Глава 10
В аэропорту я с интересом рассматривала Сашиных друзей. Макара, экстравагантного мужика - хозяина "Мебель-эксклюзив", его жену, сильно накрашенную брюнетку, с гладкой прической, в изысканном жакете из палевой каракульчи и с большим черным ридикюлем, благоухающего туалетной водой старшего менеджера фирмы Губанова и его спутницу - девушку блестящую в прямом и переносном смысле. Она была очень молодой, высокой и, безусловно, престижной. Ее шелковистые, свободно падающие на плечи волосы переливались всеми цветами, лицо сверкало перламутровым макияжем, а серебристая, короткая куртка и светлые сапоги на огромных каблуках создавали впечатление принадлежности к иным галактикам. Красиво и гордо неся пеструю головку, она сверху вниз поглядывала на пассажиров.
- Манекенщица. Модель, - улыбнулась жена Макара Ольга.
Я не поняла, она любуется или иронизирует.
- Яркая девушка, - ответила я нейтрально.
Ольга собралась еще что-то сказать, что-то ироническое, - на этот раз было абсолютно ясно, но тут к нам подошел Гришка.
- Лиза. - Он взял меня под руку. - Нам нужно идти с тобой.
Ольга из вежливости замедлила шаг и немного отстала.
- Зачем нам нужно идти с тобой? - с раздражением спросила я.
В кои веки попался приятный собеседник, так тут как тут этот Гришка!
- Саня сказал, - уныло объяснил он.
Вчера вечером Гришка вернулся из монастыря недовольный, усталый и простуженный.
- Не поеду никуда! В монастыре дел полно, и горло болит к тому же.
- Ну, Гришенька, - засуетилась я. - Я так мечтаю побывать в Швейцарских Альпах. Неужели ты хочешь огорчить свою киску?!
- Нет-нет. - Гришка даже побледнел, поняв оплошность. - Я не хочу огорчать свою киску.
- А какая же у вас в монастыре работа в праздники? - допытывалась я. Тема показалась мне вполне безобидной.
- Это у кого праздники? - Он опять забыл о предосторожностях. - У католиков! У еретиков! А православное Рождество через две недели. Сейчас пост! А я тут… во все тяжкие… - Он замолчал, с досадой махнув рукой.
- Ты что же, не любишь меня больше? - Я в упор с угрозой глянула на раскисшего мужика.
- Очень, очень люблю! - пролепетал Гришка поспешно.
Но я чувствовала: так мы ни до чего не договоримся и надо браться за перо.
- "БОЛИТ ГОРЛО?" - "ЕЩЕ КАК". - "БУДЕМ ЛЕЧИТЬ?" - "ДА НАДО БЫ…"
Я достала из сумочки деньги: - "ДОСТАТОЧНО?"
- О бриллиант моих очей, - вполне искренне отреагировал Гришка.
Пока он ходил за водкой, я поджарила антрекоты, выпила чаю с колбасой и ушла в комнату паковать вещи. Надо было собраться самой и Гришке помочь собраться. Но если он сейчас выпьет водки, то и помогать будет некому - после третьей рюмки мирно захрапит на кухонной кушетке. За несколько совместно прожитых дней я хорошо усвоила его повадки.
Ладно, от меня не убудет, если я покидаю в сумку Гришкино барахло. Я уже знала: вещей у него немного, все они не новые и, правду сказать, такого качества, что жалко смотреть. Получив деньги от Карташова, я не удержалась - подобрала ему свитер в стиле кантри и две джинсовые рубашки. Все-таки за границу едем, в замке будем жить. Себе я накупила красивого белья, теплую стильную куртку цвета ржавчины (какое это убожество - таскаться по вокзалам и аэропортам в норковой шубе!), бледно-голубые, почти белые джинсы и такого же цвета свитер. Карташов (точнее, хозяин) не поскупился - дал денег не только на дорогу, но и на карманные расходы. Я разделила сумму пополам, Гришкину часть спрятала на дно сумочки, а на свою погуляла по магазинам. То, что осталось от прогулки, утекло к парикмахерше и косметичке. И теперь, входя в самолет, я чувствовала себя во всеоружии.
- Лиза, идите сюда! - крикнула через весь салон Ольга.
