Это Ольга Прадье так ответила. Раньше она тоже отказывалась сходить куда-нибудь с мужем, из-за того, что там обязательно будут другие женщины, гораздо красивее ее, как ей казалось, она боялась их. От смущения она становилась как каменная, производила даже впечатление этакой злючки. Но у Эдит Рюнель была приятная внешность, и не было никакого смысла отказываться. Она даже придумала себе оправдание, якобы опасалась встретить на вечеринке Людона, хотя сама прекрасно знала, что причина не в этом.
Вообще с тех пор, как появился Людон, все у них переменилось, теперь Пьер постоянно что-то искал, как только оказывался у нее. Делал он это, конечно, очень ловко, не показывая вида, но, как казалось, довольно регулярно. Она притворялась, будто ничего не замечает, но жизнь уже стала ей не в удовольствие.
Как-то раз, поймав на себе его особенно пристальный взгляд, она не удержалась и спросила, в чем дело.
- Зачем ты перекрасилась в блондинку? С черными волосами тебе было бы гораздо лучше.
- Нет, что ты, я была такая уродина! - возразила она.
- Значит, ты так мне никогда и не покажешься брюнеткой?
- И не рассчитывай, - мягко, как могла, ответила она. - Тебе наверняка бы не понравилось.
К чему эти вопросы? Видимо, Пьер начал догадываться о существовании Ольги Прадье. А она, как назло, выпирала все больше и больше, и Эдит порой с ужасом обнаруживала воскресшие привычки и слова времен жизни в Монморанси. Она думала, что убьет ее, переделав себе нос и подбородок, но та все цеплялась, словно какой-то страшный жук. Что же за характер был у самой Эдит Рюнель? И не скажешь. Раньше, еще до Пьера она могла сойти за приятную, обаятельную и легкомысленную женщину. Полную противоположность этой ненавистной Ольги Прадье.
"Не надо было заходить так далеко, - думала она. - Я захотела получить все сразу, а ведь мое моральное превращение было совсем не так однозначно и легко осуществимо. Я думала, что дело лишь в новом лице, косметике и любовных связях без разбора".
А потом Ольга Прадье выбрала Пьера Морга, он был воплощением ее детской мечты. И сейчас Ольга горько об этом сожалела, ревновала к Эдит Рюнель, которая привлекла этого мужчину своей волнующей натурой. В глубине души Ольга стремилась стать одной из тех женщин, которых она ненавидела и которым так завидовала. Одной из тех, за которыми так гонялся Луи Пьер.
Эта последняя мысль привела ее в замешательство. Так вот значит что? Это бегство под маской убийства, обвинение, доведенное ею до конца… Все впустую? Надо было полностью переродиться, чтобы Луи, словно по волшебству, опять вернулся к ней?
- Нет, - простонала она. - Там были ненависть, отвращение, желание скрыться.
Да, теперь она понимала, что этот кризис нелегко будет преодолеть. Или она победит, или случится что-то страшное, что заставит ее окончательно отступиться.
- Я ведь могу сойти с ума, - поразмыслив, решила она. - Любовь к Пьеру мешает должному развитию образа Эдит Рюнель. Если бы я сразу согласилась переспать с ним в деревенском доме Роже, все бы давно уже закончилось. А вместо этого мне понадобились слова любви, новое состояние, чувство. Бедняжка Ольга, - сказала бы моя старая подружка Жанина Андро, которая так хорошо меня знает.
Она вздрогнула. Жанина несомненно узнает ее под новой внешностью. Другие-то нет, даже Луи, особенно он… Наверное, уже вычеркнул ее из своей памяти… Но Жанина - другое дело. Она чуть не заплакала от бешенства. В жизни всегда найдется что-то или кто-то, способный вызвать катастрофу. Но в ее случае, когда она жила двойной жизнью, такая постоянная угроза становилась чем-то сверхъестественным.
Ей уже казалось настоящим проклятием, что Луи признался в убийстве. Он один должен был догадываться об истине, и вот он приговорил ее навечно к жизни призрака.
