Когда я сказала сестре, что жду от ее жениха, почти мужа, ребенка, Сабина повела себя странно. Я думала, она меня возненавидит, а она - святая простота - меня пожалела, велела рожать. От Артема сестра не ушла, как я надеялась, простила ему случайную измену, продолжала казаться счастливой. Она даже пошла дальше - видя мое одинокое положение, плохое материальное состояние, и, чтобы соседи пальцем в меня не показывали, ребенка приблудышем не называли, предложила мне, когда я рожу, взять девочку или мальчика - кто родится, на воспитание. Артем знал, что ребенок его будет, он не возражал. Да и кто бы посмел отказать Сабине! Она, если бы вы ее узнали поближе, была совершенной бессребреницей, великодушной во всем. Это, знаете, тоже талант. Не каждый с ним родится. Я, по крайней мере, признаю, что подобным качеством не обладала. Я согласилась на предложение сестры, хотя непременным условием нашего договора было мое обещание держать все произошедшее в секрете. Я пообещала. И свое слово сдерживала довольно долго.
- Ну, вот вы и облегчили душу, - зачем-то влезла в рассказ Мирра.
Наверное, хотела помочь Кассандре Юльевне пережить прошлое.
Злата под окном разозлилась на Мирру. Пропустить что-то интересное из фактов она не боялась. Всю эту историю она знала наизусть - сначала отец рассказал, потом то же самое она прочитала в его ненапечатанной, стертой ею, второй части мемуаров. Ей стала интересна личность Кассандры Юльевны - бледной тени своей великолепной сестры. Всю жизнь младшая сестра завидовала старшей, и вот через столько лет после рождения ей представился шанс взять над Сабиной верх. Не с помощью своих бледных личностных качеств, а с помощью ребенка. Злата представила, как Кассандра Юльевна бросилась в ножки Артему, плача и жалея дитя, еще не рожденное. Как Артем Басманов - тогда он был на гребне славы, на вершине успеха, его творчество было в зените, наверное, удивился:
- Какой ребенок? На носу - новый фильм.
Как будто ребенок ему помешал бы, отвлек бы его от желанного творчества. Достаточно того, что он время свое драгоценное, режиссерское, на Сабину тратит. Но тут уж ничего не поделаешь. Такую редкость упустить нельзя.
Кассандра Юльевна бросилась в ножки сестре - помоги! - лелеяла тайную мысль, что та - гордая и самостоятельная - сама от неверного мужа уйдет, оставит Артема Кассандре. Но, видно, сестра и сама любила Басманова. Потому что через гордость свою перешагнула. А как ей это далось, Злата только догадывалась. Кассандра Юльевна, похоже, и сейчас не догадывается.
Между тем разговор на первом этаже продолжался.
- Я не сейчас первый раз облегчила душу, не сдержала слово, раскрыв тайну. И, что самое интересное, я облегчила душу лет двенадцать назад, когда Злате было семнадцать лет, раскрыв не совсем ту тайну, о которой мы с Сабиной договаривались, когда я ей дочь отдала на воспитание.
- Я что-то не совсем понимаю ход ваших мыслей, - испуганно сказала Мирра Совьен - словно поэт одного стиха Кассандра Юльевна показалась ей сумасшедшей. - Что, еще одна тайна?
- Слушайте, слушайте, - успокоила ее и себя, уносящуюся мыслями в свою относительную молодость, мать чужого ребенка. - Нет, это не я была матерью ребенка. Это Сабина считала, что Злата - моя дочь и Артема, но ей-то - чужая. Хотя она ее и воспитывала до семнадцати лет.
Злата, стоявшая под деревом, все это помнила, слова Кассандры Юльевны могла подтвердить. До семнадцати лет у Златы была мама.
