Сейчас хозяйка прибиралась в доме после обеда. Он предложил было свою помощь, но Кэт попросила его пойти на веранду, и Дорис выгнала обоих. Ей явно нравилось, что он много времени проводит с ее дочерью, да и сам холостяк не мог не признать, что компания Кэт доставляет ему неподдельную радость.
- Вы надолго еще останетесь в морской пехоте? - поинтересовалась любопытная собеседница.
За сегодняшний вечер они уже столько обсудили: тонкости карточной игры и бейсбола, уличных дружков и домашних животных, ее планы на будущее - она мечтала стать и тренером, и олимпийским чемпионом, и астронавтом. Теперь настала его очередь говорить о своих планах.
- По крайней мере, пока не прослужу двадцать лет. А что после - еще не знаю.
- Куда вы отправитесь после службы?
- Не знаю, детка. Решу, когда получу приказ об увольнении.
- И когда это случится?
- За несколько месяцев до окончания службы - еще почти три года.
- А вас могут просто перевести в другой батальон здесь же, в Уэст-Пирсе, чтобы вам не пришлось переезжать?
- Могут.
Она радостно улыбнулась.
- Мы с мамой были бы рады этому. Тогда бы мы и дальше встречались с вами.
- Я тоже не прочь, - искренне признался Тед. Уж он-то с радостью остался бы здесь навсегда.
- У вас с мамой это серьезно?
Он удивленно открыл было рот, чтобы ответить, но всезнайка остановила его.
- Только не говорите мне, что я опять проявляю детское любопытство, ладно? Прошлой ночью я видела, как вы целуетесь, и в последнее время вы постоянно прикасаетесь друг к другу. А по телевизору люди делают это, когда, ну знаете, они влюблены что-ли.
Растерявшийся собеседник хотел было увести неожиданный разговор в сторону - уточнить, что именно любопытная вкладывает в слово "серьезно", полагая, что любой ответ девятилетней девочки будет небезынтересен. Но вместо этого он совершенно серьезно ответил:
- Мне очень нравится твоя мама, Кэтти.
- А вы собираетесь пожениться?
Ну где там запропастилась Дорис? Сейчас уже не хотелось, а было просто необходимо, чтобы скрипучая задняя дверь открылась и в ней появилась его избавительница, которая отослала бы пришедшую в легкий трепет дочь играть, мыться или еще куда.
- Не знаю. Может быть. Не лучше ли тебе задать эти вопросы маме?
Девочка обиженно посмотрела на него.
- Мама может только сказать, что чувствует она. Если я хочу знать, что чувствуете вы, я должна спросить вас. Ваше удостоверение у вас с собой?
Вот так, запросто, покончено с трудными вопросами, рассмеялся дрогнувший было любовник. Из заднего кармана джинсов он достал бумажник и открыл его там, где в целлулоидное окошко выглядывало удостоверение сержанта МП. Кэт некоторое время изучала его.
- Почему вы выглядите таким суровым?
- Ха, я и есть суровый.
- Ага, конечно, - хихикнула девочка. - "Медные лбы" всегда стараются изображать из себя крутых и свирепых, когда их фотографируют. Как вы здесь и даже как папа на фотокарточке.
- А тебе никогда не приходило в голову, что морские пехотинцы действительно такие?
Она взглянула на Теда и вернула бумажник.
- Вы… ну, вы не свирепый. Может, только немного крутой. На следующий день рождения мне уже выдадут личную карточку. У меня, наверное, тоже будет такой вид. Как вам это? - Кэт попыталась изобразить свирепый оскал, но не смогла надолго задержать его на лице.
- Довольно страшно. - Он убрал бумажник в карман и опустил одну ногу на пол, чтобы качнуть гамак. - А ведь верно, в десять лет ты получишь свой первый документ.
- Угу. И если опять попаду в отделение скорой помощи, я должна буду показать свое удостоверение, а не мамино. Вот будет здорово!
- Ну, до этого еще не скоро. Твой день рождения в… - Он сделал паузу и быстро посчитал, - в июне, верно? Тебе только-только исполнилось девять, Кэтти, так что еще долго ждать.
