- А! Так, значит, это вы арендовали лесной домик?
- Вот-вот. - Макс энергично закивал, радуясь, что она вовсе не так сильно пострадала, как он опасался. - А находитесь вы как раз неподалеку от него.
- От Вудхауза?
- Ну да. А что вас так удивляет? Разве вы не помните, как ехали по дороге, а затем свалились с велосипеда?
Девушка покачала головой.
- Честно говоря, совсем не помню. Вернее, я помню, как ехала, но зачем, куда, а главное - как оказалась на земле, абсолютно не помню.
- Ничего, это бывает, - успокаивающе сказал Макс. - Главное, что вы не сильно пострадали. По крайней мере, я на это надеюсь, - добавил он и выжидающе посмотрел на нее.
Но она не ответила. Поэтому Макс, чуть помедлив, предложил:
- Давайте попробуем определить, насколько сильно вы травмированы. И для начала скажите: кружится ли у вас голова?
- Да, - ответила она, прислушавшись к своим ощущениям. - Кружится. Но вроде бы не очень сильно. Такое чувство, что я немного выпила. Этак полтора или два литра пива...
- О! - Макс не удержался от смешка. - Значит, полтора-два литра пива для вас немного? Для такой хрупкой молодой леди?
Девушка бросила на него обиженный, недовольный взгляд, под которым Макс смутился и почувствовал себя ужасно глупо. Нашел время шутить, идиот! - мысленно обругал он себя.
- Ладно, - примирительно пробормотал Макс, - с головой разобрались. А теперь скажите, где у вас болит. Попробуйте пошевелить руками и ногами. Так, хорошо... Похоже, переломов и вывихов у вас нет. В таком случае, не попытаться ли вам встать на ноги, разумеется, с моей помощью? Ну-ка, обопритесь на мою руку...
Опершись на его руку, девушка осторожно встала на ноги. Но тут же зашаталась и едва не упала. Макс торопливо обхватил ее за плечи.
- Что? Кружится голова? - встревоженно спросил он.
- Да, - жалобно простонала она. - И, кажется, теперь очень сильно...
- Похоже на сотрясение, - хмуро констатировал Макс.
- Нет! - испуганно вскрикнула девушка. - О господи, только не это!
- Тихо, тихо, дорогая моя! - зашептал Макс, успокаивающе гладя ее по голове. - Я думаю, все не так страшно, как вам кажется. Судя по тому, что вы не потеряли память и говорите довольно связно, серьезных повреждений у вас нет. Но, конечно, вам необходимо поскорее улечься в постель. Вы далеко живете?
- В Риверсайде.
- А где именно?
- Где... В этом, как его...
Не договорив, она закрыла глаза и бессильно обмякла на руках Макса.
Очередной обморок, заключил он. Ну что ж, похоже, мне ничего не остается делать, как доставить ее к себе домой.
Первым побуждением Макса было отнести девушку в коттедж на руках. Но, взяв ее на руки, он понял, что на такой подвиг у него просто не хватит сил. Оставалось лишь изловчиться и как-то посадить ее на лошадь. Задача оказалась не из легких, но после некоторых усилий Макс с ней справился. Следя за тем, чтобы девушка не упала, он запрыгнул в седло и шагом пустил лошадь по направлению к Вудхаузу.
Да, похоже, на сегодня мой отдых накрылся, с иронией подумал Макс. Но эта мысль вопреки его ожиданиям почему-то не испортила ему настроение. Напротив, он чувствовал какой-то странный прилив веселости. И, хотя эта веселость была абсолютно неуместной в такой сложной ситуации, Макс ничего не мог с собой поделать.
3
Последние три года своей жизни Макс Диллон только и делал, что отдыхал. И доотдыхался до того, что почувствовал себя смертельно усталым, выжатым как лимон. От бесконечных походов по барам и ресторанам. От богемных тусовок и пьянок с раннего вечера до позднего утра. И особенно от женщин, которые, словно назойливые осы, кружили роем вокруг него, как только он стал известным.