Детство Златы прошло в родовом гнезде Басмановых, в том самом доме, где жили они и сейчас и, наверное, будут жить вечно. До семнадцати лет Злата была почти счастлива. В школе она не училась, учителя приезжали к ней на дом. Их привозила мама. Она же следила, чтобы Злата хорошо училась музыке, читала классическую литературу, становилась всесторонне развитым человеком. Как будто мама взяла перед кем-то обязательство воспитать Злату правильно, грамотно - так настоящие матери не воспитывают. Настоящие матери делают ошибки, воспитывая своих детей. Они их балуют, они их ругают, сердятся на них, даже иногда сильно шлепают по заднице - маленьких, или по лицу - взрослых девушек, допоздна задержавшихся где-то, пришедших с запахом чужого табака на губах. Сия чаша Злату миновала. Все было ровно и правильно в их отношениях: дочки-матери. Все было холодно, ровно и скучно. Мама казалась Злате не мамой, а Снежной королевой, околдовавшей не Кая, а Герду. Папа в образе Кая - спасителя и хулигана показывался редко, в воспитание дочери своей королевой не вмешивался, не придирался. Не к чему было придраться. Не пожалуешься же ему, что мама "меня не бьет, не кричит на меня, что нет в ней каких-то эмоций", которые, Злата чувствовала детским сердцем, должны были быть в родной-то матери непременно.
Но так чувствовать Злата продолжала недолго. Она подросла и стала думать, что просто стиль жизни их семьи такой своеобразный. Все чувства выплескиваются в творчество, в один прекрасный миг, а вне этого мига - копятся. Потом мать ушла от отца. Кажется, он ей изменил или что-то еще случилось. Теперь, слушая Кассандру Юльевну, Злата поняла, что тогда произошло - у Кассандры Юльевны язык развязался. Но тогда Злате, честное слово, было все равно, почему мама больше не воспитывает ее правильно. Злата усвоила своеобразный стиль жизни Басмановых - она уже не хотела быть просто дочерью. В семнадцать лет она поняла, что рождена, как и все Басмановы, для великих дел, для подвига, для творчества. Мама из ее жизни тихо канула в Лету - Злата о ней не вспоминала. Самое - даже не обидное, а просто странное заключалось в том, что мама, Сабина Огнева, тоже не особенно стремилась к встречам с дочерью. На какое-то время она выпала из поля зрения Златы, а потом, краем уха, дочь услышала, что мама живет недалече - в дорогом санатории "Полянка", куда поместил ее отец.
- Хочешь к ней съездить? - спросил Артем дочь.
- Нет, - удивилась вопросу Злата. Она, в отличие от стареющего на ее глазах отца, уже не была сентиментальной.
Меж тем Кассандра Юльевна окончательно вошла в роль погибающей героини. Финал приближался.
- Лет семнадцать я - пока еще работала в театре - относительно спокойно смотрела на счастливую жизнь сестры и Артема, узнавала из разных передач, из журналов о кино, какую страну они посетили, какой приз отхватили на этот раз, на тот. Что им подавали во время приема в английском посольстве. Выйдя на пенсию, я признаюсь вам, как каюсь, что-то мне стало очень плохо. Я вдруг поняла, что жизнь прожила напрасно - не было у меня ни громких ролей в театре, ни любви до гроба с Артемом - недосягаемой птицей, которая спустилась ко мне голубком "Гаврилиады" один раз. И в детях я не нашла утешения, оправдания жизни, которую для всего, о чем сказано и мечталось, бог мне дал.
- Зачем? Почему? - спросила я себя. - Может быть, это сестра присвоила мою часть счастья? Его-то у нее через край лилось - не только я, вся страна видела. Я приняла это так близко к сердцу, что даже Злату стала считать своей настоящей дочерью. Своей и Артема. Так мне было удобнее страдать, думать о себе как о мученице, о сестре - как о злодейке. Злодейство следовало наказать.
Я собралась, в первый и последний раз выехала из города, который мой и который я всей душой презираю, дошла до вашей Басмановки и рассказала сестре и Артему, что Злата - не их дочь. И не моя. Она - неизвестно чья, подкидыш, которого я нашла в кустах.
Вначале Сабина мне не поверила. Я видела, что это сообщение прозвучало для нее приговором. Почему-то. Наверное, она очень любила Артема. Ей было приятно, что она воспитывает его дочь, что она продолжает быть благородной. В какой-то степени Злата являлась оправданием ее жизни в Москве - ведь славы актрисы она там не добилась. Она, как я поняла, посвятила вторую половину своей жизни Артему. Возможно, она и не была такой уж счастливой, как мне издалека казалось. Муж, как и всякий творческий человек, - любитель прекрасного, наверняка изменял ей, снимал ее мало. Злата была ее стержнем. Я его, хм, ее, из позвоночника у сестры вынула. Сабина быстро ушла от Басманова, напоследок попросилась в "Полянку". Артем ее туда устроил. А я опять осталась одна.