А потом, как-то вечером, наступила развязка. Вернувшись, Пьер Морга выглядел еще более странно, чем обычно. Взял протянутый ему стакан виски.
- Я опять виделся с Людоном, - сказал он.
Она и глазом не моргнула. Вообще в последнее время наступило какое-то облегчение.
- С Людоном?
Приходилось все же играть свою партию, заставить его сомневаться в неоспоримом.
- Ну, с этим клиентом, который говорил, что тебя знает.
- Ах, с этим?
- Он кое-что вспомнил из детства. И кое-что нашел, оставшееся от его подружки Эдит. Фотографии… И даже ленту от праздничного торта. Ко дню рождения. Там было написано: 4 июля 1936 года. Этой Эдит тогда исполнилось восемь лет. Значит, она родилась в 1928 году.
- Как и я, четвертого июля?
- Да, как ты. И тоже в Ницце.
- Интересно! - сказала она.
Пьер Морга крепко сжал своими длинными пальцами стакан.
- Это все, что ты можешь сказать?
- Нет, я еще восхищаюсь твоей работой сыщика.
От удивления он даже не нашелся, что ответить. Она пожала плечами.
- Ладно. Я - та самая Эдит. Что дальше?
- Не знаю.
- Объяснимся в другой раз, - твердо сказала она. - На сегодня, я думаю, хватит сюрпризов.
В полной растерянности он покачал головой.
- Я не знал, что ты так к этому отнесешься.
- Просто сегодня не в настроении изливать душу.
Она сама попала в ловушку, поселившись в Ницце. Да и вообще, от судьбы не уйдешь, будь ты даже на другом конце света.
- К чему разводить всякую таинственность вокруг такой простой вещи? Ты что, думаешь, мои чувства изменятся из-за того, что ты сбежала из монастыря?
- Давай больше не будем сегодня об этом, - сказала она, подходя к нему. - Успеем еще завтра… и потом…
В ту ночь она отдавалась ему с пылом, в котором он так и не заметил отчаяния. А на следующий день Ольга решила бежать.
Другого выхода не было. Рано или поздно этот Людон встретит ее и поймет, что она вовсе не его подруга детства. Не только из-за внешности, но и потому, что она не сможет ничего вспомнить из их прошлой жизни. Лучше сбежать. Красивая мечта внезапно окончилась, даже жить не очень-то хотелось.
За несколько часов она собрала самые ценные вещи, деньги и оставшиеся драгоценности, отнесла все это в машину, стараясь, чтобы соседи не обратили внимания на неожиданный отъезд.
Ноябрь в этом году выдался очень теплым, и она решила ехать в Париж. За день добралась до Валенса и осталась там переночевать. Она даже не отдавала себе отчета в происходящем, забывала, что делала час назад, и только автоматически следовала дорожным указателям с завораживающей надписью "Париж". Ехала она не превышая скорости, и только к вечеру второго дня оказалась в Оксерре.
На следующий день она оставила "Симку" в гараже на окраине, поехала в центр и сняла номер в небольшой гостинице. Около четырех легла спать и проспала без сновидений до следующего утра.
И только тогда поняла, как она ужасно одинока. Чтобы не разрыдаться, она вышла на улицу и стала бродить в столичной толпе, проводя время в огромных магазинах, изредка заходя куда-нибудь поесть.
Всякий раз, когда перед ней возникало лицо Пьера Морга, она силилась его отогнать, старалась забыть квартирку в Сан-Рафаэле. Заходила в магазины и, когда казалось, что тут пахнет так же как в ее, в том, который она бросила, сейчас же выбегала, чем несказанно поражала продавщиц. Хуже всего бывало в гостинице, она переехала в другую, но и там не смогла привыкнуть.
От посещения бюро по найму квартир она пришла в настоящий ужас. За меблированные однокомнатные квартиры запрашивали столько, что долго на свои сбережения она бы там не прожила. Надо было найти что-то другое, перекроить свою жизнь, но на это уже не было сил. Она все шла по улицам неизвестно куда под дождем, моросившим уже несколько дней. Продрогнув, заходила в кафе, но и там долго не задерживалась: приставали мужчины. Она уходила, снова металась, пока не попадала обратно, в свою одинокую комнатку, где ее ждали горькие воспоминания.
