- Слушай, - не выдержал он, - ты чего ко мне пристала? Сама позвала меня сюда!
- Ты стоял и клянчил деньги, такой же жалкий, как и все русские…
И она заплакала.
- Эй! - сказал Банан.
- Сваливай! - тихо проговорила Жанна, - если еще надо денег, то скажи - сколько…
Он отодвинул тарелку, тяжело и мрачно посмотрел на нее, встал из-за столика и резко зашагал вниз к морю.
- Иди, иди! - закричала она ему вслед, а потом вскочила и побежала вдогонку.
- Seniora! - раздался удивленный возглас владельца ресторанчика, - Por que?
- Lo siento! - крикнула она на бегу, а потом добавила: - Pronto!
И она действительно скоро вернулась, почувствовав всю глупость происходящего, пусть сваливает, пусть убирается, пусть исчезает туда, откуда взялся и никогда больше не появляется, хотя с чего бы это ему появиться вновь?
Допила вино, отломила кусок хлеба, с сожалением посмотрела на него и положила обратно.
Затем попросила счет.
Сказочная Тосса смеялась над ней, как над ней смеялись все и всегда.
- Pardone! - сказала она хозяину, забирая сдачу.
- Gracias! - улыбнулся тот без всякого смущения.
Жанна встала и пошла дальше, к вершине, на тот самый высокий холм, что был естественным продолжением развалин замка.
Этот идиот уже ждал ее там.
Она не могла понять, как он здесь оказался, ведь она сама видела, как он быстро спускался к морю, так быстро, что бежать за ним она не стала.
А сейчас он был здесь, сидел прямо на камнях, хорошо еще, что солнце уже не стояло в зените.
- Ну? - спросила она, садясь рядом, - что ты надумал?
- Я убью его! - ответил Банан.
- Кого? - переспросила Жанна.
- Вилли, - сказал Банан, а потом, помолчав, уточнил: - Адамастора!
- У тебя документы-то есть? - спросила она.
Он хмыкнул и достал свой коста-риканский паспорт.
- Рикардо Фуэнтес! - прочитала вслух Жанна и засмеялась.
Раздались голоса: какие-то очередные немцы…
Даже не очередные, те самые, что плыли с ними на катере.
Фрау совсем взопрела, сняла с себя лифчик и тащится, тряся грудями.
Именно, что тащится - вслед за семейством, папаша же с сыновьями прыгает впереди, с камня на камень, с плиты на плиту, цифровая камера все в руках, как и там, возле нудистского пляжа.
Жанна смотрит на фрау и вдруг резким движением снимает топик.
- Пусть подышат! - кокетливо говорит она Банану.
Тот безразлично смотрит на ее грудь, так же безразлично, как совсем недавно сунул в нагрудный карман ее трусики - вон они, все еще торчат кружевным платочком белого цвета.
- Ты, наверное, больной! - зачем-то говорит Жанна, закрывает глаза и подставляет грудь солнечным лучам.
На вершине Тосса-де-Мар, на самой, самой вершине…
Ей хочется, чтобы он сделал это прямо сейчас, несмотря на шарахающихся рядом немцев.
На жару и то, что она вся мокрая от пота.
И не только пота.
Трусики хоть сдерживали влагу, сейчас между ног озерцо.
Больной Банан не обращает на нее никакого внимания и даже не смотрит на затвердевшие соски.
- Отмороженный, - говорит ему Жанна, - может, ты проснешься?
- Я не сплю, - говорит Банан, все так же не обращая на нее никакого внимания, - я думаю…
- Он думает, - говорит о нем в третьем лице Жанна, все еще сидя с закрытыми глазами, - интересно, что происходит в его голове?
Банан не подхватывает игру, он все так же мрачен, солнце потихоньку начинает свой путь к горизонту.
- Хочешь, я тебе помогу? - спрашивает Жанна.
Он не отвечает, она открывает глаза и видит, что Банан пытается что-то нацарапать палочкой на валяющемся рядом плоском камне.