- Неверно. Я родилась в мае. - Она повернулась, заглядывая в окно кухни, и тихим заговорщическим голосом добавила: - Однажды я слышала, как шептались мои тетки. Они говорили, что я родилась через восемь месяцев после того, как мама и папа поженились, и что бабушка Джеймсон страшно расстроилась. А папа умер до того, как я родилась, вы знаете, и все как-то забыли об этом. Я вообще-то и не поняла, о чем они говорили. Сэм слышал, как его мама сказала старшей сестре этого мальчика, что женщина не может иметь ребенка до того, как выйдет замуж. Но Сэм еще маленький. Девять ему исполнится только в середине июня. Знаете, он думает…
Она продолжала увлеченно болтать, но Тед перестал ее слушать. Черт, он почти перестал дышать. "Я родилась в мае". Через восемь месяцев после того, как Дорис и Грег поженились. Восемь месяцев спустя после того, как молодожены впервые занялись любовью.
Девять месяцев спустя после того, как таинство любви открыл ей он, Тед.
Но это невозможно. Она сказала бы ему хоть что-нибудь. Это простое совпадение. Должно быть, Кэт родилась на несколько недель раньше. Если принять во внимание, что пришлось пережить женщине, потерявшей мужа, преждевременные роды никого не удивили бы. И это вполне объясняет расстройство Элизы Джеймсон. Простое совпадение.
Как и сходство между Кэт и Джуди.
Как и тот факт, что в чертах лица девочки не было ничего - ну, абсолютно ничего - от Грега.
Простое совпадение?
Он снова вгляделся в лицо Кэт. Пусть темный цвет волос и глаз Дорис преобладал над светлыми волосами и голубыми глазами мужа, но почему в ней не было ни малейшего намека - ни в форме лица, рта, носа или подбородка - на отца?
Ее нос… У нее прямой и крепкий нос, слишком крепкий для ее тонких черт. Похож на его. А подбородок у нее квадратный, лишен изящных линий подбородка матери. Похожий на его. А цвет ее волос, глаз и кожи не только ничем не напоминал блондина отца, но был даже темнее, чем у матери. Возможно ли это? Разве цвета должны быть сглажены добавлением генов, а не усилены?
- Когда у тебя день рождения? - решил уточнить Тед, с трудом произнося каждое слово.
- Я же сказала - в мае. Второго мая.
- Ты знаешь, какой завтра день? - спросила его Дорис в воскресенье. Второго августа. Десятая годовщина нашего… Десять лет назад они занимались любовью именно второго августа, и девять месяцев спустя, - ровно, черт побери! - родилась Кэт.
Совпадение? Черта с два!
Это объясняет абсолютное отсутствие сходства между ребенком и ее так называемым отцом.
Генами Грега там и не пахло.
Он не был ее отцом.
Дорис была уже беременна, когда вышла замуж за Тейлора.
Беременна.
Его ребенком.
Внезапно он сел и, потеснив девочку, поднялся с гамака.
- Пойду помогу твоей маме. Ты подождешь нас здесь?
Она растянулась в гамаке, свесив голову с его края.
- О'кей, - согласилась она. - Когда закончите, может, мы прогуляемся, сходим купим мороженого или еще чего-нибудь?
- Может быть. - Стараясь сохранять над собой контроль, он направился прямо на кухню, Его встретил хвойный запах чистящей жидкости, с помощью которой хозяйка отмывала масляные пятна на плите и соседнем столике. Услышав тяжелые шаги, она повернулась к гостю с веселой улыбкой. Но выражение его лица насторожило.
Дорис уронила губку в ведерко, схватила полотенце и вытерла руки. Сделав пару шагов навстречу Теду, женщина открыла рот, но ничего так и не вымолвила.
Он остановился рядом, желая видеть ее глаза. Ему всегда казалось, что Дорис вся такая прозрачная, что ее легко можно "прочитать", а она, оказывается, скрывала на протяжении десяти лет касающуюся его тайну. А ведь часами говорила с ним, целовалась, предавалась с ним любовным утехам, спала в обнимку и ни разу даже не выдала себя, что обманывает.
- Она ведь моя, правда?
