Себастьян отмахнулся от комплимента:
– Они же дети! Причем абсолютно зависимые от взрослых и не имеющие никого, кто мог бы защищать их интересы. Подарить им немного радости – это самое малое, что я могу для них сделать.
– Конечно, ваше высочество, – согласился Стефанос. – И последнее. Ужин с Кассандрой Кириакис должен состояться перед праздником? Я сообщу шеф-повару.
Себастьян откинулся в кресле:
– Кроме ужина я бы хотел поехать с ней в Кионию на пикник.
Стефанос на миг поднял брови, но голос его звучал бесстрастно, когда он произнес:
– Я займусь этим немедленно.
В четверг вечером Кэсси увидела в окно, как у тротуара затормозил длинный, черный, блестящий автомобиль. Схватив свою сумочку и легкую шаль, она поспешила на улицу.
Водитель с непроницаемым выражением лица открыл перед ней дверцу с пассажирской стороны. В салоне автомобиля она столкнулась лицом к лицу с Себастьяном – он сидел на мягком кожаном сиденье напротив нее.
– Вижу, ты не хочешь опоздать на наше свидание, моя дорогая, – заметил он с приветливой улыбкой. – Рад это узнать.
Кэсси бросила на него презрительный взгляд и демонстративно отвела колени, чтобы не коснуться Себастьяна.
– Ты сделал неверные выводы, – холодно сказала она. – Я всего лишь не хотела привлекать ненужное внимание ни к себе, ни к тебе. Что обо мне начнут судачить соседи, увидев, что за мной приехал лимузин?
– Понимаю, – продолжая улыбаться, сказал Себастьян. – Не хочешь что-нибудь выпить? Я бы предложил шампанское, но ведь ты не пьешь спиртное, верно? Могу предложить на выбор апельсиновый сок или минеральную воду.
– Не откажусь от сока. Спасибо.
Приняв стакан из рук Себастьяна, Кэсси откинулась на спинку сиденья и постаралась расслабиться. Делая маленький глоток, она взглянула на него украдкой поверх бокала.
Себастьян был одет в темные брюки, темный пиджак и белую рубашку и при этом выглядел просто сногсшибательно. От одного его вида у Кэсси перехватывало дыхание. Он был гладко выбрит. Темные слегка вьющиеся волосы были еще влажными после душа. От него исходил легкий запах лимонного лосьона после бритья, и Кэсси жадно вдыхала этот дурманящий запах. Как может быть столь небрежно одетый мужчина так волновать женское сердце? Широкие плечи, крепкий торс, плоский живот, длинные мускулистые ноги и исходящая от Себастьяна аура уверенности выдавали его высокий статус и свидетельствовали об отменном здоровье.
– Как прошел день? – спросил у нее Себастьян. Улыбка его была обезоруживающей и так напоминала ей улыбку Сэма, что у Кэсси свело живот. – Ты была в детском доме?
– Да.
– Как вел себя Николас?
– Николас? – непонимающе переспросила она.
Себастьян поставил свой бокал на подлокотник сиденья:
– Сын той женщины, с которой ты делишь квартиру. Ты ведь каждый день отводишь его в садик при детском доме?
Кэсси облизнула внезапно пересохшие губы:
– А… как ты о нем узнал?
– Я попросил Стефаноса без лишнего шума провести для меня маленькое расследование.
– Вот как, – как можно безразличнее произнесла она. – Что еще ты обо мне узнал?
Себастьян снова взял бокал с подставки и повертел его в руках:
– Соседка, с которой ты делишь квартиру, из бывших заключенных, в прошлом наркоманка. Вряд ли это тот человек, с которым ты бы стала жить, приняв решение изменить свою жизнь. Или я не прав?
Кэсси вздернула подбородок:
– Ты как-то забываешь про мое собственное прошлое – почему я оказалась в тюрьме. Ангелика честная и очень милая девушка – мне редко встречались такие люди. Она заслуживает, чтобы ей дали шанс.
– То есть она завязала?
– Да, – процедила Кэсси.