Она может снять юбку, но тогда на ней совсем ничего не останется.
А здесь - не пляж нудистов, хотя кому какая разница.
Но и так она его не соблазнит, ему ничего сейчас не надо, этому сумасшедшему русскому с коста-риканским паспортом.
Хотя она тоже - сумасшедшая русская, замужем за голландцем.
Милый Рене, сегодня надо ему позвонить.
Может, ему уже надоело пить пиво в Праге.
"Мы все сумасшедшие!"- думает Жанна и опять закрывает глаза.
Одна сумасшедшая подруга в Дании, другая - в Турции, всегда любила восточных мужчин.
Работает гидом в турагентстве и весь сезон живет с мужем прямо на яхте. Яхта…
Жанна резко встает и смотрит на Банана.
- Слушай, - говорит она, - этот твой парень - Он ведь рэпер?
- Рэпер! - так же заторможено отвечает Банан.
- И играет в клубах?
- Играет!
- Тогда тебе его просто вычислить!
Банан смотрит на нее и не врубается.
Она опять садится рядом, но уже лицом к лицу, почти прикасаясь сосками к его груди.
Смешно смотреть на свои собственные трусики в чужом кармане.
Рене бы этого не понял.
Временами он чертовски целомудрен.
Хотя его возбуждают черные чулки.
Она давно не надевала черных чулок, даже для мужа.
Чулки на резинках и без пояса, некоторых это очень возбуждает.
- Послушай, - говорит она, - в этом мире не так много мест, где они тусуются в сезон, те, кто играет по клубам…
Банан смотрит на нее, солнце все ближе и ближе скатывается к линии горизонта.
Немцы опять прошмыгнули мимо, видимо, решили двинуть обратно.
- Тебе надо определить места…
- А на что я поеду? - говорит Банан.
- Я сейчас позвоню подруге, - говорит Жанна, - она в Турции, в одном очень прикольном месте… Там в сентябре отвисает вся Европа… Понял?
- Понял! - говорит Банан и добавляет: - А на что я туда поеду?
- Ты у меня займешь, - говорит Жанна, - на дорогу… Потом отдашь… Ты ведь отдашь?
- Не знаю! - честно отвечает Банан.
- У них там в сентябре фестиваль, - говорит Жанна, - клубных диджеев и МС, а если ты его там не найдешь, то ищи дальше…
Она достает из сумочки мобильник и набирает номер.
Подруга на месте и подтверждает, что фестиваль действительно будет. В ближайший уик-энд, то есть через четыре дня.
И говорит, что если этот тип прилетит, то они поселят его на несколько дней у себя, на яхте. Так и быть. Хотя это не яхта. Просто такая лодочка под парусом.
- У тебя должен быть смысл, - говорит Банану Жанна, заканчивая разговор, - у тебя сперли термос, и ты должен его найти хоть в Турции, хоть в Таиланде…
- Почему в Таиланде? - нервно спрашивает Банан и отстраняется от Жанны подальше: ее грудь совсем близко, это сейчас нервирует.
- Потому что там тоже тусуются… В Таиланде, в Доминиканской Республике, на Мальдивах… Везде… Не мир, большая тусовка… Слушай, - вдруг спрашивает она его, - что в термосе?
- Ампула, - честно отвечает Максим, - а в ней сперма моего друга…
Жанна начинает смеяться и долго не может успокоиться.
Но потом затихает, берет топик и надевает его, груди прячутся под тонким хлопком, можно вставать и идти обратно к пирсу.
- У тебя своей, что ли, нет? - грубо спрашивает Жанна.
- Ты чего от меня хочешь? - внезапно взрывается Банан.
- Сама не знаю, - честно отвечает она и добавляет: - Сейчас уже ничего…
Они спускаются вниз, вот и дорога, ведущая к гавани.
Солнце уже рухнуло в море, красноватые тени па темно-синей воде.
Но катера еще ходят: вон один стоит у пирса и ждет желающих.
Желающих немного, и почти никого, кто плыл с ними в эту сторону.
