- Сказала, - наконец выдавил он, - что она уже в Питере. И движется на такси по Невскому к какому-то памятнику.
- К "Обелиску"?
- К нему, - согласился Гришка и замолк.
- Все?
- Еще поздравила с наступающим. Спросила, как Лиза с Сашей себя чувствуют. Я сказал: скучают очень. - Гришка тяжко перевел дух. - Она смеяться стала.
- Саша, попробуйте фондю. Я положу вам, разрешите? - Ольга, гремя гирляндой браслетов, положила мне кусок сыра. - Это национальное блюдо, готовится из расплавленного сыра с вином.
- А вина вам позволите налить? - ответил я.
- Позволю, но только белого. Это местное вино с северных берегов Рейна. Макар мне сейчас все настроение испортил. Ну зачем нужно было начинать про этот небольшой отрезок времени, отпущенный нам? Я со всем в жизни могу смириться. И мирюсь. Но с этим отрезком… никак!
- Есть искусство, религия, - заметил я.
- Религия есть, - подхватила она. - Вы ходите, Саша, в церковь? Нет. А я хожу и знаю, что такое русские попы. Ты ему про Фому, а он тебе про Ерему: клади поклоны до упаду, постись и вычитывай правило. А все остальное от лукавого. Говорят: телевизор оглупляет народ. Но разве такой-то подход не оглупляет?
Гришка сидел с губановской Машей. Ее личико плохо сочеталось с костюмом - неопределенного цвета хламидой и газовой накидкой Джоконды на волосах. Она долго не могла подобрать тон, видимо, непривычность обстановки сбивала ее. Маша меняла заученные выражения: то рассеянно щурилась по сторонам, то брезгливо передергивала плечиками, но потом, вдруг почувствовав Гришкино смятение, принялась ухаживать за ним, как за маленьким. А Гришка в железных латах сделался похож на Петруху из "Белого солнца пустыни". Он хорошо попробовал коньяка местного разлива и быстро воспрянул духом.
Я никак не мог отделаться от недавнего бреда: хихикающих Иннокентия с Глинской за подкидным и чмокающего Карташова - Лизиного "мужа", и мне казалось, что настоящее было продолжением тяжелого сна.
- Абсолютно с вами, Ольга Иванна, согласен про телевизор, - встрял Губанов. - Про попов не знаю, не берусь, врать не буду. А про телевизор - точно. Сейчас все приличные люди Интернет имеют.
Губанов время от времени выходил к камину и подкручивал вертел с бараном, и было удивительно, что у него нет хвоста - в черном камзоле с белым отложным воротником, подпоясанный широким поясом с золотой пряжкой - обычный Кот в сапогах.
Гришка что-то оживленно рассказывал Маше. Та его счастливо слушала, радостно кивая. Я прислушался.
- И где они сейчас, дети? Есть ли они вообще в природе?..
- Что же у нас за натура-то такая, а? - весело вмешался Макар. - За тридевять земель уехали из России. И все равно о ней. И обязательно критика! Без этого - никак! Но я знал, что так будет. И припас от этого средство. Франс! - неожиданно крикнул он и хлопнул в ладоши.
Губанов вздрогнул. В глубине зала из боковой двери вышли трое несчастных, тоже костюмированных, со скрипкой, лютней и виолончелью. Они, молча поклонившись нам, скромно расселись в противоположном углу.
- Фольк, битте, - кивнул им Макар, и музыканты грянули мажорную музыку для толстых.
- Найн, - остановил их Макар. - Фольк, битте. Фольк.
Музыканты смущенно заулыбались и затянули заунывный напев горных пастухов.
Я тоже распробовал местный ароматный коньячок. Он пился легко, как вода, и будто совершенно не действовал на меня. Однако факелы на стене стронулись с места и не спеша поплыли в ритмах ranz des vaches . Мне стало весело.
- Смотрел недавно по телевизору забавную викторину, - сказал я Ольге. - Там был такой вопрос: чем отличается дерево от человека?
Ольга задумчиво хмыкнула.
- А ничем! - засмеялась Маша.