Я обернулась, поискала Сашу глазами. Он кивнул - я начала проталкиваться вперед, за мной безмолвно следовал Гришка.
- Вот хорошо! - обрадовалась Ольга. - Я всегда мучаюсь в дороге. Ну как можно просидеть на одном месте несколько часов, не имея при этом никакого занятия?!
- Ну, можно подумать, почитать. - Я так и сыпала прописными истинами - рядом с Гришкой быстро вошла в роль воспитательницы.
- Господи, что читать?! Каждый раз я покупаю в дорогу иллюстрированные журналы, Но, по-моему, их даже в руках держать противно!
- А что вас смущает?
- Содержание! О чем бы ни говорили авторы, какой бы проблемы ни касались, все-то они стараются спрямить, упростить, чтобы читатель, не дай бог, не зашевелил мозгами! Тексты, в общем, долой - остаются фотографии и реклама. Веселые картинки! Ну что мы с вами дебилы, что ли?
- А может, авторы сознательно хотят дать народу передохнуть. Ведь из любой проблемы при желании можно сделать трагедию. А можно просто обозначить ее границы - действовать ненавязчиво.
- Возможно, вы и правы, только мне от этого не легче. Журналы - не мое чтиво, серьезные книги в дороге не идут, спать сидя я не умею. Мне вас просто сам Бог послал!
- И мне тоже очень приятно беседовать с вами. - Я не хотела показаться невежливой, но впала в другую крайность: заговорила натянуто. - А если не секрет, какие вы предпочитаете книги? Художественные или научные?
- Конечно художественные! О, я с детства зачитывалась ими! Пока одноклассницы корпели над учебниками, решали задачки, писали конспекты - я читала. Учителя относились ко мне снисходительно: особенная девочка, живет в придуманном мире, внутри у нее алые паруса, и рисовали мне тройки, там где нужно было ставить два. Моя мать ужасалась, что со временем я умру от голода: нет такой профессии - читать книги.
Но оказалось - есть. По крайней мере, есть такое учебное заведение, где студенты только и занимаются тем, что читают, - филологический факультет университета. Ольга поступила на первый курс и сразу оказалась в числе самых прилежных студентов. Все пять лет она училась блестяще и ровно, по окончании получила красный диплом и свободное распределение. Вопрос о работе отпал сам собой - рядом тогда уже был Макар, способный обеспечить любимой женщине самый высокий уровень жизни. И даже в трудные советские времена.
Один за другим у них родились сыновья. Ольга была заботливой матерью, а мальчики росли нелегко, но читать она все еще не разлюбила.
- Только не сочтите это всеядностью! Действительно, у меня не было ограничения в исторических эпохах и жанрах, главное, чтоб было интересно, талантливо, чтобы потом хотелось вспоминать и думать о прочитанном. Вот был мой основной критерий!
А время летело. Сыновья подросли, пошли в школу, и тут грянула перестройка. Макар скоро нашел свою нишу - занялся производством эксклюзивной мебели. Вначале Ольга немного помогала мужу: отвечала на звонки клиентов. И вот, заразилась коммерческой искоркой. Захотелось иметь свой бизнес. Но не рыбой же торговать! Душа требовала чего-то красивого, изысканного. Однажды ее осенило: антиквариат! А Макар поможет: и деньгами, и советом…
На сегодняшний день Ольга являлась владелицей нескольких антикварных салонов. По размаху бизнеса и уровню доходов она давно и серьезно опережает мужа, что, впрочем, никак не сказывается на их семейном благополучии. Плохо только одно - книги. Неделями она не может выкроить для себя минутку, а когда вдруг появляется свободное время, оказывается, что читать-то и нечего.
- Получается: раньше я была профессиональной читательницей, знала все книжные, следила за толстыми журналами, за планами издательств, а теперь стала антикваром. Вся жизнь укладывается в одно слово. - Ольга грустно улыбнулась. - Вот видите, я все рассказала вам о себе. А теперь откровенность за откровенность.
- У меня все гораздо прозаичнее, - рассеянно ответила я, продолжая про себя поражаться чистоте и гармоничности ее жизни. А что хорошего я могу сказать о своей? Одни слезы!