Хотя одного она узнала: он сильно пил в баре, а потом устроился прямо здесь, на пляже, рядом с дощатыми мостками.
Краснолицый, носатый, с черной щеточкой усов.
Еле тащится, ползет перед ними, как полуживой жук.
Которого не раздавили каблуком, точнее - не до конца раздавили. Недодавили. Недодавленный жук.
Жук вползает на палубу, за ним вспрыгивает Банан, матрос помогает подняться Жанне.
Море успокоилось, качки больше не будет.
И ничего больше не будет.
Кроме Рене, Катарины, Амстердама и редких поездок на родину.
Зато сегодняшний день останется в памяти.
Как у нее между ног набежало целое озерцо, но это ничем не кончилось.
Хотя перед этим она сняла трусики и подарила их малознакомому мужчине.
Жест, как в кино.
Она всегда хотела жить, как в кино.
Наверное, в чем-то ей это удалось.
Вот только ей никогда не давали по шее и не вкалывали в руку какую-то гадость.
И не везли в багажнике, и не выкидывали под мостом рядом с въездом в славный каталонский городишко Бланес.
Забавное это место - Средиземноморье, здесь уже тысячи лет происходят всякие странные истории.
Вот и она вляпалась в такую, пусть даже не по своей воле.
Просто пожалела одного типа и провела потом день в смешном безумии.
Катер подходит к старому бланесскому порту, им лучше выйти на следующей, на пляже Abanel.
Так ближе до гостиницы, ведь деньги там, в номере, запертые в сейф.
Главное - не потерять ключ.
Она лезет в сумочку, ключ на месте.
Носатый выходит вместе с ними, вспомнила - вчера он входил в отель "Blaumar".
Невыносимость солнца, уползающего за горизонт.
Они входят в отель, на рецепции никто не обращает внимания на ее спутника.
Интересно, в номере ли соседка?
Соседки в номере нет, Жанна открывает сейф и достает бумажник.
Денег в нем немного, Рене дал ей с собой пятьсот долларов и попросил не тратить.
Когда на будущий год введут евро, станет, наверное, проще, но пока у нее доллары, и их приходится менять.
- Русские должны помогать друг другу, дон Рикардо! - с усмешкой говорит Банану, протягивая деньги.
Тот молча берет сложенные купюры и кладет в нагрудный карман, рядом с ее трусиками.
Она протягивает руку и выдергивает их из кармана.
- Тебе сейчас не до этого! - улыбаясь, говорит Максиму и бросает трусики на пол, у дверей в ванную.
Сейчас он уйдет, и она их постирает.
Потом примет душ.
И сделает что-нибудь еще.
Например - расслабит себя сама.
Он слишком завел ее, надо освободиться.
Хотя можно подождать соседку и посмотреть, как та прореагирует на заигрывания.
А можно и то, и то.
Но главное - чтобы он ушел как можно скорее.
- Ну, - говорит Жанна, - уходи, телефон я тебе дала!
- Спасибо! - отвечает Банан и уходит.
Она закрывает дверь, входит обратно в номер и долго стоит у лоджии, отчего-то не рискуя ступить на светло-коричневатую плитку пола, но потом все же выходит, садится в шезлонг и звонит Рене по мобильнику. Объясняет, что ее обворовали в Барселоне и просит срочно выслать денег через Western Union.
Да, конечно, впредь она будет осторожнее.
Пусть не сердится, она скоро вернется, хорошо, если он уже будет дома.
Отключает телефон и тупо смотрит, как солнце скрывается за отчетливо различимыми отсюда Пиренеями, с одной стороны горы, с другой - море, на глаза наворачиваются слезы, но тут в дверь стучат, и она идет открывать соседке, стягивая по пути топик и думая о том, как сейчас будет смотреться в полутемном номере ее грудь.
Часть пятая
Галикарнас
Бесы
Вилли был доволен, можно даже сказать - счастлив.
Жизнь начинала меняться, а это всегда хорошо.
