Она посмотрела на свои руки, и он заметил отсутствие кольца с бриллиантами. От него осталась только полоска бледной кожи. Он провел пальцем по этой полоске, почувствовав небольшое углубление. Женщина носила это кольцо годами - более трех тысяч шестисот дней, - а сейчас сняла его. Сейчас она избавилась от него.
- Грег мертв, - ответила она едва слышно, сжав пальцы Теда. - А я жива. Мы были женаты, но жили вместе только четыре дня. И уже десять долгих лет я его вдова. До каких же пор вдовствовать?
Пора снять кольцо? Пора начать жизнь заново? Он не стал спрашивать. Его вполне удовлетворило отсутствие кольца. Это уже хорошо для начала.
- Так… - Он осторожно потянул ее за руку, и она придвинулась ближе. - Ты предпочитаешь позавтракать здесь, в Огастоне или в Флоренсвилле?
Такой простой вопрос, а вызвал такую чудесную улыбку.
- В Огастоне есть замечательные ресторанчики.
- Ладно, - согласился он, - поедем в Огастон.
После ланча Кэт стала показывать дорогу Теду, сидевшему за рулем машины Дорис, - вдоль пляжа, налево к мосту и в Флоренсвилле через весь город к дому бабушки и дедушки. Он бывал там и раньше, в тот день, когда они с Грегом перевезли вещи невесты в ее новую квартиру. Тогда, еще не познакомившись с девушкой, он проявил интерес лишь к соседнему дому, принадлежавшему Тейлорам. Знакомство же с Дорис все изменило. С тех пор никто не интересовал его больше.
Дом Джеймсонов не был очень уж эффектен, но довольно-таки внушителен. Большой, трехэтажный, с высокими колоннами и широкими верандами, он стоял посреди широкой лужайки, спускавшейся сзади к ручью. Дом был ослепительно белым, трава - изумрудно-зеленой, а вся картина в целом - типичной для юга.
Прекрасное место для выросшей здесь Дорис.
Кэт выпрыгнула из машины и понеслась к дому. Мать покачала головой, подходя к багажнику, из которого Тед извлекал сумку девочки.
- Она ведет себя так, словно не видела их целую вечность.
- Они, конечно, трепещут от восторга, завидев ее, и переживают, что она так по ним скучает. - Из сумки выглядывали бейсбольная кепка и плюшевый медвежонок. Сунув запретную шапочку под лохматого зверя, он застегнул сумку плотнее. - Забавно, вот уж не думал, что ей нравятся мягкие игрушки.
- Девочка умерла бы от стыда, если бы ребятишки прознали, что она все еще спит со своими зверятами. Наверное, вещи из прошлого служат своеобразным талисманом. Для нее это мягкие игрушки, для меня - мое стеганое одеяло.
На мгновение Тед замер. Ее стеганое одеяло… Черт, оно навеяло сладкие воспоминания. Как только они затащили всю мебель Дорис в квартиру, Грег побежал в магазин за холодным пивом и закуской, оставив Теда собирать кровать… с ее помощью. Они быстро закончили сборку, и Дорис тут же принялась застилать матрасы кружевными простынями и этим самым стеганым одеялом. Когда она уложила подушечки, они с минуту стояли и смотрели на постель, давая волю своему воображению. Девушка, без сомнения, думала о первой ночи с Грегом на этом ложе. А он… Господи, чего бы он только не отдал за то, чтобы провести с ней несколько часов под этим одеялом.
В конце концов он получил свое и понял, что готов принести в жертву все что угодно ради любимой. Даже дружбу с Грегом.
И за прошедшие с тех пор годы все осталось по-прежнему. Он не пожалел бы ничего ради любви этой женщины.
Сообразив, что она ждет, он подхватил сумку и тут же услышал смех Дорис.
- Ты мошенник. Не думай, что я не видела эту кепку, которую ты так старательно упрятал.
Он посмотрел на нее невинным взглядом.
- А что ты имеешь против бейсбольных кепок?
- Ничего, но я против этой грязной, потерявшей форму, рваной вещицы, которой место только на помойке. Дома у нее есть новые кепки, но она предпочитает эту.