Заперев дверь, проглатывала разом несколько таблеток и ложилась в кровать в надежде, что вскоре сон прогонит разрывавший душу безмолвный крик.
Как-то раз она поехала в гараж, где стояла машина, решила покататься за городом, пообедала в Манте и вернулась только к вечеру. Прогулка пошла на пользу, и ночью ей удалось уснуть без всяких снотворных.
Она стала кататься каждый день. Деньги понемногу таяли, скоро придется продать последние оставшиеся драгоценности, но она жила, как живется, как будто, потратив все сбережения, легче будет на что-то решиться.
Во время одной из своих прогулок она увидела дорожный указатель с надписью "Монморанси" и, сама не зная как, вдруг оказалась на улице Верден. Остановила машину и, не решаясь выйти, огляделась кругом.
Потом вдруг вылезла и пошла вперед. Увидела книжный магазин, где раньше покупала книги, зашла. Хозяйка была все та же.
- Чем я могу вам помочь?
- Мне нужен какой-нибудь роман.
Вдруг она подумала, что голос-то у нее не изменился. Никто не смог бы ее узнать, но голос могли вспомнить. Однако старая дама не выразила никакого удивления, и они даже пару минут поболтали, как совсем незнакомые люди.
Забавная игра! Она стала заходить в другие магазины. В мясном ее ждало разочарование - там работали уже другие люди. Пришлось просто купить кусок колбасы и уйти.
Зато бакалейная, явно после ремонта, расширилась и превратилась в магазин самообслуживания, но за кассой сидела все та же знакомая. Все тот же рассыльный с усами под Брассенса, он когда-то носил ей домой продукты, ведь ее машина была якобы сломана… Она заговорила с ним, попросила показать, где какие товары, потом подошла к кассирше с извечной темой о дождливой погоде.
- Скорей бы уж наступили холода, правда?
Та, не моргнув глазом, ответила, что действительно, дождь надоел. Эдит-Ольга все болтала, пока не заметила, что той уже не до нее.
- Скажите, улица Гретри, это первая налево?
- И справа тоже, она проходит по перекрестку. А вам куда?
- Мне нужен дом 117, - вдруг сказала Ольга.
Бакалейщица удивленно посмотрела на нее и покачала головой.
- Ясно.
Сердце у Ольги готово было выскочить из груди. Что такое? Почему она так ответила?
- Найдете обязательно. Далековато, правда, но…
- У меня тут недалеко машина.
- Тогда поезжайте на ней. Если вы не суеверны, я думаю, все будет в порядке.
Ольга вышла вне себя от удивления и медленно направилась к машине. Лучше всего было сесть за руль и поскорей вернуться в Париж. Но ответ бакалейщицы так на нее подействовал, что на секунду ей даже показалось, будто та обращается к Ольге Прадье.
Она потихоньку обернулась посмотреть на кассиршу. В освещенном окне магазина ее было очень хорошо видно. Может, она встревожится от того, что сама так сказала? Но нет, кассирша спокойно продолжала работать.
В машине она посидела немного, не зная, как поступить. Скоро уже ночь, пора возвращаться в Париж, ставить машину в гараж. Целых два часа пройдет, пока она доберется до своей гостиницы.
"Лучше приеду завтра" - подумала она.
Но сама знала, что больше уж не решится.
"Но можно же просто проехать мимо и посмотреть, - наконец догадалась Ольга. - В конце концов, ничего в этом особенного нет".
Это, конечно, Ольга так хотела. Эдит вообще была против и даже думать без отвращения не могла о таком. Но Ольга Прадье страшно разволновалась при мысли о том, что в нескольких километрах стоял ее бывший дом.
"Только проеду мимо" - пообещала она себе и завела мотор.