– Похвально с ее стороны, учитывая, что у нее есть ребенок, – кивнул Себастьян.
Кэсси слышала в ушах оглушающий стук собственного сердца. Значит, Себастьян решил, что Сэм – сын ее подруги? Ну что ж, это уже хорошо. С по мощью Ангелики ей, может быть, удастся в течение нескольких последующих недель, до того как она сможет покинуть остров, поддерживать у Себастьяна это убеждение.
– Вы познакомились в тюрьме?
– Да.
– И ее сын был там же вместе с ней?
– Э-э… – Кэсси мысленно скрестила пальцы на удачу, готовясь произнести очередную ложь. – Да.
Себастьян некоторое время изучающе смотрел на нее.
– Та картинка, что ты мне передала на днях от одного мальчика… – начал он. – Его родители были преступниками? Или их лишили родительских прав из-за жестокого обращения с ребенком?
Кэсси потянулась к стакану с соком:
– Не совсем так. Себастьян вскинул одну бровь:
– В смысле?
– Точно не из-за жестокого обращения, – уклончиво ответила Кэсси.
– Но если я не ошибаюсь, ты сказала, что он сирота?
Кэсси чувствовала себя как на допросе. И кажется, Себастьян поймал ее на лжи – она уже забыла, что говорила ему.
– Наверное, в тот момент я просто думала о чем-то другом или перепутала его с другим ребенком, – уже скорее от отчаяния продолжала лгать Кэсси.
– А как его зовут?
Кэсси сглотнула и провела языком по сухим губам.
– А… С-сэм.
– Надеюсь встретиться с ним завтра на празднике. Я пригласил фокусника, заказал для каждого ребенка подарки, а также попросил, чтобы не было недостатка в сладостях и мороженом.
– Ты серьезно отнесся к празднику, – выдавила из себя Кэсси. – Уверена, детям понравится праздник и они запомнят его на всю жизнь.
Себастьян слегка кивнул, принимая ее благодарность:
– Более того, я решил сделать этот праздник ежегодным и хотел бы побывать в детском доме, как только мне представится такая возможность.
– Директриса будет польщена, – сказала Кэсси, но думала совсем о другом.
Ужас сковал ей сердце. Праздник и так представлял для нее значительный риск, а если Себастьян еще отправится в детский дом, то вполне возможно, что кто-нибудь да и сообщит ему, кто является матерью Сэма. Кэсси уже выстроила целое здание лжи, но поддерживать каждый кирпичик на месте становилось все сложнее.
– Ты догадалась, куда мы едем? – неожиданно сменил он тему.
Кэсси незаметно выдохнула, отвернувшись к окну, и только тогда заметила, что они выехали за пределы города. Как было известно Кэсси, здесь, в местечке Киония, на прибрежной полосе предпочитала отдыхать королевская семья Каредес. Себастьян прежде никогда ее туда не приглашал, хотя и рассказывал об уединенности виллы, вписанной в окружавшую ее природу, со сказочным видом на морской пролив, разделявший острова Аристо и Калиста.
– Мы едем в Кионию? – спросила Кэсси у Себастьяна.
– Да. Я подумал, что нам не помешает побыть немного наедине. Я попросил Стефаноса, чтобы он организовал для нас пикник. Сегодня прекрасный вечер, так что мы сможем во время ужина полюбоваться закатом.
– Это было бы замечательно, – искренне ответила Кэсси. – Я не помню, когда последний раз была на пикнике. Сэм всегда меня просит… – Кэсси резко оборвала себя, сердце у нее забилось, как у пойманного зайца.
Себастьян тотчас же вскинул на нее глаза:
– Сэм? Ты говоришь про мальчика, который нарисовал для меня картинку?
Кэсси моргнула, чувствуя пустоту в голове.
– Э-э… Сынишка Ангелики, – прохрипела она.
Брови Себастьяна изумленно поползли наверх.
– Разве его имя не Николас? Стефанос сказал, что его зовут Николас. Или он ошибся?
– Н-нет. В-все так. – Кэсси лихорадочно измышляла следующую ложь. – Сына Ангелики зовут Николас, но сам мальчик предпочитает второе имя.