- Наверное, она чем-то ей дорога. - Как оставшийся от отца ножик или когда-то подаренная ему Дорис книжка. Как ее стеганое одеяло, наконец, с которым связаны самые сладкие воспоминания. - Ты же сама напомнила о своем талисмане. Значит, и у тебя есть что-то свое, памятное, заветное.
На секунду задумавшись, она решительно покачала головой.
- Нет. Самое заветное в моей жизни это Кэт.
Когда он закрывал крышку багажника, его внимание привлекло какое-то движение в конце тщательно подстриженного газона. По нему прыгала Кэт, с веранды спускались ее бабушка и дедушка, в двойных дверях застыли две молодые женщины - сестры Дорис? Итак, на встречу вышло все семейство. Ему еще повезло, решил он, что в подкрепление не было вызвано семейство Тейлоров.
- Знаешь, - тихо произнес Тед, - я могу подождать здесь, пока ты с ними поговоришь.
Дорис проследила за его взглядом.
- Трусишка, - ухмыльнулась она. - От моей семейки так легко не отделаться. Они могут подойти и сюда, на подъездную дорожку заговорят тебя не хуже, чем в доме. Пошли.
Когда они ступили на пешеходную тропинку, она добавила:
- Кстати, Тед, я говорила тебе, что даже тогда, когда ходила на свидания, не познакомила ни одного из мужчин со своими?
Это должно было означать только одно: ее родители воспримут его появление здесь как нечто необычное. Нечто знаменательное. Черт, он на это и надеется. Всю свою жизнь только и ждал чего-то знаменательного, чего-то большего, чем три коротких часа с Дорис.
- Нет, не говорила.
Она одарила его самой обаятельной улыбкой.
- Тогда считай, что я тебя предостерегла.
Ее отец был дружелюбен, сестры Кэрол и Софи - откровенно кокетливыми, а мать - вежливой. Вежливость же Элизы Джеймсон - Дорис знала это по своему опыту - не предвещала ничего хорошего. Матери понадобилось несколько минут, чтобы присмотреться к гостю, после чего она заманила дочь на кухню под нехитрым предлогом приготовления чая. Дорис использовала отпущенные минуты, чтобы подготовиться к вопросам матери, но оказалась не готова к ним.
- Ладно, этот мужчина когда-то был лучшим другом Грега, - повторила Элиза слова дочери. - А что он значит для тебя?
- Он друг, - холодно ответила она.
- Он тебе нравится?
- Очень. Он чудесный человек.
- Но он действительно нравится тебе? Все же, Дори, ты позволяешь ему проводить время с Кэт, позволяешь ей называть его по имени. Как далеко у вас зашло?
- Мам, мне скоро тридцать, - Дорис не сумела скрыть свое раздражение. - И не допрашивай меня, я этого не заслуживаю. Не так часто я завожу знакомства с мужчинами, и всякий раз ты начинаешь подозревать меня Бог знает в чем.
Мать помолчала, наполняя стаканы льдом.
- Что-то мне не нравится, как он ведет себя с Кэт. Слишком уж он расположен к ней, если принять во внимание, что вы знакомы совсем недавно.
- Я знаю его уже десять лет - треть всей жизни!
- И мне не нравится, как он поглядывает на тебя.
Ах, мама, если бы ты знала, как он умеет поглядывать!
Дорис вспомнила тот момент, когда несвоевременное появление Кэт прервало разговор с Тедом на веранде ее дома. Он не отрывал от нее глаз. Ах, этот взгляд, от которого ей хотелось прильнуть к нему. А тут дочь - не могла подождать еще несколько минут…
- Дорис! - отвлек ее голос матери.
- Что, мам?
- Возьми, пожалуйста, стаканы. Я приготовлю поднос и салфет… - Женщина внезапно замерла, с изумлением уставившись на протянутую руку дочери. Нервно облизнув губы, Дорис взяла кувшин и начала разливать чай.
- Ты заложила кольцо?
- Нет, мама.
- Сдала в чистку или ремонт?
- Нет. Оно в моей шкатулке для драгоценностей, там и останется. Рука не самое подходящее место.
