- Новое? - глупо изумился я и продолжал: - Была у меня жена. Сегодня. Это ее платья.
- Сегодня? Жена? - растерянно повторила она.
- Я не знал… - смешался я. - Да она и не жена.
Лиза глядела на меня, и мне стало больно. Я ждал, что вот сейчас она попросит: отвези меня назад. Куда назад? В конспиративную квартиру?!
Но она только молча смотрела на меня.
- Когда-то у меня была жена, Таня, - косноязычно объяснил я. - Но теперь она Леонарда.
- Леонарда… - эхом отозвалась Лиза. - Какое странное имя. И странные платья. Кто она, Леонарда?
- Не в том дело, - бился я. - Хотя смешно сказать кто: приворот мужей и отворот-поворот разлучницам-злодейкам. - Я невольно усмехнулся.
- Нет, кроме шуток? - допытывалась Лиза. - Твоя жена колдунья?
Она все стояла с кремовым платьем. Я подошел к ней, вынул из ее рук это платье и, скомкав, отшвырнул в угол.
- Ты моя жена, - поставил я точку в разговоре. - Но разве ты колдунья?
Потом уже мы лежали в темноте и болтали ни о чем, наслаждаясь нашей неожиданной свободой. Лиза, прильнув ко мне, водила пальцем по моему лицу, а я, обняв ее, глядел в потолок и видел там ее счастливо закрытые глаза.
Уснули мы незаметно и, кажется, одновременно.
Мне снилась Лена. Она собиралась в школу в длинном кремовом платье, отделанном венскими кружевами и бисером. Я наблюдала за дочкой через приоткрытую дверь своей комнаты, но выйти не могла - возле Лены, запихивая в портфель какие-то бумаги, топтался Карташов. Когда они, наконец, ушли, на меня напало жуткое беспокойство. Во-первых, Лену в таком виде не пустят в школу, а во-вторых, по дороге Карташов наболтает ей про меня каких-нибудь гадостей. Или еще хуже, втянет девочку в свой водоворот. Надо срочно связаться с ней. Но я никак не могла вспомнить номер Лениного мобильного. Беспокойство стало нарастать - я проснулась. Нет, слава богу, ее номер я еще не забыла. Хотя зачем мне сотовый? Я позвоню с городского на городской. Лена, наверное, уже дома.
Не думая о том, что время совсем раннее, а день сегодня выходной, я бросилась к телефону. Конечно, Ольга предупреждала меня: надо терпеливо ждать, пока Лена сама разберется в ситуации. Но вдруг она уже разобралась, а я все не звоню. С кем она поделится своими открытиями?.. Мои телефоны ей неизвестны.
- Лена, - позвала я в трубку. - Ты уже вернулась?
- Мама… Мам, это ты?.. Мам…
Я чувствовала: на том конце провода разыгрывается целая буря. Может быть, Лена уже поняла, что к чему, а может, еще только пытается понять и сейчас даже звук моего голоса будет для нее аргументом за или против.
- Мам, как хорошо, что ты позвонила…
- Вы ведь только вчера вернулись. Я не хотела беспокоить тебя. Как съездили?
- Да обыкновенно! Мы же не первый раз в этом пансионате… Вообще-то хорошо.
- Ну, еще какие новости?
- Больше никаких. Ты когда к нам приедешь?
- На днях, наверное…
- Приезжай скорее, пожалуйста. - Ленка закашлялась, но я различила тихий всхлип. - Мы по тебе очень соскучились.
- Я тоже соскучилась… А знаешь что? У меня теперь есть мобильник. Заскучаешь - звони. - Я продиктовала номер.
- Тебе его… Александр Васильевич подарил? - спросила дочь без тени иронии.
- Да, Александр Васильевич.
- Когда ты меня с ним познакомишь?
После этой фразы я не сомневалась: Ленины мозги встали на место. Ольга оказалась великим знатоком жизни и детской психологии.
- Я думаю - в ближайшее время, завтра-послезавтра. Я тебе скоро еще позвоню.
- А я - тебе, - обрадовалась дочь. - Ты как, справляешься с телефоном?
- Немножко. Только самые примитивные функции. Могу послать сообщение…
- Ну, ты молодец!