– Понятно, – кивнул Себастьян. – Моя сестра Элиза также предпочитает имя Лиззи. Я сказал ей, что столкнулся с тобой, – продолжал он. – Она училась в Париже, но приезжала домой на отцовские похороны и на свадьбу Китти. Сейчас она в Австралии, работает у друга Алекса. Он бизнесмен.
– Как она поживает? – ухватилась Кэсси за возможность еще раз увести разговор от Сэма.
Когда-то она дружила с сестрой Себастьяна. Теперь уже и не вспомнить, кто из них кого подстрекал на совершение проделок, одну безумнее другой.
– Ты знаешь Лиззи, – с горьковатой улыбкой сказал Себастьян. – Она не только не пропускает ни одной вечеринкой, но еще хочет быть королевой каждого вечера. Она не очень-то горела желанием ехать в Сидней, но мы все решили, что немного пожить в реальном мире пойдет ей только на пользу. Лично я надеюсь, что она станет хотя бы немного спокойнее.
Кэсси опустила глаза:
– Когда в следующий раз будешь с ней общаться, пожалуйста, передай ей от меня привет.
Позади них остались кованые ворота подъездной аллеи, ведущей к королевской вилле. Кэсси чувствовала на себе давящий взгляд Себастьяна и лишь усилием воли заставила себя поднять голову.
– Думаю, она сама с тобой свяжется, – сказал Себастьян. – Когда отец обнаружил открытки, которые Лиззи тебе посылала, он строго-настрого запретил ей общаться с тобой. Возможно, Элиза сейчас сама сожалеет, что уступила его требованию, и только чувство вины не позволяет ей с тобой связаться. Тем не менее это не мешало ей тебя любить.
У Кэсси сжалось сердце.
– Я тоже ее любила. Люблю, – поправилась она и вдруг добавила: – У нас с ней было гораздо больше общего, чем она думала.
Взгляд Себастьяна стал острым.
– Что ты имеешь в виду?
Кэсси отвела глаза в сторону:
– У детей, чьи родители занимают высокое положение в обществе, часто много общего. К ним всегда приковано внимание прессы, и все, что они говорят или делают, может обернуться против них же самих. Думаю, нам с Лиз порядком надоело такое положение вещей и мы постарались сделать все, чтобы наша жизнь походила на жизнь обычных подростков.
– Мне тоже часто приходилось себя сдерживать. Долг и лежащая на мне ответственность уже давили на меня, еще когда был жив отец. Я чувствовал, что беситься мне осталось недолго.
Себастьян уже упоминал про девушку, которая должна была стать его женой. Скорее всего, она будет обладать всеми качествами, которых она, Кэсси, лишена, – красивая, элегантная, утонченная, с незапятнанной репутацией, хорошо образованная и чувствующая себя как рыба в воде в самых разных ситуациях и с самыми разными людьми. Без сомнения, эта идеально подходящая для роли жены Себастьяна женщина родит ему наследника, а может, даже нескольких, которые будут похожи на отца и… на Сэма.
Пикник был организован в тени деревьев, откуда открывался вид на королевскую виллу. Стол оказался накрыт белоснежной скатертью, уставлен хрустальной и серебряной посудой. В центре стояла серебряная ваза с красной розой.
"Пикник для короля", – покачала головой Кэсси. Ничего общего с одноразовой посудой, которой она пользовалась на пикниках в своем прошлом.
Запах, шедший от блюд, не смог бы оставить равнодушным даже гурмана. Вино конечно же было самого высокого качества, но Кэсси упорно отвергала алкоголь. Хотя она пробовала всего понемногу, но разнообразие блюд сделало свое дело, и скоро Кэсси не могла проглотить ни кусочка. После тюремной еды этот пикник был словно из другой реальности. Кэсси и забыла, что может существовать другая жизнь…
Себастьян налил себе немного красного вина, наблюдая за сменой эмоций на лице Кэсси. Она была молчалива во время ужина. Он смотрел, как она кладет в рот кусочки еды, как сверкают ее белые зубы, как восторженно начинают блестеть ее глаза, когда она медленно пережевывала пищу, словно хотела растянуть это удовольствие. И с приборами она обращалась как человек, привычный к этому с детства. Он встречался с женщинами, которые за время обучения в престижных школах так и не научились есть изящно и красиво – так, как это делала Кэсси.
