Тайны египетских пирамид с детства манят Джудит Осмонд. Став женой археолога Тибальта Трэверса, она вместе с мужем уезжает в Египет, где на раскопках загадочно погиб отец Тибальта. По древнему поверью, потревоживший покой мертвых навлекает на себя их проклятие - не потому ли экспедицию преследуют неудачи. Жизнь Джудит оказывается опутана паутиной тайн и загадок…
Мрачные лабиринты гробниц таят в себе опасность, проклятие фараонов грозит бедой…
Содержание:
ПРОКЛЯТИЕ 1
БРОНЗОВЫЙ ЩИТ 2
БРЕМЯ СТРАСТЕЙ 10
СУПРУГА ТИБАЛЬТА 20
ДВОРЕЦ ШЕФРО 31
РАМАДАН 37
ПРАЗДНИК НИЛА 41
ТРАГЕДИЯ НА МОСТУ 45
ПРЕДЧУВСТВИЕ 48
В ГРОБНИЦЕ 50
ВЕЛИКОЕ ОТКРЫТИЕ 52
Примечания 53
Виктория Хольт
Гробница Фараона
ПРОКЛЯТИЕ
Смерть сэра Эдварда Трэверса, последовавшая внезапно и при таинственных обстоятельствах, вызвала ужас и породила домыслы не только среди его ближайшего окружения, но и по всей стране.
Заголовки газетных статей гласили: " Смерть видного археолога" , " Стал ли сэр Эдвард Трэверс жертвой проклятия ?".
Статья в нашей местной газете сообщала:
"Со смертью сэра Эдварда Трэверса, который не так давно покинул Англию и отправился заниматься раскопками на месте усыпальниц фараонов, возникает вопрос: справедливо ли древнее поверье, что нарушивший покой усопших навлекает на себя их гнев? Скоропостижная кончина сэра Эдварда послужила причиной резкого свертывания экспедиции".
Сэр Ральф Бодреан, наш местный сквайр и ближайший друг сэра Эдварда, постоянно оказывал финансовую поддержку экспедиции. Поэтому когда через несколько дней после получения известия о кончине сэра Эдварда у сэра Ральфа случился апоплексический удар, это дало пищу для дальнейших пересудов. Однако несколько лет тому назад сэр Ральф уже перенес подобный недуг, от которого вскоре оправился. Пережил он и второй удар, но одна рука и нога остались парализованы и в целом здоровье его резко пошатнулось. Как и следовало ожидать, поползли слухи, что все эти беды навлечены проклятием.
Тело сэра Эдварда привезли на родину и похоронили в ограде нашей церкви на маленьком кладбище. Тибальт, единственный сын сэра Эдварда, блистательный молодой человек, уже добившийся определенного признания в той же области, что и его отец, очень болезненно переживал постигшую его утрату.
Заупокойная служба и похороны были самыми грандиозными из всех, которые когда-либо совершались в нашей церкви, построенной еще в XII веке. Присутствовали ученые мужи, друзья семьи и, естественно, представители прессы.
В то время я служила компаньонкой у леди Бодреан, супруги сэра Ральфа. Работа вовсе не соответствовала моему характеру, но мое финансовое положение вынудило меня поступить на это место.
Я сопровождала леди Бодреан в церковь на заупокойную службу и там не могла оторвать взгляда от Тибальта.
Я любила его глупо и совершенно безнадежно со времени нашей первой встречи, но разве был шанс у бедной компаньонки привлечь внимание такого незаурядного человека? Мне он казался воплощением всех мужских достоинств. Он ни в коей мере не соответствовал общепризнанным стандартам мужской красоты, но выглядел весьма привлекательно - высокий, худой шатен; его лоб выдавал ученого, а рот был не лишен чувственности; нос длинноват и чуть-чуть заносчив, а серые, глубоко посаженные глаза затенены ресницами. Никогда нельзя было с уверенностью сказать, о чем он думает. Тибальт казался таким одиноким и таинственным. Я часто говорила себе: потребуется целая жизнь, чтобы его понять. А какое это было бы занятное открытие!