- Не может быть! У вас внешность романтической героини!
- Ну что вы… - смутилась я.
- Умоляю, не разочаруйте меня! Или хотя бы объясните, кто на самом деле ваш спутник.
- Кто мой спутник?
- В аэропорту, когда нас только представляли друг другу, я готова была биться об заклад, что ваш спутник - Саша Аретов…
- Почему? - нетерпеливо перебила я. - Почему вам так показалось?
- Что вы, Лиза, задаете такие вопросы? Ставите меня в неловкое положение! Всегда видно, когда мужчина и женщина вместе, когда они одно. А тем более мне, женщине, давно разменявшей пятый десяток!.. Впрочем, дальше можете ничего не объяснять: своей последней фразой вы себя выдали с головой… А этот, простите, я забыла, как его зовут, - продолжала Ольга полушепотом, - он не оставляет вас ни на минуту, да еще с Сашиного благословения. Вот что самое поразительное!
- Он просто привязан ко мне, - быстро зашептала я в ответ. - Знаете ли, чисто по-дружески. В быту он большой ребенок, а я поддерживаю его, помогаю…
- Лиза, а скоро будут кормить? - подтверждая стопроцентную правдивость моих слов, поинтересовался Гришка.
- Надо было поесть утром! - Мое давнее раздражение против него на этот раз вышло из-под контроля. - Я все подогрела, будила, будила тебя, а ты до последней минуты спал как сурок.
- О, прохлада моей души, - проговорил вдруг Гришка. - Как усталый путник…
- Помолчи, мы же в самолете, - зашипела я.
Гришка испуганно замолчал.
- Он что же, и живет с вами? - не унималась любопытная Ольга.
- Просто у Гриши большая семья, - стала я сочинять на ходу, - дома ему трудно сосредоточиться… А у нас с Сашей просторная квартира, и мы с радостью принимаем его на денек-другой.
- Это с вашей стороны очень великодушно, - заметила Ольга.
- Конечно, Гриша ведь художник. - Я обрадовалась, что наконец-то вырулила на твердую почву. - Ему, чтобы сохранить творческую форму, нужно время от времени менять обстановку.
- Да… - тихо протянула Ольга. - Очень распространена эта точка зрения, хотя лично я ни во что такое не верю. Кажется, Чайковский говорил, что настоящее искусство - это девяносто девять процентов пота и только один процент вдохновения. Для поддержания творческой формы полезен ежедневный тяжелый труд. А вы что думаете об этом?..
Надо было соблюдать чертовы меры предосторожности. И всю дорогу она была с Гришкой. В самолете до Женевы и потом несколько часов в поезде Лиза сидела с ним. Когда мы вышли из поезда на заснеженную платформу, уже стемнело. Теперь третье мытарство - фуникулер в горы. Но так вдруг вышло, что мы с ней оказались в одной люльке. Мы разом обнялись - не хотелось ни говорить, ни спрашивать. Земля, с ее лыжниками, домиком-кассой, светящимся стеклянным рестораном, уходящим поездом, стремительно понеслась вниз и исчезла, а мы вдвоем плыли в счастливой снеговой тьме, лишь где-то далеко впереди вверху дрожали теплые неясные огоньки. Когда я заходил в фуникулер, обронил сотовый - он провалился безвозвратно вниз, и точно нарушилась навсегда связь с ненужным больше миром.
- Тебе не холодно? - спросил я.
Она не ответила, лишь теснее ко мне прижалась. Огоньки впереди выросли в окна домиков, разбросанных по склону горы. Но вот и огни исчезли, а впереди теперь темнел верх снежной горы и по-зимнему светлое ночное небо.
Потом, от площадки фуникулера, мы карабкались снова вверх. Тропинка была узка, и Лиза пошла вперед. За мной сосредоточенно сопел Гришка. Он догнал меня и, увязая в снегу, пошел рядом.
- Ты знаешь, мне жалко, - переводя дыхание, заговорил он. - Мне очень жалко. Я скучаю…
Споткнувшись обо что-то невидимое, Гришка упал. Я помог ему встать. Лицо его было все в снегу. Он отряхивался, и мне показалось, что у него блеснули слезы.
