Энн даже представить не могла этого напряженного ожидания, когда упадет топор. Она сочувствовала свекрови.
- Я… я не понимаю, что ты имеешь в виду, - ответила герцогиня. - Тебя что-то беспокоит, Рис?
- Мама, я знаю о тебе и герцоге Биллингеме. Я знаю, что он был моим настоящим отцом.
Герцогиня вскочила, толкнув стол и пролив чай на белую столешницу. Рис отодвинул стул, чтобы помочь матери, но она жестом остановила его. Затем медленно прошла по террасе и стала смотреть на сад внизу. Молчание длилось так долго, что Рис потерял счет времени. Наконец мать повернулась к нему.
На ее мертвенно-бледном лице он прочел решимость и, как ни странно, почти облегчение.
- Как ты узнал?
Хотя Рис был уверен, что это правда, хотя изучил каждую улику и нашел их вескими, какой-то частицей души надеялся, что это ошибка. Он думал, что, когда он спросит мать, она будет отрицать правду или даст ему пощечину, отругает за возмутительное обвинение. По крайней мере разумно все объяснит. Но ее вопрос убил в нем последнюю надежду.
- От Саймона, - ответил Рис.
Мать приложила руку к сердцу, глаза наполнились слезами.
- Милый Саймон, - прошептала она. - Значит, он в конце концов узнал правду о своем отце?
Не находя слов, Рис молча кивнул, и мать покачала головой.
- Ужасно. Мальчик так любил своего отца, так верил в него. Родитель не должен так разочаровывать своего ребенка. Надеюсь, у Саймона все в порядке.
Рис вскочил и подошел к ней. Он не мог поверить тому, что слышал. В этот ответственный момент его любимая мать беспокоится о том, в каком состоянии сын ее любовника?
- Конечно, он потрясен, - ответил Рис, невольно повышая голос. - Я вполне понимаю его чувства, поскольку испытываю то же самое. Не желаете ли поинтересоваться моим состоянием, мадам?
Он услышал скрип отодвигаемого стула, затем Энн подошла к нему.
- Рис, - тихо сказала она, беря его за руку, - пожалуйста.
Он нахмурился. Да, он заслуживал ответов, но и его мать заслуживала лучшего.
- Извини, - процедил он сквозь зубы. - Это было неприлично.
Затем Энн с теплой улыбкой подошла к герцогине, и он увидел, как та расслабилась, когда невестка обняла ее за талию.
- Ваша светлость, поймите, это столь же глубоко затрагивает Риса, как, я уверена, это затрагивает вашу жизнь и вас. Теперь вы единственная, кто может дать ему ответы, которых, я думаю, он заслуживает.
Герцогиня посмотрела на Энн и кивнула. Смахнув слезы, она расправила плечи и твердо встретила взгляд Риса.
- Это я должна просить прощения, Рис, - сказала она. В ее голосе уже не было дрожи. Только сила и уверенность. - Твоя жена права. Тебе нужны объяснения. Прости мою нерешительность, следовало это сделать раньше. Я тоже потрясена. Я почему-то надеялась, что этот день не придет никогда.
- А он все же пришел, - пробормотал Рис, на миг пожелав, чтобы надежды матери сбылись.
Герцогиня кивнула:
- Да. Боюсь, ты осудишь меня, но я должна рассказать тебе всю историю, чтобы ты верно понял мое поведение.
Рис быстро взглянул на жену, та медленно кивнула, словно поощряя его выслушать мать. Дать ей то же внимание и заботу, какие она дарила сыну, даже когда покойный герцог Уэверли все дальше и дальше уводил его от нее.
- Хорошо. - Рис жестом пригласил их вернуться к столу. - Я хочу послушать твою историю.
Когда они сели, герцогиня допила чай и тяжело вздохнула.
- Прежде всего ты должен знать, что я любила своего мужа. - Она покачала головой. - Когда мы поженились, я очень надеялась, что мы сможем быть счастливы и наш брак станет браком по любви. Но для твоего отца я была только хозяйкой его приемов и матерью его детей. От меня ему требовалась лишь удобная жизнь, в чем я убедилась через несколько месяцев нашего союза.