- Я знаю чем! - крутя барана, выкрикнул Губанов. - Дерево вначале сажают, а потом оно растет. А человек сначала растет, но потом его сажают.
- Хватит уже крутить. Готов, - заметил ему Макар. - Засушишь.
Губанов, сдвинув посуду, выставил на стол огромное деревянное блюдо и вместе с Макаром выложил на него свистящую на все лады раскаленную тушу.
Застолье входило во вторую фазу. Музыка понеслась в галоп.
- Давайте выпьем за то, - поднялся Губанов; от каминного жара и выпитого на шее у него страшно вздувались жилы, - чтобы умереть спокойно, во сне, как мой дед, а не в страхе и с криками ужаса… как пассажиры его поезда!
- Мне грудиночки, - захохотала Ольга.
Я довольно ловко вырезал из ребер мякоть. Она, наблюдая за мной, барабанила пальцами по краю тарелки в такт галопу. Среди массивных ее колец выделялся знакомый почему-то перстень. Я положил ей вырезку, глядя на перстень: темно-красный гранат, старинное золото с чернью…
- И красного вина. Оно тоже местное, с берегов Женевского озера, предместье Лозанны…
Я разлил вино, мы чокнулись и выпили за губановского деда. И тут я вспомнил, что такой же перстень я видел на правом мизинце Иннокентия Константиновича.
Редкая фамильная вещь… Совпадение? Или Ольга связана с Иннокентием и "Обелиском"?
Настало время, когда все уже говорили разом. И в зале стоял гул пьяных голосов.
Ольга приметила, что я задумался, глядя на нее. И поняла это по-женски. Она улыбнулась мне. Баранья туша заслоняла нас ото всех.
- Вот еще один вопрос викторины, - сказал я, глядя внимательно ей в глаза.
- Я слушаю.
- Где находится "Обелиск"?
- Где что находится? - разочарованно переспросила она. - Обелиск? На Красной площади, наверное?
- Вам, Ольга Ивановна, - я доверительно приблизился к ней, - поклон от Иннокентия Константиновича.
- Иннокентия Константиновича? - задумчиво повторила она и вдруг лукаво добавила: - Так. И дальше?
Мне показалось, что я близок к разгадке тайны "Обелиска". Пока Глинская будет куролесить где-то, лихорадочно соображал я сквозь пары местных напитков, а Гришка - раскачивать койку до посинения…
- Иннокентий Константинович передал, - я сделал таинственное лицо, - что я поступаю в ваше распоряжение.
Ольга радостно засмеялась:
- Тогда идем танцевать.
- Галоп?
Мы, путаясь в ее лентах, поспешно выбрались из-за стола. Прижавшись щеками друг к другу и сцепившись вытянутыми вперед руками, мы понеслись вприпрыжку вдоль стола. Музыканты грянули бравурное. Обогнув стол, мы уже летели назад. Губанов что-то орал, но голос его тонул в общем гаме и звоне посуды. Прыгающее пламя факелов будто разлилось кругом тревожным заревом. За нами теперь громыхал железом Гришка, обнявшись с Машей.
- Какие… какие мои, - мне не хватало воздуха, - мне будут инструкции…
Однако было страшно, что железный Гришка сейчас наскочит на нас, и я невольно ускорял прыжки. Ольга заливалась хохотом.
- …будут… - хватал я ртом воздух, - дальнейшие указания…
Но тут я заметил, что вслед за Гришкой скачет Губанов с моей Лизой - прижавшись друг к другу и тоже выставив перед собой сцепленные руки. Я, словно увидев себя со стороны, мгновенно протрезвел и остановился. Ольга, тяжело дыша, мешком повалилась на стул. Мимо нас пронесся, сверкая заревом в доспехах, Гришка с манекенщицей Машей. Я изловчился и выхватил Лизу из губановских лап. Губанов, оставшись налегке, налетел на Гришку, и они все трое повалились на каменный пол. Макар от души рассмеялся.
Я думала, что сказка начнется в замке, но она наступила уже в самолете. Сказочной казалась мне Ольга и ее жизнь, красивая и цельная, словно сочиненная талантливым поэтом. Или устроенная по мановению волшебной палочки. Потом я заметила противоречие: чтобы успешно заниматься бизнесом, нужно иметь холодную трезвую голову, а Ольга каждую минуту жаждала сказки и даже меня произвела в романтические героини. Одно с другим не слишком вязалось. Или бизнес бизнесу рознь?