Сразу же после похорон я вместе с леди Бодреан вернулась в Кеверал Корт. Госпожа сказала, что она утомлена, да и на самом деле, больше, чем обычно, жаловалась и раздражалась. Ее самочувствие не улучшилось, когда ей доложили, что в имении побывали репортеры и разузнали о состоянии здоровья сэра Ральфа.
- Они словно стервятники! - негодовала она. - Надеются на самое худшее, потому что еще одна смерть подтвердила бы их глупую теорию о проклятии!
Через несколько дней после похорон я повела собачек леди Бодреан на их ежедневную прогулку, и мои ноги по привычке привели меня к поместью Гиза, где жили Трэверсы. Не в первый раз я стояла у резных железных ворот и смотрела на тропинку, ведущую к дому. Теперь, после похорон, когда подняли жалюзи, дом больше не выглядел печальным. Его по-прежнему окутывала атмосфера таинственности, которую я всегда ощущала; этот дом постоянно привлекал меня, даже когда Трэверсы еще не поселились в нем.
Я смутилась, потому что из дома вышел Тибальт, и было слишком поздно повернуться и уйти, ведь он видел меня.
- Добрый день, мисс Осмонд, - сказал он.
Я мгновенно придумала причину, по которой оказалась возле его дома:
- Леди Бодреан желает знать, как вы себя чувствуете.
- О, достаточно хорошо, - ответил он. - Входите, пожалуйста.
Он улыбнулся мне, и я почувствовала себя беспричинно счастливой. Смешно и абсурдно. Практичная, рассудительная, гордая мисс Осмонд может испытывать такие сильные чувства к другому человеку! Мисс Осмонд влюблена! И как это меня угораздило влюбиться так сильно и тем не менее безнадежно?
Он вел меня по тропинке мимо разросшихся кустов. На двери вместо колокольчика была прикреплена голова с кольцом во рту. Сэр Эдвард привез ее из какой-то заморской страны. У этой головы на лице застыло довольно злобное выражение. Интересно, может быть, сэр Эдвард прикрепил ее на входной двери, чтобы отпугивать посетителей…
В доме Гиза полы устланы толстыми коврами, поэтому совсем не слышно шагов. Тибальт провел меня в гостиную, где тяжелые шторы из темно-синего бархата, отделанные золотыми кистями, украшали окна, а на полу лежал ковер с синим толстым ворсом. Говорили, что сэр Эдвард не любил посторонний отвлекающий шум. Находясь в гостиной, можно было определить интересы хозяина. Я знала, что некоторые из странных фигурок, расставленных здесь, обнаружены при раскопках. Это была китайская комната, но концертный рояль, занимавший в ней центральное место, вносил атмосферу викторианской Англии.
Тибальт жестом пригласил меня присесть и сел сам.
- Мы планируем еще одну экспедицию туда, где скончался мой отец, - объяснил он.
Я сказала, что не верю в историю о проклятии, но все же меня пугает его намерение вернуться на то место.
- Вы думаете, это мудрое решение? - спросила я.
- Не может быть, что вы придавали значение этим слухам, порожденным кончиной моего отца. Не так ли, мисс Осмонд?
- Конечно, нет.
- Он был здоровым человеком, это правда. И внезапно его не стало. Я считаю, он стоял на пороге великого открытия. За день до смерти он мне сказал: "Я уверен, что в скором времени сумею доказать всем, что эту экспедицию стоило предпринять". Больше он ничего не добавил. Как я жалею об этом.
- Проводили вскрытие?
- Да, здесь, в Англии. Но не сумели определить точную причину смерти. Его гибель окутана тайной. А вот теперь еще сэр Ральф.
- Вы не верите в связь между смертью отца и болезнью сэра Ральфа?
Он отрицательно покачал головой.