– Наверное, тяжело расти без матери?
Когда взгляд Кэсси метнулся к нему, а затем в сторону, Себастьян понял, что произнес это вслух. До этого он успел увидеть, как в глубине ее потрясающих изумрудных глаз что-то промелькнуло, но Себастьян не сумел разгадать их выражение.
– Как можно судить о том, чего у тебя никогда не было? – Ее довольно безразличный тон не обманул Себастьяна. – У меня было несколько нянь, которые оставались со мной, когда отец был на работе. Да и игрушками я не была обделена.
– Ты не ответила на мой вопрос, Кэсси, – напомнил он.
– Наверное, здорово иметь мать, особенно когда девочка подрастает, – сказала она, рассеянно теребя край скатерти. – Я стараюсь гнать от себя эти мысли, так как многие дети растут без матерей.
– Согласен, но ты никогда не говорила на эту тему. Может, в этом есть и моя вина, и я должен был тебя об этом спросить.
Кэсси по-прежнему не могла заставить себя поднять глаза на Себастьяна.
Все ее детство ушло на то, чтобы угодить отцу, но сделать это так и не удалось. Повзрослев, она стала делать все наоборот, превратившись в бунтарку. Все воспоминания, что у нее остались от этого подросткового периода, сводились к ругани и спорам, которые для нее почти всегда заканчивались одинаково, когда отец…
– Кэсси? – ворвался в ее тревожные мысли голос Себастьяна.
Кэсси заморгала, пытаясь вспомнить, о чем шел разговор. Перед ее мысленным взором стояла картина из прошлого. Ее спальня. Отец с багровым лицом, его рот перекошен от ярости, отчетливо слышен скрип его зубов, когда он заносит над ней сжатый кулак, чтобы ударить…
Кэсси проглотила стоявший в сухом горле ком. Она упорно избегала встречаться взглядом с Себастьяном. Где-то в животе возникло ощущение тошноты, а голова вдруг закружилась, словно от нехватки кислорода.
– Кэс? – нагнулся к ней Себастьян, взял ее холодную, как лед, руку и озабоченно нахмурился. – Что с тобой? Ты вся побелела. Что-то болит?
Кэсси заставила губы изогнуться в улыбке, но у нее было ощущение, что ее лицо ей не принадлежит.
– Ничего не болит, – произнесла она, надеясь, что ее голос звучит как обычно. – Я просто пыталась вспомнить, о чем мы говорили.
Себастьян с легкой тревогой продолжал вглядываться в ее лицо:
– О чем бы ты ни думала, должно быть, эти мысли были для тебя неприятны. Это связано с твоей жизнью в тюрьме?
Кэсси откинулась на спинку стула.
– Похоже, тебе не дает покоя моя жизнь в тюрьме, – заметила она. – Или, может быть, тебя преследует какая-то эротическая фантазия, связанная с экс-заключенной?
Если Кэсси хотела таким образом отвратить его от себя, то она добилась совершенно противоположного эффекта. Себастьяна чуть не затрясло от мощного прилива желания и вызова, который Кэсси, сама того не зная, ему бросила.
Она будет ему принадлежать! И не важно, что сами они сейчас принадлежат разным мирам. Кэсси нужна ему, так как только она сможет избавить его от сексуальной неудовлетворенности и напряжения, в котором он пребывал все эти дни, как только увидел ее.
Почему все эти годы секс ни с одной женщиной не дарил ему тех ощущений, которые он испытывал с Кэсси? Он никогда не относил себя к тем романтическим дурачкам, которые считают, что в жизни должна быть только одна настоящая любовь.
Полная чушь!
И он докажет это себе собственным примером. Вполне возможно, что, переспав с Кэсси, он даже будет разочарован, так как в нем почему-то еще живы воспоминания прошлого.
