Ужасная правда состояла в том, что в доме не было даже хлеба, не говоря уже о яйцах, и Лере ничего не оставалось, как прикинуться принципиальной противницей яичницы, как и многого другого.
- Любовная лодка разбилась о быт, - с преувеличенной грустью констатировал Крутов.
Лера потрогала разгоряченные щеки:
- Уже? Так быстро?
- Если б я знал, что ты будешь морить меня голодом, я бы не поддался слабости.
- Значит, ты поддался слабости? - всматриваясь в точку на потолке, осторожно уточнила Лера.
Такие, как Крутов, не станут потакать слабости, такие, как Крутов, со слабостью расправляются самым безжалостным образом, вырывают с корнем, как сорняк. Уже завтра или даже сегодня Василий забудет ее - проходной вариант, случайно подвернувшийся и скуки ради оприходованный.
- Слышу по голосу, сейчас ты из меня слепишь бабника и записного ходока. А я только за яичницу и кусок колбаски оказываю услуги одиноким дамам. Честно-честно.
- Я так и думала. - Лера замахнулась подушкой, но Крутов перехватил снаряд.
Борьба зашла в тупик.
- Интересно, о чем ты сейчас думала? - Василий незаметно потянул одеяло, скрывающее прелестницу, но сдернуть не успел.
Лера вовремя раскрыла обман, свободной рукой успела вцепиться в край и натянула одеяло до подбородка.
- Думаю, что ты корыстный тип. Ладно, так и быть, я пойду в "24 часа" и куплю яиц.
Теперь уже Василий, не скрываясь, тянул одеяло на себя. Лера не отпускала свой конец, но покров вероломно сползал, обнажая шею, затем плечи и ключицы, вот уже показались полушария грудей. Лера попыталась закрепить позиции, но в решающий момент ветхий мамин пододеяльник предательски затрещал, отвоеванный край пришлось выпустить, и Лера с визгом заслонилась подвернувшейся подушкой.
Подушка подвернулась маленькая, прикрыться удалось лишь частично.
- Конечно, - взгляд Крутова жадно впитывал беззащитную Леру, - как только вижу такую вот женщину, с такой вот грудью, с такими плечами, шейкой, животиком, попкой и такими ножками - так и просыпается корысть. Она в области паха располагается, да?
- Болтун. Выбирай - я или яичница.
- Это будет трудный выбор. Яичница не может являться объектом сексуального домогательства, - с важным видом сообщил Крутов, - так что я делаю выбор в твою пользу. - Василий попытался вытащить подушку из объятий Леры.
- А кто приготовит яичницу? - Лера сложилась пополам и накрыла подушку собой.
- Ты.
- Как же я приготовлю, если ты мне мешаешь?
- Я? - непритворно удивился Крутов. - Как же это я тебе мешаю?
- Верни одеяло.
- Странная зависимость. Первый раз слышу. Неужели такой рецепт? Как называется? Яичница под одеялом?
- Под одеялом я дойду до шкафа и возьму одежду, - смеясь, объяснила Лера.
- А без одеяла слабо?
Рука нырнула под подушку. Лера охнула и закрыла глаза.
- Не будет тебе никакой яичницы, - прошептала она, млея.
Ясно, что если они продолжат в том же духе, то умрут от истощения.
- Вась, а долго так может человек? Люди. Я имею в виду - партнеры, - с трудом выпуталась из словесной ловушки Лера. Жизнь сделала крутой вираж, но кто знает, что таится за следующим поворотом.
- Может, и не бесконечно, но очень долго. - Василий скроил потешную физиономию. - Оч-чень, оч-чень, оч-чень долго. Собственно, мы будем заниматься любовью почти без отдыха до ста лет.
- Твоих ста или моих? - У Леры перехватило дыхание: этот мужчина сказал "мы". "Мы, мы, мы", - покатилось эхом по организму.
- Твоих, - благодушничал Крутов, - две мумии сливаются в экстазе - что может быть прекрасней.
