Дженни последовала за Максом в зал для танцев, чувствуя, что она перестала для него существовать. Он подвел ее к леди Берингер, которая взглянула на его мрачное лицо, и что-то лукавое появилось в ее глазах.
- Бедняжка! - воскликнула она. - Что произошло там, Макс? Вам пришлось вмешаться? Си Мохаммед вернулся в зал минуту назад темнее тучи, и Селестина, чтобы охладить его пыл, повела его танцевать. В чем дело?
Она взглянула на Дженни, смущенный вид и опущенные глаза которой сказали ей о многом.
- Скажем так - мне пришлось вмешаться, - ответил Макс. Леди Берингер с удивлением посмотрела на Дженни.
- Не расстраивайтесь, дорогая, - вечер еще только в самом разгаре, и мы подыщем вам другого молодого человека, более достойного вас.
В это время Дженни пригласил на танец граф. После танца с графом молодой французский офицер повел ее к буфету выпить что-нибудь освежающее. Он не переставал осыпать ее комплиментами, однако вел себя очень корректно, и Дженни чувствовала себя с ним спокойно, хотя и не испытывала никакой радости. Да и о какой радости могла идти речь, если она видела, как Дейнтри танцевал с Селестиной танец за танцем. Лицо графини светилось счастьем, которого она не скрывала. Дженни было стыдно за нее и было жалко графа. Она себя чувствовала очень несчастной. Что-то оборвалось внутри нее, и это что-то приносило ей почти физическую боль. Весь вечер, на котором она, по словам графини, должна была веселиться, превратился для нее в сплошной кошмар, и она не могла дождаться, когда он кончится.
Когда Дженни кончила танцевать с французским офицером, кто-то взял ее за локоть и, обернувшись, она, к своему удивлению, увидела Макса.
- Не хотите ли потанцевать со мной или, может быть, мы выйдем отсюда подышать свежим воздухом? - спросил он холодным тоном.
От неожиданности она не знала что сказать, и тогда он взял ее под руку и вывел на балкон. Огромные пальмы шелестели в порывах ночного ветерка, и их шелест напоминал тихую музыку.
- Мне кажется, что сегодня не так холодно. Во всяком случае, мы не пробудем здесь долго. Я просто хочу вам сказать одну вещь. Если вы предпочитаете играть с огнем, то вы в нем и сгорите, вы это понимаете?
- Что вы имеете в виду, - тихо прошептала Дженни.
- Только то, Дженни, что если вы не хотите попасть в неприятную историю, вы должны прекратить принимать приглашения от таких молодых людей, как Си Мохаммед Менеби. Я полагал, что время, проведенное с ним за ленчем, чему-то вас научит, но сегодня, как я заметил, вы "ослабили узду" и разрешили ему зайти далеко.
Дженни чувствовала, что бледнеет. Чувство изумления сменилось у нее чувством негодования, и, когда она отвечала ему, ее голос дрожал от возмущения.
- Так как у меня еще не было возможности пойти с ним на ленч, я не понимаю, о чем вы говорите, и сегодня я вовсе не поощряла его. И в конце концов, что плохого вы находите в Си Мохаммеде?
- Начнем с того, что он марокканец. Да, глядя на него, вы этого не замечаете, его внешность европейского типа. Но он чистых кровей марокканец и из очень древнего рода, чем он очень гордится. А вы англичанка, и его красота и нежное обращение могут увлечь вас, и вы даже не заметите, как влюбитесь в него. Ну что ж, это вполне допустимо, если вас прельщает перспектива делить мужа с несколькими другими женами и быть запертой навсегда в его доме - современной разновидности гарема.
При ярком сиянии луны Макс видел, как сильно побледнела девушка. Затем она с трудом проговорила:
- Я считаю, что вы отвратительны.
- Благодарю, - ответил Дейнтри с низким поклоном.
Дженни испепеляющим взглядом посмотрела на него и повернулась, чтобы уйти, но Дейнтри схватил ее за руку. Он больно сжал ее пальцы. И это уже второй случай за один вечер!