- Макар приготовил нам множество сюрпризов. Вы сами потом все увидите, но об одном скажу: в замке нас ждут средневековые костюмы.
- Неужели? - удивилась я.
- Дам - платья, меха, шляпы, мужчин - камзолы, доспехи. Так что встреча Нового года получится костюмированной.
- Вы, наверное, тоже к этой затее причастны.
Ольга улыбнулась:
- Только косвенно. Он, как всегда, старался угодить мне.
- А разве не угодил?..
- Нет, почему же, идея-то как раз забавная, - ответила она задумчиво. - Но если уж ты такой любящий муж, будь последовательным. Зачем звать этого идиота Губанова?!
Я пожала плечами:
- Он пригласил коллег…
- Да коллеги разные бывают! - фыркнула Ольга. - Одно дело Саша - приятный молодой человек, но эти вот… - Она склонила голову вправо, где, отделенные от нас проходом, сидели Губанов и его модель. - В прошлом году - мы встречали Новый год в Канаде - он брал с собой законную жену Валю. Просто баба с базара! Нормальным тоном разговаривать не умеет - только орать. Музыкальные предпочтения - Верка Сердючка и так далее… За год он далеко шагнул - сменил торговку на фотомодель. Только она сейчас остепенится, родит и станет копией своей предшественницы!.. Ой! - Она вдруг расхохоталась. - Я сейчас представила эту Валентину в средневековом платье!
- Не смейтесь! Такие женщины были во все времена.
- Вы правы. - Ольга оживилась. - Попробуем представить эту корову графиней или баронессой… Нет, знаете, не могу - воображения не хватает.
- Может, горничной, камеристкой? - предложила я.
Ольга покачала головой:
- Нет-нет. Служанка зачастую была тенью госпожи, тот же шарм и изящество.
- Тогда причислите ее к третьему сословию. Сделайте горожанкой, женой ремесленника.
- Да! Это можно. - Ольга ликовала. - Но таких нарядов там не будет.
В самолете и потом в поезде мы вели эту нескончаемую веселую игру, а на подъемнике я потеряла ее из виду. Совершенно случайно в моей кабине оказался Саша - классическая волшебная сказка сменилась современной, лирической и грустной. Еще бы не грустной! За целый день путешествия это были первые наши минуты.
Он обнимает меня, ничего не говорит, но я и так знаю все: он утомлен дорогой, ему неинтересны эти люди, и он недоумевает, как мог добровольно согласиться провести в их обществе несколько дней. Он хочет, чтобы они растаяли, как призраки. И чтобы осталась одна я. И я понимаю, что хочу абсолютно того же, хотя еще полчаса назад фантазировала и хохотала вместе с Ольгой и искренне радовалась жизни… А теперь я смотрела на падающий за окном снег и была почти готова расплакаться…
По земле мы какое-то время движемся рядом, но скоро появляется неизбежный Гришка. Я обгоняю мужчин, ухожу вперед и через несколько минут одной из первых оказываюсь в замке.
- О! Усталые путники наконец-то обретают долгожданную обитель! - В первой же комнате - громадном, плохо освещенном зале, меня встретил Макар. Я неприятно поразилась его речи. - Пойдемте, покажу вашу с Сашей комнату. - Он быстро изменил тон, словно угадал мою реакцию.
Сказка возвращалась в классическое русло: словно Золушка, я, затаив дыхание, рассматривала средневековые платья. Примерила сначала строгое темно-бордовое, потом нарядное - жемчужно-серое и решила приберечь его для новогоднего вечера. К бордовому платью прилагался длинный газовый шарф и берет. С шарфом я справилась сразу, превратив его в некое подобие высокого воротника, но берет не желал поддаваться. Я прятала и оставляла челку, надвигала берет на лоб, заламывала набок… Наконец компромисс был найден: я надела берет высоко и небрежно выпустила на лоб несколько прядей-локонов.