- Ты понимаешь, мне очень жалко! - опять начал он. - Я скучаю сильно…
Он стряхнул снег с лица, и я действительно увидел слезу на его щеке. Гришка стоял передо мной по колено в снегу, от него тянуло перегаром (когда только он успел?).
- Я очень устал! Я весь измучился. Где Светка, где дети? Мне невыносимо их жалко. Мне всех жалко. Мне жалко Лизу, себя, ее мужа. Он приходил. Мне так хочется плакать!..
- Ее муж приходил? - не поверил я. - Когда?
- На днях. Все равно. Мне очень его жаль! Всех жалко! Ты не поверишь - я теперь все время сдерживаюсь, чтобы не заплакать! И когда муж приходил… Лизу жалко…
- Альпинисты! - Макар крикнул нам сверху. - Кончай перекур!
Мы двинулись дальше.
- А дети? Где они? Мне кажется, ничего больше нет. Ни детей, ни Светки, ни Москвы… Ничего! А есть только эти треклятые горы! И мне кажется… - Гришка опять споткнулся.
- Гриш, ты устал. Мы сейчас придем, отдохнем…
- Мне кажется, - Гришка не слушал меня, - никогда это треклятье не кончится!..
Гришка порывисто вздохнул, и мне показалось, что он сейчас опять упадет, но он только отстал и вновь тащился за мной.
"Бедный Гришка, - подумал я. - И когда действительно все кончится?!" Я пошарил в кармане, ища сотовый, и вспомнил - я ж потерял его.
- Гриш, у тебя мобильник далеко?
Гришка молча протянул мне телефон. Я позвонил Глинской.
- Ты откуда? - удивилась она. - Ах, с модного курорта. Ты сейчас бежишь, что ли? Как Лиза с Гришуней поживают? Тут ничего интересного. Сегодня улетаю в Питер. Понятно? В родные пенаты господина И. Понял? Думаю, вернемся одновременно. Приедешь, позвони - посмотрим материалы. Береги себя - не сломай шею. Пока.
Наконец, мы взобрались наверх. Здесь на крохотном плато стоял замок. Вся наша компания была уже там. Горели окна, за ними мелькали силуэты, тени. Я рассмотрел замок: к старинной, еще романской, широкой квадратной башне прижимались две асимметричные пристройки более позднего происхождения, выполненные в типичном местном стиле, - шале, с каменным первым и деревянным вторым этажами под двускатной пологой крышей. Подойдя ближе, я рассмотрел еще две невысокие круглые башни со шпилями и крытую каменную лестницу на второй этаж большей пристройки.
Мы вошли в замок и сразу оказались в зале, описанном Макаром, - с длинным столом посреди и с громадным горящим камином, но без барана. Здесь никого не было, лишь доносились откуда-то оживленные голоса.
- Туалета здесь нет? - обреченно вздохнул Гришка.
Я пожал плечами. Гришка куда-то ушел. Я сел за пустой скрипучий стол, закурил.
Голоса постепенно смолкли. Стало тихо.
Вдруг в глубине зала от стены отделилась фигура и неслышно двинулась ко мне. На ней было средневековое платье, бархатный берет, лицо в тени. От того, что я не могу разглядеть ее лица, мне стало не по себе. Она подошла к столу… Отблеск пламени в камине упал на нее. Это была Лиза.
- Я нравлюсь тебе такой? - спросила она, и голос ее странным эхом растаял в глубине зала.
Я молчал. Лиза была такой же, как в тот первый вечер, как на парсуне.
- Что же ты молчишь?
Я зачарованно смотрел на нее и слушал ее эхо. Она подошла ко мне.
- Откуда же это? - произнес я.
- Здесь нашла, в шкафу, - засмеялась Лиза, смех мелодичным звоном прокатился под низкими сводами. - В нашей с тобой комнате. Пойдем. - Она взяла меня за руку и потянула.
А я сидел как дурак и смотрел на нее.
- Идем же. У нас только два часа…
Мы поднимались по каменной винтовой лестнице. Я шел за ней и слушал шорох ее платья. В стене изредка мелькали окошки, в них - небо, усеянное острыми звездами, высокие заснеженные ели на краю темной пропасти.
- Почему только два? - спросил я. - А потом?