Но в ту дождливую погоду стало быстро темнеть, пришлось затормозить, а потом и остановиться. Дом был там, приютившийся в глубине заброшенного сада. Когда-то в газете написали "забившийся в угол", но они хотели создать впечатление мрачного логова убийцы, а для Ольги это был все тот же уютный родной дом. И вдруг она увидела объявление.
- Господи! Да он продается!
Без лишних колебаний она вышла из машины, чтобы получше разобрать несколько напечатанных строк.
"Сдается меблированная квартира. Обращаться к владельцу".
И опять инстинктивно она потянулась к звонку. Все то же мелодичное треньканье. И оно не изменилось.
Глава девятая
Уже в последнюю секунду, едва затихли звуки колокольчика и послышались мужские шаги на аллее, Ольга Прадье поняла, что сейчас увидит своего мужа.
При виде объявления Эдит совершенно стушевалась перед неудержимым натиском Ольги Прадье, с отчаянием утопающего, хватающегося за соломинку, протягивавшей руку к звонку. Теперь Эдит понимала весь ужас своего положения и хотела убежать.
Она даже начала уже отступать к машине, когда открылись ворота.
- Боитесь? - спокойно, без всякой иронии спросил Луи.
Окаменев, она глядела на него во все глаза, страшась любого звука, который мог бы ее выдать.
- Вы ведь, наверное, насчет квартиры?
Ольга кивнула.
- Это объявление висит уже три недели. Но мало кто решается прийти, - сказал Луи без всякой злобы. - Соседи и продавцы из магазинов всех отговаривают. Что уж тут поделаешь!
Вот почему бакалейщица так себя повела!
- А, может быть, вы ничего не знаете?
Он с тревогой ждал ответа. Она покачала головой.
- Ах, вот оно что… - прошептал он. - Потому-то вы и пришли, что не знали… Хотите посмотреть? Я расскажу вам, почему никак не удается найти жильцов.
Но она так и осталась стоять на тротуаре, и он забеспокоился.
- Пройдемте… Но вообще-то, если вы не хотите, значит, все-таки слышали обо мне?
Наверное, ее поведение казалось совсем необъяснимым, даже каким-то странным. Она выдавила из себя чуть слышно:
- Да.
- И все-таки пришли? Может, из любопытства? - с ноткой презрения предположил он.
- Нет… Почему бы действительно не посмотреть квартиру?
И стала ждать, какое впечатление произведет на него ее голос. Не мог же Луи его забыть, даже после пятилетней разлуки!
- Тогда пойдемте!
И сам пошел впереди, ни разу не обернувшись посмотреть, идет ли она следом.
- Сад особенно хорош весной и летом, - сказал он, - я предоставлю его жильцу в полное распоряжение. Квартира на втором этаже. Я недавно сделал там ремонт. Две комнаты, кухня и ванная. Все полностью обставлено, а цену я, сами понимаете, большую не прошу. Это как договоримся. Мне сейчас не так уж и нужны деньги.
Походка у него сделалась неторопливой и тяжелой. На затылке появились седые волосы.
Это был совсем другой человек. Одежда не новая, на ногах тапочки. Луи раньше терпеть их не мог.
- Я живу на первом этаже. Извините за беспорядок, но в моем положении не так-то легко найти домработницу. Оно и понятно…
Ольга вдохнула знакомый запах в доме и даже задрожала от удовольствия.
- Здесь центральное отопление, - чуть нерешительно выговорил он.
Ольга даже не узнала второй этаж. В восточной части дома с помощью нескольких умело поставленных перегородок была, оборудована небольшая квартирка. Все удобства, вот только мебель покрыта толстым слоем пыли.
В одной из комнат, судя по всему, гостиной, он обернулся посмотреть на нее. Она быстро отошла, боясь, как бы он не узнал Ольгу с первого взгляда.
- Мы никогда не встречались? - спокойно спросил он.
- Не думаю, - хрипло ответила она.
- Мне показалось, я вас где-то видел. А вы знаете, кто я?
Она чуть заметно кивнула.
- Все знаете?
- Думаю, да, - шепнула она.