На виноватых глазах в тот же миг навернулись давно ожидавшие этого повода слезы, и греховодница отвернулась, стараясь сморгнуть их. Проглотив ком в горле, она с тревогой покосилась на него.
- Тед, дай мне…
Он гневно взмахнул рукой, останавливая ее, и резко потребовал:
- Ответь же на вопрос: Кэтрин - моя дочь, так?
Женщина потерянно кивнула.
- Проклятье, скажи это! - крикнул он так, что Дорис вздрогнула.
- Да, - прошептала она. - Кэт - твоя дочь.
Его дочь! Не Грега!
Потрясенное сознание мужчины требовало, чтобы она сказала все как есть, опровергнув какую-то нелепицу. Он не хотел и знать, что самый близкий человек способен на подобный обман. Не хотел верить, что она могла так долго скрывать и лгать, продлевая проклятые дни жизни - и своей, и их дочери, и его самого.
Не принимало сознание и того, что она настолько не думала о нем, что даже не сообщила, что он стал отцом.
- Почему? - Он глубоко вздохнул, пытаясь сдержаться и успокоиться, но это оказалось выше его сил, - Почему ты не сказала мне? Почему лгала?
Дорис не оборачиваясь, пошла к раковине, бесцельно, боясь встретиться с ним взглядом. Поникшая, она нашла точку опоры для рук и вполоборота обратилась к новоявленному отцу.
- Я рада, что ты понял это, - послышался тихий, лишенный надежды голос виновницы стольких бед. - Меня удивляло, как ты можешь смотреть на девочки и ни о чем не догадываться, как ты мог провести столько времени с ней и не задаться вопросом. Может, не хотел, боялся? Стоило ли мне в таком случае начинать этот разговор?
Ее слова, видимо, не произвели на него впечатления. Тяжело вздохнув, она попыталась подыскать объяснения, которые ответили бы на его вопрос.
- О своей беременности я узнала только через месяц после вашего с Грегом отплытия. Я знала, что ребенок от тебя, но ведь замужем была за ним и решила сделать все, что в моих силах, чтобы наш брак не распался.
- Поэтому ты ничего не сказала ему? Что ты собиралась делать, когда он вернется домой? Говорить о преждевременных родах? Солгать и ему тоже?
Его язвительный тон больно ударил. А он может быть суровым мужиком, подумала она. Резким, холодным, безжалостным. Такие никогда не простят обмана.
- Я рассказала ему все… в письме, которое отправила за три дня до взрыва. Написала, что беременна от другого мужчины, но не назвала от кого. Объяснила, что ужасно сожалею об этом, что, если он простит меня и признает ребенка, я посвящу всю оставшуюся жизнь тому, чтобы искупить свою вину и быть верной и преданной женой. - Из ее глаз выступили слезы, но этому человеку было не до жалости. - Через несколько недель письмо вернулось нераспечатанным. Он погиб, так и не получив его.
- И ты решила воспользоваться легким выходом - пусть все думают, что ты была верной женой, пусть все жалеют тебя и заботятся о тебе. Ты воспользовалась всеми преимуществами вдовы Грега, выдав моего ребенка за его и совершенно забыв обо мне.
Женщина с силой сжала руки, чтобы не потянуться к обманутому отцу. Сейчас он не потерпит ее прикосновения, понимала она. Скорее всего, вообще никогда не захочет быть рядом с ней.
- Мне было всего девятнадцать, Тэд, - напомнила она, как бы умоляя не забывать о ее юности, да он и сам прекрасно это знал. - Только что погиб мой муж, правильнее было бы сказать, мой лучший в жизни друг!
- Но я-то остался жив! - выкрикнул он и, бросив взгляд в сторону задней веранды, понизил голос. - Я остался жив, Дорис, и у меня родилась дочь, а ты не удосужилась сказать мне об этом.
- Ты ни разу не написал мне, - вся в слезах прошептала несчастная. - Не позвонил. Не навестил меня. Грег погиб, а ты полностью вычеркнул меня из своей жизни. Я боялась, Тэд. Я оплакивала мужа, носила ребенка и была совершенно одна, а ты не хотел иметь со мной ничего общего.