- Понятно. Итак, этот джентльмен вернулся домой после десяти лет отсутствия, и ты уже готова забыть о Греге.
На языке Дорис так и вертелось, что они с Тедом забыли о Греге за несколько месяцев до его гибели, и что это счастье для всех, ибо иначе не было бы Кэт. Но она сдержала себя и холодно проговорила:
- У этого джентльмена, мама, есть имя - Теодор. Если ты не можешь заставить себя называть его так, обращайся к нему "мистер Хэмфри" или "сержант артиллерии Хэмфри", а лучше вообще никак не называй. А теперь… Нам чаю не надо. Мы с Тедом возвращаемся домой.
Она успела дойти до двери, когда мать остановила ее, ошеломив вопросом:
- Дорис, ты спишь с ним?
Вытаращившись на родительницу, Дорис стояла как вкопанная. Поборов желание отделаться грубостью и, хлопнув дверью, уйти, она с достоинством ответила:
- Я достаточно взрослая, чтобы мне задавали подобные вопросы.
- Он живет в твоем доме? Остается у тебя на ночь? И все это на глазах у моей внучки?
Дорис нервно сплела пальцы, до хруста сжав их.
- Когда погиб Грег… - а Тед не вернулся ко мне, добавила она про себя… - я нашла поддержку у тебя с папой, у мистера и миссис Тейлор. Я очень нуждалась в вашей помощи. К несчастью, я забыла о том, что я взрослый человек, и вы не задумались об этом. Я позволила всем вам обращаться с собой, как с беспомощным ребенком, что вы и продолжаете делать. Вы все еще считаете, что имеете право принимать решения за меня и указывать, как мне жить.
- Тебе было девятнадцать, когда погиб Грег. Вряд ли этот возраст можно назвать зрелым.
- Я была замужем! Была женой и готовилась стать матерью! - Дорис отошла от двери и остановилась напротив родительницы. - Ты спрашиваешь у Кэрол о ее сексуальной жизни?
Женщина отмахнулась от нее:
- Кэрол совсем другая. Она более…
- Что более? Взрослая? Ответственная? Я овдовела в девятнадцать. Я одна вырастила свою дочь. Я содержала ее и себя без чьей-либо помощи. Только не говори мне, что моя двадцатичетырехлетняя сестра, все еще живущая дома, самостоятельнее меня.
- Опытней, - твердо парировала мать. - Кэрол опытней в отношениях с мужчинами.
Дорис зашлась в смехе.
- Это уж точно. У нее было за два последних года больше любовных связей, чем у меня за всю мою жизнь.
- В том-то все и дело, дорогая. Ты жила слишком беззаботной жизнью. У тебя не было друзей среди мужчин, кроме Грега. Ты не гуляла ни с кем, не принимала ухаживаний. Верно, к двадцати ты уже побывала замужем, овдовела и родила, но была так невинна. И продолжаешь оставаться такой.
Дорис вздохнула, так и не умерив в недолгом молчании свое раздражение и даже гнев, перерастающий в открытый бунт против родителей.
- Я не собираюсь оставаться на всю жизнь живым памятником Грегу Тейлору только потому, что всех это устраивает. Я не знаю, к чему приведут наши отношения с Тедом. Это касается его и меня и совершенно не касается вас. Если, как ты говоришь, ты озабочена Кэт, не волнуйся. У меня здоровая, жизнерадостная, ухоженная и любимая мною дочь. Я не сделала еще ничего, что причинило бы ей вред, и никогда не сделаю.
Она снова подошла к двери и обернулась.
- Если ты привезешь Кэт, когда я буду еще на работе, оставь ее в доме Кларков. И не забудь напомнить ей, чтобы она почистила на ночь зубы.
Приветливо кивнув, Дорис вышла.
Семья собралась на тенистой веранде в северном крыле. Входя на нее, Дорис состроила ослепительную улыбку.
- Кэтти, иди поцелуй меня.
- Уже уезжаешь? - спросил отец.
Дорис присела на подлокотник его кресла, и Кэт прильнула к ней.
- Мне пора домой, папа. Вы уже давно не приглашали к себе эту маленькую обезьянку. Я собираюсь насладиться свободой от нее.