Саша все не приходил, а мне хотелось продемонстрировать полученные результаты. Я медленно спустилась по лестнице (как назло, ни один человек не попался навстречу!) и опять очутилась в зале. У стола, одиноко и неприкаянно, как на вокзале, сидел Саша и курил. Мы встретились, как после долгой разлуки. Теперь я точно знала, зачем мы так мучительно, на перекладных добирались до этого замка. Из одной точки мы ехали навстречу друг с другом. Здесь нас ничто не ограничивает, не сдерживает, не омрачает. Наконец-то у нас есть своя комната и шесть бесценных дней впереди. И можно не спешить: всматриваться, вчувствоваться… И он всматривался в меня в темноте каминного зала, а я не торопила: стояла и улыбалась.
…Уставший с дороги, Саша проспал все отпущенные на сборы два часа. В последнюю минуту нацепил какие-то сложные и, по-моему, довольно нелепые одежды и, не взглянув в зеркало, поспешил к столу. До чего у мужчин все просто! А как терзал меня проклятый берет! Я тихо рассмеялась.
Нас усадили по разные стороны высокого деревянного стола. Между нами - цветы и бутылки. Что это за преграда? Мы привыкли совсем к другим! Из-за букета Саша улыбнулся мне. Потом им завладела Ольга. Я вспомнила, что утром в самолете она назвала его приятным молодым человеком, но теперь для меня это зазвучало совсем иначе. Возможно, Ольга - экстравагантная женщина, предпочитающая мужчин лет на десять моложе. При этом к Макару у нее самые теплые чувства: он отец ее детей и просто старый друг.
- Лиза, - окликнул меня Макар, - что это вы там увидели?
- Я? Ничего, ничего.
- Не стоит расстраиваться по пустякам, - продолжил он с каким-то особенным выражением, одновременно решительно и мягко. - Вы что пьете, Лиза?
- На ваше усмотрение. - Я все еще не в силах была оторваться от счастливой пары напротив.
- Хотите хорошего коньяка?
- Хочу, только немного, пожалуйста.
- Отчего же немного? Сегодняшний ужин - кульминационный момент нашего путешествия.
- Почему так?
- Завтра к вечеру, а может, даже и раньше у вас будет ощущение, что вы тут давным-давно. Вам станет скучно.
- Не может быть! В таком замке!..
- В каком? Каким он вам представляется? - В тоне Макара - искренняя заинтересованность.
- Вы правда хотите узнать? - Я неожиданно жеманно рассмеялась. - О, этот замок - классическая сказка! - Обрывки сегодняшних мыслей мешались с тоской, иронией и коньяком. - Классическая волшебная сказка!
- А какие еще бывают? - весело спросил Макар, бесстыдно наполняя мой бокал до самых краев.
- Еще грустные, современные. Эти - с плохим концом. - Я почти машинально прихлебнула коньяк - во рту остался терпкий вкус солнца и винограда.
- И вы, конечно, пожаловали к нам из такой? - Он поднял бокал, жестом приглашая меня присоединиться. - Пью за вас, сказочная героиня!
- А Ольга сказала: романтическая… - На этот раз вышло почему-то жалобно.
- Да не слушайте вы ее! Ешьте баранину, пока не остыла.
Я не заметила, как в зале появились музыканты. Послышались зажигательные звуки. Губанов пригласил танцевать свою красотку, она пошла нехотя: на их с Гришкой участке стола сложилась почти интимная обстановка. После ухода Маши Гришка несколько раз бесцельно прошелся по залу, не находя, чем занять себя.
Макар по-немецки крикнул музыкантам - теперь они исполняли что-то тягучее, без мелодии и ритма. Маша вернулась к Гришке, они снова заворковали, а Губанов сел между Макаром и мной. И только картинка напротив оставалась неизменной: Саша что-то с жаром рассказывал Ольге, а она слушала, запрокинув голову, и изредка кивала.
- Дима, - обратился Макар к Губанову, - не видишь, дама скучает? Идите-ка, друзья мои, танцевать.
Он сделал знак музыкантам - они заиграли галоп.
Губанов - сама почтительность - подошел и поклонился мне.