Краем глаза Рис видел, что Энн все больше напрягается. Это в каком-то отношении была и ее история. Ее путь. Именно он был тем, кто этот путь для нее определил.
Взглянув на Энн, герцогиня улыбнулась, мягко и печально. Стало ясно, что обе женщины уже связаны на новом уровне. Каждая испытала безнадежную любовь к человеку, за которого вышла замуж. В их стремлении они были сестрами. Но мать Риса сумела однажды найти счастье в объятиях другого. Мысль, что Энн могла поступить так же, испугала Риса, хотя он сам предлагал ей сделать именно это.
- Конечно, я была убита горем, - продолжала герцогиня. - Я жила в постоянном унынии, потеряв всякую надежду обрести счастье. - Она нахмурилась. - Это произошло, когда герцог Биллингем проявил ко мне интерес.
Рис не мог скрыть реакцию на эту часть рассказа матери и густо покраснел. Но щекотливая тема смущала герцогиню не меньше его самого.
- Биллингем имел репутацию доброго и набожного человека. Пока дело не касалось женщин. Если у него завязывались отношения с женщиной, он без зазрения совести пользовался ее болью и слабостью, чтобы добиться чего хотел. - Взгляд герцогини затуманился от неприятных воспоминаний. - Поначалу мне льстило его внимание, поскольку твой отец не проявлял ко мне интереса. Я позволила Биллингему зайти слишком далеко.
Оттолкнув стул, Рис отошел от стола. Он не желал представлять свою любимую мать скомпрометированной или думать о результатах ее неосмотрительности. Но как он мог это сделать? В конце концов, он сам является главным последствием ее неосмотрительности.
- Я сразу пожалела об этом, но было слишком поздно. Однако я не сожалею о твоем рождении, мой дорогой. Ты должен это знать.
Рис почувствовал неожиданное облегчение. Ему бы не хотелось услышать, что мать презирает его или испытывает чувство сожаления всякий раз, когда смотрит на него. Ее любовь всегда была слишком важна для него, и он не хотел бы потерять ее теперь.
Он взглянул на Энн. Хотя она сидела за столом, у него было ощущение, что жена стоит рядом и поддерживает его.
- А мой отец… - Рис замолчал, качая головой. - Твой муж знал, что произошло между тобой и Биллингемом?
- Нет. И я скрывала от него правду не для того, чтобы спасти себя, как ты можешь подумать.
- Нет? - жестко спросил Рис.
- Я любила этого человека, пусть даже он не любил меня. - Нижняя губа у нее слегка дрожала. - Когда ты родился, он был на седьмом небе от счастья. Я впервые почувствовала связь с ним. Я решила не отнимать… не отнимать тебя… у него. Если б я призналась, это не принесло бы ничего, кроме боли для всех окружающих. И по закону это ничего бы не изменило в наших обстоятельствах. Я подумала, что никто не должен узнать об этом.
Рис вернулся к столу и с тяжелым вздохом опустился на стул.
- К несчастью, кое-кто узнал.
Мать смертельно побледнела и, хотя она сидела за столом, казалось, готова была упасть в обморок. Рис инстинктивно поддержал ее.
- Кто-то знает? - спросила она.
- Да. Герцог Биллингем сохранял документы. Ведь он что-то платил тебе?
Герцогиня вскинула голову.
- Он пытался купить мое молчание, чтобы защитить свою безупречную репутацию. Конечно, я отказалась, но он продолжал высылать мне деньги. В конце концов я пожертвовала их сиротскому фонду, вот и все.
- Он регистрировал все дела, среди прочего есть несколько писем, которыми вы обменивались в то время. - Рис вздохнул. - Он доверился нечистоплотному стряпчему, а тот поделился сведениями с другим. Мы с Саймоном подозреваем в шантаже Ксавье Уоррена.
- Боже, мой!
Энн накрыла ладонью руку герцогини.
- Этот человек уехал из страны, после того как был обвинен в измене. Но Рис и Саймон говорят, что через несколько дней он возвращается. Без сомнения, чтобы встретиться с ними и предъявить требования за свое молчание.
Герцогиня вздрогнула:
- Значит, будет шантаж.