На столе в гостиной валялись коробки и пакеты. Вчера мы с Сашей так радовались внезапной встрече, так волновались, сами не зная почему, что не сумели ни поужинать толком, ни тем более убрать все в холодильник. С опозданием я занималась этим сейчас.
Из гостиной в кухню можно было попасть, пройдя просторный холл, но еще в первый раз, когда Гришка писал с меня парсуну, я заметила в стене узкую арочную дверь. Тогда я решила, что это декорации, но сейчас убедилась: дверь можно использовать по ее прямому назначению. Наверное, Саша с Леонардой предпочитали обедать в гостиной. Здесь у дивана стоял яркий, причудливой формы стол, а на кухне в углу только маленький круглый столик.
Наспех присев у такого, с утра можно выпить кофе. Одной, ну максимум вдвоем. А у них с Леонардой подрастал восьмилетний сын - об этом мне простодушно поведал Гришка. И вообще, у них было все… и еще совсем недавно. Я даже не предполагала, до какой степени недавно, пока не увидела вчера в гардеробной ее шелковые, переливающиеся стеклярусом платья. Может, они стали ей не нужны. Или проще оказалось нашить новые, чем возиться со старыми. И почему у Саши вырвался странный смешок, когда он упомянул о злодейках-разлучницах? Возможно, уходя из дома, Леонарда просто хотела что-то доказать мужу, но в разгар воспитательного процесса появилась я. Тоже злодейка-разлучница в ее персональной судьбе.
Впрочем, ее судьба, ее платья - не мое дело! А вот их сын…
Третья комната в квартире принадлежала ребенку. По сравнению с двумя другими она была самой неинтересной, безликой, напоминала картинки из журналов: шкафы вдоль стен, где-то между ними встроенная кровать, у окна столы: письменный и компьютерный. Когда мебель была расставлена, взрослые словно спохватились: накупили чудовищных мягких игрушек, ростом, должно быть, с самого мальчика, какой-то детской техники с сиренами и мигалками, на окна повесили яркие шторы, на пол постелили ковер. От этого комната уютней не стала.
А потом мальчика разыграли как карту в сложном споре взрослых: вырвали из этой искусственно сконструированной, но ставшей уже привычной для него среды… По замыслу Леонарды, Саша должен был почувствовать, что значит разлука с собственным сыном. Он и почувствовал, конечно. Но зачем мне судить о ее замыслах?! Я могу лишь кое-что предположить, но это бесполезное занятие.
Не важно, чего хотела добиться Леонарда, покидая дом и увозя с собой сына. Для Саши она в прошлом. Он сказал мне вчера об этом, и еще добавил: живи здесь, ты моя жена… Я ни минуты не сомневалась в искренности его слов, как и его чувств ко мне, но что он скажет, если в одно прекрасное утро увидит в комнате своего сына мою почти взрослую дочь. Правда, Ольга и здесь утешала меня: он будет рад вашей девочке. Но рад - этого мало. У Лены непростой характер, она станет смотреть на отчима с критичностью подростка и болезненно скучать по отцу… Я вступала в полосу новых проблем, не успев покончить со старыми. Словно напоминание о них, раздался звонок моего мобильного.
- Ты где пропадаешь? - оживленно спросил Карташов. - Почему трубку не берешь?
- В магазин иду. - Я поспешно открыла балконную дверь, чтобы он слышал шум улицы.
- Хватит по магазинам болтаться. К часу давай ко мне.
- К двум, - привычно взбрыкнула я.
- К часу, а то не успеете.
- Я чего-то не поняла.
- Не поняла? Мы сегодня с тобой в последний раз встречаемся. Наконец, этот дятел очкастый разродился. Доведем дельце до ума - и на свободу.
- Да? - спросила я, ощущая нарастающую тревогу. Какую судьбу уготовили мне добрые люди из историко-патриотической организации "Обелиск"?.. Может, сегодня я вообще в последний раз вижу этот мир - не только Карташова.
- А тебя тут "тринадцатая" зарплата ждет. Так что давай к часу. И не опаздывай! - внушительно закончил беседу Карташов.
После разговора я заглянула в спальню.
- Что ты делаешь? - спросил Саша, и я поняла, что он еще не совсем проснулся.