- Что вы подразумевали, - спросил Макс охрипшим голосом, - сказав, что не имели возможности пойти на ленч с Менеби? Вы собирались это сделать на следующий день после нашей поездки по Марракешу?
Дженни попыталась высвободить руку.
- Да, это так, потому что так хотела графиня. Но тем не менее этого не случилось. Заболел Луис, и я не могла оставить его. Сегодня я первый раз вышла из дома с тех пор, как мы виделись в последний раз.
- И это правда? - спросил Макс, глядя на нее с подозрением.
- Я сказала вам то, что было на самом деле, и вам решать, правда это или нет. Отпустите мою руку, мне больно, и кроме того, я замерзла и хочу вернуться.
- Простите, Дженни, - быстро сказал Макс, отпуская ее руку.
Дженни заметила, что он уже дважды назвал ее по имени.
- Мне следовало знать, что дочь священника не может быть такой легкомысленной, - произнес он с нежностью в голосе. - Но Селестина дала мне ясно понять, что вы приняли приглашение Менеби, и ничего не сказала о болезни Луиса.
- Тогда вам следует больше верить Селестине, ведь вы с ней старые приятели, а я просто гувернантка, работающая по найму.
Глава 10
На следующей неделе графиня разрешила Дженни использовать ее свободное от обязанностей гувернантки время по ее собственному усмотрению. Но за всю неделю она не получила ни одного приглашения.
Утром дети под присмотром Дженни делали в саду зарядку, а после полудня они выезжали в автомобиле на свою обычную прогулку. Дженни была так занята, что если в дом кто и приходил, она с ними не встречалась.
Где-то посреди недели граф сообщил за ленчем, что ему необходимо улететь в Париж. Это сообщение расстроило Дженни, так как она уже привыкла к его приятным беседам во время еды и их непродолжительным разговорам в вечернее время, когда они случайно встречались в саду. Селестина же встретила эту новость совершенно спокойно. Она даже не спросила графа, когда он вернется и зачем он туда едет. Правда, возможно, она знала, что его поездка связана с бизнесом. Но такое холодное безразличие к мужу все же было неприятно английской девушке. Ее ужасало, что этот брак, который мог бы быть счастливым, был таким пустым и безрадостным. Она вспомнила выражение счастья на лице Селестины, когда та танцевала в объятиях Макса Дейнтри. И ей стало еще больше жаль графа.
Граф уехал перед самым обедом, и поэтому графиня обедала вне дома. Слуга принес Дженни обед в детскую, и она была рада провести его в компании детей. Дом был до странности тихим и пустынным.
Последующие два дня ей тоже приносили еду в детскую, и она совсем не видела Селестину. Все эти два дня Дженни была очень занята: ездила с детьми к французскому портному, чтобы заказать им одежду, водила Луиса к дантисту удалить ему зуб, который в последнее время его очень беспокоил.
В один из этих дней, возвращаясь домой, она увидела вдали Си Мохаммеда на его роскошном белом коне, но он, подняв облако пыли, скрылся из виду, к счастью, не заметив ее.
На третий день графиня пригласила на ленч Макса Дейнтри, и Дженни было приказано спуститься с детьми в столовую. Макс, как оказалось, умел обращаться с детьми, и они очень его любили, висели у него на шее и называли "дядя Макс". Селестина смотрела на них с загадочной улыбкой.
За ленчем все внимание Дженни было поглощено детьми, и она была рада этому. Помогая Симоне справляться с едой и следя за тем, чтобы Луис не набедокурил, она почти не замечала Макса и Селестину.
В течение всех этих дней перед ее глазами часто всплывала картина, когда Макс танцевал с Селестиной, и выражение счастья не лице графини. Стоило ей закрыть глаза, как Дженни снова ощущала крепкое пожатие руки Макса и его голос, когда он предупреждал ее об опасности знакомства с Си Мохаммедом.