- Извращенец! - прыснула Лера.
- Иди ко мне.
- Вась, я тоже есть хочу. - В подтверждение этих слов в животе у Леры заурчало.
- Закажем пиццу, - решил проблему Крутов. - А пока иди сюда.
На кромке сознания возник смутно знакомый образ. Лера всмотрелась и вспомнила - муж! То, чем она занимается сейчас, называется измена. Она сделала это. Она изменила Казимиру. И это оказалось сладостнее, чем она могла вообразить.
В постели с Крутовым Лера избавилась от иллюзий: она-то думала, что Казимир - сексуальный бог, лучший из лучших. Оказалось, что сексуальным богом Казимира сделала Лерина неискушенность.
В ладонях Крутова, чутких, как у режиссера, Лерино тело пело как небольшой оркестр.
Сольную партию несмело начала скрипка, вот осторожно вступило фортепьяно, а вот гобой, он повторяет тему скрипки, но не совсем… не совсем. Чарующие звуки сливаются в многоголосье, сплетаются в узор и рассыпаются, открывая неведомое, - так рождается новая вселенная. И так три раза подряд. Три вселенных за одну ночь.
Может, она какая-то извращенка? Конечно, так не бывает у приличных женщин, только у нимфоманок. От внезапной догадки Лера заплакала.
- Что, Лерочка, что? - подскочил Крутов.
- Я уродка, да? У меня какое-то отклонение?
- Что ты?! Какая же ты уродка, - утешил Василий, - ты только маленькое чучелко.
- Трепло.
- Да это все остальные в сравнении с тобой - уроды, а ты потрясающая, ты самая восхитительная, ты… - зашептал жарким шепотом Василий, - ты мечта, а не женщина. Думаю, ты заслуживаешь всего самого лучшего.
Лера провела пальцем по литым мышцам груди с темным островком волос между коричневыми сосками - все в точности как она представляла:
- Ты и есть - лучшее. И я сильно сомневаюсь, что заслуживаю тебя.
- Знаешь, я тоже не уверен, что заслужил такую женщину. Мы оба не уверены. Минус на минус дает плюс, - блеснул знаниями Василий, - значит, так и запишем: мы оба друг друга заслужили.
- Где запишем? - улыбнулась Лера.
- На скрижалях истории, где ж еще.
- Не-ет, - протянула Лера, - хочу в постановлении Заксобрания.
- Так это они и есть скрижали истории.
* * *
Держать язык за зубами было легче, чем держать лицо. Этой наукой Лера никогда не владела и чувствовала себя предательницей - своим видом она предавала тайну.
Лицо светилось ровным светом любимой и любящей женщины, и это свечение бросалось в глаза и ни в какую не поддавалось маскировке тональным кремом, пудрой и очками.
На это магическое свечение оборачивались мужчины на улице и шушукались за спиной коллеги.
Непосредственная Манана - вот кто не постеснялся назвать вещи своими именами.
- Любовь и кашель не скроещ, - подкорректировала фонетику Гевелия. Обрусевшая грузинка, Манана не отличала "щ" от "ш".
- Что? - Лера испугалась, будто ее поймали на воровстве. Она и есть воровка. Запустила руку в чужой карман, стянула то, что ей не принадлежит. Ей по определению не может принадлежать стареющий мачо с глазами бедуина или вождя потерявшегося в джунглях Амазонки племени. Под его мудрым правлением племя счастливо избегает войн, голода и болезней.
- Тебя не узнать, - уличала Гевелия, - глаза сияют, спина не сутулится, летаещ по редакции, будто крылья выросли. Посмотри, посмотри на себя. Десять лет сбросила.
Манана приглашала посмотреть не на себя - она приглашала посмотреть правде в глаза.
- Просто выспалась, - не очень удачно соврала Лера.
Хуже было другое: отбилось от рук не только лицо - отбились от рук мысли. Временами они делались совсем уж постыдными, если не сказать - отвязными, и не спешили становиться общественно значимыми за рабочим столом. И на сделку не шли.