- Да не умею я танцевать такое! - с досадой отмахнулась я.
- Тсс… - прошептал Губанов. - Если Макар Якимович сказал…
Зал пестрой мозаикой носился перед глазами, скоро я услышала за спиной бряцание Гришкиных лат, его прерывающийся голос и Машино мурлыканье. Но где те двое?.. Все равно! Злая стихия маскарада подхватила, закружила меня. Переплетясь с Губановым, я - сама не своя - носилась по залу и вдруг (бог знает на каком круге) увидела Сашу, также переплетенного с Ольгой. Я увидела Сашу - а он меня. Мгновение - и Ольга осталась где-то в стороне, он шагнул к нам - преградил дорогу. Я вдруг оказалась в самой середине зала, а вокруг грохотали Гришкины доспехи, слышались Машин визг и смех Макара.
- Лиза, нам пора! - Он с силой сжал мое запястье.
- Пора? - Я засмеялась: яд маскарада все еще будоражил кровь. - Давай потанцуем немного. Мне так весело!
- Вот как? А мне совсем невесело. Идем!
Теперь он держал меня за плечи. Я попыталась освободиться и не смогла.
- Идем же, идем скорее, - настойчиво зашептал он. - Мы сюда не скакать приехали!
Музыка давно смолкла. Наши друзья с почтительного расстояния во все глаза глядели на нас. Если этот вечер был кульминацией путешествия, то сцена нашей разборки - кульминацией вечера. Выходило - кульминация в квадрате или кульминация кульминации.
- Ты с ним танцевала слишком уж откровенно… - начал он на лестнице.
- Не откровеннее, чем ты с ней! - перебила я.
- Мы лишь следовали вашему примеру.
- А мы - вашему! - Я уже чувствовала себя свободной от власти солнечного напитка, говорила спокойно и четко.
- Да мы просто сидели и разговаривали…
- Не отрываясь друг от друга целый вечер!
- Послушай, есть элементарные правила приличия: я развлекал свою соседку по столу.
- Но со стороны это как раз смотрелось неприлично: хотелось уйти, оставить вас вдвоем!
Мы уже давно в комнате: он нервно ходит из угла в угол, я сижу в кресле у занавешенного окна.
- Лиза, ты утрируешь. Но я действительно заметил одну потрясающую вещь. Знаешь, какую?
- Ой, только вот этого не надо! - Я встала и гордо подняла голову - в кои веки у меня еще будет возможность покрасоваться в средневековом платье! - И чтобы закрыть эту тему, расскажу тебе один анекдот.
Вспомнила, кого я бессознательно копировала - Терехову в фильме "Собака на сене". В детстве он произвел на меня неизгладимое впечатление… Только веера в руках не хватает!
- Ну так анекдот, - еще раз смерим его высокомерным взглядом. - Муж приходит утром домой. Жена, естественно, интересуется, где он провел ночь, и в ответ слышит: "Я человек вольный, когда захотел, тогда и пришел". На следующий день все наоборот. Муж негодует: "Где ты была?!" - "Ты человек вольный, а я человек подневольный! Когда отпустили, тогда и пришла…" Прошу задуматься и сделать выводы!
- А ты знаешь, что я заметил? - Смысл анекдота как бы и не коснулся его. - У Ольги перстень как у Иннокентия Константиновича!
- И что же?
- Перстень редкий, старинный. Должно быть, это знак принадлежности к "Обелиску", к элите организации.
- Возможно, возможно, - насмешливо процедила я (сейчас бы еще сделать взмах веером!), - элита "Обелиска" и носит знаковые перстни. Только у Ольги этот перстень знак принадлежности к антикварному бизнесу!
- Как?
- Так! Она - хозяйка нескольких антикварных салонов, и перстней этих у нее немерено!
- Ты думаешь?
Ну, теперь тебе, бедняжке, нечего сказать, и ты начинаешь расстегивать мое дивное платье. Но и здесь, мой мальчик, тебя поджидают неудачи! Где тебе справиться со старинными крючками, причудливыми пуговками?.. Так-то, мой хороший, мою любовь надо еще заслужить, ну хотя бы такими скромными подвигами!..