Леди Берингер была права, когда говорила, что у него сильный характер. Он проявлял твердость во всем. Эта постоянная усмешка в его глазах делала его чрезвычайно привлекательным. Вне всякого сомнения Селестина с ее таким же твердым характером была влюблена в Дейнтри.
Если бы Селестина не нравилась Максу, он не встречался бы с ней так часто. Дженни постоянно вспоминала слова Селестины, сказанные в тот день, когда после прогулки по городу Макс привез ее домой и они встретили Селестину. Прощаясь с ним, графиня прошептала: "Ты не задержишься сегодня, Макс? Последний раз я прождала тебя целых пять минут".
Из этих слов можно было сделать только один вывод - они часто видятся наедине. Дженни отказалась от кофе, так как детям пора было спать, что они обычно делали после ленча. Сидя за шитьем, она представляла себе картину в столовой - ее соотечественник, который так хорошо знал ее родной Дорсет, сейчас сидит с графиней за чашкой кофе.
Или, возможно, они сейчас сидят в библиотеке, и он целует графиню, и никто не смеет помешать им.
Дженни продолжала шить и благодарила Бога, что ей не придется встретиться с ним снова, так как чай ей принесут в детскую. В это время раздался стук в дверь, и, прежде чем она успела сказать "войдите" или "кто там?", дверь открылась, и на пороге появился Макс, глядя на нее со своей обычной усмешкой.
- Я хотел бы попрощаться с детьми прежде, чем они лягут спать, а также с вами.
Дженни встала.
- Конечно же вы можете попрощаться с ними, но со мной прощаться вовсе не обязательно.
- В обычной ситуации можно было бы и не прощаться, но дело в том, что я завтра улетаю к графу в Париж и не знаю, когда вернусь. Поэтому мне хотелось бы дать вам некоторые наставления.
- Вот как! - воскликнула Дженни, чувствуя себя так, как будто земля уходит у нее из-под ног.
- Возможно, я не так выразился, не наставления, а скорее совет, - продолжал Макс. - Например, если вам захочется пообщаться с кем-то на родном языке, леди Берингер всегда будет рада принять вас. Она пробудет в Марракеше еще две недели. И кроме того, вы всегда можете рассчитывать на ее компаньонку Эстер Харингей, которой очень хочется познакомиться с вами поближе.
- Благодарю, - пробормотала Дженни, стоя перед ним, с шитьем в руках.
- Я прошу прощения, если я вас чем-нибудь обидел в тот вечер на балу, но вы еще очень молоды и неопытны и еще совсем недавно в Марракеше.
Дженни молчала. Она пыталась понять, почему известие о его отъезде так ее расстроило, казалось бы наоборот, она должна быть рада за графа - Селестина останется одна и не будет изменять ему.
В это время прибежали дети и бросились Максу на шею. Макс по очереди поднял их над головой, поцеловал и отпустил. Затем он протянул руку Дженни.
- Мне очень жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах, - заметил Дейнтри. - Но если бы у вас не было привычки судить о людях с первой встречи и заранее составлять о них плохое мнение, мы, возможно, стали бы друзьями. - Насмешливое выражение опять появилось в его глазах, однако в голосе чувствовалась нежность, и пожатие его руки было очень сердечным. - Не делайте ничего такого, что я бы не одобрил, моя маленькая Дженни. Или вы возражаете, что я вас так называю? Возможно, и в тот вечер вам не понравилось, что я несколько раз называл вас по имени?
- Вовсе нет, - поспешно ответила Дженни. Несмотря на его усмешку, сегодня он был мягким и добрым - наверное, в нем говорила его английская половина. Макс широко улыбнулся, обнажив красивые крепкие зубы. Эта улыбка сделала его необыкновенно привлекательным. Дженни чувствовала, как бьется ее сердце. Если бы они только могли стать друзьями! Она желала этого всем сердцем.
- Тогда все прекрасно, - ответил Макс. - Я покидаю вас, думая о вас, как о Дженни.