Никогда Макс Диллон не сомневался в своем призвании. В шестнадцать лет он уже твердо знал, что будет драматургом, и никем другим. И это притом, что он вырос вовсе не в богемной семье, а в самой обычной. Но именно поэтому его путь оказался сложным. Пробиться в мир литературы и театра без связей было невероятно трудно. Макс понял это уже на первом году учебы в колледже. Но бесчисленные преграды не сломили его, а лишь закалили. С первых шагов своей самостоятельной жизни Макс был готов к любым неприятностям, к любым срывам, разочарованиям, козням завистников и бездарных коллег по цеху. Он оказался не готов лишь к одному: к испытанию славой. Как это часто случается, она пришла к нему внезапно, в двадцать шесть лет. Слава, известность и признание были им заслужены, и Макс прекрасно осознавал это. И тем не менее он не выдержал этого испытания.
Сначала все шло, как и раньше. Макс продолжал напряженно работать, стараясь не выбиваться из установленного самому себе графика. Но постепенно вести размеренный образ жизни оказалось все сложнее и сложнее. А когда Макс перебрался из Лондона в Нью-Йорк, прельстившись гонорарами бродвейских театров, это стало и вовсе невозможно. Желание покрасоваться, блеснуть умом в богемных компаниях пересилило желание заниматься любимым делом. Макс сам не заметил, как начал давать себе одно послабление за другим. А под конец и вовсе забил на творчество.
Да и женщины, с которыми Макс общался в тот период, усиленно подталкивали его к беспорядочному образу жизни. В большинстве своем богатые, скучающие дамочки, они, зная, что им не удержать талантливого драматурга Диллона с помощью ума и душевных достоинств, пытались удержать его другим мощным стимулом: деньгами. И как-то так случилось, что Макс поддался искушению пожить на широкую ногу за чужой счет. Не последнюю роль в этом сыграли годы, проведенные в нужде и поисках прилично оплачиваемой работы.
Но вот беда: как только у Макса отпала необходимость зарабатывать на жизнь, его творчество резко пошло на спад. Нет, он вовсе не охладел к своему призванию. Просто ему стало некогда трудиться. Появилось множество других дел, которые показались более важными, чем работа. И вдруг в один прекрасный день Макс Диллон осознал, что погибает. Как творческая личность, как писатель. Да и как личность вообще. И он понял, что надо бежать из Нью-Йорка без оглядки, плюнув на выгодные контракты, на богатых поклонниц и на общество людей, которые тянули его вниз, к полному моральному падению.
Для начала Макс вернулся в Лондон. Наладил контакты с серьезными, умными режиссерами, с которыми когда-то начинал работать. И только тут с ужасом и стыдом осознал чудовищный факт: оказывается, за последние три года он не написал ни одной новой пьесы. В лондонских театрах шли исключительно его старые постановки. Причем многие были уже настолько затасканы, что на них не ходила столичная публика. Лишь провинциалы, приехавшие в Лондон отдохнуть, да студенты театральных колледжей.
Попытка Макса уединиться в своей лондонской квартире и засесть за работу потерпела крах. Избавиться от визитов бывших подружек и собутыльников оказалось невозможно. Если Макс отключал домашний и сотовый телефоны, бесцеремонные знакомые ехали к нему домой. Причем выпроводить их удавалось лишь со скандалом, а иных не удавалось выгнать даже столь радикальным методом. Однажды измученный драматург пожаловался на жизнь приятелю, пожилому режиссеру. И тот подал ему идею: скрыться на время где-нибудь в деревенской глуши. Там, где о драматурге Максе Диллоне и слыхом не слыхали. Тот же режиссер помог Максу снять уединенный коттедж в графстве Дерби, принадлежавший его родственнику.
Так Макс Диллон оказался в Вудхаузе. И сразу понял, что решение приехать сюда было правильным. В Риверсайде его знаменитая личность никого не заинтересовала. А если и заинтересовала, то местные жители были слишком хорошо воспитаны, чтобы навязывать свое общество незнакомому человеку. Стало быть, можно отдохнуть и приступать к серьезной работе.