- Ты знала, как меня найти. - В резком тоне прозвучало обвинение. - Тебе стоило лишь обратиться в юридический отдел базы. Там сказали бы, что делать. Они нашли бы меня.
Дорис потерянно опустила голову. Конечно, он прав. Ей бы попытаться, приложить хоть небольшое усилие… Но она не сделала этого. Пошла по линии наименьшего сопротивления и лишила его девяти лет общения с дочерью. Этого не исправит никакое извинение, никакие объяснения, оправдания, мольбы.
Некоторое время Тед стоял неподвижно, полный гнева, боли и печали. Никогда еще не выглядел он таким суровым. Никогда его взгляд не был столь мрачным. Он будет ненавидеть ее всю оставшуюся жизнь. Она заранее знала это и все же не была готова к подобной реакции. Хотя в тайне и надеялась… О Боже, как же надеялась, и вот все кончено.
- Тед…
- Я хочу, чтобы она узнала.
- Все не так просто…
- Да, черт бы все побрал! - не выдержал он. - Позови ее и скажи, что ты врала ей всю жизнь. Скажи, что отец не погиб, что ты просто решила оградить ее от него. Признайся, что ты просто решила оставить дочь без отца! Выложи Кэт всю правду! - Он глубоко и судорожно вдохнул.
- Скажу, Тэд. Клянусь, что сделаю это. Но дело не только в дочери. Я должна буду признаться родителям, сказать Тейлорам. Это причинит им такую боль. Они так любят девочку. Ты сам сказал, что Кэт - все, что осталось от Грега его семье. Я просто не могу…
Разгневанный отец прервал ее грозным голосом:
- Еще как можешь, лгунья. Если ты не расскажешь им, это сделаю я, и не так мягко. Плевать мне на родителей Грега. Девочка им не принадлежит. Грег ей никто, я ее отец!
Дорис зажмурилась и отвернулась. Уже месяц она ждала, что это случится, и все же оказалась не готова. Как рассказать дочери правду, чтобы она не возненавидела ее? Как ей, матери, выжить, зная, что из-за своей трусости она потеряла любовь и уважение ребенка? А ее родители, а Тейлоры…
О Господи, разве потеря Теда не достаточное наказание? Неужели она потеряет и всех остальных?
Несчастная женщина сжала лицо ладонями.
- Я скажу ей, Тед. Скажу всем. Только дай мне немного времени.
Глухое молчание свидетельствовало, что потрясенный мужчина удовлетворен хотя бы этим ответом. Не глядя на него, она услышала удаляющиеся звуки шагов, которые вдруг затихли.
- Скажи мне одну вещь, Дорис. Ты всего лишь чертовски эгоистична или так сильно ненавидишь меня?
Его вопрос окончательно добивал ее надежды. Заливаясь безудержными слезами, она хрипло проронила:
- Я никогда не питала ненависти к тебе, Тед.
- Ты не верила, что я бы непременно вернулся. Не верила, что женился бы на тебе, любил бы Кэт, был хорошим отцом. Да я бы… - Он горько рассмеялся и потряс перед собой вытянутыми руками. - Черт побери, Дорис, я бы любил тебя. Но ты выбрала другое, ты решила растить дочь одна. Лгать ей, лгать всем. Прятать от меня. Ты дала ей фамилию другого мужчины, семью чужого девочке человека. Неужели ты решила, что мертвый будет лучшим отцом, чем живой.
- Это неправда, Тед, - задохнулась она от обиды и горечи.
- Хотел бы я поверить, но не могу, - отрезал он. - Не знаю, смогу ли я поверить тебе когда-либо еще. Скажи Кэт… - Не найдя нужных слов, он сурово повторил: - Скажи обо всем моей дочери!
Его шаги отдались эхом в коридоре. Последний звук издала захлопнутая парадная дверь. Наступила тягостная тишина. Любимый оставил ее одну, и более одинокой, потерянной, никому не нужной, чем можно было себе представить.
И во всем виновата она сама. Если бы не была такой эгоистичной, такой глупой, такой напуганной. Если бы решилась открыть ему правду, когда погиб Грег, была честной с первой встречи месяц назад, а не вынудила его самого сообразить, что к чему. Ей некого винить кроме самой себя. Она заслуживает всю эту боль и еще большего.