Кэт бросила на мать обиженный взгляд.
- Ты будешь скучать по мне каждую минуту.
- Не так уж много у меня будет этих минут, моя сладкая. В этом доме не поймут, что такое тишина, пока не поживут с тобой и не отошлют обратно. И все-таки ты мое золото. - Она прижала дочь к себе. - Слушайся всех.
- Даже тетю Софи? Она сама еще совсем ребенок, - запротестовала Кэт с преувеличенным возмущением, и двадцатилетняя сестра Дорис швырнула в племянницу подушку через всю веранду.
- Даже тетю Софи. До свидания, моя любимая. - Она поцеловала Кэт в лоб, потом расцеловалась с отцом и сестрами.
Несмотря на возражения родных, она подтолкнула Теда к дверям и потащила к машине, не пожелав попрощаться с матерью. Дорис испытывала облегчение и мысленно похваливала себя за то, что не допустила никаких грубостей, избежала неприятностей. Но ведь все еще впереди…
- Должно быть, тебе здорово досталось, - прервал ее размышления Тед.
- О чем ты?
- У тебя, кажется, был "приятный" разговор с матерью. Ну и чем беседа закончилась?
Он подал машину задом к подъездной дорожке и подрулил к шоссе, которое должно было привести их в Уэст-Пирс.
Дорис устроилась поудобней, готовясь к продолжению диалога на заданную матерью тему.
- Она желает мне добра, и я это понимаю, но иногда ее любопытство и заботливость доводят до бешенства. Ох, эта родительская опека.
- Матерям и положено квохтать над своими птенцами. - Он пожал плечами. - Элиза же тебя любит. А чего ты от нее ожидала?
- Она любит ту маленькую девочку, которой я когда-то была, а не женщину, которой я стала. Моя мать ничего не смыслит в отношениях с детьми. Она даже не представляет себе, что родителям полагается смириться с самостоятельностью старшего ребенка, быстро взрослеющего, быть построже со средним и холить и лелеять младшего. Она же позволяет Кэрол делать что угодно, забывает о Софи и пытается жить моей жизнью вместо меня.
- Обстоятельства вынуждают ее, как я понимаю, пристально следить за тобой. Еще совсем юной тебе пришлось многое пережить.
Дорис поискала по приемнику станцию, которая не передавала бы бейсбольный матч или автомобильные гонки.
- Ну, спасибо, Тед. Давай, становись на ее сторону, - саркастически бросила она. Найдя песню в стиле "кантри", она откинулась на спинку сиденья. - А какой была твоя мать? Тоже заботливой?
- Только не к детям. В общем, ей было на нас практически наплевать.
- Если повернешь здесь, мы избежим потока машин с пляжа, - подсказала она, однако ее мысли занял его ответ. После такого признания удобно ли выуживать подробности? Вероятно, нет. Но как узнать о нем что-либо, не задавая неприятных вопросов? Можно просто попросить.
- Расскажи мне, пожалуйста, о своей семье.
- Что тебя интересует?
- У тебя есть братья, сестры?
- Была сестра…
- Ты упомянул отчима прошлой ночью, твои родители развелись?
- Нет, отец умер, когда мне было девять. Мать вновь вышла замуж примерно через четыре недели.
- Я поняла, вы не были близки с твоим отчимом. А как с отцом?
В замершем лице Теда чувствовалась некая отчужденность. Естественно, его воспоминания уходили в прошлое на двадцать пять лет - довольно далеко.
- Отец был отличным человеком. Мы проводили все свободное время вместе, многое делали вдвоем. Он вкалывал на заводе, очень любил нас и посвящал себя семье. Не гулял с друзьями, всегда был занят по дому, что-то мастерил. Папе было тридцать три, когда его не стало. Несчастный случай на производстве.
- Представляю, как тяжело было вам с сестрой.
Тед огорченно кивнул и умолк. Дорис уже пожалела, что затеяла этот разговор, но он невесело продолжил его.
- Джуди исполнилось семь. Она даже не понимала, что такое смерть. Думала, что отец просто уехал куда-то и что однажды откроется дверь и войдет он. Но тут мать вышла замуж во второй раз, и ее муж стал жить с нами.