- Пытаюсь навести порядок в твоем доме и говорю по телефону.
- И с кем же ты говоришь?
- С Леной. И с Карташовым.
Кроме кровати в комнате не на что было присесть, и, поколебавшись, я села на край. Саша обнял меня за плечи, и через мгновение я уже лежала с ним рядом, погружаясь в атмосферу тепла и сонной разнеженности. Глаза у меня стали закрываться сами собой - ночью мы спали от силы часа три.
- Саш, ты не представляешь! Он сказал: увидимся сегодня в последний раз. Иннокентий дал новое распоряжение. Скоро все кончится!
- Чем кончится?
"А действительно, чем? - промелькнуло у меня. - Иннокентий доведет до конца свою кошмарную игру?"
- Не знаю… Не знаю чем… Но я чувствую - ехать надо.
- Выходит, что надо, - немного помолчав, ответил Саша. - Ты мне только звони, сообщай, как развиваются события. Возьми мой телефон.
Спать сразу расхотелось. Я вспомнила, что приехала сюда в спортивном костюме, и значит, прежде чем появиться у Карташова, должна побывать на конспиративной квартире - переодеться. Гришку лучше пока ни во что не посвящать - не пугать раньше времени.
Теперь, хотя мы прямо и не говорили об этом, остро чувствовалось: предстоит что-то страшное. Я припомнила ужас, какой испытала при встрече с Иннокентием в начале операции. Потом ужас померк, растворился в радостном и грустном, а теперь вернулся, сжал сердце холодным кольцом.
- Будь очень внимательна и осторожна, - предупредил Саша прощаясь.
Я кивнула, подумав, что так и не научилась этой премудрости, даже пройдя солидную школу у Карташова. У меня в жизни было другое предназначение и другие таланты. Но получалось, теперь моя собственная жизнь и жизнь Гришки зависят именно от этих способностей.
Глава 16
Я отвез Лизу на конспиративную квартиру и сразу поехал домой. У Карташова она должна быть в час. Значит, в половине второго будет звонить. К назначенному времени моя тревога усиливалась с каждой минутой. Я сидел у телефона и, чтобы отвлечься, рисовал на компьютере ампирный проект для Пятницкой. Здесь было много мелочной работы - вырисовка звериных лап, стрел, копий, шлемов. Потом я вспомнил, что у меня валялся где-то диск с этими формами, нашел его, и работа пошла быстрей.
Однако время приближалось уже к двум, а телефон молчал. Я снял трубку - проверить, не отключен ли, и сразу положил: все было в порядке.
Перевалило за два. Я представлял: вот Карташов дает последние указания, Лиза что-то переспрашивает. Потом он отсчитывает "тринадцатую" зарплату и повторяет инструкции… Вполне сцена может растянуться на час. Но уже 2.30. А вдруг что-то случилось с Лизой?! Что? Я не мог больше ждать, выключил компьютер и ходил по комнате, глядя на телефон.
А если, наоборот, ничего особенного не случилось, и Лиза поэтому не спешит звонить? Карташов ее просто обманул, что все кончается? А все осталось по-прежнему. Часы показывали уже без пяти три!
Но Лиза обязательно позвонила бы. Значит, она не может. Почему? А вдруг - она вообще не позвонит?! И тут зазвенел телефон.
- Саша, - взволнованно говорила Лиза, - мы сегодня уезжаем в Петербург…
- А Карташов? - зачем-то спросил я.
- Карташов подтвердил, что все, - больше мы с ним не увидимся.
- Ехать сегодня?
- Да, в 23.08.
- Давай завтра. Я тоже поеду…
- Нет. Карташов выдал уже билеты на поезд.
- И что делать в Питере?
- Не знаю. В Петербурге на нас с Гришей заказан номер в отеле "Петроградский". Карташов сказал, что мне туда позвонят и сообщат.
- Понял…
Теперь нужно было действовать. Наступал последний акт нашей общей трагедии. Завтра рабочий день. И если я просто так уеду - будет скандал. Необходимо закончить эскизы и сдать их. До вечера успею.
