
Раскольников понял, что помощи ему ждать неоткуда, кроме как от самой Катюши, которая твердо придерживалась своей версии взрыва - причин, способов, участников. Раскольников ей поверил, допросил и отпустил под подписку о невыезде, начал "рыть" в том месте, где Катюша показала. Сначала он отправился в школу, нашел старую, живую, слава богу, учительницу математики Александру Ивановну - в Груне Лемур, москвичке по паспорту, она безошибочно узнала свою лучшую ученицу Аню Григорьеву.
- Что ж вы ей четверку по алгебре поставили в аттестате? - спросил Раскольников памятливую старушку, вспомнив рассказ Катюши о событиях ее далеких школьных лет.
- Кому много дается, с того много и спрашивается, - туманно объяснила рыжеглазая Александра Ивановна, а Раскольников грустно подумал, что вот такими принципиальными учительницами и подрывается у детей вера в справедливость, опускаются руки, появляется печаль в глазах.
Вызванный для своих показаний продюсер Груни Сашок долго не верил, что его певица родилась и жила в Любимске до того, как попала в Москву. Ему даже стало обидно, зачем она от него скрыла сей факт своей биографии. Как будто не доверяла ему, его чувствам к ней, как будто придавала большое значение этому факту, думала, что сие имеет для него значение.
- Я бы хотел забрать мою Груню в Москву. Все, что от нее осталось, похоронить, - сказал он Раскольникову, страдая по-настоящему, молча.
- Все, что осталось от троих, будет похоронено у стен местного монастыря. Так захотела мама Анны Григорьевой. А вы и не знали, что она - жива? - вопросом ответил Раскольников.
К Людмилке, как называла Аня мать, Раскольников тоже ходил, после школы. Не торопился, готовился точно узнать, было иль не было Аней Григорьевой много лет назад совершено преступление. Людмилка поплакала, ответила: "Было. Теперь-то уж бог их рассудит", имея в виду дочь и ее подругу Олесю. Родители Олеси к этому моменту умерли, но квартира, как следовало из справки ЖКО, была записана на дочь.
- Значит, она не погибла, сбросившись с вышки, как раньше думали обе - учительница и Людмилка, - записал в деле о взрыве Раскольников, подкалывая туда же справку из ЖКО.
Чтоб Сыроежкин не мог ни к чему, даже к самой маленькой мелочи придраться, оценивая работу непокорного следователя.
Следующим местом для посещения и беседы Раскольников выбрал военкомат. Дело призывника Андрея Голубева, погибшего при исполнении служебных обязанностей в Афганистане, по приказу сорокалетнего военкома нашли быстро.
- Вот и все, чем могу помочь, - сочувствуя следователю, показал свои руки военком, повернув ладонями вверх, - на одной из них сразу виден был большой, "военный" шрам.
Глядя на шрам, Раскольников спросил, кем служил рядовой Голубев.
- Сапером, - ответил военком. - Обезвреживал мины "духов".
Он вспомнил свое боевое прошлое, дал адрес старого военкома, который сейчас тяжело болеет, но, может быть, что-то вспомнит о парне.
Так Раскольников и узнал, что Голубев Андрей подорвался на мине, выжил чудом и, весь искалеченный, был помещен, по его же просьбе, в дом престарелых на окраине Любимска.
- Там лес, река, старые люди. Они - не такие любопытные и злые, как молодежь. Там он и жил, и живет.
"Жил", - уточнил про себя Раскольников, пожелал военкому выздоровления и рысью отправился в дом престарелых.
Комната инвалида Голубева была заперта давно.
- Мы в милицию звонили о пропаже человека такого-то числа, - испуганно сказал заведующий богадельней.
"На следующий день после взрыва", - опять про себя уточнил Раскольников и вызвал следственную бригаду, пригласил понятых.
Когда комнату вскрыли, в шкафу нашли доказательства того, что взрыв в "Полете" готовился здесь: остатки взрывчатки, проводки, инструменты для работы.
- К нему монашка часто приходила, - совсем испугавшись, доложил главврач дома престарелых, в стенах которого взрыв готовился. - Сестра Ксения из местного монастыря. Я не препятствовал. Прав таких не имею. А что? Надо было?
Раскольников не ответил, дошел до монастыря, показал одной из матушек фотографию Олеси - жены Андрея.
- Она?
- Она.
- Она? - спросил у омоновца, охраняющего Груню Лемур во время концерта Раскольников. - Она хотела пройти через служебный вход, а ты ее не пропустил, как я приказывал: "Ни одного постороннего за кулисы!"
