Да и сам он теперь стал для нее прокаженным, с несмываемыми пятнами экземы на совершенном ранее теле. Что уж говорить про душу! Нет. Пусть он женится на этой густобровой и крепко сбитой коровешке с тяжелым выменем и будет счастлив. Она родит ему десяток похожих друг на друга пухлых бутузов, раздастся вширь и…
Размышления Лалы прервал звонок в дверь. Девушка постаралась подкрасться к двери как можно тише и посмотрела в глазок. Там нетерпеливо приплясывала Марта.
– Лаличка, это я, открывай!
– И что это тебя принесло в такую рань? – удивилась Лала, открывая дверь.
– Как что? – возмутилась Марта. – Ты себя вчера видела? Краше в гроб кладут! И потом, у тебя мобильник с утра не отвечал. Я волновалась.
– Спасибо на добром слове, подруга, – усмехнулась Лала. – А мобильник сломался неожиданно. Проходи.
– Давай рассказывай, что произошло? – сбросив куртку, Марта устремилась на кухню. – Только свари кофе, я с утра не в форме после вчерашнего.
– Даже не знаю, что рассказывать. Самой себя стыжусь. Фархад сделал мне предложение. Я испугалась. Ответила, что подумаю. Потом он стал меня уговаривать, сказал, что я смогу не работать и сидеть дома с детьми. Я вспылила. Он пожаловался на женскую логику, и я ушла из кафе. Потом поняла, что погорячилась. Звонила ему, но он не брал трубку. Написала SMS о том, что была не права. Он перезвонил вчера утром и пообещал, что мы на днях встретимся, типа ему надо на пару дней в Иран. А вечером он приперся в ваш "Мусейон" с какой-то бабой и всем сказал, что она его невеста. На пальце у нее было то самое кольцо, которое он купил для меня. Всё.
– Ох… Не надо было мне тебя одну оставлять.
– Нормально. Подумаешь.
– По тебе видно, как тебе нормально, дорогая. Давай порассуждаем. Не будем пороть горячку, это до добра не доводит. Я считаю, что твой восточный мужчина не смог сдержаться и сдуру напился, а потом от злости предложил первой попавшейся бабе выйти за него замуж, о чем сильно пожалел наутро, когда получил твою эсэмэску. Не переживай. Разрулит он эту ситуацию. Вот увидишь. Главное, не руби сплеча.
– Нет, Марта. Я не смогу его простить.
– Если любишь, простишь.
– Ты бы видела эту корову!
– Тем более. Раз корова, значит, она ему не нужна. Вы оба наломали дров. Придется теперь разбираться.
– Нет. Если он уже после того, как позвонил и сказал, что любит меня, явился на выставку с этой дурой и еще представил ее всем как невесту – значит, все кончено. Я не позволю, чтобы обо мне ходили слухи, что я подбираю ненужных мужиков после того, как от них уличные девки отказались!
– Эк куда тебя занесло.
– Меня? Это его занесло!
– Он тебе звонил после этого?
– Звонил. Только я телефон расколошматила.
– Очень умно, дорогая. Хоть бы выслушала. Замыкаться в себе – не выход.
– О чем говорить, Марта? Спросить, зачем он решил взять в жены дешевую блядь, которую на досуге потрахивал, чтобы сохранить потенцию? Так мне неинтересно. Пусть обзаводится хоть целым гаремом. Подберет себе таких же барышень с повышенным сексуальным потенциалом, которые в разных позах умеют в любое время дня и ночи, и пользует их на здоровье или сдает в аренду за почасовую оплату своим братьям и друганам. Я в этом не участвую.
– Слушай, ты сама вроде не девственница давно. Так что остынь и не накручивай себя.
– Нет, лучше как раньше. Секс без обязательств ради удовольствия и спортивного интереса. Тонкая игра, немного лукавства и нервы в порядке. Я ведь чувствовала, что он опасен, еще при первой встрече! Но, к несчастью, у меня зашкалил адреналин и предохранители полетели. Знаешь, как Маяковский сказал об этом?