Даниэль так и сказал на прощание:
- Ты мой лучший ученик, Вилли! Я присмотрю, чтобы у тебя все было хорошо!
Вилли поудобнее устроился в кресле, лететь оставалось около часа, жаль, нельзя курить, зато никто не запрещает жевать дурацкую никотиновую резинку, хотя это то же самое, что любить резиновую женщину.
Женщин вокруг было много, и Вилли с удовольствием смотрел по сторонам.
Если бы в свое время он не встретил Даниэля, то ничего бы этого не было.
И его скорее всего уже не было - получил бы по голове и давно был где-нибудь закопан.
Или сожжен, последнее предпочтительнее.
Огонь очищает, говорит Белый Тапир.
Вилли много слушал в последнюю встречу, а ему много рассказывали.
Еще там, в Барселоне, когда он, оставив смешного белого чудака у подъезда, поднялся к боссу и с гордостью сообщил, что нашел глаз, остается лишь его забрать.
Именно Даниэль придумал, как это сделать.
Белого было жалко, но Даниэль сказал: - Все они бесы, Вилли, наша задача - очистить от них мир!
Вилли опять повертел головой: самолет, полный бесов, летел в Стамбул, белые бесы, желтые бесы, один только он был здесь черным, хотя дело не в цвете кожи, нет, Даниэль так и говорил:
- Ты можешь быть любого цвета, Вилли, но ты не должен быть бесом!
Белый Тапир и должен возродиться для того, чтобы с земли исчезли бесы.
Богатые бесы, самодовольные бесы, обманывающие бесы, не любящие никого, кроме самих себя и не понимающие, что мир принадлежит не им.
Мир принадлежит Белому Тапиру, и, как только он сможет видеть, мир изменится!
Вот только доставить глаз - не его задача.
Даниэль взял это на себя.
Он поблагодарил Вилли, дал ему денег, купил билет в Стамбул, хотя и спросил:
- А зачем тебе туда надо, брат?
Вилли заулыбался.
Даниэль никогда еще не называл его так.
- Так зачем? - повторил Даниэль.
- Я хочу оттянуться, - ответил Вилли, - потусоваться и наораться вволю…
- Ты ребенок, Вилли, - нежно сказал ему Даниэль, - ты большой ребенок, мой брат Вилли!
И с этими словами он произвел его в звание "адепта Белого Тапира".
За "адептами" шли "бригадиры", потом - "магистр", которым был сам Даниэль.
Но что значит слово "адепт", Вилли не знал.
Он вообще предпочитал меньше знать и больше чувствовать, хотя временами любил полистать какой-нибудь журнальчик.
Можно даже "Playboy", пусть это и не для таких мужиков, как он.
Но в аэропорту он смог прикупить только "Playboy" и уже попялился на всех этих титькастых теток, каждую из которых с таким бы удовольствием трахнул.
Пусть и молоденькие, но все равно - тетки.
Жадные, наглые, злые, знающие цену своим дыркам.
Даниэль прав: одно слово - бесы!
Только вот убивать их не надо, те, кто хочет убивать, поступают неправильно.
Им просто надо объяснить, что когда проснется Белый Тапир, то всем станет лучше.
Белый Тапир научит всех любви.
И справедливости.
И что надо делиться.
Богатым - с бедными, бедным - с беднейшими.
И что белые не должны бояться черных, равно как желтых и коричневых.
Как все это удастся Белому Тапиру - Вилли не знал.
Он опять открыл журнал.
Соседка рядом проснулась и стала пялиться в окно.
Славная такая соседка, хорошо бы ей вставить.
Навряд ли ей когда-нибудь вставлял такой крутой черный чувак.
Вилли улыбнулся.
Мечтать не вредно, вредно не мечтать…
Он опять начал разглядывать картинки, а потом решил почитать.
Что-нибудь не очень большое, где не так мною незнакомых слов.
Но напоролся на текст с дурацким названием: "Если у тебя психоз".
Вилли с детства часто называли психом.
Хотя это они сами все психи, козлы недоделанные, пипетки тронутые!
Одно слово: бесы.
