- Короче, с работой на сегодня покончено, больше не хочу говорить о картинах. - Он объявил это так, словно только что снял милицейскую форму и переоделся в гражданское. - А теперь давайте-ка, Инна, пить чай. С питерскими знаменитыми пирожными. Свежайшими, между прочим. На Невском брал, перед самым отъездом. Из-за этого чуть не опоздал к поезду.
Он утопил ее маленькую руку в своей громадной лапище и робко спросил:
- Может, все же перейдем на "ты"?
Инна неожиданно для себя подвинулась к попутчику совсем близко, вдохнула ноздрями его хвойный, зимний, надежный, почти родной запах и улыбнулась:
- Давай. Хочется верить, что и в Москве ты никуда не исчезнешь, Володя…
- Не исчезну, если ты сегодня не будешь плакать. Ну, как тогда в купе. Знаешь, женские слезы для нас, ментов, самое страшное - что-то вроде отдела внутренних расследований.
Володя внезапно обнял ее и нежно поцеловал в губы. Инна, к своему удивлению, не возмутилась и не отпрянула. Наоборот, обняла его покрепче. Это был обычный поцелуй. Не Казановы и не отъявленного бабника. Поцелуй любящего мужчины, с которым можно всегда оставаться самой собой, не заботясь о впечатлении, которое на него производишь.
Все ее страхи, вся усталость последних дней куда-то исчезли, и на сердце у Инны наконец стало тепло и спокойно.
"Ну дела! Никогда и ни за что не поверила бы, что можно влюбиться в мента, пусть и искусствоведа, - вдруг подумала она, - но вот случилось же… Рядом с этим человеком долга и слова мне почему-то уютнее, чем с прежними возлюбленными, с этими вечно умничающими, нервными и эгоистичными людьми искусства и весело-циничными работниками СМИ. Да, все это, конечно, хорошо, но… А мой кот? Мой Мурзик? - внезапно испугалась Инна. - Я четвероногих друзей не предаю. Вдруг Володя не любит животных? Тогда я никогда не смогу полюбить его".
- Погоди. У меня есть важный вопрос: как ты относишься к кошкам? - спросила она, отстранившись от него. Этот вопрос она задала строго, порывисто и с некоторой опаской.
- Обожаю! Они такие же непредсказуемые, как ты, никогда не знаешь, что у них на уме, - широко улыбнулся Владимир Ильич, словно вспомнил о чем-то очень приятном вроде чая с пирожными. - И еще они такие же грациозные. За кошками и женщинами можно наблюдать бесконечно. У меня много лет жил один огромный и гордый британец…
Уф, Инна вздохнула с облегчением. Главный вопрос был решен. Этот мужчина прошел все испытания, как Геркулес, и теперь заслужил право на какую-нибудь небольшую слабость.
- Тогда разрешаю тебе сегодня храпеть, - рассмеялась Инна.
- Вот этого, боюсь, ты вряд ли дождешься, - прошептал он и обнял ее крепко-крепко. Его сильные руки, запах терпкого одеколона, нежные прикосновения гладко выбритых щек и губ к ее лицу полностью парализовали ее волю, но теперь это не пугало Инну. Напротив, сладкая необходимость подчиниться воле своего мужчины радовала ее с каждой минутой все больше.
Колеса теперь выстукивали усыпляющий ритм, и поезд принялся монотонно раскачиваться, напевая свою привычную колыбельную. Но Инна знала: нынешней ночью она не уснет.