Правда, к настоящему времени за работу Макс еще не взялся. Но, по крайней мере, он уже начал обретать вожделенный душевный покой. Да и две недели, проведенные без спиртного и сигарет, в сочетании с верховой ездой и пешими прогулками по лесу благотворно сказались на его здоровье. Макс вынужден был признать, что так хорошо он не смог бы отдохнуть ни на одном курорте. Потому что на курортах, даже самых "оздоровительных", здорового отдыха у драматурга Диллона ни черта не получалось. Там продолжалось все то же самое, что и в Нью-Йорке: пьянки, рестораны и ночные бдения, после которых нужно весь следующий день приходить в себя. Чтобы потом снова безумствовать. До полного изнеможения и затмения рассудка... Протяжный стон незнакомки вывел Макса из задумчивости. Решив, что девушка приходит в себя, он быстро взглянул на ее лицо. Но ее прекрасные золотисто-карие глаза были по-прежнему закрыты.
Черт возьми, обеспокоенно подумал Макс. Неужели у нее действительно сильное сотрясение? Увы, ответа на этот вопрос Макс не знал. Как и у большинства гуманитариев, его познания в медицине оставляли желать лучшего. И сейчас Макс чувствовал себя сбитым с толку непонятным состоянием своей спутницы. Оставалось уповать лишь на то, что местный доктор окажется на рабочем месте и примчится в Вудхауз сразу после его звонка.
Тяжело вздохнув, Макс снова посмотрел на бесчувственную девушку. Ее каштановая головка доверчиво покоилась на его плече. На губах играла умильная, полудетская улыбка, от которой у Макса невольно защемило сердце. Какие у нее соблазнительные, чувственные губы, подумал он. А затем, повинуясь неосознанному порыву, наклонился к лицу девушки и осторожно поцеловал ее.
В ответ незнакомка пошевелилась и что-то пробормотала во сне. Торопливо отпрянув, Макс выпрямился в седле. И почувствовал, как его лицо заливает краска стыда. Проклятье, и как он мог так забыться?! Эта бедная девушка находится без сознания и нуждается в его помощи. А он ведет себя, как похотливый самец, не способный контролировать свои эмоции. Позор, да и только.
Спешившись возле коттеджа, Макс осторожно снял девушку с седла и отнес в дом. Там он уложил ее на диван в гостиной, а затем пошел отвести лошадь в конюшню. Когда Макс вернулся, незнакомка находилась в том же положении, в каком он оставил ее.
Ну и что же мне с ней делать? - подумал Макс. И в досаде хлопнул себя ладонью по лбу. Что делать! Да понятно что: позвонить в местную больницу и объяснить ситуацию!
Позвонив в справочную службу, Макс выяснил телефон поликлиники Риверсайда. Следующие десять минут он сосредоточенно нажимал на кнопки телефона, пытаясь дозвониться в больницу. Но в ответ слышались все те же длинные гудки.
- Проклятье! - раздраженно выругался Макс. - Да что они там, вымерли все, что ли?!
Бросив трубку на рычаг, Макс нервно прошелся по гостиной, отчаянно борясь с желанием закурить. А еще лучше - промочить пересохшее горло бокалом виски. Он уже собрался так и сделать, когда девушка внезапно открыла глаза. Вполне осознанный взгляд дивных ореховых глаз заинтересованно скользнул по лицу Макса. Затем незнакомка застенчиво улыбнулась и спросила:
- Что со мной случилось? Я была без сознания?
- Да. - Макс торопливо бросился к дивану и присел рядом с девушкой, с беспокойством всматриваясь в ее лицо. - Вы находились без сознания, и притом довольно долго. А сейчас? Как вы себя чувствуете? Голова не кружится?
- Кажется, нет, - не слишком уверенно ответила девушка. И, с любопытством осмотревшись вокруг, спросила: - Где мы находимся? Я что-то не узнаю этот дом.
- Мы находимся в Вудхаузе, - пояснил Макс. - Это название вам знакомо?