Василий теперь был везде.
Прошил насквозь плоть, поселился на припухших губах, подсветил воспаленную от страсти кожу, изменил взгляд, походку, даже в голосе у Леры зазвучали новые, доселе не присущие интонации - зрелые.
Крутов стал вторым "я", биологически активной добавкой к кофе, к зубной пасте, к гелю для душа. Теперь что бы ни делала Лера - все делала с мыслями о Василии и для Василия.
Чай готовила, представляя, как его будет пить Василий, зубы чистила теперь тоже как бы не совсем для себя, а с расчетом на Василия, под душем растирала себя гелем и выбирала нижнее белье - так уж точно сначала для Василия, а потом для себя.
И все остальное тоже делалось ради и для Василия: уборка квартиры, походы по магазинам, не говоря о глубоководном погружении в поваренную книгу 1932 года издания - мамину гордость, многозначительно обернутую в газету "Губернские ведомости".
По здравом размышлении свое поведение Лера отнесла к атавистическим и не боролась с собой - невозможно же бороться с наличием копчика.
Лера вообще никогда не сопротивлялась обстоятельствам, всю жизнь плыла по течению, и вот теперь ее прибило к заповедному берегу по имени Василий Крутов.
Вход в заповедник следовало охранять от посторонних - это Лера знала достоверно.
Приходилось ускоренным темпом постигать основы охранного ремесла, становиться ес ли не Цербером, то хотя бы старичком-вохровцем на проходной - ее сказку нельзя пустить по рукам и раздергать на цитаты. Он сказал это, он сказал то. Он сделал это, сделал то. Или не сделал чего-то. Она не уподобится простушкам, которые выкладывают все сокровенное подругам.
Только от столкновения с реальностью - Казимиром и стремительным снижением гонораров - Лера на время выпадала из любви и торопливо возвращалась обратно.
* * *
Из своих отношений с Ковалевой Василий даже не пытался сделать тайну.
Во всяком случае, Леночка точно знала, для кого заказывает билеты на концерт, кому шеф покупает желтые розы с ирисами и французские вина, чего ради сменил костюм на демократичный джемпер, изменил проверенному в боях Хьюго Боссу с брутальным Антонио Бандерасом. Теперь шефа можно было найти по запаху древесины, который постоянно затягивало сквозняком в приемную, отчего Леночка чувствовала себя как на лесопилке.
А легкомыслие шефа вообще не поддавалась описанию и с каждым днем набирало обороты.
- Леночка, из администрации пришел ответ на запрос о расходовании внебюджетных средств? - Шеф был деморализован. Полностью и окончательно растлен журналисткой и потерян для общества. Леночка готова была драться за своего крестного и папиного друга до последнего патрона.
Она подкатила глаза и прикрыла веки:
- На прошлой неделе, Василь Василич.
- Как - на прошлой неделе? - охнул Крутов.
- Между прочим, там стоит пометка "Срочно"! - не отказала себе в удовольствии Леночка.
- Полный абзац, - удрученно пробормотал Василий Васильевич.
Но садистке-референтке Леночке этого показалось мало.
- И еще там пометка "Для служебного пользования", а у вас письмо валялось на столе со среды. Пока я не прибрала в сейф.
- Умница, спасибо. Что-то еще? - Крутов пристыженно оглядел стол.
Отсутствие бумаг наводило на мысль, что хозяина стола отправили в бессрочный отпуск, а это не соответствовало действительности. В действительности хозяин подался в самоволку. И теперь его преследуют страшные существа - фурии.
Крутову хватило и одной, замаскированной под двадцатишестилетнюю, безобидную с виду девицу. Никаких змей в волосах, никакой крови на языке. Только чуткое ухо и зоркий глаз уловят в голосе сходство с лаем собак, а в папке с документами - орудие мести.
- И еще вы совсем забросили программу возрождения регионального машиностроения, - кружила вокруг фурия, - а сроки уже трещат. Остался месяц.
- Как - месяц? - поразился Василий. - Было же четыре.