Из текста он мало что понял.
Но главное уяснил.
Оказывается, во всем виноваты такие особые хреновины в голове.
Автор называл их "эндозепинами".
Чем больше этих самых эндозепинов, тем ты психованнее.
Потому что хреновины эти вызывают чувство страха, отчаяния и даже развивают фобии.
Что такое "фобии", Вилли тоже не понял, но у соседки решил не спрашивать - она так сладко потягивалась в своем кресле со сна, что он просто нутром чувствовал, какое у нее гибкое и славное тело.
Чтобы ты не психовал, говорилось в статье, надо повышать в организме количество других хреновин - эндорфинов.
Чем их больше, тем тебе кайфовее.
А чтобы их было больше, лучше чаще трахаться.
Вилли подумал и решил, что автор прав на все сто и "Playboy" не такой уж дерьмовый журнал, каким он считал его раньше.
В нем есть и кое-что полезное, кроме фотографий титькастых теток.
Если ты чаще трахаешься, то ты веселее.
Можно, конечно, закидываться, смолить, колоться, от этого тоже вставляет.
Но потом бывает тяжелый отходняк, а от траханья - никогда.
Всегда только весело, а это значит, что увеличивается количество этих… Как их…
Вилли снова посмотрел на страницу.
Да, правильно.
Эндорфинов.
Наверное, бесы потому и бесы, что у них больше тех, других.
Отчего они и психуют, становятся злыми, раздражительными, у них проявляются чувства страха и отчаяния.
У Банана это тоже было.
Хорошо, что они не убили Банана, Вилли к нему привык.
Если Белый Тапир даст им еще разок увидеться, то Вилли извинится и скажет: - Так было надо, друг! У тебя было то, что тебе не принадлежало, и мы должны были это забрать. Но я ведь не сильно ударил тебя по шее, друг, сказал бы Вилли, да и укол поставил так нежно, как только мог…
Нога соседки внезапно прижалась к ноге Вилли.
Потом соседка ее убрала.
Последний раз, когда он вставлял в самолете, тоже началось с этого.
Тогда он летел в Таиланд, а это очень долго.
Много свободного времени.
Между прочим, Даниэль сейчас летит в Бангкок.
Он не говорил об этом, но Вилли умный, Вилли подсмотрел в билете.
На столе лежало два билета. Один для Вилли, на Стамбул.
Другой - для Даниэля.
Барселона - Бангкок.
И глаз летел с Даниэлем.
А это могло означать только одно: Белый Тапир где-то там.
Конечно, не в самом Бангкоке, намного дальше.
Вилли тогда ездил на Пхи-Пхи.
Такой островок в Андаманском море.
Его подрядили в очередной клуб, но рэп в тот раз не покатил.
Хотя островок ему понравился.
Вилли соскучился по рэпу, Вилли хочет толкать и гнать телеги.
Потому когда Даниэль задал вопрос:
- Скажи, куда ты хочешь, Вилли, я куплю тебе билет, ты этого заслужил! - он ответил:
- В Бодрум!
Такое славное местечко на западном побережье Турции.
Полуостров, где дышится легко.
Вилли оторвется, Вилли уйдет в штопор!
Вилли будет гнать рэп!
Чтобы было поменьше этих, как их там…
Он опять открыл журнал.
Да, правильно.
Эндозепинов.
У соседки их точно много, как убрала ногу, так больше и не придвигает.
Когда он летел в Таиланд, то все было по-другому.
Да и соседка была другой: миниатюрная крашеная блондинка, до плеча не доставала.
Она прижала ногу, тогда Вилли положил ей на колено руку.
Хотя у него не рука - большая черная лапа.
Лапища.
Он сжал коленку, потом погладил.
И понял, что девчонка готова.
Тогда он передвинул руку левее и положил между ног.
Она даже не пискнула, когда он полез ей в трусы.
Лишь села поудобнее и раздвинула ноги.
И Вилли нежно вбуравил в нее большой черный палец. Утопил его в узкой и мокрой кунке.