- Я думаю, что неожиданная смерть моего отца сразила его старого друга. Сэр Ральф всегда был склонен к апоплексии, у него уже случился небольшой инсульт некоторое время назад. Мне известно, что врачи уже на протяжении нескольких лет призывали его к умеренности. Нет, болезнь сэра Ральфа не имеет ничего общего с тем, что случилось на раскопках в Египте. Что ж, я отправлюсь туда и постараюсь найти то, что чуть было не обнаружил мой отец… и выясню, не стало ли это открытие причиной его смерти.
- Будьте осторожны, - невольно вырвалось у меня прежде, чем я сумела сдержать себя.
- Я уверен, что отец пожелал бы мне того же, - улыбнулся он.
- Когда вы уезжаете?
- Нам понадобится три месяца, чтобы все подготовить.
Открылась дверь и вошла Табита Грей. Как и все обитатели дома Гиза, она меня интересовала. Она была по-своему красива. Правда, эта красота не сразу открывалась посторонним. Но, увидев ее несколько раз, можно было проникнуться очарованием ее черт, привлекательностью ее манер и тем, как она принимала жизнь. Я никогда точно не знала, кем же она была в имении Гиза, вероятно, привилегированной экономкой.
- Мисс Осмонд пришла передать наилучшие пожелания от леди Бодреан.
- Не хотите ли чаю, мисс Осмонд? - спросила меня Табита.
Я поблагодарила ее и отказалась со словами, что мне нужно без промедления отправляться назад, иначе меня станут разыскивать. Табита сочувственно улыбнулась, она понимала, что леди Бодреан не отличалась мягким характером.
Тибальт вызвался проводить меня. Всю дорогу он говорил о готовящейся экспедиции. Меня завораживали его слова.
- Мне кажется, вы были бы не против поехать с нами, - сказал он.
- Меня бы это очень обрадовало.
- А вы готовы встретиться с проклятием фараонов, мисс Осмонд? - спросил он с иронией в голосе.
- Да, конечно.
Он улыбнулся мне и серьезным тоном добавил:
- Как бы я хотел, чтобы вы поехали с нами.
Ошеломленная, я вернулась в Кеверал Корт. Я почти не слышала упреков леди Бодреан и двигалась, как во сне. Он хотел, чтобы я поехала с ним. Но только чудо могло мне помочь в этом.
Когда скончался сэр Ральф, снова заговорили о проклятии. Человек, возглавлявший экспедицию, и человек, помогавший ее финансировать, - оба они мертвы! Все это неспроста.
А потом… случилось чудо. Это было невероятно, непостижимо, но моя заветная мечта осуществилась. Это оказалось чарующе, как сказка. Только Золушка отправлялась не на бал, а с экспедицией в Египет.
Я могла только изумляться свершившемуся чуду и постоянно думала обо всем, что предшествовало этому.
…Все началось в день моего четырнадцатилетия, когда я нашла кусочек бронзы в могиле Джошуа Полгрея…
БРОНЗОВЫЙ ЩИТ
День моего четырнадцатилетия стал одним из самых знаменательных дней моей жизни, потому что в тот день я не только нашла кусочек бронзового щита, но и узнала правду о себе.
Но сначала о кусочке бронзы… Стоял жаркий июльский полдень. В нашем доме было тихо, все куда-то разбрелись: Доркас, Элисон, повариха, две служанки - и никого. Я подумала, что служанки на чердаке секретничают о своих ухажерах, повариха задремала на кухне, Доркас в саду, Элисон что-нибудь штопает или вышивает, а его преподобие Джеймс Осмонд сидит в кабинете и делает вид, что готовит воскресную проповедь, а фактически спит в кресле, время от времени просыпаясь от собственного храпа, дергая головой и бормоча: "Спаси, Господи", - притворяясь перед самим собой - ведь он один в кабинете - что неустанно трудится над проповедью.
Но я ошиблась по крайней мере в отношении Доркас и Элисон, они оказались в спальне, обсуждая, как лучше рассказать ребенку - мне - правду: теперь, когда девочке исполнилось четырнадцать лет, пора ей все узнать.