- Насчет Златы нельзя ли поподробнее? Неужели о ней - правда? - спросила, сглотнув слюну, Мирра.
Злата под окном заплакала скупыми мужскими слезами: Троянской войны захотели, сволочи. Сейчас я ее вам устрою.
Кассандра Юльевна торопилась закончить сделку, поэтому досказала, что знала только она одна, быстро.
- Своего настоящего ребенка - кстати, это был мальчик - я родила мертвым. Это случилось здесь, в комнате. Роды начались неожиданно. Я не успела вызвать врача, от боли почти сразу же потеряла сознание. Очнулась, а ребенок не плачет. Я даже не удивилась. Я уже тогда понимала - мне счастья нет, в принципе. Его в природе не существует. Так звезды расположились. Я полдня пролежала в кровати, заснула, проснулась от детского плача. Мне показалось, что я сошла с ума. Мертвый не может ожить. Тут началась гроза. Я выползла из кровати, высунула голову из этого окна под дождь. Я была не в себе, потому что снова услышала плач младенца. Я увидела под окном, в тени дерева, коляску. Розовую. В ней плакал ребенок. Когда я развернула пеленки, увидела девочку. Я назвала ее именем Злата, производным от блестящего слова "золото". Она должна была принести мне счастье. Артем и Сабина теперь полностью зависели от моего молчания. Потом я тихонько привезла домой и коляску.
- Вы украли чужого ребенка? - ужаснулась Мирра Совьен.
- Ее никто не искал. Ее мне кто-то подкинул. Я думала - бог! - продемонстрировав убойную логику, ответила Кассандра Юльевна Мирре и Злате.
Вторая под окном недобро подумала, сжав пистолет: "Значит, говоришь, Зевс помог?"
- А вы сами не искали ее родителей? - еще больше ужаснулась Мирра.
- Зачем? Да вы что! Пути господни неисповедимы. К тому же Артем и Сабина знали, что я вот-вот должна родить. Все было уже между нами оговорено. Я не могла выглядеть в их глазах полной дурой, вечной неудачницей. Они бы все меня презирали. Они бы меня забыли, - заплакала Кассандра Юльевна - она устала рассказывать.
Стоявшая под окном Злата пожалела старую женщину. Ей жалко стало и Мирру. Их участь была решена.
- Спасибо вам за рассказ, милейшая, - сухо сказала Мирра и встала, пробормотав: - Какой благородный человек был Артем. Знал, что Злата не дочь ему, и никому, никому не сказал.
В дверь позвонили, наверное, соседка. Кассандра Юльевна, шмыгая носом, пошла открывать.
Вытерев кровь с лица, Злата Басманова брезгливо, двумя пальцами, открыла сумочку мертвой Мирры, порылась в ней, ища дискету, не нашла, захлопнула. Стянув осторожно, чтобы не испачкать, нежно-салатовый шарфик с шеи Совьен, Злата спрятала его в кармане куртки, как и пистолет "ТТ", и ушла. На Кассандру Юльевну, убитую первой, в коридоре, она даже не взглянула.
Руки ее немного дрожали, когда она, сняв с них хэбэшные перчатки, чтоб в резиновых не потели, положила их на руль белой "девятки", припаркованной за углом дома. О бомже, которого она час назад попугала пистолетом из приоткрытого окна автомобиля, Злата и не вспомнила.
Целый день она отлеживалась, спала прямо в машине. Ближе к вечеру стала звонить Катюше, никак не могла дозвониться. Тогда Злата подъехала к дому Катюши Масловой, по мобильнику позвонила ей еще раз, застала ту наконец и велела немедленно отправиться за дискетой по адресу Кассандры Юльевны, которая якобы, как и Мирра, уже ждала, дождаться не могла, Катюшу. Сама же Злата спокойно сидела в "девятке" с тонированными стеклами - такие темные захотел статист Коля, когда выбирал себе в подарок от Златы машину, - следила за выбежавшей из своего дома Катюшей из укрытия. Катюшу ей было жалко, как и Мирру, как и Кассандру. Она оказалась такой же слабой, беззащитной и глупой - классической жертвой для умного и сильного человека. Умный и сильный человек Злата, жалея других, не заметила, что и сама промахнулась, несколько опростоволосилась - не придала значения въехавшей вслед за ее "девяткой" во двор "девятке" цвета вишни, владелицей которой значилась Ирка Сидоркина.