- Ах да! - Она закивала. - Да, теперь я все вспомнила. Ведь это вы подобрали меня там, на дороге?
- Да, я.
- Простите, я забыла, как вас зовут.
- Макс Диллон. А вас?
- А я - Джулия Стенли. - Она приветливо улыбнулась и протянула ему руку, которую Макс осторожно пожал.
- Ну что ж, мисс Стенли, - сказал он, приосаниваясь и выпрямляя спину, - приятно познакомиться.
- Мне тоже, мистер Диллон. - Джулия ослепительно улыбнулась, но вдруг беспокойно нахмурилась и попросила: - Вы не могли бы принести мне воды?
- Да-да, разумеется. Макс торопливо вскочил на ноги и бросился на кухню. Когда он вернулся, Джулия уже не лежала, а сидела на диване. Причем она успела снять свои спортивные тапочки, и теперь Макс получил возможность созерцать ее обнаженные ступни с аккуратными ноготками, покрытыми красно-коричневым лаком. Это зрелище неожиданно взволновало его. Лет восемь назад Макс подрабатывал фотографом в модельном агентстве и прекрасно знал, как трудно найти девушку с красивыми ступнями для рекламы босоножек или средств по уходу за ногами. И вот одно из таких редких созданий находилось сейчас перед ним.
Не забивай себе голову всякой ерундой! - строго одернул себя Макс. Заставив себя оторваться от созерцания пленительных женских ножек, он протянул Джулии стакан с водой.
- Прошу вас, Джулия! - мягко сказал Макс. Благодарно улыбнувшись, она приняла из его рук стакан и жадно напилась. Потом глубоко вздохнула и откинулась на спинку дивана.
- Уф, как хорошо! - блаженно выдохнула она. - Знаете, у меня было такое чувство, будто я целую неделю мучилась от жажды.
- А сейчас вам лучше?
- Да, намного. И даже голова не кружится. Ну если только чуть-чуть.
Макс бросил на нее беспокойный взгляд.
- Может быть, вам лучше прилечь? Если у вас сотрясение, вы можете снова потерять сознание.
- По-моему, никакого сотрясения у меня нет, - сказала Джулия, прислушавшись к своим ощущениям. - Я слышала, что, когда у человека сотрясение мозга, он несколько дней не в состоянии оторвать голову от подушки. А я чувствую себя достаточно сносно, и меня даже нисколько не тошнит.
- И все-таки я бы не торопился строить благоприятные прогнозы, пока вас не осмотрит врач, - с опаской заметил Макс. - Но, к несчастью, я не дозвонился до больницы. Хотя звонил минут десять, не меньше.
- Дело в том, что у нас в Риверсайде работают только один врач и одна медсестра, - пояснила Джулия. - Вероятно, они сейчас на вызове.
- Да-а, - протянул Макс, озадаченно почесывая затылок. - Ну и что же нам с вами в таком случае делать? Может быть, для начала следует позвонить вам домой?
Джулия отрицательно покачала головой.
- Увы, Макс! Моих родителей нет сейчас в Риверсайде. Они гостят у родственников в Бирмингеме. А моя единственная подруга Миранда уехала в Дерби к сестре. У нее сегодня выходной.
- Понятно, - пробормотал Макс. И, бросив на нее любопытствующий взгляд, спросил: - А почему вы сказали "единственная подруга"? Разве у вас здесь только одна подруга?
Джулия вздохнула.
- К сожалению, только одна.
- Странно! - Макс посмотрел на нее с неприкрытым удивлением. - А что, разве в Риверсайде больше нет девушек вашего возраста?
- Да нет, почему же? Есть, только все они... ужасно скучные. - Джулия забавно наморщила нос. - И все как одна заядлые сплетницы. Одним словом, мне с ними совсем не интересно.
- Что ж, я вас прекрасно понимаю, - задумчиво проговорил Макс. - Иногда одиночество гораздо предпочтительнее, чем общество людей, абсолютно чуждых тебе по духу. По крайней мере, для меня всегда было так.