Макс посмотрел на шитье в ее руках, на детскую одежду, лежащую на столе, к которой она пришивала пуговицы, затем внимательно оглядел комнату, в которой она проводила столько времени, и добавил:
- Я наблюдал за вами во время ленча. Вы очень хорошо обращаетесь с детьми. Селестина должна быть просто счастлива, что ей достались именно вы. Я буду вспоминать эту комнату и вас в ней!
Он крепко пожал ее руку и быстро отпустил. Его серые глаза внимательно смотрели на Дженни, как будто он хотел получше ее запомнить - всю целиком - от золотистых волос до белых туфелек.
- До свидания, - сказал Макс и направился к двери. - Не забывайте, что вы всегда можете позвонить леди Берингер, особенно, если вам нужен будет ее совет.
Макс ушел. После отъезда графа дом казался Дженни пустым и холодным. Сейчас, казалось, перед ней померк белый свет.
Глава 11
В эту ночь Дженни плохо спала. В последнее время ей вообще с трудом удавалось заснуть. Лунный свет за окном тревожил ее. До ее слуха доносились веселые голоса и музыка. В Старом городе справляли свадьбу. Лежа с открытыми глазами, она думала о варварском обычае, принятом в этих местах, - жених и невеста никогда не видят друг друга до свадьбы. Тонкие прерывистые звуки свирелей еще долго были слышны в воздухе. Дженни чувствовала в них что-то зловещее. Она смотрела на усыпанное звездами небо за окном, на белый круг лунного света и думала об Африке, которая была полна контрастов и многие из них просто пугали Дженни.
Цивилизация лишь слегка коснулась жизни здесь, в основном, все было очень примитивным и даже хуже того. Она наблюдала эту примитивную жизнь, когда бывала в городе. Она вспомнила свое путешествие по Старому городу вместе с Максом Дейнтри. Вспомнила, как она была шокирована и напугана многими уличными сценами - этот укротитель змей, лекарь, нищие и непрерывные звуки тамтамов, которые действовали одуряюще на непривычного к их звукам человека.
Затем ее мысли вернулись к Максу, и она опять стала о нем думать. Если она вернется в Англию, она не спасет себя от этой пробуждающейся любви, которая, однажды возникнув, со временем становится все сильнее. Но если ей не придется с ним встречаться, что вполне возможно, когда она будет в Англии, ее любовь постепенно затихнет, как и память о нем. И, кроме того, оставаясь здесь, она не сможет сражаться с Селестиной за любовь человека, который, возможно, презирает их обеих.
За время этой бесконечной и бессонной ночи Дженни пришла к заключению, что ей необходимо уехать домой, но утром после непродолжительного сна она в этом была не совсем уверена. Ей необходимо зарабатывать себе на жизнь, и она имеет хорошую работу, которая, по крайней мере, приносит ей хорошие деньги, и, кроме того, она уже полюбила детей. И опять же, она живет в прекрасных условиях. Если же она вернется в Англию, может пройти много времени, прежде чем она найдет работу, которая будет ей по душе.
После завтрака, когда дети были уже умыты и одеты, в детскую вошла Селестина и объявила, что она их всех увозит на несколько дней, и предложила Дженни помочь Нериде упаковать вещи.
- В Марракеше становится жарко, - сказала графиня, оглядывая детей, которые всегда были рады встрече с ней, несмотря на то, что она, как правило, держала их на расстоянии, боясь, что они испачкают ее платье. - Я думаю, что поездка в горы пойдет нам на пользу. - С улыбкой посмотрев на Дженни, графиня добавила:
- Вы еще не видели Марокко, и я думаю, поездка вам понравится.
Дженни не осмелилась спросить графиню, куда именно они поедут, а графиня не сочла нужным или просто забыла сообщить ей об этом. Открыв шкафы, она тщательно подбирала одежду детям.