Злата не торопилась - пока еще Катюша добежит до квартиры Кассандры Юльевны, пока откроет незапертую дверь, пока ужаснется, поймет, что к чему, пока прибежит домой обратно. Злата зайдет вслед за ней и убьет Катюшу и подбросит ей в квартиру шарфик Мирры, а в остывшую руку вложит пистолет - будто Маслова убила Мирру и Кассандру, а нервы-то не выдержали, и она сама застрелилась.
Злата закрыла глаза, откинула сиденье. Славик с Иркой Сидоркиной вышли из вишневой "девятки" и "своими" ключами открыли квартиру Катюши - собрались ее вешать.
"Третий лишний", - так говорят люди, имея в виду любовный треугольник.
"Когда два больших государства воюют, у третьего, маленького, есть шанс на спасение, - и это верно".
Катюша Маслова на своей шкуре, на своей голове, по которой ее Злата ударила, ощутила правдивость обеих поговорок. Когда она, трясясь от страха, с мыслью о побеге из города, прибежала домой, чтоб собраться и канать из Любимска, Злата пошла за ней, приготовив к убийству в кармане "ТТ". Откуда же ей было знать, что в квартире уже есть двое убийц-подельников и у них для Катюши веревочка приготовлена? Только Маслова открыла дверь, вошла, как Злата, крадущаяся за ней по лестнице, немедленно влезла туда же.
"Кончить, и точка, - думала Злата, когда кралась по лестнице. - Скорее бы минул этот удачный для меня день", - пожелала себе режиссер и, быстро войдя в открытую квартиру за не успевшей оглянуться Катюшей, стукнула ее рукояткой пистолета по светлым волосам.
На волосах появилась кровь. Катюша упала. Злата потащила ее тело по коридору в комнату, чтобы там положить "труп" правдоподобно для милиции, которая констатирует самоубийство Катюши из пистолета в сердце. На пороге комнаты Злата остановилась. Ее прошиб пот - как человека в предынфарктном состоянии. За спиной у нее кто-то был. Злата медленно оглянулась и выстрелила в тень - прямо в живот. Ирка Сидоркина успела вскрикнуть от страха, когда пуля еще летела, и, упав, умерла мгновенно. Славик за ней "отправился". Не мог же он бросить любимую, не мог же отдать ее чертям на сковородку. Ей было бы страшно одной за грехи обоих расплачиваться, жариться в собственном масле. Конечно, он предпочел бы удрать из квартиры, да так испугался, что даже не вскрикнул, когда Злата к нему подошла и выстрелила в живот. Стоял и ждал своей смерти овцой.
"Даже курица в такой ситуации бегает. Без головы бегает", - подумала Злата, чтоб не сойти с ума.
Еще б не рехнуться - за день она расстреляла четырех человек.
Ей стало тошно. На Катюшу у нее уже рука не поднялась. Последним проблеском разума она сообразила, как Катюшу подставить - сунула ей в руку дымящийся пистолет, выбросила из куртки Миррин шарфик. Стараясь не упасть и не наблевать прямо на трупы, кое-как - бог помог - выбралась из ада, ею же созданного.
- Спокойно, спокойно, - говорила она себе и трясущейся белой "девятке" всю дорогу до областного города, до частной квартиры, где ждал ее Коля-статист.
Доехав за час до Коли, она в его сильных загорелых руках и забылась - сбросила стресс наилучшим образом. Для этого она его и взяла в свою тайную поездку, да из-за машины "девятки", которая принадлежит ему, а не Злате Басмановой.