И к воскресенью все будет гораздо хуже. Ее возненавидят родные, будут презирать за слабость и трусость. Все станут презирать ее…
- Правда то, что он сказал!
Испуганно обернувшись, она увидела в двери кухни Кэт со страданием на лице, с полными слез глазами. Ошеломленная тем, что дочь услышала хотя бы часть разговора, Дорис поспешила к ней, вытянув руки, намереваясь обнять и утешить, но дочь попятилась от нее.
- Это правда? Правда, что папа… что Г-г-рег не мой папа? Что мой папа Тед? Это правда, что ты обманывала меня?
- Милая моя, пожалуйста…
- Так это правда? Правда! - Кэт уже рыдала, и Дорис поняла, что Тед не до конца разбил ее материнское сердце, что это происходит именно сейчас. - Ты врала мне! Всю жизнь ты говорила мне, что нельзя лгать, ты наказывала меня за ложь, и всю жизнь ты лгала мне! Почему?
- Доченька, сладкая моя, послушай меня… - Дорис снова потянулась обнять ее, и опять Кэт отпрянула от матери.
- Я не хочу, чтобы Тед был моим отцом! - закричала девочка. - Я очень люблю его, но у меня уже есть отец. Папа… Грег… он мой отец, разве нет? Мама, пожалуйста, разве нет?
Мать опустилась перед ней на корточки, от дрожи с трудом удерживая равновесие. Как ей хотелось бы прибегнуть еще к одной лжи, но было уже слишком поздно. Она должна сказать правду.
- Нет, детка, - мягко ответила она. - Твой отец - Теодор Хэмфри. - Она ухватила Кэт за пальцы, торчащие из гипса, - Извини, солнышко мое. Мне жаль, что ты узнала об этом таким образом. Я собиралась рассказать тебе, хотела рассказать вам обоим, но не успела…
Дочь ударила мать и оттолкнула.
- Нет! - всхлипнула она. - Я тебе не верю! Ты лжешь мне! Тед сказал, что ты лжешь постоянно, и он прав! Я ненавижу тебя, я ненавижу тебя!
- Кэтти, пожалуйста…
Дочь выбежала в коридор и бросилась вверх по ступенькам. Через мгновение Дорис услышала, как захлопнулась дверь детской спальни, и устало опустилась на пол. И это только начало, всхлипнула она. Все будет еще хуже.
Что она натворила? Да поможет ей Бог.
XI
Тед нервно мерил шагами свою квартиру. Он не помнил, чтобы еще когда-нибудь был так взбешен и потрясен, как сейчас. Даже тогда, когда отчим ударил его в первый раз, когда впервые побил и Джуди. И в тот раз на кухне у Дорис, когда она кричала сквозь слезы, что любит Грега и собирается за него замуж. И когда держал тело Грега, раздавленное бетоном.
Проклятая Дорис.
Она не имела права.
Ее тайна не принадлежала ей одной. Будь она неладна. Он имел право знать, что стал отцом, видеть свою малютку-дочь, наблюдать, как она растет, любить ее, быть рядом с ней. Он имел полное право, черт побери… а Дорис лишила его этого права.
Потому что боялась признаться своей семье в том, что спала с другим мужчиной, не с Грегом.
Потому что хотела избежать стыда, связанного с признанием, что была уже беременна до того, как легла на брачное ложе.
Стыдилась взять на себя ответственность за то, что натворила.
Не решалась отказаться от удобного положения вдовы Грега.
Не смела нарушить устоявшейся дружбы семей Джеймсонов и Тейлоров.
Не хотела, чтобы он стал отцом ее дочери.
Этот последний довод вызывал самую невыносимую боль. Она предпочла мертвого героя живому, дышащему, реальному отцу. Она поверила, что Грег, который даже не подозревал о скором рождении Кэт и мог бы возненавидеть прижитую дочь, был бы лучшим отцом, чем настоящий родитель.
Даже мертвый, Грег все еще наносил ему поражение. Даже живого она считала его, Теда, недостойным собственной дочери.