- Возможно, и нет. - Рис пожал плечами. - Если мы хотим этого избежать, тогда мне лучше всего открыть правду на моих собственных условиях. Это раз и навсегда положит конец шантажу.
- Но скандал, Рис!
- Да, я понимаю. И все же общество, вероятно, заслуживает права знать о моем происхождении.
- Господи, ты говоришь, как твой отец.
- Он не был моим отцом, - процедил Рис.
- Был во всех отношениях, - возразила герцогиня. - И во многих отношениях был не прав. Он учил тебя, что родословная важнее чувств или поведения. Что любовь и чувства - это слабость. Он каким-то образом сумел убедить тебя, что для семьи главное чистота рода и прошлое, а не люди. В свое время я допустила это из-за чувства собственной вины. Но я больше не могу хранить молчание. Эта тайна оставалась скрытой больше тридцати лет, и открыть ее - значит принести боль тебе и окружающим.
- Я понимаю, мама, - повторил Рис. - Ты ведь не думаешь, что последствия этого для тебя, моих сестер, моей жены не имеют никакого значения? Но человек, который меня воспитал, которого я называл отцом, учил меня, что "правильно" иногда лучше, чем "хорошо" или "легко". И похоже, нельзя избежать "правильного", если Уоррен знает правду. Твоему карточному домику суждено рассыпаться. Порой я думаю, мне лучше покончить с этим самому, чем дожидаться, когда это сделает кто-нибудь еще.
Мать поджала губы и медленно поднялась из-за стола со всем величием, соответствующим ее титулу.
- Я тебя знаю, Рис. И если ты принял такое решение, то, я уверена, другого средства выйти из отчаянного положения у тебя нет. Хотя я надеюсь, что до этого не дойдет. Не ради себя, я знаю, что заслуживаю осуждения, но ради остальных, кто будет вовлечен в скандал, включая тебя.
Рис поднял голову. Мать отказалась от дальнейшего спора с ним - видимо, она позволила ему решить их будущее. И мысль о том, что он должен в каком-то смысле предать ее, была отвратительной.
Герцогиня с улыбкой взглянула на Энн:
- Думаю, ты похожа на меня, не так ли? Твоя история сродни моей. - Бросив взгляд на мужа, Энн кивнула. - Но мой сын, я это вижу, скрывает более глубокие чувства, не желая признаваться в них даже себе. Не позволяй ему оставить тебя. И пожалуйста, не оставляй его.
На миг в глазах Энн мелькнула боль, но затем она расправила плечи и сказала:
- Я не собираюсь оставлять его.
- Очень хорошо. - Герцогиня снова обратилась к сыну: - Я достаточно тебе сказала?
- Пока да, - кивнул он.
- Возможно, я сумею чем-нибудь помочь. У меня есть еще некоторое влияние. И есть… друг, который способен помочь нам, если ты позволишь мне…
Рис издал подобие смеха.
- Друг, мама? Ты действительно считаешь, что некая леди в твоем кружке вязания может помочь нам в этом?
Мать поджала губы.
- Я не настолько глупа, чтобы так считать, - с досадой сказала она. - Этот друг не леди, а…
Рис снова прервал ее, теперь взмахом руки.
- Нет, мама. Нет. Ценю твое предложение, но здесь никто из посторонних не знает правду, чтобы нам помочь. Мы с Саймоном должны встретиться с тем субъектом, который нас шантажирует. И лишь потом я смогу определить, как нам лучше действовать.
Нахмурившись, герцогиня собралась что-то добавить, но покачала головой:
- Дело твое, Рис. Я только хотела выяснить, не смогу ли принять в этом участие.
Он расстроенно потер лицо. Если б она была права! Мысль избавиться от подобной ситуации казалась очень заманчивой, но способа он не видел.
- Нет.
Плечи у матери поникли.
- Ты слишком похож на отца. Я хочу поговорить с тобой об этом, только не сейчас. Сейчас я устала, и мне требуется время, чтобы все обдумать. Как и тебе. Я сама найду выход, не провожайте.
Не дожидаясь их ответа, герцогиня повернулась и спокойно вышла с террасы. Энн сразу направилась к мужу, который с замиранием сердца смотрел на нее. Он не сдержал вздоха облегчения и радости, когда она обняла его за талию.