Я бродила по кладбищу и наблюдала, как могильщик Пеггер копал могилу. Меня привлекало церковное кладбище. Иногда я просыпалась ночью, и выбираясь из постели, усаживалась на подоконник и смотрела вниз, на могилы. В тумане казалось, что там бродят призраки, а могильные плиты - словно фигуры, воскресшие из мертвых. В яркую лунную ночь было отчетливо видно, что это всего лишь памятники, но от этого зрелище не становилось менее жутким. Иногда темнота казалась кромешной, если шел дождь, в ветвях дубов шелестел ветер, и я представляла, что мертвые вышли из своих могил и разгуливают по церковному двору как раз под моим окном.
Эти странные фантазии начали одолевать меня несколько лет тому назад. Видимо, после того, как Доркас отвела меня на могилу Лавинии возложить цветы. Потом мы делали это каждое воскресенье. А теперь посадили в цветник куст розмарина.
- Это на память, - сказала Доркас. - Он будет зеленеть круглый год.
В тот жаркий июльский день Пеггер перестал копать, вытер лоб красным носовым платком и сердито посмотрел на меня - так он смотрел на всех.
- Вот стою я здесь, копаю землю и думаю, кто будет покоиться в этой глубокой темной могиле. Как будто я не знал всю свою жизнь, что это удел каждого из нас.
Пеггер говорил загробным голосом, наверное, из-за того, что он готовит людям их последнее пристанище. Всю жизнь он работает могильщиком, а до него могильщиком был его отец. Пеггер даже внешне похож на одного пророка из Ветхого Завета: у него копна белых волос и седая борода, он испытывает законное негодование ко всем грешникам, но, кажется, в эту категорию не входит только он сам и несколько избранных. Даже его речь изобилует библейскими словами.
- Здесь завершит свой путь Джошуа Полгрей. Он прожил отпущенный ему срок и теперь предстанет перед Создателем, - Пеггер сердито покачал головой, словно он невысоко оценивал шансы Джошуа на хорошее место в ином мире.
- Господь, может быть, не такой сердитый как вы, мистер Пеггер, - сказала я.
- Вы близки к богохульству, мисс Джудит, - проворчал он. - Вам надо следить за своими словами.
- А зачем, мистер Пеггер, какая от этого польза? Ангел-хранитель знает, о чем я думаю, говорю я об этом или нет - ведь даже мысли иногда бывают такие же грешные, как и слова, но что с этим поделаешь?
Пеггер поднял глаза к небу, словно считал, что я вызвала на себя гнев Господа.
- Ну, ладно, - примирительно произнесла я. - Вы ведь еще не обедали, а уже скоро два часа.
На соседней могиле лежал такой же красный платок, каким мистер Пеггер вытирал лицо, но в тот платок, я знала, была завернута бутылка с холодным чаем и булочками, которые миссис Пеггер испекла накануне вечером.
Он вылез из могилы и уселся на соседний холмик, развязал платок и достал еду.
- Сколько могил вы выкопали за свою жизнь? - поинтересовалась я.
Он только покачал головой.
- Больше, чем я могу сосчитать, мисс Джудит.
- А после вас могилы будет копать Мэтью. Подумать только. - Мэтью не был старшим сыном в семье, которому надлежало унаследовать сомнительную привилегию рытья могил для тех, кто жил и умер в деревне Святого Эрна. Старший сын, Люк, убежал из дома и стал моряком, чего ему не могли простить.
- Будет воля Божья, и я выкопаю еще несколько, - ответил Пеггер.
- Должно быть, вы роете могилы разных размеров, - размышляла я. - Ведь для маленькой миссис Эдни не нужна такая большая могила, как для сэра Ральфа Бодреана, правда?
Я недаром заговорила о сэре Ральфе. Я знала, что грехи соседей - любимая тема мистера Пеггера, а так как сэр Ральф был гораздо богаче остальных жителей деревни, то значит, и грехов у него должно накопиться больше, чем у других.