Джулия воззрилась на него изумленно. Если бы такие слова сказал кто-то другой, она бы, наверное, не удивилась. Но услышать подобное заявление от драматурга Макса Диллона, который всегда находится в гуще людей и событий... Это как-то не укладывалось у нее в голове. Уж кто-кто, а он-то наверняка не привык сидеть в одиночестве!
- Вы хотите сказать, что любите уединение? - недоверчиво спросила она.
Макс прищурился.
- А почему вас это удивляет? Разве я произвожу впечатление общительного человека?
- Ну вообще-то да. - Джулия на мгновение задумалась и пояснила: - Видите ли, Макс, у вас очень открытый взгляд. Открытый, доброжелательный и... приветливый. Не просто вежливый, а приветливый. Вы улавливаете разницу?
- Да, разумеется. - Он улыбнулся. - А еще что?
- Да хотя бы то, что вы привезли меня к себе домой вместо того, чтобы сразу доставить в больницу.
- Но ведь это же объясняется очень логично. От того места, где произошел несчастный случай до Вудхауза гораздо ближе, чем до больницы.
- Так-то оно так, но я уверена, что большинство людей поступили бы по-другому. Кому нужны лишние хлопоты? А вот вы не побоялись взвалить на себя заботу о незнакомом человеке.
Макс посмотрел на нее с неподдельным интересом.
- А вы очень наблюдательны, Джулия. И, кажется, довольно чутки.
- Вы тоже.
К удивлению Джулии, Макс покачал головой.
- Не знаю, - сказал он с какой-то странной, неопределенной усмешкой. - Откровенно говоря, я совсем не привык о ком-то заботиться.
- А к чему вы привыкли? К тому, что кто-то заботится о вас? Что ж, это совсем не удивительно.
- Почему?
Джулия окинула его долгим, внимательным и оценивающим взглядом, под которым Макс, к своему непомерному изумлению, почувствовал себя неловко.
- Потому что вы красивый и, надо полагать, довольно интересный мужчина, - пояснила она без тени кокетства или смущения, будто констатировала очевидный для всех факт. - На таких, как вы, женщины просто не могут не обращать внимания. Хотя, конечно... - Джулия замолчала, многозначительно поджав губы.
- Что "конечно"? - спросил заинтригованный Макс. - Ну договаривайте, раз уж начали!
- Конечно, этого должно быть мало... для нормального мужчины.
- Простите, я не совсем понял. Мало чего?
В глазах Джулии появился веселый вызов.
- Я думаю, что для нормального мужчины недостаточно чувствовать себя окруженным женским вниманием и заботой. Он должен испытывать потребность и самому о ком-то заботиться. И не просто испытывать потребность, а еще и иметь возможность ее реализовать. Иначе он будет постепенно и неуклонно деградировать. Как личность и, извините за грубую фразу, как самец.
Макс усмехнулся, озадаченно покачивая головой. А затем, не в силах усидеть на месте, поднялся с дивана и прошелся по комнате. Джулия даже не подозревала, что попала в самую болевую точку Макса Диллона. Деградация личности и мужского начала... Это как раз то, на грани чего он совсем недавно находился. И, пожалуй, такая беда рано или поздно случилась бы с ним, если бы он не догадался вовремя сбежать из Нью-Йорка. Но, разумеется, объяснять все эти сложные вещи Джулии Макс не собирался. Для таких разговоров они были еще слишком мало знакомы. К тому же Макс вдруг поймал себя на мысли, что ему совсем не хочется упасть в глазах Джулии с того пьедестала, на который она возвела его. Поэтому он, вместо того чтобы развивать опасную тему, обернулся к Джулии с любезной, деланно беспечной улыбкой и сказал:
- Ну что ж, Джулия, я нахожу ваше суждение абсолютно справедливым. И, чтобы доказать вам, что я совершенно нормальный мужчина с нормальными потребностями, я сейчас... накормлю вас вкусным завтраком. Как вы относитесь к яичнице с помидорами, сладким перцем и беконом?
- Положительно! - воскликнула она, рассмеявшись.