И это, мрачно подумал Тед, стало началом конца для Джуди.
- Та фотография у тебя дома - девушка с печальными глазами, - это твоя сестра?
Печальные глаза. Он вспомнил некогда популярную песенку "Моя грустная крошка". Именно такой была Джуди в последние годы ее жизни.
- Да, это ее последняя фотография. А в детстве она была другой…
Тед помнил сестру счастливым и беззаботным ребенком, полным уверенности, что все должны любить ее. Она любила всех и все обожали ее. Смерть отца, повторное замужество матери и неприязнь отчима к чужим детям положили начало падению сестры, жизнь которой так трагически оборвалась.
- Она была такой же забавной и самоуверенной, как и Кэтрин. И похожа на нее внешне: темные волосы и темные глаза, но не была таким сорванцом. Наряжалась в платья и кружевные носочки, вплетала ленты в косички и обожала играть в дочки-матери с куклами.
Молчание Дорис заставило его бросить на нее взгляд. Женщина сидела обхватив колени и закрыв глаза.
- Она ведь умерла? - услышал он ее негромкий голос.
- Да, через год после моего поступления на военную службу. Ей исполнилось всего семнадцать.
- Сочувствую, Тед. Я не хотела… Нам не обязательно говорить обо всем этом. Это слишком больно…
Как в аду.
- Мы были очень близки, - продолжил он. - Она была моим лучшим другом, и я впервые вспоминаю о ней вслух за все эти годы.
Они хранили молчание на протяжении долгих миль. Когда он заговорил снова, ей стало приятно, что он так доверчив и откровенен с нею.
- Мне пришлось пойти в морскую пехоту. Я закончил школу, начал работать, зарабатывал немного, а отчим собирался выгнать меня из дома. Служба казалась мне единственным выходом. Я обещал Джуди, что она сможет жить со мной, как только закончит школу. Примерно через десять месяцев от нее пришло письмо. Она хотела бросить школу и приехать уже тогда. Писала, что не может дольше терпеть, что дома ей все опостылело. Я ответил, чтобы она не смела это делать и подождала до получения аттестата.
"Нет, Джуди, не сейчас. Осталось только два месяца. Потерпи уж". Он уговаривал ее в письмах. А надо было выпросить увольнительную и слетать к ней, может быть, и забрать с собой.
Его нерешительность стоила жизни уже двум людям.
- Через пару недель я был на занятиях, когда меня разыскал капеллан. - Он ясно помнил подробности того дня - обычного, рутинного вплоть до момента, когда армейский священник произнес его имя. По поведению старика он сразу же понял, что его ждет плохое известие и что касается оно Джуди. Но даже эта внезапная уверенность, даже отчаяние, проступавшее в последнем письме сестры, не подготовили его к сообщению о ее смерти.
- Ее нашли в заброшенном здании с иглой в руке. Следователь установил, что она случайно ввела себе слишком большую дозу наркотика.
Дорис притронулась маленькой теплой рукой к его плечу.
- Ты в это не поверил?
Он печально улыбнулся.
- Мне хотелось верить, что она не намеренно убила себя. Следователь ведь не знал ее при жизни. Он и не представлял, как несчастна она была, до какого отчаяния дошла. Но я-то знал.
Проклятие, еще как знал!
- Это не твоя вина, Тед. Может, все произошло случайно. Но даже если и нет, если она выбрала этот выход, ты же в этом не виноват.
- Если бы я разрешил ей приехать…
- В любом случае она могла бы поступить так же. Если сестра оказалась загнанной в угол, ты уже не мог ей помочь. Мог бы любить ее, но решать за нее все проблемы, заставить ее жить…
- Если бы я сам поехал к ней!
- Тед, ты не должен взваливать на себя ответственность за чьи-то поступки. У каждого свои мозги, здравый смысл и логика или таковые отсутствуют. Мы принимаем решения на основе свободной воли, исходя из собственных побуждений. Не ты сделал сестру несчастной. Не ты повлиял на ее решение прибегнуть к наркотикам. Воспользовалась ли она ими ради развлечения, временного избавления от тягот жизни или с целью самоубийства, это был ее выбор - ее и больше никого.