Дженни помогла Нериде упаковать вещи. Затем они переодели детей в более подходящую для дороги одежду. Дженни также надела дорожный костюм. К ее удивлению Селестина в последний момент решила оставить Нериду дома. Она еще больше удивилась, когда услышала, как Селестина приказала слуге, что если леди Берингер спросит о них, сообщить, что они получили приглашение погостить у друзей и что скоро вернутся. Графиня не сообщила, к каким друзьям они едут и как леди Берингер или граф могут связаться с ними.
Дженни постаралась подавить в себе возникшее в ней неприятное чувство - возможно, Селестина списалась с мужем и сообщила ему, куда они едут, возможно, вся поездка была организована заранее, и он знал о ней.
Проехав по узким улочкам Марракеша, их машина миновала городские стены и направилась в сторону Великих Атласских гор.
Дженни оглянулась на город, окруженный красными стенами, которые пламенели, как кровь, в ярком солнечном свете. День обещал быть очень жарким. Впереди сверкали вершины гор.
Машина на хорошей скорости продвигалась вперед, и вскоре они достигли подножия гор и стали подниматься вверх.
Выжженная земля осталась позади, и на смену ей пришли поля пшеницы, рощи апельсиновых, лимонных деревьев и кипарисов.
У Дженни перехватило дыхание при виде всей этой красоты. А впереди на их пути виднелись высокие вершины гор, очень похожих на Альпы. На фоне ярко-голубого неба их темно-коричневый цвет в сочетании с более бледным цветом скал создавал мистическую картину.
Дорога кружила между скалами, спиралью поднимаясь вверх. Дети, которые, по-видимому, привыкли к таким путешествиям, смеялись, хватаясь за ремни, чтобы удержаться при особенно крутом повороте дороги, когда казалось, что колеса их машины почти нависают над пропастью. Сердце же Дженни обрывалось от страха и восхищения.
Селестина, которая сидела рядом с шофером, временами с загадочной улыбкой оглядывалась на Дженни.
- Вы такого еще не испытывали, Дженни? - спросила она, впервые назвав ее по имени. - Не похоже на Англию, не так ли?
Всякий раз, когда Селестина упоминала Англию, в ее голосе звучало презрение. Дженни никак не могла понять, что являлось причиной такого презрения. Возможно, ей не понравилась сама Англия, а возможно, причина заключалась в другом. Может быть, будучи в Англии, она познакомилась с родственниками мужа и не взлюбила их. Однако Дженни не замечала, чтобы Селестина не любила свою свекровь.
Час за часом они продвигались все выше и выше. Дети ели апельсины и сосали конфеты. Бесстрастный шофер вел машину, не произнося ни слова. Селестина полностью игнорировала его.
Наконец, когда они вскарабкались на одну из вершин - на крышу мира, как подумала Дженни, дорога начала спускаться вниз, и они оказались на открытом, залитым солнцем, плато, загороженным горами.
Посредине этого плато Дженни увидела белый с зубчатыми башенками дворец, окруженный высоким забором с большими воротами.
Дженни подумала, что этот дворец, со всех сторон окруженный горами, напоминает изолированную от мира крепость. Машина въехала в ворота, и они оказались во внутреннем дворе, также окруженном высокими стенами. Через другие ворота они въехали в другой двор, внутри которого стоял дом, и Дженни увидела, что у его стен стоят необыкновенно высокие слуги-негры, одетые в белое. Их неподвижные фигуры напоминали статуи.
Графиня, дети и Дженни вышли из машины и последовали за слугой по бесконечным коридорам, которые вывели их в такой прекрасный внутренний дворик, что Дженни не смогла сдержать крик восхищения.
Время близилось к закату. Солнечные лучи стали мягче, и их розовый свет играл на плодах апельсиновых деревьев, напоминающих золотые шары. Звенящие струны фонтана сплетались с воркованием голубей, сидящих по краям бассейна. Мраморные колонны поддерживали балконы, окружающие дом, и все это вместе напоминало загадочную страну из какой-то чудесной сказки. Ослепительно-белые цветы жасмина наполняли воздух восхитительным ароматом, к которому добавлялся чудесный запах апельсиновых плодов.