На сердце тело надето,
на тело – рубаха.
Но и этого мало!
Один -
идиот! -
манжеты наделал
и груди стал заливать крахмалом.
Под старость спохватятся.
Женщина мажется.
Мужчина по Мюллеру мельницей машется.
Но поздно.
Морщинами множится кожица.
Любовь поцветет,
поцветет -
и скукожится.
– М-да. Женщина как машина: главное – не только уметь ее завести, но и знать, что делать дальше. С тобой у него вышел прокол. Но ты все равно зря так. Давай быстро в душ, потом купим тебе новый мобильник и устроим шопинг. А хочешь, сходим в салон? Тебе не помешает доза релакса.
– Я не в настроении, Марта.
– Ты хочешь сказать, что предпочитаешь сидеть тут, пить в одиночку и жалеть себя? Это не в твоем стиле, и ситуацию так ты не изменишь. Давай-давай, я жду.
Лала поплелась в ванную, а Марта достала ноутбук и занялась делами.
Заказов на Ламбье пришло немало. Двое хотели купить его картины, трое заказать свой портрет, а Пьер предложил показать каталоги его произведений в Лондоне. В общем, Фрэнк сработал на пятерку, и надо ковать железо, пока требуются мечи. Марта надеялась, что выставка получит соответствующий резонанс, и пока все к тому шло. В газетах появились первые отчеты об открытии, новостные каналы тоже слегка прошлись по теме, так что вся кампания была затеяна не зря. Надо написать письма знакомым журналистам, подсластить пилюлю, кому чем, и двигаться дальше. В ежедневнике записано, кому и когда звонить. Надо назначать встречи.
– Лал, слышь, а наш Фрол-то от тебя без ума, – прокричала Марта, когда в ванной перестала литься вода.
– Какой Фрол? – удивилась Лала, открыв дверь.
– Фрэнк Ламбье. Он же на самом деле Фрол Карбышев.
– А… Очередная пустышка и обманка.
– Ну, не говори так. Это просто закидоны и выпендреж. На самом деле он талантлив и умен.
– Флаг ему в руку. Или в жопу.
– Слушай, Лал, я тебя тут развлекаю, пытаюсь ободрить, а ты ворчишь и ворчишь, как старая бабка! Заканчивай жалеть себя, в конце концов! Думаешь, ты одна такая вот разнесчастная? Мир рухнул, и всё. И катитесь все к чертям. Но ты бы подумала, насколько другим хорошо живется!
– Это ты о ком? Предлагаешь мне порадоваться за невесту Светочку, которой так сказочно повезло?
– Раскрой глаза, подруга. Во-первых, про эту Светочку ты ничего не знаешь, а во-вторых, рядом с тобой тоже много людей, которым нелегко живется. Скажи, что ты обо мне знаешь, кроме того, что я работаю у Нариманыча и хожу с тобой по салонам? Ничего. Тебя это никогда не интересовало, потому что устраивал один-единственный факт: со мной легко. Ты натягиваешь одеяло на голову, пытаясь не видеть проблем вообще.
– Да? А ты знаешь, почему я так поступаю?
– Догадываюсь. Но поверь мне, скелеты в шкафу прячутся у многих. И иногда они могут оказаться гораздо мерзее твоих! – Марта выдержала паузу. – Я с детства жила в нищете. Мать с отцом пили по-черному, и меня воспитывала бабушка, мать отца. Он как-то зимой спьяну свалился в сугроб да и замерз насмерть. И бабушка быстро сдала, а как-то утром просто не проснулась. Мне пришлось опять вернуться к матери и ее новому сожителю Вовану. Когда мать дежурила в больнице, она была медсестрой, Вован меня лапал, а потом и вовсе стал трахать постоянно. Я молчала, потому что он постоянно взбирался на меня с тесаком и грозил убить, если пикну. Я жила в постоянном страхе. По ночам снились кошмары. Они до сих пор преследуют меня, и тогда я начинаю задыхаться…
Марта замолчала.