- Рис, ты должен ее послушаться. Она так долго хранила тайну, и ее совет может быть нам полезен.
Он покачала головой.
- Сейчас все иначе. Она способна притворяться, что никакой тайны нет, а я не могу.
Энн отошла, и Рис увидел на ее лице разочарование.
- Тогда продолжай строить свои планы. Оставляю тебя с ними.
Она пошла к двери. Ему хотелось вернуть ее, дать ей то, чего она требовала, просто увидеть ее улыбку и насладиться ее теплом. Вместо этого Рис смотрел, как она покидает террасу, оставляя его одного.
Глава 18
Темный переулок, пропитанный запахом человеческих нечистот и пота внушал отвращение. Здесь не место джентльменам, и Рис чувствовал возрастающую тревогу не столько за себя, сколько за Саймона.
- Ты уверен, что это здесь? - прошептал Рис, изучая темноту на предмет возможной ловушки.
Саймон кивнул:
- Уверен. И мы пришли вовремя.
Тут они услышали шарканье сапог о булыжную мостовую, а затем хриплый голос произнес:
- Этому вы научились у вашего отца?
Рис и Саймон одновременно напряглись, и оба повернулись на голос. Рис увидел под тусклым светом фонаря худого, изможденного человека. Он едва тащился, поскольку одна его нога почти не действовала.
- Я всегда говорил ему, что на встречу лучше приходить раньше. На твоей стороне элемент неожиданности. - Мужчина улыбнулся, показывая ряд гнилых зубов.
- Ты Ксавье Уоррен? - спросил Рис.
- О, так вы поняли? Отличные дедуктивные способности. - Уоррен саркастически усмехнулся. - Хотя вижу, это шокирует нового герцога Биллингема. Я оправдал твои ожидания, мальчик?
Рис краем глаза взглянул на Саймона. Его брат не сводил глаз с Уоррена, видимо, он был потрясен.
- Теперь я смутно припоминаю, что встречался с тобой в детстве. Ты несколько раз приходил к отцу. Ты изменился.
Уоррен начал смеяться, но вскоре смех сменился приступом кашля, и шантажист согнулся пополам. Рис с ужасом смотрел на него, почти жалея бедного ублюдка.
Наконец он снова заговорил:
- Это благодаря вашему отцу я сейчас в таком состоянии. - Уоррен сплюнул на землю и выпрямился. - В какой-то момент Биллингем решил, что ему недостаточно изгнать меня из страны как изменника.
Саймон бросил взгляд на Риса, а затем спросил:
- И ты говоришь, что мой отец…
- Да, послал людей убить меня. И они свою работу почти сделали. - Уоррен показал на изуродованную ногу, его лицо исказилось от ненависти. - Полагаю, я знал слишком много секретов. - Он взглянул на Риса: - Да, ваша светлость?
Рис прижал кулаки к бокам, чтобы не броситься на ублюдка и не закончить то, что не удалось сделать отцу. Глубоко вздохнув несколько раз, он заставил себя успокоиться.
- Похоже, тут слишком много секретов. Вопрос в том, сколько ты за них хочешь, Уоррен.
Тот молча смотрел на него. В его глазах Рис увидел безумие, но также гнев и жажду мести, которая, возможно, никогда не будет утолена.
- Я десятилетиями выполнял то, о чем просил меня Биллингем. - Уоррен плюнул, сжимая и разжимая кулаки. - Я был его правой рукой. Дрался, когда он приказывал мне драться, приводил к нему женщин, когда он хотел их. Я применял силу к его противникам, а если кого-то нельзя было убедить деньгами или угрозами… даже убивал.
Рис сглотнул подступившую к горлу желчь. Покойный герцог, похоже, был отличным актером, раз умел скрывать от всех ужасающие черты своего характера. И теперь все эти скрытые факты сыпались градом на его сыновей, как законного, так и внебрачного.
- Он зависел от тебя, - сказал Рис, поощряя Уоррена продолжать.