- Меня зовут Луи Прадье, я только что вышел из тюрьмы. В общем, меня освободили условно три месяца назад. За хорошее поведение. Я был осужден пять лет назад за убийство жены.
Он сказал это как-то очень просто, даже буднично и замолчал.
- Может быть, вы боитесь, но знайте, я не маньяк-убийца. Все, что мне смогли приписать, это повышенная раздражительность. Я якобы убил ее в состоянии сильного душевного волнения, потом расчленил и сжег в топке центрального отопления. Меня даже называли вторым мини-Ландрю.
- Зачем вы все это мне рассказываете? - спросила она, упав в глубокое кресло. - Если я все-таки пришла, значит, не боюсь.
- Это и странно, - ответил он. - Если бы еще семейная пара, или одинокий мужчина… Но женщина…
- Я никогда не была замужем, - уточнила она. - Мое имя - Эдит Рюнель.
- Так что вы решили?
Ольга с волнением огляделась вокруг. Ей очень хотелось остаться. Но Эдит была категорически против, требовала, чтобы она ушла и никогда не возвращалась.
- Квартира мне подходит, - ответила она. - Я собиралась поселиться неподалеку от Парижа, пока не найду работу. Может, проживу всего несколько месяцев.
- Неважно, - сказал он. - Видите ли, главное для меня - это найти жильца. Тогда соседи и вообще местные жители поймут, что я не чудовище.
Она отвела глаза и подумала, что в конце концов он ее все-таки узнает.
- У меня остались вещи в гостинице.
- Может, вам помочь?
Думал, наверное, что ищет предлога сбежать. Он был прав, она и не собиралась возвращаться.
- Цена невысокая: двести новых франков в месяц, включая отопление до конца года. Потом, правда, попрошу с вас прибавочку, но небольшую.
Ольга пыталась определить, какими средствами располагал муж. Процесс, видимо, сожрал большую часть его состояния, и денег у него осталось немного. А о том, чтобы ему вернуться к прежней работе пока нечего было и думать.
- Цена действительно в пределах разумного. Если хотите, я могу заплатить за месяц вперед.
Это предложение успокоило его, он даже улыбнулся.
- Вы правда остаетесь?
- Да. Съезжу в Париж за вещами, а завтра вернусь обратно.
Она вытащила из сумочки две стофранковых банкноты и протянула ему.
- Спасибо, - сказал он. - Вы даже себе не представляете, как это кстати. Видите ли, дело не только в деньгах…
Но она сухо прервала его, вставая:
- Я не филантропка и если плачу, значит, квартира мне подходит. Только предупреждаю: мне необходимы одиночество и покой… Я собираюсь писать книгу, пока не найду работу или другое подходящее занятие.
- Ну что вы, здесь вас никто не потревожит, обещаю, что не буду надоедать. Главное для меня - иметь жильца. А то, что вы женщина, даже лучше… Это поможет мне занять достойное место в обществе.
Он еще говорил что-то о квартире, потом они спустились вниз. Она делала вид, что слушает, хотя была совершенно уверена, что ноги ее здесь больше не будет.
- Можете ставить машину в гараж. Там три такие спокойно поместятся. А моя малолитражка вам совсем не помешает.
Видимо, для Луи сдать эту квартиру было жизненно необходимо, пять лет назад о такой предупредительности с его стороны нечего было и мечтать. А может, это тюрьма на него так подействовала, сделала более нормальным, человечным?
- До завтра, - сказал он, пожимая ее протянутую руку.
Она села за руль, помчалась вперед наугад и лишь совершенно случайно попала на дорогу, ведущую в Париж. Она летела вперед, отчаянно давя на акселератор и сбавила скорость только на подъездах к столице. Ни за что на свете не поедет она больше в Монморанси!
От волнения она даже не стала ставить машину в гараж, бросила ее на улице, забилась в свою комнатку и, заперев дверь, вдруг разрыдалась. От чего эти слезы? От нервного ли напряжения, от страха или от того, что она встретила такого переменившегося Луи?