Кэсси положила салфетку на стол.
– Передай мою благодарность своим поварам – еда была выше всяких похвал. И конечно, спасибо тебе, что пригласил меня. Вряд ли пикники, которые, я надеюсь, будут у меня в будущем, смогут сравниться с этим, – со слабой улыбкой сказала она.
– Вот меня-то как раз благодарить не за что, – криво улыбнулся Себастьян. – Я даже палец о палец не ударил. Я вообще ничего не умею готовить. Как насчет кофе? Шоколад и кофе ждут нас внутри. Нам лучше пойти в дом – тебе не кажется, что немного похолодало? Могу отдать тебе свой пиджак.
Где-то внизу бурлило море. Кэсси видела белые барашки на гребнях волн, превращающихся в пену, когда они разбивались о берег и скалы.
Она не успела отказаться от его предложения, как Себастьян уже встал из-за стола и накинул ей на плечи теплый пиджак. Все ее чувства сразу обострились, стоило Кэсси несколько раз вдохнуть горьковатый запах, шедший от пиджака.
В молчании они дошли до виллы. Внутри им никто не встретился, но Кэсси предположила, что Себастьян просто велел своему помощнику и персоналу не показываться им на глаза. С неожиданной болью в сердце она подумала о том, скольких женщин до и после нее Себастьян приводил сюда и наслаждался с ними едой, любуясь закатом…
Словно догадавшись о ее мыслях, Себастьян сказал:
– Думаю, у тебя есть право знать, что до тебя я не приглашал сюда ни одной женщины. Двери виллы открыты только для наших близких родственников и друзей, которым мы полностью доверяем.
Кэсси подняла брови:
– И в какую же категорию мне отнести себя? Я ведь не могу считаться близким другом или вашим родственником, пусть даже будущим.
После этих слов повисла пауза. Лицо Себастьяна превратилось в маску.
– Ты совершенно права, – натянуто сказал он.
Кэсси от всего сердца пожалела, что не может рассказать ему о Сэме. Уже сам факт его существования делал ее родственником его семьи, хотел Себастьян того или нет. Однако и в этот раз ее что-то удержало от того, чтобы бросить ему правду в лицо. Вместо этого она холодно улыбнулась:
– В таком случае это большая честь для меня, ваше высочество, что вы допустили меня в круг избранных, учитывая мою подкачавшую биографию, – протянула она.
– Биографию, которой можно было бы не стыдиться, если бы ты не так рьяно старалась унизить своего отца при любой возможности. Естественно, что своим поведением ты наводила тень и на него.
Тайна, которую Кэсси держала в себе, уже была готова сорваться с ее губ, как внезапно подступившая к кратеру бурлящая лава. Но каким-то образом ей все-таки удалось совладать со своими эмоциями и не выпалить, каким в действительности был ее отец. К каким больно ранящим словам он прибегал, теряя над собой контроль, что случалось весьма часто. Какие синяки и кровоподтеки оставляли на ее теле его кулаки.
Себастьян не видел тот неровный шрам пониже ее спины, оставленный ей на память отцом в тот судьбоносный для нее день. Он словно венчал все, что ей пришлось от него вынести, чтобы сохранить свою независимость и не дать ему полностью подчинить ее своей воле. Кэсси была горда тем, что отцу так и не удалось выбить из нее слезу.
Но это была ее победа.
Отец мог винить дочь за смерть жены. Он мог обвинять ее в том, что она капризная и взбалмошная, но он не смог подчинить ее себе. Для нее также было чудом то, что Сэм – теперь ее единственная отрада в жизни – вообще появился на свет. Какое счастье, что она не знала об этом, потому что сгоряча могла бросить отцу в лицо все что угодно в тот день, когда он скатился с лестницы! Неизвестно еще, чем бы все тогда обернулось, узнай он, что она забеременела от будущего короля.
Кэсси посмотрела Себастьяну прямо в глаза, ее плечи, согретые теплом пиджака Себастьяна, уже были не так напряжены.