- Да. После спора насчет работы, которую он велел мне сделать, Биллингем сказал, что мне пора скрыться. Но когда я написал ему и попросил увеличить жалкое содержание, герцог решил меня убить. Я много лет жил в изгнании, устал от лачуг, в которых прятался, испытывая постоянную боль в раненом бедре. Я голодал. А в это время Биллингем стал почти святым в глазах общества.
Рис колебался между отвращением и жалостью к этому человеку.
- Мы оба принимаем во внимание все твои мучения. Но мы должны знать, чего именно ты хочешь от нас. Возможно, мы сумеем прийти к соглашению.
Глаза у шантажиста вспыхнули от жадности и лихорадочного желания. Теперь он выглядел совсем безумным, и Рис чуть не отступил назад.
- Да, поговорим о моих условиях. Во-первых, я хочу десять тысяч фунтов в год за свое молчание.
- Десять тысяч фунтов? - недоверчиво повторил Саймон.
Целое состояние, подумал Рис. Конечно, они с Саймоном могли выделить его без особых финансовых затруднений, но годовая сумма была возмутительно высока.
- Думаю, я это заработал. - Уоррен показал на искалеченную ногу.
- Хотелось бы знать, что думают об этом семьи убитых тобой людей, - процедил Саймон.
Внезапно Уоррен сунул руку в карман, и Рис шагнул вперед, загородив брата. Странное дело, шантаж касался его будущего, а он почему-то был спокойнее брата, который дрожал от ярости.
- Джентльмены, успокойтесь. Пожалуйста.
Саймон нехотя отступил.
- Хорошо.
- Это все? - обратился Рис к шантажисту. - Десять тысяч фунтов, и делу конец?
- Не совсем. Понадобится еще кое-что.
У Риса упало сердце.
- Что именно?
- Я хочу вернуться в Англию. - Тон Уоррена изменился, глаза затуманились. - Хочу, чтоб с меня были сняты обвинения в измене. Хочу снова увидеть сестру. Хочу снова быть принятым в обществе. Я хочу вернуть себе положение, которое отнял у меня ваш отец.
- Но он сам тебе и дал его, - произнес Саймон.
- Я заработал его, мальчик, не забывай об этом, - проворчал Уоррен.
- Это все? - спросил Рис. - Если мы выполним твои условия, погасив свой долг, ты будешь держать язык за зубами насчет сделок нашего отца?
Уоррен взглянул на него с гнилой улыбкой:
- Не знаю, ваша светлость. Я мог бы поговорить о других пожеланиях, но для начала давайте ограничимся этим. За эту цену я буду молчать по крайней мере год. А потом можем опять поторговаться.
Именно этого Рис и опасался.
- Думаю, ты понимаешь, что мы с братом должны обсудить твои условия, - спросил он спокойным голосом, хотя его спокойствие было мнимым. - Мы сможем встретиться после нашего разговора?
- О да, - сказал Уоррен. - Я человек разумный, однако я не дурак. Я встречусь с вами, но место для встречи выберу сам.
- Что за место? - поинтересовался Саймон.
- Через два дня граф Ритсдейл устраивает бал, верно?
Рис кивнул, стараясь не думать, где шантажист получил информацию.
- Хорошо. Тогда я встречу вас там.
- А ты, должно быть, шутник, - усмехнулся Саймон. - Тебе не позволят туда войти, Ритсдейл очень щепетилен. Он не потерпит изменника в своем доме.
- Может, вы и правы. Однако у меня есть способы получать то, что мне не позволяют иметь. Уверяю вас, я там буду и уведомлю вас, когда сочту нужным с вами поговорить.
- Но почему там? - спросил Рис.
- Все просто, милорд. - Уоррен презрительно ухмыльнулся. - Если вы отвергнете мои требования, мы будем разговаривать публично.
- Ты!.. - задыхаясь от ярости, воскликнул Саймон.
Но Уоррен выхватил пистолет и направил ему в грудь. С такого расстояния даже самый паршивый стрелок мог сделать меткий выстрел, а рука шантажиста не дрожала.
- Мы поняли, Уоррен. Мы увидим тебя на балу Ритсдейла, с нашим ответом, - сказал Рис.
- Хорошо, - произнес Уоррен, отступая в тень. - Буду ждать.
Уоррен растворился в темноте, как опытный преступник.