– Прости. Я не знала. А что было потом?
– Когда мне исполнилось пятнадцать, в меня влюбился отец моей подруги, Константин. Он был богатым и щедрым. Я рассказала ему все. Он вызвал свою братву, и они убили Вована. Умирал Вован медленной и мучительной смертью. Его замуровали в железный бак с крысами, оставив только дырки для воздуха. Крысы сожрали его заживо.
– Это ужасно.
– А то, что он делал со мной, не ужасно?
– И это тоже, но…
– Что "но"? Я сама выбрала Вовану смерть. Костя поддержал меня. Когда я окончила школу, он отвез меня в Москву, пристроил в институт, снял квартиру и положил на мой счет кучу бабла. Перед отъездом сказал, что мы больше не увидимся, потому что он не хочет портить мне жизнь.
– И вы больше не встречались?
– Нет. Он как-то позвонил и сказал, что уезжает жить в Германию. После этого мой счет пополнился еще раз. Весьма солидно.
– А подруга? Его дочь?
– Улька возненавидела меня, когда узнала про наши отношения. Это произошло случайно. Она просто не вовремя вернулась домой. Стала закатывать истерики, сбежала из дома, и Косте пришлось искать ее полночи. Потом она замкнулась в себе и перестала с нами разговаривать.
– А что с ее матерью? Константин был женат?
– Да. Но жена находится в специальном санатории за границей. У нее расстройство психики.
– С ума сойти. Такое ощущение, что мир предельно жесток. Ко всем нам.
– Мир бывает разным, Лала. И он дает нам уроки. И смотрит, как мы карабкаемся. Сдаем экзамены, получаем призы. Не сдаем – новый урок.
– Знаешь, я не думаю, что Бог есть. Если бы он был, разве допустил бы все это?
– Может, это не Бог, а дьявол устраивает.
– А Бог не может ему помешать? Тогда на что он сдался?
– Я тебе говорю: уроки. Жестокие уроки. Не нам судить о замыслах высших сил.
– Не знаю. Я вот думала про Заратуштру и его заветы: благие деяния, благие слова и благие мысли. И что? Как это воплотить, когда вокруг столько зла и боли?
– Через терпение, сострадание, упорство. Через срывы и ошибки. Через не могу и не хочу. Я так пытаюсь.
– Слушай, Марта, у тебя с мужиками поэтому не складывается?
– Может, и поэтому. Меня как-то не тянет к психологам. Не хочу, чтобы кто-то копался в моей бедной голове. Помнишь, я тебе про Яшеньку рассказывала?
– Которому ты колпачок на лысинку надевала?
– Ага. Так вот я раньше думала, что мне нужен какой-то совершенно безобидный типчик, этакий одуванчик, смахивающий с меня пылинки. Но потом поняла: мне в сексе нужно насилие. Только тогда я смогу получить удовольствие. Это из-за Вована. Но я не хочу повторять тот путь. Он не несет счастья, а только корежит душу. Поэтому я одна. Наверное, только с Костей мне было хорошо. Но он не вернется.
– А секс?
– Что секс? Он не так уж и нужен. Возможных партнеров кругом пруд пруди – не проблема.
– А любовь?
– Когда я почувствую, что все в "Мусейоне" безупречно отлажено, найду подходящего самца и рожу ребенка. И буду его любить. Думаю, нескольких месяцев мне хватит, чтобы разобраться с делами. Так что скоро я займусь этим вопросом.
Настойчивый и тревожный звонок городского телефона прервал их беседу. Лала подошла к телефону.
– Что? В больнице? Какой?
– Боткинской? Кардиология? Еду!
– Лала, что случилось? – встревожилась Марта.
– Отец в больнице. Инфаркт. И, похоже, еще и нога сломана.
– Я на машине. Собирайся, отвезу. Тут рядом.
– Спасибо. Я сейчас.
В зале ожидания аэропорта собралась вся семья: мать, отец, Фатима, Бехназ. Они сразу облепили Фархада, и тот наконец понял, что дома, а значит, все будет хорошо. Мужчины пошли забирать багаж, и отец деликатно спросил:
– Какие-то проблемы, сын?