Я бросился к компьютеру. Но мысли перескакивали на предстоящую поездку, я с трудом возвращал их к пятницкой квартире. Работы оказалось непредвидимо много: пять комнат, холл, кухня и даже туалеты. Я не успевал.
Сразу по приезде в Питер, соображал я, с Лизой и Гришкой ничего случиться не может. Если я приеду на полдня позже, то не опоздаю.
Всю ночь я лихорадочно рисовал. И утром был в офисе с уже готовым проектом. Губанов не заставил себя ждать - тотчас отбыл к клиенту. А я отправился к Макару отпрашиваться на несколько дней.
- Если они сейчас подпишут, - размеренно, с неохотой потянул Макар, - то езжай, Саша. Но если возникнут переделки, возвращайся немедленно.
Вскоре Губанов вернулся сияющим. Подписал! Я спешно начал собираться. Но тут по коридору послышался губановский топот… Дверь моего кабинета распахнулась - влетел Губанов.
- Алексан Василич! Христом Богом заклинаю, прошу - не уезжай! Не уезжай, Алексан Василич!
- Он же подписал!
- Подписал!.. - Голос Губанова сорвался. - Но ты ведь сам видел заказчика. Я знаю таких. Он раз передумал. И еще двадцать раз передумает! Не уезжай! Они же сделают меня! Ну хочешь, я на колени встану?!
- Не сделают, - бормотал я, собирая бумаги. - Меня Макар отпустил.
Губанов уже опускался на колени. Я проскользнул мимо него и ударился в бега. А за мной - опять губановский топот.
Уже на вокзале я купил сотовый и сразу позвонил Лизе. Телефон соединился, погудел и отключился. Я снова набрал номер - и опять что-то не сработало. Я набрал в третий раз. Было занято. Я отключился. И телефон тут же зазвонил.
- Саша, - услышал я приглушенный родной голос Лизы. - Ты сейчас звонил? Я не хотела говорить из номера.
- Правильно, - поддакнул я.
- Мы устроились в гостинице на Морской. Пока ничего. Я тебе буду звонить. Или посылать эсэмэски.
- Хорошо. Сообщай обо всем подозрительном. - Я уже заходил в вагон.
Гришка дремал. Я взглянула в темное окно вагона и крепко сжала на коленях огромный кожаный ридикюль, купленный сегодня по совету Ольги в Петровском пассаже. В ридикюль я сложила вещи первой необходимости: мыло, маленькое полотенце, бутерброды, деньги и документы, журнал для чтения в дороге, маникюрный несессер и прочие мелочи. Все остальное: белье, одежда, обувь, туалетные принадлежности - ехало в Питер в Гришкиной сумке. Благодаря Карташову мы с Гришкой постепенно превращались в образцовую семейную пару. Все начинается с мелочей! Я криво улыбнулась. На самом деле, конечно, не дай бог такого мужа, как Гришка! Вечно ему страшно, а не страшно, так лень. А не лень - так неохота!..
Сколько сил я потратила сегодня, чтобы уломать его на поездку. Исписала пять листов! А сколько восклицательных знаков поставила… И еще умудрялась щебетать при этом:
- Ну, пойми, Гришенька, так нужно для моей новой работы, для успешного развития карьеры. Пока у меня не очень хорошо получается. Сейчас пройдет испытательный срок, и менеджер уволит меня. Она и так вчера кричала…
Гришка еще не достиг моего уровня виртуозности: он мог или писать, или разговаривать.
"УЛОЖИМСЯ ЗА ДЕСЯТЬ ДНЕЙ? КТО ОПЛАЧИВАЕТ ПОЕЗДКУ?"
Я досадовала, что в конспиративной квартире не предусмотрен компьютер. Набирать ответы на клавиатуре было бы значительно легче, ну хотя бы физически. Отписав Гришке очередную порцию аргументов (что-то про Глинскую и про скорое возвращение в семью), я блаженно затрясла правой рукой, обдумывая, как его еще можно убедить, но тут раздался звонок мобильного.
Как это ни странно, звонил не разгневанный моей бестолковостью Карташов, а жена Макара Ольга. Она предлагала пойти куда-нибудь развлечься, хотя бы посидеть в кафе и прогуляться по магазинам, если не придумаем ничего лучшего.