- Она, - опознал омоновец сестру Ксению как женщину в красном платье из зала "Полета".
- Он? - показал фотографию Андрея Голубева другому омоновцу.
- Он, - опознал тот инвалида, которого сам же провез за кулисы. - Я не смог ему, в орденах и форме солдата, отказать. Виноват. Готов понести наказание.
Круг замкнулся. Катюша оказалась права и была бы по делу о взрыве давно на свободе, если бы не попала в другой переплет. Если б, по версии Сыроежкина, не оказалась замешанной в дело о двойном убийстве и еще в одном двойном. Но это была уже другая история; за первую - раскрытое дело о взрыве - Сыроежкин получил от генерала благодарность.
Второй раз Раскольников намеревался спасти Катюшу сейчас.
- По коням, ребяты, - повторил московский следователь, муровец.
- А можно и мне с вами? - попросился Василий Сергеевич Басманов-Маковский, дождавшись его и Раскольникова, и еще пару крепких ребят, в коридоре.
Раскольников был здесь не главный. Муровец разрешил.
Двое ехали в милицейской машине молча - предъявлять Злате Басмановой обвинение. Раскольников и Басманов-Маковский. Остальные, московские, шутили и говорили о чем-то далеком от темы убийства Артема Басманова, о чем-то личном - о детях, о женах, о том, как правильно готовить шашлык. Раскольников думал: как там Злата? Ведь она их не ждет. Вот что странно было для него самого - как там не Катюша, а Злата Артемовна? Ему было жалко, что жизнь обделила незнакомую ему женщину дважды. Сначала ее украли у родителей, потом приемные отказались от нее. Дважды трагедия, пусть и чужая, вызывала в нем уважение и сочувствие. На Басманова-Маковского он старался не смотреть.
Злата Басманова будто почувствовала, что ее скоро будут подробно расспрашивать об убийстве шести разных людей и покушении на седьмое, совершенных ею в течение двух последних месяцев, решила посвятить вечер воспоминаниям и покаянию. Только перед собой, естественно.
После убийства Артема Басманова - отца, когда она стерла его книгу в компьютере, предварительно сбросив ее на дискету, кто-то дискету украл у Златы, вытащил прямо из сумки. Это случилось в тот самый вечер, когда она стерла книгу, когда немногочисленная, самая близкая родня собралась на девять дней смерти Артема. Сумка висела на стуле в гостиной. Рядом сидела Мирра.
Потом так совпало, что Мирра Совьен, работая над своей книгой "Между прошлым и небом", оказалась в Любимске. Злата узнала об этом от дяди, но не сразу. Сразу было другое - кто-то, какая-то пожилая женщина из не очень далекого городка позвонила с переговорного пункта в Любимске - так сказала телефонистка - в дом Артема Басманова, позвала Злату и предложила ей хорошую сделку. Та женщина, в отличие от Златы, не сомневалась, что сделка выгодна им обеим. И она просчиталась. И Мирра просчиталась. Господи, как все запутано было! Это тогда, поначалу, сразу после звонка, Злата считала, что вычислила звонившую шантажистку.
- Где сейчас Мирра? - спросила Злата у Василия Сергеевича.
- Мирра? Ах, Мирра! Ах, она - в Любимске. Оттуда родом твоя мама. Туда Мирра поехала собирать материал для своей книги. Смешно, но она думает, что даст достойный ответ воспоминаниям Артема. Забавно, но она, кажется, до сих пор его любит, - поведал Басманов-Маковский Злате. - А почему ты о ней спросила?
"Потому что я думаю, что это она украла у меня дискету, на которой записано, что я - не Басманова, а невесть кто", - так, что ли, надо было ответить ей дяде?
Злата перевела разговор в другое русло, в русло предстоящего кинофестиваля. Басманов-Маковский опять восхищался ее фильмом, а она, слушая его голос по телефону, думала:
"Это неважно, что мне конкретно захочет предложить Мирра за дискету. Важно, чтоб больше никто никогда о тайне моего рождения не узнал. Какое кому дело, кто были мои настоящие родители? Какое мне дело до этого? Поеду в Любимск, и - точка!"
Очень кстати попалась ей под ноги самодеятельная журналистка из Любимска - Катюша Маслова. Сам бог - он тогда еще помогал Злате - послал ей "козу отпущения". Как это часто и раньше с ней бывало - такие уж они, Басмановы, - решение пришло к Злате молниеносно: Катюшу она заставила помогать ей. Маслова в готовящемся убийстве Мирры должна была выйти на первый план. Ее в Любимске обязаны были запомнить в гостинице, где остановилась Мирра, и в других местах, где только можно было наследить преступнице.