Злате и его жалко было убивать. Его она убила уже на пределе своих сил и возможностей. Если б не яркий секс вначале, наверное, и не получилось бы у нее все чисто проделать с убийством свидетеля ее поездки в соседнюю с Москвой область. В лесу, далеко от дороги из областного города в столицу, Злата остановила машину, предложила Коле напиться. Коля-статист очень хотел получить в новом Златином фильме роль, поэтому любые требования режиссера всегда выполнял охотно. У него была жена и скоро должен был родиться ребенок, который захочет есть. И с каждым новым выполненным требованием Златы Басмановой повышались его шансы на главную роль.
- Ничего, мать, - говорил он перед поездкой плачущей беременной жене, которую всем сердцем любил. - Недолго мне в толпе, вне крупного плана, в кино отсвечивать. Вот получу роль, сыграю ее талантливо, и Злате Басмановой пинком под зад дам. Заметят меня другие крупные режиссеры. А там и до Голливуда рукой подать. Смотри, какие у меня крепкие бицепсы. Чисто Сталлоне.
- Лучше, - трогая его мускулы, нежно мурлыкала беременная жена.
Она тоже надеялась на что-то - смутно прекрасное, звездное, счастливое, как Голливуд.
Злата не стала смотреть, как догорает в машине живой пьяный Коля. Еще завоняет горелым мясом, и она упадет без сознания, не добежит до дороги, не поймает попутку - фуру дальнобойщика, который обратно поедет не скоро, не в этот день. ГИБДД его не остановит, ни о чем и ни о ком подозрительном не спросит. Не скажет молодой веселый шофер, как подвез Злату до железнодорожного вокзала. Оттуда она уехала на электричке в Москву. Как она долго, каким глубоким сном - дурной-то закончился - спала в своей большой квартире - пушкой не разбудишь. На следующий день вернулась в поселок, в родные пенаты - стала жить-поживать, фильм монтировать.
И вот в гости к Злате приехали люди в штатском. С ними Басманов-Маковский увязался. Раскольников шел последним. В желтой машине с открытым верхом, стоявшей во дворе, он заметил в замке ключи, но не стал обращать внимание других на то, что надо бы вынуть ключики.
Из окна второго этажа Злата видела, как шли они гуськом, друг за другом по высокой траве, как первые трое перекидывались словами, к Злате наверняка не относящимися и оттого - страшными для нее. Они уже сбросили ее со счетов жизни. Не той жизни, которой живут все люди, другой - полной блеска, уважения, творчества. Ее-то у Златы не будет.
Конечно, примеры есть. Сильные, умные люди везде просто так не пропадут и в камере найдут себе достойное занятие, лелея мечту о досрочном освобождении. Будут, например, наблюдать все и всех вокруг, делать неспешные выводы, выйдут, снимут фильм с ярким названием "Героиня-2, или Несвобода в разрезе".
"Но не с такими сроками, какой ей грозит, думать в тюрьме о будущем", - вздохнув, подумала Злата и, дождавшись, когда все незваные гости скроются под крышей дома, гнезда, убежища, открыла окно и спрыгнула с крыши в густую траву: в ней поползла, потому что опыт имелся и хотелось умереть свободной.
Услышав шум хорошего, сильного мотора, три муровца и Басманов-Маковский выбежали на веранду - увидели удаляющиеся номера желтой машины, а в ней - Злату. Раскольников тоже бежал по траве к милицейскому автомобилю, завел, не дождался сотрудников и схватившегося за сердце Басманова-Маковского, бросился в погоню за женщиной, убившей шесть человек, что было уже доказано фактами и показаниями многих людей. Оставалось самой Злате признаться и подписать на каждой странице протокол допроса - согласна, согласна, согласна.
"А может, не все потеряно? Что это я так всколыхнулась? - успевала думать Злата и лететь, как ветер, по ровной, ровной дороге. - Если они не нашли дискету, мотива убийства нет и все доказательства, миллион свидетелей в суде подвергнутся сомнению. Неужели нашлась дискета? Неужели в вещах Мирры? Может, дискета была в гостинице "Сатурн", где Мирра жила, а я туда не пошла - побоялась привлечь внимание дежурной? Та должна была запомнить только Маслову. Да, господи боже мой, при чем же здесь Мирра? Она ничего не знала, иначе не пошла бы к Кассандре. Думай, Злата, думай!"