– Да, отец. Нужен твой совет.
– Хорошо. Поговорим вечером. Не торопясь.
Они дружно погрузились в отцову "тойоту". Девчонки устроились сзади, по бокам от брата и по-кошачьи прильнули, мурлыча.
– Расскажи, – просила Бехназ, – как там одеваются женщины?
– А правда, что там мужчины и женщины могут свободно ходить по улицам за руку? И целоваться у всех на виду? – интересовалась Фатима. – И дети у них учатся в одной школе, а не раздельно?
– Уймитесь, непоседы! – угомонял их отец, посмеиваясь. – Фархад устал с дороги.
– Я давно не говорил на родном языке, отец, я так рад этой возможности!
– Ты привез нам подарки? – наперебой спрашивали сестры.
– А как же. Конечно.
– Мы тебе тоже приготовили, ты не думай.
– Ласточки мои, как я по вам соскучился! Лучше расскажите мне, как поживают мои голуби! Вы их еще не съели?
– Что ты! Твои голуби по-прежнему лучшие во всем Тегеране! Приедешь – увидишь.
Дома девочки сразу же побежали готовить еду и чай, а Фархад направился в хамам. После душа он почувствовал себя гораздо лучше, словно с него сошла не только уличная пыль, но и какая-то другая, более глубоко въевшаяся грязь. Усевшись за софре, семья наслаждалась воссоединением.
– Спасибо, мама. Было очень вкусно, – поблагодарил Фархад.
Потом настало время подарков. Девочки уже давно нетерпеливо поглядывали на старшего брата. А он без спешки доставал запакованные в разноцветную бумагу свертки и отдавал каждому по очереди его подарок. Сестрам вручил расписанные жар-птицами и цветами русские платки и янтарные бусы. Матери Фархад преподнес набор посуды из гжели, а отцу – золотые командирские часы с изображением двуглавого орла.
Когда они с отцом остались одни, отец спросил:
– О чем ты хотел поговорить, Фархад?
– Я влюбился, отец, и хочу жениться. Но я запутался.
И Фархад рассказал отцу о том, что произошло.
– Теперь, сын, ты понимаешь, почему у нас такие законы? Алкоголь, наркотики, сексуальная разнузданность до добра не доводят. Они несут зло. И если у нас религия и закон едины, то у христиан это далеко не одно и то же. А там, где нет единства в мыслях и поступках, – нет веры, а значит, и порядка. Это первозданный разгул и хаос, рождающий лишь греховные мысли и побуждающий к греховным поступкам. Посмотри на окружающих тебя женщин и сравни их со своими сестрами. Разве те женщины так же чисты? Разве смогут любить своего мужа как должно? И какой муж ответит им тем же, зная, что таится в их прошлом?
– Ты прав, отец. Но я не знаю, что теперь делать.
– Женись здесь. Мы подыщем тебе невесту. Пора становиться настоящим мусульманином. Хотя ты являешься им от рождения, этого недостаточно. Надо чувствовать дух ислама, его красоту и справедливость.
– А как же Светлана и Евлалия?
– У этих женщин искорежена душа. Их не исправить. Оставь их. Это не грех. Они сами опорочили себя. Если тебе это нужно, дай Светлане денег. Пусть делает аборт, по их законам это не возбраняется, или рожает ребенка. Если родит, мы поможем. Помнишь, что говорится в Коране? Мы просим Аллаха вести нас истинным путем, а не путем заблудших, и в этом спасение каждого мусульманина. Ты, по своему высокомерию, стал неверующим, и Аллах наказал тебя, чтобы ты осознал ошибки и вернулся на истинный путь. Ты мужчина, Фархад, и должен поступать, как мужчина. Сними завесу с глаз, посмотри на то, что происходит в реальности.
– Отец, я люблю Евлалию. Она моя женщина. Я ощущаю это каким-то глубинным знанием.