- Через два часа, - говорила, не оборачиваясь, она, - все спускаются в зал и начинается праздник. В шкафах полно разной одежды - и ты должен выбрать себе костюм. Это обязательно для всех.
Происки Макара, вздохнул я, и мы вошли в комнату. На столе горели две свечи. Я пошарил выключатель. Она поймала мою руку. Я привлек Лизу к себе, обнял ее.
- Сейчас… - Она, поцеловав меня, выскользнула и исчезла на лестнице.
Глаза освоились в полусвете. Я рассмотрел громадный резной шкаф, такую же кровать под темным покрывалом и присел на край. Потом откинулся на локоть и неожиданно забылся сном.
И опять я увидел эту комнату с двумя горящими свечами, но было светло. Явился рыдающий Гришка. Он тосковал по горам, которые виднелись за окном: огромные белые конусы, склеенные точно из папье-маше. По одной из них натужно карабкался Карташов. Неожиданно Гришка беззаботно засвистел, а Карташов, красный, налитой, оказался тут же за столом перед бутылкой "Абсолюта". Он со вкусом чмокал свою мясистую щепоть.
Потом я увидел кухню конспиративной квартиры. Здесь на кушетке Иннокентий Константинович с Глинской, хихикая, перекидывались в дурачка. Белые конусы пропали. Стало темно, оглушительно загрохотал гром. Он гремел, мешая сосредоточиться на тягостных картинах… Я с трудом открыл глаза и увидел темную комнату, надо мной склонилась Лиза. Ее волосы щекотали мое лицо.
- Звонил колокол, - нежно шептала она.
- И что? - приходил я в себя.
- А то, - шептала Лиза, - что все уже внизу, в зале. Я не хотела тебя будить. Ты проспал два часа.
Я поднялся, видя еще призраки Карташова с Глинской.
- Выбирай скорей костюм. - Лиза распахнула шкаф.
- Если это неизбежно, то что-нибудь попроще.
- Вот этот! - Она сняла с вешалки и поднесла к свету. - Померяй. Свитер только сними…
Я надел темно-бордовый бархатный длинный сюртук с большими медными пуговицами, меховым воротником и белыми манжетами. В нем было удобно.
- К нему полагается жабо. - Лиза засмеялась и ловко через голову надела на меня белое кружевное жабо.
Внизу опять ударил колокол.
- А теперь - пошли! - Она задула свечи, взяла меня за руку и потянула вон из комнаты.
На ходу я сорвал жабо и бросил его на кровать.
Глава 11
В зале были все в сборе. На стенах горели факелы и коптили потолок. В камине над тлеющими углями в самом деле жарилась баранья туша. Нас с Лизой рассадили: ее между Макаром и Губановым, а меня рядом с женой Макара, Ольгой, - в малиновом сарафане с вышитыми роскошными розами, в снежно-белой ажурной блузе, в широких лентах и сильно нарумяненная она казалась дорогой, но сильно заигранной елочной игрушкой.
Вазы с фруктами и бутылки закрыли от меня Лизу.
- Друзья, наш первый вечер будем считать открытым, - тепло заговорил Макар, вставая с высоким узким бокалом красного вина. Костюм ганзейского купца смотрелся на нем очень естественно. - Мы собрались здесь конечно же не ради замков или Новых годов. Но ради друг друга. Ведь мы самые что ни на есть ближние друг другу. Нет у нас ближе никого. А значит - самые родные и необходимые. Потому что тот очень небольшой отрезок времени, который отпущен нам, мы коротаем вместе. И мы должны ценить и любить друг друга.
Все выпили.
- А чтобы не чувствовать себя в этих замечательных костюмах манекенами, - продолжал Макар, - я вам скажу: они ваши. Делайте с ними что хотите. Можете увезти их на память…
Гришка сидел на отшибе в рыцарских доспехах. Железный шлем с белым пером стоял рядом с ним на столе. Гришка уже давно подавал мне какие-то тревожные знаки. Я кивком позвал его. Гришка придвинулся со шлемом и, тяжело навалившись на стол, сообщил:
- Мне сейчас следователь звонил!
- Какой следователь? Карташов?
- Нет. У которой мы были с тобой. Клинская.
- Что она?
Гришка угнетенно молчал.