Когда Злата поняла, что это не Мирра звонила ей из Любимска, шантажируя, что Мирра почти до последнего момента своей жизни не знала, кто Злата, значит, и дискету не воровала у нее, было уже слишком поздно. Злата уже тайно приехала в Любимск, уже проследила за Миррой, которая в гости к кому-то пошла, уже стояла под окнами первого этажа любимской "хрущевки" - там проживала Кассандра Юльевна, как оказалось, Златина тетка и в то же время - не тетка, и слушала, как раскрывается тайна. Тайна Кассандры. Пожалуй, свой следующий фильм Злата назовет именно так - красиво и загадочно.
- Садитесь, - услышала тогда Злата, стоявшая под окном, открытым из-за жары на улицу. В тени большого дерева ее никто не видел. - Разговор будет долгий. Я рада, что нам удалось договориться. Спасибо за эти квитанции. А ваша Злата Басманова - дура. Я ей звонила, вначале ей звонила, а потом уж вы ко мне пришли, но она отказалась иметь со мной дело. Ну-с, к сериалу. Вернемся к нашим баранам.
Злата тотчас поняла, что вот она - Кассандра Юльевна, так ее называла Мирра, сидевшая спиной к окну, и звонила Злате, и предлагала сделку. Злата пошла по неправильному пути, заподозрив в пропаже дискеты Мирру, в звонке из Любимска - Мирру. Но теперь-то она, Злата Басманова, не промахнется. В переносном смысле и в прямом, конечно. А что ей прикажете делать? Теперь уже два человека будут знать то, что и одному знать не положено, теперь уже Мирра и без дискеты узнает, что там написано о тайне рождения Златы.
Злата сунула руку в карман легкой курточки, сжала ее на рукоятке пистолета, приготовилась слушать и действовать. Кассандра Юльевна, как дочь царя Трои Приама, рассказывала так, что Злате и самой стало интересно. Под деревом, у окна - на жаре на улице никого нет и не будет до вечера, - ее никто не видел. Рука от напряжения и волнения вспотела.
- Не буду врать, что ваш бывший муж и муж моей покойной сестры Сабины горячо любил меня, - вещала ведунья Кассандра о своих отношениях с богом Аполлоном - покровителем искусств, а проще - с Артемом Басмановым. - От этого, дескать, родился ребенок. Но все произошло не так. С его стороны это было минутное увлечение. С моей… ну, это неважно. Мне было немало лет, когда я впервые познала мужчину - Артема Басманова, - тогда вашего мужа. Да, не смейтесь, я была классической старой девой, помешанной на театре, с которым у меня не сложился роман. И с Артемом у меня не сложилось. Он с первой встречи положил глаз на мою талантливую и красивую сестру. Но детей у них почему-то не было. Бог не дал. А мне - дал! Через положенное время у меня родился ребенок. Мертвый. Не смотрите на меня так. Мне уже не больно. Я даже написала тогда стихотворение. Одно - за всю жизнь. Вот - я его нашла в своих записях, специально вам показать.
Вернусь назад. Отсюда, из спокойной обстановки
Какую страсть я вспомнила, приветливо ей улыбаясь.
Пускай я в кресле посижу. Мне слово "остановка"
Понравилось: чудесным образом вошло в контекст, не напрягаясь.
Какая сладость - пальцы на колене
Погладили под кожей чашечку, потом - шероховатость губ, бровей излом.
Им - моей свите и сообщникам любовных потрясений
Присутствовать на встрече лестно, занимательно.
Легко и просто клясться: "Господа, все заживет потом".
Мое последнее, утроенное горем предложение,
Как спуск по лестнице веревочной по узенькому жерлу в ад.
Как ни креплюсь, горячей лавы вновь кружение цвета крови, извержение
Из пекла в небо устремляется опять, опять назад.
- С ребенком я несколько забежала вперед. Готовилась, готовилась к рассказу, и вот - сумбурно как рассказываю.
- Да вы не волнуйтесь, - успокоила Кассандру Юльевну Мирра. - Расскажете как можете и в "Полянку" поедете.
Кассандра Юльевна судорожно вздохнула, у нее поднялось давление.
- Да если бы не такая моя жизнь - посмотрите, в какой нищете живет русская актриса, - разве продала бы я кому свое прошлое? Ну, ладно уж, слушайте дальше.