Меня очень интересовал наш сквайр. Я всегда проявляла любопытство, когда он проезжал по дороге в коляске или верхом на лошади. Я делала реверанс, как меня научила Доркас, а он кивал головой, поднимал руку в быстром императорском приветствии, и мгновение его глаза под тяжелыми веками смотрели на меня. Некоторые говорили о нем также, как в древние века говорили о Юлии Цезаре: "Прячьте дочерей, когда он проезжает". Да, он был Цезарем в нашей деревне. Большая ее часть принадлежала ему, все близлежащие пастбища являлись его собственностью; те, кто работал на сэра Ральфа, считали его добрым хозяином, он и оставался добрым, пока мужчины не забывали склонять головы, проявляя должное уважение и помня, кто здесь хозяин, а девушки не отказывали ему в услугах. Да, он был добрым хозяином, что означало: у его людей есть работа и крыша над головой, а последствиям его забав с молодыми девицами оказывается особое внимание. В нашей деревне подрастало много таких "последствий" и они пользовались гораздо большими правами по сравнению со многими другими незаконнорожденными детьми.
Но для мистера Пеггера сквайр был само воплощение греха.
Оберегая мое юное воображение, он не мог подробно квалифицировать, за что сквайр предстанет пред адским огнем, поэтому довольствовался упоминанием лишь мелких грехов, каждый из которых тем не менее, по мнению мистера Пеггера, служил пропуском в ад.
В имении Кеверал Корт каждую неделю проводились балы; также регулярно гости отправлялись на охоту и в зависимости от времени года охотились на лисиц, оленей, выдр, стреляли фазанов, которые выращивались в имении специально для этих целей, или просто беззаботно веселились. Гости отличались богатством, элегантностью, вели себя очень шумно. Сюда приезжали из Плимута и даже из самого Лондона. Я всегда наблюдала за гостями, их присутствие, на мой взгляд, оживляло имение, но, по мнению мистера Пеггера, эти люди лишь оскверняли природу.
Я бывала в имении ежедневно, кроме субботы и воскресенья, и считала свои посещения Кеверал Корта большой удачей. Это было особое одолжение: дочь и племянник сквайра занимались с гувернанткой, кроме того их обучал наш кюре, Оливер Шримптон. Бедный пастор не мог позволить себе нанять для меня гувернантку, и сэр Ральф милостиво согласился - или не возражал на сделанное предложение - чтобы я училась у него в доме вместе с его дочерью и племянником и набиралась ума. Это означало, что каждый день, кроме субботы и воскресенья, я входила мимо старых колонн во двор, глубоко вдыхала запах конюшни, трогала для удачи подкову, шла в большой зал с галереей, поднималась по широкой лестнице, представляя себя гостьей из Лондона: на руках у меня сверкали бриллианты, а сзади тянулся длинный шлейф; проходила по галерее, где с портретов на меня смотрели умершие предки Бодреанов с выражениями недовольства, насмешки или безразличия на лицах, а я входила в классную комнату, где уже сидели Теодосия и Хадриан, а мисс Грэхем, гувернантка, разбирала книги.
Безусловно, жизнь стала более интересной с тех пор, как мне позволили обучаться вместе с Бодреанами.
Именно в тот июльский полдень я с любопытством узнала о последнем грехе сквайра.
- Сует свой нос туда, куда Бог не велит, - заявил мистер Пеггер.
- А куда же это?
- В долину Картера, вот куда. Он хочет проводить там раскопки. Тревожить землю. Все из-за этих людей, которые приезжают к нему со своими языческими идеями.
- Что они собираются выкопать? - спросила я.
- Червяков, наверное, - это, видимо, означало шутку, так как лицо мистера Пеггера исказила гримаса, служившая ему улыбкой.
- Так они все отправятся копать? - Я сразу же представила себе дам в шелках и бархате, джентльменов в белых галстуках и фраках - и все они бредут по долине с маленькими лопатами в руках.
Мистер Пеггер отряхнул крошки с пиджака и снова завернул бутылку в красный платок.
- Я говорю о том, что они пытаются раскопать прошлое. Надеются отыскать всякие кусочки предметов, оставленные древними людьми.
- Неужели здесь?
- Да, в деревне Святого Эрна. Ведь раньше язычники проживали здесь. А зачем богобоязненным джентльменам ковыряться в прошлом - не могу понять.