– Не обманывай себя. Это похоть, сексуальное влечение и не более. Семья строится на других краеугольных камнях. Тебе действительно надо жениться. Но здесь. На мусульманке.
– Я могу предложить ей принять нашу веру.
– Принять веру номинально – еще не значит принять ее в душу, сделать ее частью своей жизни. А это опять обман, ложь и предательство. Она не поймет достоинство и суть нашей веры. И, похоже, твои женщины не могут найти для себя путь спасения, ни один из множества. Они и христианство не исповедуют. В их душе нет бога.
– Так разве не моя задача показать им этот путь?
– Они слишком ослеплены той жизнью, которую ведут, Фархад. Не обманывай себя.
– Я прихожу к мысли, что я действительно был слеп, отец. И начал прозревать.
– Я рад, что ты понял.
– Но я не готов оставить Евлалию. Она – часть моей души. Часть меня.
– Если для тебя это так важно, попытайся поговорить с ней, но помни: не стоит тратить на это жизнь. Не возвеличивай ни одного человека так, как ты возвеличиваешь Аллаха. Только он достоин служения и поклонения. Возьми Коран. Почитай. Подумай. И прими решение. Каждый решает для себя сам. Я не буду заставлять тебя, ты волен в своем выборе, как каждый человек на земле. Но мне больно видеть тебя во тьме. Ты видишь, как я счастлив всю свою жизнь, несмотря на то что твоя мать была христианкой.
– Была?
– Она приняла ислам два месяца назад. Прошло много лет, она не спешила, но теперь познала истину. И я счастлив. Надеюсь, ты тоже увидишь этот свет.
– Может, я повторяю твой путь? В своей любви? Может, Аллах таким образом спасает невинные души для рая?
– Мне не дано знать это, сын. Вероятно, ты прав. Пути Аллаха неисповедимы. Главное, следовать законам и не менять веру на мирские блага. Иди. Ты устал. Сон – лучшее лекарство. Во сне нам часто открывается истина.
В своей комнате Фархад долго стоял у окна. Вспомнил, что давно уже не молился, не читал намаз. За окном как раз разносился азан. Фархад взял четки и преклонил колени. Слова молитвы сами полились из его уст легко и свободно, будто он произносил их пять раз в день, как и положено. В голове прояснилось. Он почувствовал необходимость совершить хадж в Мекку или хотя бы зийярат к могиле Хусейна в Кербеле. Ему казалось, что именно там придет откровение о том, как он должен поступить. Стало легче. Фархад вспомнил, с каким недоумением и отвращением слушали сестры его рассказ о русских женщинах. "Почему они так распущенны? У них совсем нет достоинства? – ужасались Фатима и Бехназ. – Разве им приятно, когда каждый мужчина относится к ним, словно к скотине? Это ужасно".
"Это и правда ужасно, – думал Фархад, засыпая. – Надо поговорить с Лалой, выдернуть ее из этого кромешного ада. И начать жить по-другому. Все изменится".
Утром Фархад проснулся на удивление рано. Он чувствовал себя бодрым и выспавшимся. Климат Персии резко отличается от климата средней полосы и явно подходит ему больше. Посетив хамам, он спустился в библиотеку. Отец был уже там.
– Доброе утро, Фархад.
– Доброе утро, отец.
– Как ты спал?
– Как младенец, ощущающий себя рядом с близкими: в покое и безопасности. Впервые за долгое время чувствую себя отдохнувшим.
– Рад за тебя. Думаю, ты не зря приехал.
– Я тоже так считаю. Отец, я уеду послезавтра. Рано, конечно, но я хочу разобраться с этой ситуацией.
– Делай, как считаешь нужным. Но сегодня мы вместе погуляем. Устроим пикник на природе. Мать и девочки так скучали по тебе!
– Договорились. И ни слова о делах!
– Тогда собирайся.
– Я готов. Чашка кофе – все, что мне нужно.
– Ты еще не забыл, как играть в шеш-беш?
– Помню, конечно.
– Тогда вечером сыграем пару партий!