- Давайте, - к собственному ужасу, согласилась я: дел перед отъездом был целый вагон, да и сам факт отъезда все еще находился под угрозой.
- Жду вас в половине четвертого. На Маросейке в начале улицы, у выхода из метро "Китай-город".
Я положила трубку и, глядя Гришке в глаза, медленно и громко произнесла:
- Гриша! Нам надо ехать. Обязательно.
- Поедем, раз ты так просишь…
- Я сейчас должна встретиться с приятельницей, вернусь где-то в семь. Собери, пожалуйста, вещи.
- Ладно, соберу. Только ты недолго.
Опять боится, опять волнуется. Что за человек?
- Не беспокойся. Наш поезд уходит с вокзала в одиннадцать вечера. - Я на всякий случай открыла сумочку, вытащила билеты и прочитала вслух: - Время отправления 23.08.
Вместе с билетами Карташов вручил мне солидную сумму наличными (это и была, по всей видимости, "тринадцатая" зарплата), кредитную карту (объяснил, что ее будут пополнять по мере необходимости и чтобы мы не стеснялись в средствах) и квитанцию об оплате за номер люкс в отеле "Петроградский".
- Дальнейшие сведения получишь на месте. Тебе позвонят.
Только собираясь на встречу с Ольгой, я вспомнила о Саше. Он же давно ждет моего звонка, а я тут прыгаю вокруг Гришки. Невозможный он человек! Думает я ему кто? В переходе под Сухаревской площадью, растворившись в толпе, я бесцветным голосом провещала в трубку: "Едем в Питер, поезд в одиннадцать вечера сегодня, жить будем на Морской, отель "Петроградский", - и быстро отключила связь.
Как правильно догадалась Глинская, все дороги вели в Питер. И хорошо еще, что она там. Не так страшно, по крайней мере… только чем она поможет? Одна против Иннокентия и его своры. А все-таки у Саши надо обязательно взять ее телефон - так будет спокойнее.
Нет, думала я дальше, спокойствие в ближайшее время мне не светит. Когда я теперь увижу Ленку? И надо же было наобещать ей с три короба, чтобы тут же убедиться - все обещанное невыполнимо. Просто фантастика… Я переживала еще и потому, что дочь в первый раз после долгого отчуждения поверила мне, трагический барьер был наконец-то сломлен. А теперь я воздвигала новый собственными руками.
От Лены мои мысли вихрем метнулись к Саше, но и здесь не было ничего утешительного. В Москве мы привыкли довольствоваться короткими встречами, часто в машине или на людях. Но теперь я понимала: это гораздо лучше, чем не видеться вообще. Захотелось наплевать на Ольгу, взять такси и поехать в Бутово. А вдруг это опасно? В действительности наши отношения должны быть глубоко безразличны всем: Иннокентию, Гришке, Карташову. Но существует неписаное правило: отношения надо скрывать. Мы просто помешались на конспирации!
Я вышла из метро, окончательно запутавшись в рассуждениях. Ольга уже стояла в условленном месте.
- Ну, Лиза, придумали, как нам с вами время провести? - Она улыбнулась.
- Нет. Честно говоря, я думала совсем о другом.
- Вы расстроены? Встревожены? - Ольга внимательно на меня смотрела: мы шли вверх по Маросейке мимо храма Николы в Клениках, мимо свежеотреставрированных боярских палат. - Для начала пойдемте в кондитерскую - заедим горькие мысли сладкими пирожными.
В кафе "Эстерхази" мы заняли место в глубине зала у стеклянной витрины, больше напоминающей стенд этнографического музея: в ней красовались экстравагантные сапожки, зеркало в потемневшей бронзовой раме и плетеный сундучок.
- Нам по два пирожных "Эстерхази", по чашке эспрессо, - обратилась Ольга к девочке-официантке в пестром сарафане со шнуровкой и в красном капоре.
Через несколько минут красная шапочка принесла заказ.
- Очень вкусно. - Я похвалила пирожное. Вкус его я разобрать не могла, просто ужасно хотелось есть, в глазах буквально мутилось от голода.
- Как дочка? - Ольга весело подмигнула мне, отхлебнув кофе. - Звонили ей?
- Звонила. Мы очень хорошо поговорили.