- Так это когда было? Вы бы еще через год вспомнили, - проворковала Леночка. - До импичмента доиграетесь, дядя Вася. А мне другой шеф не нужен, мне и с таким хорошо.
- Виноват, исправлюсь, - пообещал Василий, чувствуя себя полным ничтожеством.
- Василь Василич, Влад приехал, стоит во дворе.
Влад подвергся остракизму с первого дня работы: без ведома Леночки не то что звонить и входить к шефу - чихнуть не имел права.
Крутов подхалимски улыбнулся:
- Лен, а так ли это принципиально, кто из вас скажет, что он приехал? Хочет Влад мне лично докладывать - пусть докладывает.
- Не по Хуану сомбреро, - осадила легкомысленного шефа помощница, - порядок есть порядок. Каждый начнет соваться к вам, когда захочет, - что это будет?
Богине мести, кары и нечистой совести требовалась жертва, догадался Василий. И она ее назначила. Бедный Влад. Если только… если только за этим яростным презрением не скрывается что-то еще более яростное. Эх, молодость, молодость!
У Василия вырвался глубокий вздох:
- Да ты просто солдафон, честное слово. В армии тебе бы цены не было.
Лицо помощницы осталось непроницаемым.
- Говорит, у него к вам дело. Неотложное.
- Что за дело?
- Не колется, сволочь картавая, - вдруг пожаловалась фурия и сразу стала похожа на обиженную девочку.
Крутов каким-то шестым чувством почуял опасность: Влад без боя сразу сдал позиции, никогда не рвался в кабинет - побаивался лишний раздраконить помощницу. Обычно они с шефом все обсуждали кулуарно, в машине.
- Давай его сюда.
- Угу-угу, сейчас, - с интонациями лечащего врача проворчала Леночка, - пусть записывается к вам на прием.
- Лена, - попытался окоротить помощницу Крутов, - что за детский сад! А если что-то серьезное? Может, речь идет о жизни человека?
- Василь Василич, - Леночка скептически поджала губки, - вы в это верите? Врет он все, цену себе набивает.
- Ничего не понял! - рассердился Василий. - С чего ты взяла, что он врет?
- Ваш любимый водитель мог придумать что-нибудь получше. "Лечь идет о жизни и смелти", - смягчив "р" в точности как Влад, передразнила помощница.
- Так! - потерял терпение Крутов. - Парень порох нюхал, награды боевые имеет, а ты его в сенцах держишь, как прислугу, да еще и дразнишься. Сюда его, и немедленно.
- Ну вот, опять забыли, - с иезуитским наслаждением попеняла Леночка, - к вам же сейчас приедет делегация предпринимателей с рынка.
Рыночные торговцы уже два месяца добивались отмены постановления мэра о сносе торговых точек. Митинг стихийный провели, выбили окно помощнику мэра. Ничего не добились, кроме штрафов, поумнели и сменили тактику: теперь требовали другое место для торговли.
Торговцы оборзели, конечно, но людей тоже понять можно - кому понравится, когда тебя поганой метлой гонят с прикормленного места. У нас же ничего не могут сделать элегантно, цивилизованно, все по-русски - с молодецким посвистом, с гиканьем и матом.
- Сначала Влад, - мрачно распорядился Крутов.
"Сказать - не сказать?" Влад Кречет мучился сомнениями второй день, но так и не решил ничего. Вдруг показалось? Вдруг он вол ну поднимет раньше времени?
Неброский опелек мини-вэн сопровождал их от ресторана "Барбара" до самого дома журналистки - не надо учиться в разведшколе, что бы его засечь.
Правда, Влад потерял преследователя, стоило им въехать во двор, но тот обнаружился сам, когда шеф позвонил и отпустил до утра. На всякий случай Влад применил старый шпионский трюк: газанул со двора и затаился в соседней подворотне.
Через минуту опелек, шурша шинами, мягко выполз из-за мусорных баков, подпиравших торцевую стену соседнего дома. Влад от лично видел, как осторожно катила машина - с выключенными фарами и явно не желая обнаружить себя.
Сомнения отпали уже на следующий вечер, когда нахальный опелек снова в точности повторил маршрут крутовского "фольксвагена".
Влад Кречет виду не подал, рта не раскрыл - зачем же портить свидание боссу, - только мертвой хваткой вцепился в руль и всю дорогу выискивал глазами запасные пути к отступлению на случай, если из "опеля" откроют стрельбу. От напряжения по спине бежал пот и мышцы на ногах одеревенели.
Он для босса в лепешку разобьется, но выяснит, кто это таскается за ними. Потому что босс - мужик настоящий, из черемушкинских.
Влад даже планировал привлечь к операции кореша Сеню Сергиенко - опера из районной убойки, который в таких вещах, как слежка и установление личности владельца, собаку съел за четыре года службы.
- Василь Василич ждет тебя, - раздался в наушнике голос Ленки - Железного Феликса. Ротный по прозвищу Гвоздь в сравнении с этой референткой - мать Тереза.
До смешного доходит - не пускает к боссу. Как тот ее терпит? Может, Ленку "контора" внедрила? Хотя вряд ли. Через дружбу босс пострадал - дружит с Ленкиным батей. Вот и хлебает по полной. Дружба - это святое.
Перед дверью приемной Влад осенил себя быстрым крестным знамением - так, на всякий пожарный. И только после этого на полусогнутых вошел. Довела, блин.
Леночка сидела строгая, как гимназистка - с прямой спиной, плотно сжатыми губами и сдвинутыми бровями.
- Наябедничала? - С утра они с Ленкой успели схлестнуться за право первой ночи. Ленка снова взяла верх. Не драться же с помощницей. Все-таки она это… девушка.
- Ябедничают типы вроде тебя, а я доложила шефу, - парировала Леночка, - он тебя ждет. И пожалуйста, в сжатой форме - у Василь Василича делегация через десять минут. Постарайся уложиться.
От черта - молитвой, а от Железной Ленки - ничем.
- Как пойдет. - Ох, с каким удовольствием скрутил бы эту гимназистку Влад Кречет!
Ее бы…
Додумать, что бы он сделал с помощницей, отравляющей жизнь таким отличным ребятам, как они с боссом, Влад не успел - его уже внесло в кабинет.
- Здрасте, Василь Василич.
- Здорово, Влад.
Шеф - нормальный мужик, что и говорить, поднялся навстречу и протянул руку:
- Что у тебя?
- Тут такое дело… - замялся Влад, пожимая жесткую ладонь. - Думал, думал, решил, надо вам сказать. Не был уверен, а теперь уверен.
- В чем?
- Следит за вами кто-то.
В кабинете повисло гнетущее молчание, в котором громко отмеряли время настенные часы - как бомба с часовым механизмом. У Влада от напряжения по спине заструился холодный пот, он не спускал с босса глаз, чтобы по первому движению мускулов на лице угадать команду, от которой зависит жизнь, но секунды тикали, а Крутов никак не реагировал на сказанное.
- Это все? - наконец прохрипел бигбосс.
- Я чё хотел сказать, Василь Василич. Вчера, когда я вас отвозил в ресторан на речку, за нами машина пристроилась - "опель"-мини-вэн с местными номерами. Я его не первый раз вижу, но вчера убедился - за нами.
Мрачный взгляд Крутова и затвердевшая нижняя челюсть говорили о том, что уровень потрясения составил двенадцать баллов по шкале Рихтера.
- Ты не ошибся? - Оставалось от души надеяться, что, если б хотели убить, уже бы убили и что времена, когда депутатов находили с дыркой во лбу в подъездах собственных домов, прошли безвозвратно.
- Нет, Василь Василич, - крутанул лысой башкой Влад, - не ошибся. Провожают нас по вечерам.
- А днем?
- Не утром, не днем, а именно вечером. Когда с вами Ковалева, - сделал контрольный выстрел Влад.